Министерство образования и науки Российской Федерации
Международная академия наук педагогического образования
Федеральное государственное бюджетное образовательное
учреждение высшего образования
«Владимирский государственный университет
имени Александра Григорьевича и Николая Григорьевича Столетовых»
Педагогический институт
Л. И. Богомолова, Л. А. Романова
ИСТОРИЯ ПЕДАГОГИКИ
И ОБРАЗОВАНИЯ
в датах, событиях,
фактах и именах:
XX век
Учебное пособие
для студентов бакалавриата и магистратуры
по направлению «Педагогическое образование»
Владимир
Шерлок-пресс
2016
УДК 37 (09)
ББК 74. 03
Б74
Рецензенты:
доктор педагогических наук, доцент
Плеханов Евгений Александрович;
доктор педагогических наук, доцент
Дорошенко Светлана Ивановна
Б74 |
Богомолова, Л. И. История педагогики и образования в датах, событиях, фактах и именах: XX век : учеб. пособие для студентов бакалавриата и магистратуры по направл. «Пед. образование» / Л. И. Богомолова, Л. А. Романова ; Мин-во образования и науки Рос. Федерации ; Владим. гос. ун-т им. Александра Григорьевича и Николая Григорьевича Столетовых. Пед. ин-т. – Владимир : Изд-во ВлГУ ; Изд-во «Шерлок-пресс», 2016. – 604 с. |
ISBN 978-5-9908728-7-5 |
|
История педагогики и образования России, Западной Европы и США в ХХ веке представлена в издании в логике диалога педагогических культур. Пособие включает обширный учебный и хрестоматийный материал для хронологического изучения историко-педагогических событий и фактов, для сравнительно-сопоставительного анализа российской и европейской педагогических культур. Предназначено для самостоятельной работы студентов бакалавриата и магистратуры. Адресовано преподавателям и студентам педагогических вузов, а также широкому кругу работников образования. |
ISBN 978-5-9908728-7-5 |
© Богомолова Л. И., Романова Л. А., 2016 © ФГБОУ ВПО «Владимирский государственный университет им. А. Г. и Н. Г. Столетовых», 2016 © Оформление. Издательство «Шерлок-пресс», 2016 |
Содержание
Введение 6
I. Сравнительная таблица
1990–1909 11
1910–1919 44
1920–1929 82
1930–1939 114
1940–1949 124
1950–1959 136
1960–1969 146
1970–1979 456
1980–1989 164
1990–1999 186
II. Хрестоматия
Лай Вильгельм Август
Школа действия 194
Кершенштейнер Георг Михаэль
Школа Будущего – школа работы 216
Дьюи Джон
Школа и общество 231
Килпатрик Уильям Херд
Метод проектов: использование целенаправленного
действия в образовательном процессе 249
Монтессори Мария
Мои методы 265
Подготовка учителя 281
Беттельгейм Бруно
М. Максимов
Только любовь… Не мало ли? 292
На грани – и за ней 308
Роджерс Карл Рэнсом
А. Орлов, Л. Радзиховский
Карл Роджерс – учёный, учитель, человек 326
Константин Николаевич Вентцель
Провозглашение декларации прав ребенка 333
Декларация прав ребенка 333
Свободное воспитание есть содействие
саморазвитию и формированию творческой
личности-индивидуальности 339
Станислав Теофилович Шацкий
На пути к новой школе 353
Павел Петрович Блонский
Трудовая школа 375
Принципы православной педагогики 413
Василий Васильевич Зеньковский
О педагогическом интеллектуализме 407
Сергей Иосифович Гессен
Основы педагогики:
введение в прикладную философию 421
Антон Семенович Макаренко
Методы воспитания 434
Цель воспитания 437
О «Взрыве» 439
Методика организации воспитательного процесса 443
Василий Александрович Сухомлинский
Учить учиться 446
Мудрая власть коллектива 453
Игорь Петрович Иванов
Коллективное творческое воспитание 481
Лев Семенович Выготский
Проблема обучения и умственного развития
в школьном возрасте 489
Василий Васильевич Давыдов
О понятии развивающего обучения 497
Леонид Владимирович Занков
Принципы экспериментальной
дидактической системы 517
Алексей Михайлович Матюшкин
Теоретические вопросы проблемного обучения 527
Исаак Яковлевич Лернер
Дидактическая система методов обучения 534
Шалва Александрович Амонашвили
Здравствуйте, Дети! 563
Александр Борисович Орлов,
Леонид Александрович Радзиховский
Педагогика сотрудничества 580
Людмила Ивановна Новикова
Методологические проблемы
формирования коллектива 593
Библиографический список 597
Алфавитный указатель 603
Введение
Современное педагогическое образование переживает период реформирования. Реформы связаны с необходимостью учесть те кардинальные изменения, которые произошли в последние десятилетия в нашей стране. Меняется позиция студента в учебном процессе, основой его обучения становится самостоятельная деятельность. Предлагаемое пособие призвано обеспечить как аудиторную работу студента, так и его самостоятельную работу с учебным материалом.
Данное учебное пособие стало продолжением учебного пособия «История педагогики в датах, событиях, фактах и именах» (2004, 2010). Оно так же написано в логике диалога педагогических культур, но посвящено только ХХ веку, который является наиболее насыщенным педагогическими идеями и событиями. Наряду с собственно педагогическими явлениями и фактами в пособии представлены и общеполитические, социальные и культурные события, так или иначе повлиявшие на развитие образования и педагогической мысли.
Традиционно история зарубежной и отечественной педагогики (как наука и как учебный предмет) рассматриваются отдельно друг от друга, как самостоятельные и независимые части всемирного историко-педагогического процесса. Вместе с тем, в реальной истории, начиная с конца X века, обнаруживается постоянное взаимодействие западной и российской педагогических культур, как в виде простого заимствования форм организации обучения и его содержания на первых этапах, так и в форме диалога, предполагающего взаимопроникновение и взаимовлияние педагогических культур (XIX–XX вв.). Разделение единого историко-педагогического процесса на зарубежную и отечественную педагогику, безусловно, оправдано, если главной задачей образования является понимание своеобразия каждой отдельно взятой педагогической культуры. Но в настоящее время, когда во всем мире наблюдаются процессы интеграции в различных областях жизнедеятельности человека, в том числе и в сфере образования, одной из задач истории образования становится изучение и подтверждение того, что диалог культур не только имел место в истории мировой цивилизации, но и имеет собственную историю и продуктивно осуществляется только при сохранении характерных для каждой культуры уникальных образовательных смыслов.
Построение курса истории образования в логике диалога педагогических культур позволяет решить несколько задач: одновременно изучить историко-педагогический материал, относящийся как к зарубежной, так и к отечественной педагогике; научиться проводить сравнительно-сопоставительный анализ историко-педагогических фактов и явлений, обнаруживаемых в одни и те же исторические периоды.
Благодаря предлагаемому параллельному расположению учебно-исторического материала каждое историко-педагогическое событие может быть рассмотрено с двух позиций: во-первых, как событие, произошедшее в рамках соответствующей культуры и зависящее от определенных социокультурных условий, уровня развития педагогического знания, авторской позиции создателя той или иной педагогической теории или системы; во-вторых, как результат диалога всей совокупности элементов педагогической культуры России и педагогической культуры Запада. Так, студент, изучающий учебный материал, организованный на основе принципа диалога, и работающий с историко-педагогическими источниками, в частности, с трудами педагогов, живших одновременно в разных странах, имеет возможность увидеть новые грани педагогической действительности соответствующего периода. Например, сравнительно-сопоставительному анализу могут быть подвергнуты работы Д. Дьюи и С. Т. Шацкого, или Г. Кершенштейнера и П. П. Блонского и т.д. Для самостоятельной работы могут быть предложены задания, связанные с поиском фактов, свидетельствующих о взаимном влиянии идей этих двух великих педагогов.
ХХ век вызывает особый интерес с точки зрения диалога культур. Именно в этот период обнаруживаются примеры взаимного обогащения педагогической теории и практики в России и за рубежом. Достаточно обратиться к феномену «нового воспитания» и «новых школ», которые имели место как в России, так и в большинстве стран Европы и в США. Другим примером диалогических отношений может служить использование метода проектов, разработанного в рамках педагогики прагматизма, в работе Первой опытной станции по народному образованию (С. Т. Шацкий). Посетивший Россию в 20-е годы прошлого века Д. Дьюи (один из теоретиков педагогики прагматизма) обнаружил в деятельности С. Т. Шацкого и его коллег новые возможности применения метода проектов с учетом особенностей социальной среды и высоко оценил работу советских педагогов.
Авторы пособия использовали хронологический принцип и выбранное для изучения столетие разбили на десятилетия, выделив в каждом из них те события и факты, которые имели наибольшее значение для развития историко-педагогического знания.
Историко-педагогический материал в первой части пособия представлен в виде сравнительной таблицы, которая позволяет, с одной стороны, выявлять особенное в становлении и развитии отечественной и зарубежной педагогики, а, с другой, – осуществлять сопоставление событий и фактов различных периодов и различных стран, проводить анализ процесса их взаимодействия и взаимовлияния. Кроме того, выбранная форма представления учебного материала создает благоприятные условия для обобщения изученного, выявления и иллюстрирования причинно-следственных связей и зависимости педагогических фактов и явлений от различных факторов.
Для удобства пользования пособием события и факты различного уровня обозначены разными шрифтами.
Явления и факты, непосредственно относящиеся к образованию и педагогике, выделены курсивом.
Общеисторические явления и факты обозначены обычным шрифтом.
Наиболее значимые факты и явления общей истории выделены жирным шрифтом либо подчеркнуты.
Пособие предназначено для самостоятельной работы студентов бакалавриата и магистратуры по направлению «Педагогическое образование». В него включены хрестоматийные материалы, отражающие движение педагогической мысли как в отечественной, так и в зарубежной педагогике. Каждый текст сопровождается вопросами для самостоятельной работы, которые помогут студентам лучше понять сущность образовательной ситуации ХХ века.
В подготовке текстов, вошедших в хрестоматию, и вопросов к ним принимали участие магистранты кафедры педагогики Педагогического института Владимирского государственного университета имени Александра Григорьевича и Николая Григорьевича Столетовых Ваина Мария Игоревна (ДНОм-115), Зякина Анна Викторовна (ПИНм-115), Карева Кристина Сергеевна (ДНОм-115), Львова Анастасия Александровна (ПИНм-115), Макурин Антон Алексеевич (ПИНм-115), Милюкова Антонина Федоровна (ДНОм-115), Сандалов Наталья Сергеевна (ДНОм-115), Тимофеева Тамара Дмитриевна (Том-115), Тимошкина Наталья Алексеевна (ДНОм-115), Ульянова Ксения Геннадьевна (Том-115), Филиппова Полина Александровна (ДНОм-115), учитель английского языка Православной гимназии г. Владимира Кондрашова Алла Александровна (перевод статьи В. Килпатрика).
РОССИЯ
I. Сравнительная
ХХ век в истории российского образования характеризуется множественными реформами и преобразованиями. Начало века связано с переходом к гуманистическим ценностям и развитием идей «свободного» или «нового воспитания», которое стремилось к развитию интересов и потребностей ребенка, учету его индивидуальных особенностей в процессе обучения. Так же, как и в зарубежных странах, в России открываются образовательные учреждения нового типа («Сетлемент» С. Т. Шацкого, «Дом свободного ребенка» К. Н. Вентцеля и др.).
Существенные преобразования происходят в российском образовании после Октябрьской революции 1917 года. Первые документы советского правительства были направлены на создание единой трудовой школы. В основе предполагаемых реформ лежала новая философия образования, связанная с марксистскими представлениями о месте и роли образования в жизни общества и государства. Школа должна была стать не только местом, где учащиеся усваивают опыт предшествующих поколений, а таким социальным институтом, который является «проводником идей пролетариата» в широкие народные массы. Вместе с тем, первые документы о школе и последующая политика в сфере образования в 20-е годы основывались на прогрессивных идеях гуманного отношения к ребенку, его социальной активности и разносторонней подготовленности к жизни.
В соответствии с новым взглядом на школу меняются программы обучения, происходит отказ от предметного обучения и переход к комплексному принципу. В 1923 году были приняты программы ГУСа, в соответствии с которыми учащиеся изучали комплексные темы, объединяющим началом которых был труд. Создание программ шло под руководством Н. К. Крупской, в их разработке принимали участие лучшие педагоги того времени: П. П. Блонский, С. Т. Шацкий, Г. О. Гордон и др. Все дореволюционные типы школ (лицеи, гимназии, кадетские корпуса и т. д.) были заменены двухступенчатой единой трудовой школой. До 1931 года использовались разнообразные методы обучения: Дальтон-план, метод проектов, лабораторно-бригадный и др. В 20-е годы с целью разработки нового содержания образования в нашей стране организуется множество опытно-показательных учреждений, на базе которых учителя осваивали новые программы, овладевали новыми методами обучения. Самым известным таким учреждением стала Первая опытная станция по народному образованию, которой руководил С. Т. Шацкий. 20-е годы ХХ века характеризуются разнообразными инновационными идеями и попытками их реализации. Так, в эти годы зарождается и развивается коллективистическая педагогика А. С. Макаренко.
В 1931, а затем – в 1932 году вышли два постановления о школе, которые прекратили все педагогические эксперименты. В школы вернулся предметный принцип обучения и она вновь стала «школой учебы». Создается устойчивая школьная система с регулярным предметным обучением, единым режимом занятий, стандартными программами и учебниками. Основной задачей средней школы становится подготовка к поступлению в вузы.
В 1941–1945 гг. школа переживала со всей страной все трудности военного времени.
В 50-е годы начинается процесс развития образования, осуществляется переход на 10-летнее, а с 1958 года на 11-летнее среднее образование. В последующие годы вводится обязательное среднее образование. Дальнейшие преобразования связаны с совершенствованием содержания образования и методов обучения.
1900–1909 – основные идеи и направления педагогического поиска: 1 – развитие классической педагогики XIX века (Н. Ф. Бунаков, П. Ф. Каптерев и др.); 2 – философско-религиозное осмысление проблем воспитания и развития личности (Н. А. Бердяев, В. В. Зеньковский, В. В. Розанов и др.); 3 – антропологическое направление в педагогике (В. П. Вахтеров, И. А. Сикорский, Г. Я. Трошин и др.); 4 – развитие теории и практики Свободного воспитания (Л. Н. Толстой, К. Н. Вентцель, С. Т. Шацкий, В. Н. Шацкая, А. У. Зеленко, И. И. Горбунов-Посадов и др.).
1900 – опубликована работа протоиерея, магистра Московской духовной академии Василия Федоровича Владиславлева (умер 1895) «Из быта крестьян. Рассказы для крестьян и крестьянских школ».
Владиславлев Василий Федорович (умер 1895) – протоиерей, магистр Московской духовной академии. Автор так называемой «соборной педагогики». Разработал целостную систему религиозного образования в семье и школе, которая включала в себя детальное освещение таких вопросов, как возрастные особенности детей, гигиенические условия семейного воспитания и школьного обучения, средства и способы педагогического воздействия, работа с одаренными, малоспособными и нравственно испорченными детьми, возможности классной и предметной систем преподавания, методические приемы эффективного обучения чтению, арифметике, закону Божьему, географии и другим предметам. Задачи обучения и воспитания решал с позиций христианской антропологии, центральным пунктом которой считал учение о грехопадении, объясняющее причины дисгармоничности человеческой природы. Возможность восстановления изначального совершенства человека усматривал лишь через благодатную, преобразующую силу Церкви. Основные работы: «Уроки по классу христианской педагогики» (1875); «Из быта крестьян. Рассказы для крестьян и крестьянских школ» (1900); «Катехизическое учение святой православной церкви Христовой» (1904).
1900 – издан «Сборник научно-литературных статей по вопросам общественной психологии, воспитания и нервно-психической гигиены» (в 5 книгах) педагога и психолога Ивана Алексеевича Сикорского (1842–1919).
Сикорский Иван Алексеевич (1842–1919) – психолог, психиатр, педагог, доктор медицины. Дал конкретное научное обоснование мысли К. Д. Ушинского о принципах построения педагогики как науки. Подчеркивал, что подлинной основой для научной теории воспитания является комплексное всестороннее изучение ребенка. Конечную цель воспитания видел в гармоничном развитии личности и рассматривал 3 основных аспекта этой проблемы: гармоничное развитие различных сторон психической жизни – ума, чувства, воли; гармоничное сочетание различных сторон воспитательного воздействия – умственного, нравственного, эстетического; гармоничное развитие духа и тела, психического и физического воспитания. В качестве основных факторов воспитания рассматривал школу, семью и «психологическую медицину». Средством соединения этих факторов считал всестороннее изучение ребенка. Основные работы: «О явлениях умственного утомления детей школьного возраста»; «Психологические основы воспитания и обучения»; «Душа ребенка…» и др.
1900 – публикация работы русского религиозного философа, литературного критика и публициста Василия Васильевича Розанова (1856–1919) «Природа и история. Сборник статей».
Розанов Василий Васильевич (1856–1919) – публицист, литературный критик, педагог, писатель, представитель русской религиозной философии. Говорил о человеке как «любимце Божием». Человек наделен богатейшим внутренним миром, который ожидает «извне прикосновения, чтобы дать трещину и обнаружить свое содержание». Считал, что воспитание – это те толчки, которые пробуждают, раскрывают крылья души. Вследствие таких толчков у воспитанника сначала возникает стремление понять, а затем появляется желание делать. Главной целью воспитания Р. считал приобщение человека к религиозным ценностям, к осознанию своего Я и своего места в жизни. Ставил и анализировал педагогические проблемы, используя конкретные факты из жизни общества и школы. Считал классическое образование наиболее эффективным способом умственного воспитания. Полагал, что полемика о преимуществах и недостатках классического и современного образования уводит отечественных педагогов от более важных проблем – бескультурья, бездуховности подрастающего поколения. По его мнению, эти проблемы возникли в результате формализованного, чуждого даровитым учащимся обучения. Критикуя постановку воспитания и обучения в государственных гимназиях, видел выход в расширении сети частных учебных заведений, где царит теплая атмосфера семейных отношений между воспитателем и воспитанниками. С большой симпатией он оценивал работу опытных учебных заведений, возникших на рубеже XIX–XX вв. Главным педагогическим трудом является книга «Сумерки просвещения» (1899). Ключевым понятием для Розанова является понятие «культура», производимое от слова «культ». Сформулировал три основных педагогических принципа, определяющих успешность реализации личностью заложенных в ней духовных даров: принцип индивидуальности, принцип целости и принцип единства. Основными образовательными институтами считал семью, церковь и школу. Ведущую роль в воспитании личности отдавал искусству.
Основные работы: «Сумерки просвещения» (1899); «Религия и культура» (1899); «Литературные очерки» (1899); «В мире неясного и не решенного» (1901); «Семейный вопрос в России» (1903), др.
1900 – публикация работы психолога, философа, педагога Георгия Ивановича Челпанова (1862–1936) «Мозг и душа» (1900, 1918).
1901 – публикация работы психолога, философа, педагога Георгия Ивановича Челпанова (1862–1936) «Курс лекций по логике».
1901 – публикация работы педагога, деятеля народного образования Василия Порфирьевича Вахтерова (1853–1924) «Нравственное воспитание и начальная школа».
Вахтеров Василий Порфирьевич (1853–1924) – педагог, деятель народного образования, представитель антропологического направления, методист начального обучения. Опираясь на эволюционную теорию Чарльза Дарвина, разрабатывал самостоятельную научную концепцию, получившую название эволюционной («новой», «научной») педагогики, основу которой составляла идея развития. Считал, что формирование ребенка зависит от внутреннего стремления к развитию и от влияния окружающей среды. Задача педагога – способствовать благоприятному сочетанию этих условий, изучать индивидуальные особенности ребенка. Обосновывал самостоятельность педагогики как науки. Своеобразие методов педагогического исследования. Разработал и теоретически обосновал методику естественного эксперимента, обеспечивающего объективность оценки организационных форм, средств, приемов обучения и при этом не нарушавшего естественного хода учебного процесса. Сторонник развивающего обучения. Выступал за обновление и расширение содержания обучения в народной школе, за активные методы, способствующие развитию самостоятельного мышления ребенка. Основные работы: «Основы новой педагогики», «Наши методы преподавания и умственный паразитизм», «Русский букварь» с методическим руководством «На первой ступени обучения», хрестоматия для классного чтения «Мир в рассказах для детей», «Внешкольное образование народа», «Всеобщее обучение», «Нравственное воспитание и начальная школа».
1901 – опубликованы работы российского и советского психолога, одного из основоположников экспериментальной педагогики Александра Петровича Нечаева (1870–1948) «Современная экспериментальная психология в ее отношении к вопросам школьного обучения», «Наблюдения над развитием интересов и памяти в школьном возрасте».
1901 – публикация работы педагога, врача-психолога Ефима Ароновича Аркина (1873–1948) «К учению о лекарственных сыпях».
Аркин Ефим Аронович (1873–1948) – врач-психолог, педагог, доктор педагогических наук, профессор, действительный член АПН РСФСР. Один из первых ученых, занимавшихся разработкой теории и практики общественного, дошкольного воспитания в СССР. Основные работы: «К учению о лекарственных сыпях» (1901), «Мозг и душа» (1921), «Личность и среда» (1924), «Ребенок от года до четырех лет» (1931), «Ребенок и его игрушка в условиях первобытной культуры» (1935), «Физиология человека» (1928), «О некоторых вопросах воспитания детей» (1935), «Особенности школьного возраста» (1947), «Ребенок в дошкольные годы» (1948).
1901 – опубликована работа теоретика и организатора советской педагогики и системы народного образования, доктора педагогических наук Надежды Константиновны Крупской (1869–1939) «Школа и жизнь».
1901 – в Петербурге открылась первая лаборатория экспериментальной педагогики.
1902 – опубликована работа российского и советского психолога, одного из основоположников экспериментальной педагогики Александра Петровича Нечаева (1870–1948) «Труды по экспериментальной педагогической психологии» (1902; 1917).
1902 – умер Громачевский Александр Лукич (1838–1902) – один из наиболее ярких представителей религиозного обновленчества в педагогике середины 19 века. Отрицательно оценивая косную церковную педагогику, одновременно выступал противником чисто светского образования, лишенного христианских нравственных начал. Стремился построить воспитание на христоцентристской, евангелической основе, отстаивал так называемую «педагогику любви». В своих работах «О религиозно-нравственном воспитании применительно к современным потребностям общества» (1869) и «Основной вопрос эстетического воспитания» (1870) утверждал необходимость соединения христианства и жизни, церкви и школы. Социальную задачу воспитания понимал как утверждение в обществе прочных, нравственно обоснованных отношений, универсальных духовных ценностей и идеалов христианского гуманизма. Безусловной заслугой явилось включение в систему христианской педагогики вопросов полового воспитания и женского образования.
1902 – опубликованы работы философа, идеолога и теоретика анархизма Петра Алексеевича Кропоткина (1842–1921) «Записки революционера», «Взаимопомощь как фактор эволюции».
Кропоткин Петр Алексеевич (1842–1921) – философ, ученый-географ, идеолог и теоретик анархизма. Основу его педагогических взглядов составлял перенесенный из биологии на общество «закон взаимной помощи». Главный недостаток современного ему образования видел в игнорировании «требований жизни в подготовке гражданина и работника». Подчеркивал важную роль воспитания социальных инстинктов, чувств и идей – общительности, взаимопомощи, сотрудничества, справедливости, великодушия. Основные работы: «Записки революционера», «Хлеб и воля», «Современная наука и анархия», «Этика» и др.
1903 – опубликована работа русского педагога, публициста, литератора Николая Христиановича фон Весселя (1834–1906) «Наша средняя общеобразовательная школа».
Вессель Николай Христианович (1834–1906) – русский педагог, публицист, литератор, этнограф. Один из основателей и секретарь Педагогического общества в Санкт-Петербурге (1869). С 1856 работал домашним учителем, затем – эксперт-педагог Министерства народного просвещения Российской империи. В 1867–1874 и 1884–1897 годах – член Учёного комитета; в 1897–1900 – член Совета при министре Министерства народного просвещения. Член Педагогического комитета Военного министерства в 1874–1882 и 1897–1901 годах. Широко известен как редактор журналов «Учитель» (1861–1964), «Педагогический сборник» (1864–1982) и «Задушевное слово» (1885–1900). В редактируемых журналах В. пропагандировал передовые педагогические идеи 60-х гг. XIX в., доказывал необходимость реорганизации старой, сословно-феодальной системы образования, превращения её в демократическую. Высшим принципом воспитания считал принцип природосообразности. Педагогическое искусство, по В., заключается в побуждении к самовоспитанию и должно всегда учитывать особенности личности учащегося и современное состояние просвещения. Пытался разработать и психологически обосновать теорию общего образования, целью которого считал полное развитие способностей каждого человека, а результатом – осознание учащимся своих способностей и выбор соответствующей профессии. Решающим для преодоления отрыва школы от жизни считал использование в обучении местного материала (вплоть до создания учебников для отдельных местностей). Разработал демократический проект системы народного образования, предусматривавший существование двух взаимосвязанных систем – системы общего образования и профессионального. Система профессионального образования должна была строиться на основе развития, получаемого в системе общего образования, но с учётом того, что каждый уходящий из системы общего образования до её окончания мог найти место в системе проф. школ. Составил проекты создания обязательной народной 8-летней школы и 4-летней средней школы. Широкая сеть профессионального образования должна была строиться на основе общего образования. Считая сохранение классических гимназий временным (до тех пор, пока университет будет требовать знания древних языков), выступил с программой совершенствования русских гимназий («Учебный курс гимназий», 1866): усиление развивающих элементов в обучении, ликвидация перегрузки учащихся и т. д. В противовес «училищеведению правительственному, уставному», выдвинул идею «общественного училищеведения» как центральную идею педагогической науки, преследующей интересы народа. Выступал защитником общеобразовательной школы и противником ранней специализации учащихся. С этой целью он предлагал из множества учебных предметов выделить главные и сосредоточить на них всё обучение.
1903 – опубликована работа российского и советского психолога, одного из основоположников экспериментальной педагогики Александра Петровича Нечаева (1870–1948) «Очерк психологии для воспитателей и учителей».
1903 – опубликована работа педагога, теоретика и практика начального обучения Николая Федоровича Бунакова (1837–1904) – «Школьное дело».
Бунаков Николай Федорович (1837–1904) – педагог, теоретик и практик начального обучения, преподаватель русского языка в военной гимназии (1866–1879). Считал, что неграмотность является величайшей бедой и несчастьем народа, успех борьбы с которой зависит от расширения сети народных школ и организации обучения в них. Разработал методику и содержание начального образования; кроме счета, письма и чтения учебный план предложенного им училища включал сведения о природе, сведения по географии, истории и литературе, светское пение, огородничество и садоводство. Исходил из идеи всеобщего бесплатного начального обучения, предлагал вводить его по отдельным районам, а затем распространить на всю страну. Важнейшим делом считал подготовку народных учителей и увеличение их числа в действующих школах вдвое. Считал, что общественная и частная инициатива должна иметь полную свободу в устройстве народных школ. Выступал за широкое распространение идей Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова, К. Д. Ушинского. Основные работы: «Азбука и уроки чтения и письма» (1871), «Книжка-первинка» (1881), «В школе и дома» (1876) и др.
1903 – публикация работы психолога, физиолога, невропатолога, психиатра Владимира Михайловича Бехтерева (1857–1927) «Психика и жизнь».
Бехтерев Владимир Михайлович (1857–1927) – невропатолог, физиолог, психиатр, психолог; профессор Военно-медицинской академии в Петербурге (1893); директор Института по изучению мозга и психической деятельности в Петрограде (1918). Свою систему психологических воззрений называл объективной психологией (1904), рефлексологией (1917). Трактовал психологию как науку о поведении – совокупности врожденных и индивидуально приобретенных «сочетательных рефлексов» (аналогичных условным рефлексам И. П. Павлова), считая необходимым отказаться от изучения сознания. Взгляд на деятельность человека как на простую совокупность рефлексов распространил и на общество в целом. Подчеркивал необходимость воспитания человека с раннего детства (воспитание «социального героизма», трудовое воспитание, половое воспитание и др.), понимая воспитание как создание «привычек в сфере физической, нравственной и умственной». Основные работы: «Психика и жизнь» (1903); «Личность и условия ее развития и здоровья» (1905); «Объективная психология» (1907); «Вопросы общественного воспитания» (1910); «О социально-трудовом воспитании» (1917).
1904 – опубликована работа протоиерея, магистра Московской духовной академии Василия Федоровича Владиславлева (умер 1895) «Катехизическое учение святой православной церкви Христовой».
1904 – опубликованы работы педагога, психолога, психиатра, доктора медицины Ивана Алексеевича Сикорского (1842–1919) – «Всеобщая психология с физиогномикой в иллюстрированном изложении», «Психологические основы воспитания».
1904 – в Петербурге открыты Педологические курсы.
1905 (по другим данным в 1906) – в Москве основано Московское религиозное общество памяти Владимира Соловьева (МРФО). Собрания общества прекратились в июне 1918 (Н. А. Бердяев, В. В. Зеньковский, С. И. Гессен, С. Л. Франк и др.).
Зеньковский Василий Васильевич (1881–1962) – педагог, психолог, историк философии, общественный деятель, богослов, организатор русских школ в условиях эмиграции, основатель религиозно-педагогического течения. Создал концепцию духовного воспитания личности. Отстаивал идею «оцерковления жизни», имея в виду активное духовно-нравственное и интеллектуальное воздействие Церкви на все стороны бытия, культуры, образования, социальной жизни в целом, приобщение к христианским духовным ценностям. Создал целое направление русской религиозной педагогики и психологии в зарубежье. Ориентировался на гуманистические, общечеловеческие ценности в единстве с ценностями национальными, выступал против школьного насилия и формализма, узкого национализма, классового подхода и партийности в образовании. Указывал на противоречия между высокими педагогическими декларациями, официальной школьной политикой и сущностью коммунистического воспитания. Утверждал, что коммунистическое воспитание изначально не может быть человеколюбивым, поскольку разъединяет детей по классовой принадлежности. Коммунистическое воспитание далеко от гуманизма, поскольку чуждо пацифизму, взаимопомощи, симпатии ко всему живому, активному идеализму, любви к малой родине и всей русской отчизне. Любовь к человечеству заменяется служением классу, национальное – интернациональным, духовное – материальным. Детям прививаются ненависть и жестокость. Основные работы: «Принцип индивидуальности в педагогике и психологии» (1911), «Социальное воспитание, его задачи и пути» (1918), «Психология детства» (1924), «Курс общей психологии» (1925), «Церковь и школа» (1927), «Беседы с юношеством о вопросах пола» (1929), «Проблемы воспитания в свете христианской антропологии» (1934), «Нужно ли педагогу иметь мировоззрение?» (1959), «Русская педагогика в XX в.» (1960) и др.
Бердяев Николай Александрович (1874–1948) – философ, литератор, издатель, публицист. Один из создателей религиозно-философского общества им. Вл. Соловьева, Вольной философской ассоциации. Участвовал в сборниках «Вехи» (1909), «Из глубин» (1918). С 1920 – профессор Московского университета. Рассматривал человека как точку пересечения двух миров – божественного и органического, был убежден, что в воспитании следует исходить из человека – «микрокосма», который нуждается в «посвящении в тайну о самом себе», спасении в творчестве. В 1922 выслан из Советской России. Преподавал в Берлине в Русском национальном институте. С 1925 – во Франции. Издает религиозно-философский журнал «Путь» (1925–1940), ставший философским центром русской эмиграции. Профессор Русской религиозно-философской академии в Париже, председатель Русского академического союза. На рубеже XIX–XX веков находился под влиянием идей марксизма, затем перешел к исследованию философии личности в духе религиозного экзистенциализма. Личность, по Бердяеву, – свободное существо, стремящееся к совершенству через творчество. Считал, что процесс воспитания, это самосозидание и самопознание своего внутреннего мира личностью в ходе свободной творческой деятельности. Полагал, что творческое становление личности является, прежде всего, ее духовным становлением. Основные работы: «Смысл творчества. Опыт оправдания человека» (М., 1916), «Смысл истории. Опыт философии человеческой судьбы» (Берлин, 1923), «Русская идея» (Париж, 1948), «Самопознание» (Париж, 1949) и др.
Гессен Сергей Иосифович (1887–1950) – философ, психолог, педагог, правовед, историк образования и педагогики, литературовед и публицист. Деятель общественно-педагогического движения Российского Зарубежья. Рассматривал образование как непрерывное восхождение личности к ценностям культуры. Осуществил критический анализ советской школы и педагогики 20-х гг. Выступал против абсолюта государства, идеологии классовой борьбы и диктата партийности в образовании. В послевоенные годы участвовал в работе ЮНЕСКО по созданию «Декларации прав человека», сформулировал требования к образованию в демократическом обществе. Основные работы: «Философия наказания» (1913), «Что такое трудовая школа» (1920), «Основы педагогики. Введение в прикладную философию» (1923) и др.
1905 – публикация работы психолога, физиолога, невропатолога, психиатра Владимира Михайловича Бехтерева (1857–1927) «Личность и условия ее развития и здоровья».
1904–1905 – проигранная Россией русско-японская война.
9 января 1905 – «Кровавое воскресенье», начало первой русской революции 1905–1907.
1905 (август 1905) – приняты Временные правила, согласно которым восстанавливались выборность профессоров и автономия университетов, ослаблялся надзор за студентами. Начата подготовка нового университетского устава.
1905 – народные учителя объединились в профессиональный Всероссийский учительский союз (ВУС).
1905 – публикация работы психолога, философа, педагога Георгия Ивановича Челпанова (1862–1936) «Введение в философию» (1905, 1918).
1905 – открытие Станиславом Теофиловичем Шацким (1878–1934) и Александром Устиновичем Зеленко (1871–1953) детского клуба «Сетлемент» на окраине Москвы.
1906 (27 апреля) – I Государственная дума приняла законопроект о введении в течение 10 лет всеобщего начального обучения. Проект не получил хода из-за отрицательной позиции, которую занял Государственный Совет.
1906 – публикация работы Константина Николаевича Вентцеля (1857–1947) «Борьба за свободную школу».
1906 – в Москве открыт «Дом свободного ребенка» (1906–1909) Константином Николаевичем Вентцелем (1857–1947).
Вентцель Константин Николаевич (1857–1947) – философ, педагог, один из наиболее ярких представителей «свободного воспитания» в России. Детально разработал и реализовал на практике (в Москве, в 1906–1909) принципы организации воспитательно-образовательного учреждения – Дома свободного ребенка – педагогической общины, основанной на началах творческого производительного труда, развития индивидуальных способностей в учебной деятельности и свободной солидарности детей и взрослых. В 1917 выдвинул идею дополнения политической революции революцией педагогической, предполагавшей отделение школы от государства и полное духовное освобождение ребенка. Провозгласил «Декларацию прав ребенка» (1917), распространявшую на детей важнейшие естественные права и свободы, в т. ч. право на личную независимость от родителей, на развитие индивидуальных способностей в процессе образования, на свободу слова и убеждений. В 1922 подготовил предложения для построения единой трудовой школы, которые были отвергнуты Наркомпросом как «анархические» и «мелкобуржуазные». В начале 20-х годов разрабатывал новое направление в воспитании – космическую педагогику, высшая цель которой – полное освобождение и раскрепощение личности, обладающей собственной нравственной религией и осознающей себя Гражданином Вселенной. Основные работы: «Основные задачи нравственного воспитания» (1896), «Борьба за свободную школу» (1906), «Этика и педагогика творческой личности» (1911–1912), «Декларация прав ребенка» (1917), «Как создать свободную школу (Дом свободного ребенка)» (1923), «Освобождение ребенка» (1923) и др.
1907 – II Государственная дума рассмотрела правительственный проект о введении всеобщего начального обучения в Российской империи, основные положения которого вошли в закон 1908, о дополнительных ассигнованиях на нужды начального народного образования. Согласно этому закону города и земства стали получать некоторые суммы под реализацию планов всеобщего обучения.
1907 – публикация работы педагога, деятеля народного образования Василия Порфирьевича Вахтерова (1853–1924) «Предметный метод обучения» – методического руководства по наглядному преподаванию в начальной школе.
1907 – публикация работы психолога, физиолога, невропатолога, психиатра Владимира Михайловича Бехтерева (1857–1927) «Объективная психология».
1907 – публикация работы российского и советского психолога, одного из основоположников экспериментальной педагогики Александра Петровича Нечаева (1870–1948) «Учебник психологии для средних учебных заведений и самообразования» (1907; 1915).
1907 – публикация труда педагога, популярной детской писательницы Елизаветы Николаевны Водовозовой (1844–1923) «Жизнь европейских народов» (в 3-х томах, иллюстрированный В. М. Васнецовым), в котором для юношества увлекательно изложены сведения о культуре, политических и общественных учреждениях, бытовых особенностях, взаимных отношениях общественных классов у всех европейских народов.
Водовозова Елизавета Николаевна (1844–1923) – педагог, детская писательница. Разработала концепцию дошкольного воспитания, предусматривавшую широкое использование русских народных песен, сказок, игр: «Умственное и нравственное воспитание детей от первого проявления сознания до школьного возраста» (1871). Основные работы: «Из русской жизни и природы» (1871–1872), «На отдых» (1880); книги для юношества «Жизнь европейских народов» в 3-х т.
1907 – в Петербурге Владимиром Михайловичем Бехтеревым создан Педологический институт, основан журнал «Вестник психологии, криминальной антропологии и педологии».
1907 – издан «Сборник педагогических статей в честь Алексея Николаевича Острогорского» по поводу 25-летия его редакторской деятельности (с 1882 по 1910 редактировал «Педагогический Сборник»).
Острогорский Алексей Николаевич (1840–1917) – педагог, писатель, активный участник общественно-педагогического движения, журналист. Основатель журнала «Детское чтение» (1869–1877), редактор журнала «Педагогический сборник» (1883–1910), один из авторов «Энциклопедии семейного воспитания и обучения». Вопросы воспитания личности понимал в широком социальном плане, связывая ее интересы и счастье с благосостоянием всего народа. Считал, что воспитание должно сообразовываться с условиями и потребностями эпохи, ее национально-историческими традициями. Необходимо воспитать не «философа-созерцателя», а активного преобразователя жизни, готового к борьбе, к честному и самоотверженному труду в интересах общества. Основную роль в реализации воспитательного идеала отводил школе, построенной на началах народности. С позиции христианской морали разрабатывал проблему связи нравственного воспитания и умственного развития. Христианской этике отводил роль регулятора человеческих дел и отношений, не отрицая при этом первостепенного значения в школьных уроках жизни литературы и истории, а также воспитывающего чтения, привносящего общественные мотивы в сознание человека. Был страстным проводником идей В. Г. Белинского, К. Д. Ушинского, В.Я. Стоюнина, П. Ф. Каптерева и особенно Н. И. Пирогова. Основные работы: «Н. И. Пирогов и его педагогические заветы», «Образование и воспитание», «Нравственные привычки», «По вопросу о нравственности», «Семейные отношения и их воспитательное значение» и др.
1907 – открытие частной гимназии Марией Хрисанфовной Свентицкой (1855–1932), которая просуществовала до 1917 и являла собой один из ярких примеров реализации идей «новых школ».
Свентицкая Мария Хрисанфовна (1855–1932) – педагог, деятельница дошкольного воспитания и начального обучения. В 1907–1918 содержала в Москве частную гимназию с совместным обучением мальчиков и девочек и платный детский сад при ней (с 1910). Председатель комиссии по дошкольному воспитанию Московского кружка совместного воспитания и образования детей (1913–1917). В 1919–1924 заведовала дошкольным отделом Детского городка им. III Интернационала при Наркомпросе РСФСР. В учебно-воспитательных заведениях С. была выработана единая педагогическая система для школы и детского сада, основанная на т. н. методе разумного свободного воспитания – сочетании естественного развития ребёнка с систематическим последовательным воспитанием и обучением. Ведущую роль С. отводила творчеству педагога, умеющего подойти к ребёнку индивидуально. Детский сад С. рассматривала как переходную ступень к школе. Выдвинула ряд методических и организационных принципов деятельности детского сада: строгий режим дня, чередование занятий и игр (свободных и организованных), кол-во детей в группе (не более 15 чел., с постоянной воспитательницей, которая по желанию могла продолжать работу с детьми и в начальной школе), тесное взаимодействие с семьёй. Широко применяла рассказы и свободные беседы по картинкам, предпочитая их чтению; важную роль отводила народной сказке. Подготовила соответствующий курс для воспитателей «Рассказывание» (М., 1916), указатель литературы для художественного чтения и рассказывания в каждой возрастной группе. Выпустила несколько сборников сказок, рассказов, стихотворений для начального чтения. Основные работы: «Наш детский сад» (1913); «Наш детский сад. (Из опыта дошкольной работы Детского Городка им. III Интернационала при Наркомпросе в Москве)» (1924), «Сказки и рассказы детского сада. (Материал для рассказывания)» сб. 1–2 (1923–1924), «Рассказы октябрятам» (1928).
1908 – опубликована работа основоположника теории Свободного воспитания в России Льва Николаевича Толстого (1828–1910) «Беседы с детьми по нравственным вопросам».
Толстой Лев Николаевич (1828–1910) – граф, писатель, мыслитель, педагог. В Ясной Поляне создал бесплатную начальную школу для крестьянских детей, где сам и преподавал. Способствовал открытию более 20 начальных школ в Тульской губернии. Путешествовал по западной Европе, встречался с А. Дистервегом; писал о своем полном неприятии западно-европейской педагогики. В педагогической теории в качестве главной задачи обучения и воспитания Толстой выдвигал развитие творческого мышления, утверждал необходимость полноценного научного образования; придавал исключительно важное значение преемственности культуры. Развивал теорию Свободного воспитания в России. Считал необходимым формирование нового типа общения учителей и учащихся, который способствовал бы познавательной активности и творчеству детей. Развивал идею религиозно-нравственного, духовного развития человека. Считал, что каждому человеку необходимо обрести нравственный смысл жизни – это и источник психического здоровья и творческой энергии. Основные работы: «Азбука» (1872); «Арифметика» (1874); «О народном образовании» (1874); «Новая азбука» (1875); «Русские книги для чтения» (1875); «Беседы с детьми по нравственным вопросам» (1908); «Педагогические сочинения» (опубл. в 1928).
1908 – реакция в сфере высшего образования: возврат к уставу 1884; профессора стали назначаться министерством просвещения; вышел запрет на любые студенческие организации.
1909 – открытие Станиславом Теофиловичем Шацким (1878–1934) детской колонии «Детский труд и отдых» в Калужской губернии.
Шацкий Станислав Теофилович (1878–1934) – педагог, организатор народного образования, один из основоположников социальной педагогики. Организатор детского клуба «Сетлемент» (1905, совместно с Александром Устиновичем Зеленко) для детей и подростков рабочей окраины Москвы, детской трудовой колонии «Бодрая жизнь» в Калужской губернии (1911) и Первой опытной станции по народному образованию (1919–1932). Педагогические идеи, воплощавшиеся в работе детских учреждений были близки свободному воспитанию. После революции 1917 включился в работу по созданию новой советской школы; осуществлял идею педагогизации среды. Понимал воспитание как организацию жизни детей, в которой труд, искусство, наука служат средствами самовыражения детей, развития их самостоятельности, формирования в них чувства ответственности не только за себя, но и за происходящее в обществе: в микросоциуме и стране в целом. Основные работы: «Бодрая жизнь» (1915), «Годы исканий» (1935), «Бодрая жизнь. Из опыта детской трудовой колонии» (1924), «Система русского детского сада», «Учет – основа метода», др.
Шацкая Валентина Николаевна (1882–1978) – советский педагог, д. ч. АПН РСФСР (1950), жена и сподвижник С. Т. Шацкого. По окончании Московской консерватории (1905) преподавала в музыкальной школе, работала в детских клубах общества «Сетлемент» и «Детский труд и отдых». В 1911 вместе с С. Т. Шацким организовала летнюю трудовую колонию «Бодрая жизнь» (под Калугой), где руководила эстетическим воспитанием. С 1919 заведовала школой-колонией «Бодрая жизнь», вошедшей в состав Первой опытной станции по народному образованию Наркомпроса РСФСР. Заложила основы советской системы музыкально-эстетического воспитания. Подходила к эстетическому воспитанию как части гармоничного воспитания личности. Занималась проблемами эстетического воспитания детей. Разработала учебные пособия для педагогических училищ по музыке и пению.
Зеленко Александр Устинович (1871–1953) – педагог, архитектор, деятель внешкольного образования. В 1903–1904 в Америке знакомился с постановкой воспитания и обучения и деятельностью сетлементов (сеттльментов) – поселений интеллигенции среди бедных слоев населения с целью просвещения. В 1905 совместно с С. Т. Шацким и Л. К. Шлегер организовал летнюю детскую трудовую колонию под Москвой. Осенью 1905 они же открыли первый в России клуб для детей. В 1906 вместе с Шацким создал общество «Сетлемент». В 1910 участвовал в работе общества «Детский труд и отдых», сотрудничал в журналах «Свободное воспитание» и «Для народного учителя». В 1921–33 участвовал в работе научно-педагогической секции ГУСа. Одним из первых в России поставил проблему создания особой архитектуры для детей. Основные работы: «Детские музеи в Северной Америке», «Американские сельские клубы молодежи и метод домашних проектов». «Детские парки» и др.
Фортунатов Александр Алексеевич (1884–1949) – педагог и историк. Педагогическую деятельность начал учителем истории и литературы в 1906 в обществе «Сетлемент» (совместно с Шацким С. Т.), участвовал в работе общества «Детский труд и отдых» (с 1909). В 1919–25 руководил внешкольной работой учителей, занимался вопросами эстетического воспитания на 1-й Опытной станции по народному образованию Наркомпроса РСФСР. Педагогический процесс рассматривал в его постоянном изменении и развитии; подчеркивал глубокую связь типа школы и социально-экономических условий жизни общества; доказывал, что структура и функции школы отражают политические, экономические и культурные интересы господствующих классов.
1909 – публикация работы психолога, философа, педагога Георгия Ивановича Челпанова (1862–1936) «Психология. Основной курс», Ч. 1–2.
1909 – опубликована работа педагога, психолога, историка педагогики, философа Моисея Матвеевича Рубинштейна (1878–1953) «Идея личности как основа мировоззрения».
Рубинштейн Моисей Матвеевич (1878–1953) – психолог, педагог, автор трудов по философии, истории педагогики, педагогике и психологии. Изучал проблемы развития личности. Понятие личности неразрывно связывал с понятием культуры. Основной педагогической задачей считал «воспитать творца культуры». Будучи сторонником идей гражданского воспитания, считал главной целью развитие личности человека, самобытной индивидуальности, которая реализует себя в творчестве (культурно-антропологическое направление). Разрабатывал проблемы педагогической и возрастной психологии, содержания и методики обучения в средней и высшей школе. В советский период подвергался критике, гонениям и дискриминации за открытые высказывания против классового подхода и социалистических принципов организации жизни и воспитания, был обвинен в идеологическом пособничестве белому движению (армии Колчака). Основные работы: «Идея личности как основа мировоззрения» (1909); «Очерк педагогической психологии в связи с общей педагогикой» (1913); «Семейное или общественное воспитание?» (1916); «Основы трудовой школы» (1920); «История педагогических идей в ее основных чертах» (1922); «Эстетическое воспитание детей» (1924); «Социально-правовые представления и самоуправление у детей» (1925) и др.
1909 – публикация сборника стихов русского просветителя, издателя, педагога Ивана Ивановича Горбунова-Посадова (1864–1940) «В Христову ночь и другие стихотворения».
Горбунов-Посадов (наст. фамилия Горбунов) Иван Иванович (1864–1940) – русский просветитель, издатель, педагог, последователь Л. Н. Толстого. Главный путь исправления общественного зла видел не в изменении внешних условий, а в совершенствовании человека, в усилении его внутренней духовной работы над собой. Разделял позицию Толстого в таких вопросах, как просвещение народа путем издания высокохудожественной литературы и учебно-методических пособий; право на отказ от воинской службы по религиозно-нравственным мотивам; запрещение смертной казни; осуждение догматизма официальной церкви. Активный сторонник теории «свободного воспитания». С 1904 совместно с К. Н. Вентцелем и др. участвовал в работе отделения по вопросам семейного воспитания Педагогического общества при Московском университете, издавал серию «Библиотека свободного воспитания и образования и защиты детей», включавшую оригинальную и переводную педагогическую литературу. В 1907–1918 редактор педагогического журнала «Свободное воспитание». Основные работы: «В Христову ночь и другие стихотворения» (1909); «Братская кровь» (1911); «Песнь о рабочем народе (ред. и сост., 1911).
1909 – создано Общество экспериментальной педагогики.
1909 – Олег Иванович Пантюхов (1882–1973) основал первый русский скаутский отряд из детей, посещавших детскую площадку в Павловском парке (близ Петербурга).
Пантюхов Олег Иванович (1882–1973) – офицер (окончил Павловское военное училище), один из основателей скаутского движения в России. Образовал летом 1910 года одну из первых русских скаутских дружин в Царском Селе. 19 декабря 1910 года П. встречался в Петербурге с Р. Баден-Пауэллом, который находился в России по приглашению Николая II. В 1911 года посетил ряд зарубежных скаутских организаций и по материалам поездки написал книгу о европейском скаутском движении «В гостях у Бой-скаутов» (1911). В 1914 – в Петрограде основал Всероссийское общество содействия мальчикам-разведчикам («Русский скаут»), в котором сотрудничало свыше 200 педагогов, военных, врачей. Во время Первой мировой войны П. с мая 1915 года находился на фронте и дослужился до полковника. Был награждён орденом Святого Георгия. В августе 1917 года был назначен начальником 3-й Московской Школы Прапорщиков. В ноябре 1917 года, после начала революционных событий в Москве, П., бросив руководство Школой, уезжает в Ялту. В феврале 1920 года эмигрирует в Турцию, где организует под своим руководством Константинопольскую дружину. 11 ноября 1920 года П. объявил об объединении всех зарубежных русских скаутских организаций в одну единую ОРСзг – Организацию русских скаутов за границей, но стал её главой только 30 августа 1922 года. В 1922 году переехал в Нью-Йорк. 23 ноября 1924 года составил и утвердил временный устав ВНОРС – Всероссийской Национальной Организации Русских Скаутов. В 1937 П. был награжден знаком русских скаутов орденом «Белый Медведь». 11 февраля 1942 года издал распоряжение впредь ВНОРС именовать НОРР: Национальная Организация Российских Разведчиков. Основные работы: «Памятка юного разведчика» (1911); «В гостях у бой-скаутов» (1912); «Боевая памятка стрелка его величества: [Крат. ист. очерк Лейб-гвардии 1 Стрелкового батальона]» (1912); «Бой-скауты» (1914); «Русским скаутам: Приказы, инструкции, информации и беседы Олега Ивановича Пантюхова», 1919–1928 (Белград: Изд. Вестника скаута, 1929).
1909–1911 – вопрос о всеобщем обучении вновь обсуждался в III Государственной думе в 1909–1911 гг. (проекты Министерства народного просвещения, партии кадетов, В.К. фон Андреапа, Лиги народного образования). На основе указанных документов Дума приняла законопроект, который предоставлял городам и земствам право вводить обязательное обучение.
1900–1910 – создание экспериментальных учебно-воспитательных заведений. По образцу «новых школ» Запада были устроены несколько учебных заведений: школа в Царском Селе (1900., руководитель Е. С. Левицкая), гимназия в Новочеркасске (1906, руководитель Е. Д. Петрова), гимназия в Голицыне под Москвой (1910, руководитель О. Я. Яковлева). Наподобие западных «сельских воспитательных домов» под Москвой (станция Лосиноостровская) и Петербургом (станция Поповка) после 1905 были созданы «сельские гимназии» (они располагались в сельской местности, что позволяло увязывать обучение с сельскохозяйственным трудом). Помимо этих учебных заведений, в значительной мере копировавших западный опыт, появились другие – пилотные (впервые применяющие что-то новое) школы среднего образования. После 1905 несколько таких заведений создали товарищества петербургских учителей: гимназию С. А. Столбцова, Василеостровскую новую школу, школу при Педагогической Академии. В них вводили совместное обучение, ученическое самоуправление, а также коллективное управление: школьные советы с участием педагогов, родителей и учеников. Ряд нетрадиционных учебно-воспитательных учреждений появился в Москве: новая школа М. Х. Свентицкой, Детское училище Е. П. Залесской, гимназия Е. А. Кирпичниковой, гимназия Е. А. Репман. В них шло совместное обучение. Большую роль в учебно-воспитательном процессе играли родители учеников. Например, в гимназии Е. А. Кирпичниковой действовал «родительский клуб». В некоторых школах (гимназия Е. А. Репман) ликвидировали возрастные классы и создавали группы для изучения тех или иных дисциплин. Применялось разделение учеников на сильных и слабых; сильные ученики усваивали учебный материал в более быстром темпе, а слабые получали дополнительное время и индивидуальные задания.
ЗАПАД
таблица
В XX столетии в зарубежной педагогике произошли существенные изменения. Этому способствовали такие факторы, как: рост требований к объему знаний, умений и навыков, которые должны были усваивать учащиеся; новые исследования о природе детства; практический опыт ряда учебных заведений и др. Существовавшая система образования подверглась острой критике как устаревшая, не соответствовавшая уровню производства, науки и культуры, как не отвечавшая потребностям общества и подрастающего поколения. Поэтому в первой половине XX в. в зарубежной педагогике явно прослеживаются два направления: традиционная педагогика и реформаторская.
В рамках реформаторской педагогики получили развитие несколько близких друг другу течений: филантропизм (в переводе с греческого – человеколюбие), возникший в конце XVIII в. в Германии под влиянием идей французского Просвещения (И. Б. Базедов, К. Г. Зальцман, Б. Г. Блаше, Й. Г. Кампе и др.); педоцентризм (ведущими представителями этого направления были Э. Кей, М. Монтессори, Ф. Гансберг и др.); «новое воспитание», зарождение которого относится к концу XIX в., а его завершающий этап – к началу 30-х гг. XX в. (А. Ферьер, О. Декроли, Э. Демолен и др.). Общим для всех течений было стремление обновить содержание образования за счет укрепления его связи с интересами и потребностями ребенка, с природой (не случайно представители этих движений создавали свои школы в основном в сельской местности), с окружающей общественной жизнью (путем усиления внимания к практической направленности обучения).
Еще одним бурно развивающимся направлением стала экспериментальная педагогика, в рамках которой в научный оборот были введены понятия «педагогическое исследование» и «педагогический эксперимент». Ее представители (французский психолог А. Бине, немецкий педагог В. А. Лай, американский психолог и педагог Э. Торндайк, педагог Э. Мейман и др.) считали, что в обучении и воспитании необходимо опираться на результаты изучения детей экспериментальными методами. Ярким направлением в реформаторской педагогике был прагматизм (от греч. pragma – дело, действие), который основывался на практической значимости того или иного явления («истинно то, что значимо»). Основоположником прагматизма стал американский философ, социолог, психолог и педагог Дж. Дьюи.
1900–1909 – основные идеи и направления педагогического поиска: 1 – распространение «новых школ» ((Ж. О. Декроли, С. Редди и др.); 2 – «трудовая школа» (Р. Зейдель, Г. Кершенштейнер, Г. Шаррельман и др.); 3 – экспериментальная педагогика и педология (А. Бине, Торндайк Эдуард Ли и др.); 4 – педология (Э. Мейман, Дж. Болдуин, С. Холл); 5 – «свободное воспитание» (Э. Кей, М. Монтессори, Л. Гурлитт и др.); 6 – социальная педагогика (Э. Дюркгейм, Б. Август, П. Наторп и др.); 7 – зарождение педагогики прагматизма (Д. Уильям, Дж. Дьюи); 8 – зарождение психоанализа (З. Фрейд).
1900 – опубликована книга английского педагога, основоположника «новых школ» Редди Сесила (1858–1932) «Абботсхолм», в которой автором были изложены принципы организации школы. Новые школы» отвечали задачам воспитания инициативных предпринимателей. Чаще всего это были платные загородные интернаты, где умственное образование детей сочеталось с занятиями искусствами, гимнастикой, сельским хозяйством и ручным трудом.
Редди Сесил (1858–1932) – английский педагог, приверженец теории «нового воспитания», основоположник «новых школ», в которых реализовывались принципы этого педагогического направления. Преподавал в паблик скулз (1885–1888) и Эдинбургском университете (1888–1889). Совместно с поэтом-социалистом Э. Карпентером разработал проект «новой школы» (1888), а в 1889 открыл школу-интернат для мальчиков Абботсхолм (близ Рочестера, графство Девоншир), директором которой был до 1927. Размещение школы в сельской местности было обусловлено взглядами Р. на общение с природой как на решающий фактор правильного воспитания. Школа была платной, доступна лишь для детей из привилегированных сословий. Принципы организации школы Р. изложил в книге «Абботсхолм» (1900). Основанием педагогических взглядов Р. служило представление о разумном образовании как главном средстве переустройства общества. Цель Р. состояла в воспитании общественных лидеров, способных восстановить престиж британской нации в новых социальных и экономических условиях. Абботсхолмская школа рассматривалась им как лаборатория, в которой он осуществлял свои педагогические идеи. Провозгласив «принцип свободы» основой воспитательной практики, в центр педагогической работы Р. поставил интересы ребёнка, развитие его индивидуальных способностей, его потребность в деятельности и творчестве. По замыслу Р. в каждом классе занималось не более 16 мальчиков (всего в школе было около 60 человек). Весь уклад школьной жизни был подчинён воспитанию характера ребёнка. Отказ от классического образования и сбалансированное соединение в учебном курсе естественнонаучных и гуманитарных дисциплин диктовалось стремлением к разностороннему развитию учащихся. Этим же целям служило и введение в Абботсхолме трудового обучения не только в хорошо оборудованных мастерских, но и на огороде, в поле, в саду (2–3 часа в день). Серьёзное внимание уделялось физическому воспитанию: физический труд дополнялся занятиями гимнастикой, бегом, плаванием, спортивными играми, закаливанием организма (холодный душ и пр.). Нормальному физическому развитию способствовал упорядоченный образ жизни учеников. Школьный день делился на 3 части: утром – академические занятия, днём – спорт и труд, вечером – отдых и творческая деятельность. Занятия музыкой и искусствами были неотъемлемой частью повседневной жизни детей. Учащихся знакомили с лучшими образцами классической и современной музыки, учили играть на скрипке, развивали певческие способности; им прививались художественные и ремесленные навыки. Воспитанники Р. пользовались значительной свободой. Их поведение направлялось и контролировалось педагогами, но авторитаризм в воспитании был сведён к минимуму. Организация школьного самоуправления способствовала подготовке учеников к роли лидеров. Р. добивался, чтобы ученики приобрели чувство ответственности перед коллективом и за коллектив. В школе был учреждён парламент и выборные комитеты с различным уровнем полномочий. Стержнем нравственности Р. считал религиозное воспитание, лишённое формализма, сам сочинял псалмы для школьного богослужения. Внеклассная деятельность школьников рассматривалась Р. как один из способов подготовки учащихся к жизни.
1900 – публикация книги шведской писательницы и педагога Эллен Кей (1849–1926) «Век ребенка», которая стала манифестом «свободного воспитания». Ребенок провозглашался целью образования, которое было призвано обеспечить его свободное развитие.
Кей Эллен (1849–1926) – шведская общественная деятельница, педагог, публицист, сторонник свободного воспитания. Видела цель школьного образования не в передаче суммы знаний, но в общем развитии ребенка, формировании пытливого, исследовательского отношения к миру, умения наблюдать и изучать его, применять знания на деле. Выступала за единую школу, построенную на гуманных началах, совместное обучение мальчиков и девочек, связь школы с жизнью. Непременными чертами школы будущего считала индивидуализацию обучения, его раннюю специализацию для одаренных детей, самодеятельность детей, связь с жизненным опытом детей. Одной из актуальных задач считала воспитание нового поколения образованных матерей, способных защитить своих детей от обезличивающего воздействия общественного воспитания. Основные работы: «Век ребенка», «Женщина. Жизненные потребности. Индивидуальность. Эволюция души. Очерки», На пороге жизни», «Мать и дитя».
1900 – публикация книги австрийского невропатолога, психиатра и психолога, основоположника психоанализа Зигмунда Фрейда (1856–1939) «Толкование сновидений», положившей начало психоанализу.
Фрейд Зигмунд (1856–1939) – австрийский психолог, врач-психиатр, создатель психоанализа. Развил теорию психосексуального развития индивида, в формировании характера и его патологии главную роль отводил переживаниям раннего детства. В 1910 основал Международную психоаналитическую ассоциацию. В 1938 после захвата Австрии фашистской Германией подвергся преследованиям и эмигрировал в Великобританию. Выдвинул общепсихологическую теорию строения психики как энергетической системы, в основе динамики которой лежит конфликт между сознанием и стихийным бессознательными влечениями. Учение о структуре личности гласит, что человеческая психика состоит из глубинного пласта бессознательного («Оно»), сферы сознательного («Я») и инстанции, олицетворяющей собой социальные и нравственные установки общества («сверх-Я»). Основные работы: «Психопатология обыденной жизни» (1904); «Толкование сновидений» (1900); «Остроумие и его отношение к бессознательному» (1905); «Тотем и табу» (1913), «Психология масс и анализ человеческого Я» (1921), «Психология бессознательного» (1921), др.
1901 – публикация книги австрийского невропатолога, психиатра и психолога, основоположника психоанализа Зигмунда Фрейда (1856–1939) «Психопатология обыденной жизни».
1901 – опубликована работа швейцарского педагога Роберта Зейделя (1850–1933) «Ручной труд как основа гармонического воспитания личности».
Зейдель Роберт (1850–1933) – швейцарский педагог, литератор, общественный деятель. Один из теоретиков трудовой школы. В 1880–1890 пропагандировал идею о соединении обучения с производительным трудом как факторе гармоничного развития молодого человека. Пытался разработать систему «пролетарской педагогики». В 1920-е проповедовал идеи гражданского воспитания, основанного на общечеловеческой морали. Основные работы: «Интернациональные проблемы социальной педагогики», «Трудовая школа как основа развития гармонической личности» и др.
1901 – открытие бельгийским врачом и психологом Жаном Овидом Декроли на дому «Института специального обучения отсталых и ненормальных детей».
Декроли Жан Овид (1871–1932) – бельгийский педагог, психолог и врач. Сторонник «нового воспитания». Открыл «Институт для умственно отсталых детей». В 1907 создал для нормальных детей «Школу жизни через жизнь». Сущность его концепции кратко выражена в формуле, положенной в основу названия созданной им школы. Центр педагогического процесса – ребенок, его внутренний мир, потребности, интересы, способности. Отсюда – принцип концентрации школьной программы вокруг так называемых «центров интересов»: «Ребенок и его организм», «Ребенок и животные», «Ребенок и общество», «Ребенок и вселенная». Таким образом, учебная программа строилась на принципе «От ребенка к миру». Педагог выступал в роли помощника и консультанта. Создал систему дидактических игр, обеспечивающих сенсорное развитие детей (игра – радостная творческая деятельность). Для развития мышления предложил систему классификации и коллекционирования. Выступал против формализма в обучении и воспитании; оторванности от жизни; зубрежки; игнорирования интересов детей. Основные работы: «Психология рисования», «Несколько соображений о психологии и гигиене чтения», «Школа и воспитание».
1902 – опубликована работа немецкого педагога Людвига Гурлитта (1855–1931) «Немец и его отечество».
Гурлитт Людвиг (1855–1931) – немецкий педагог, представитель теории свободного воспитания. В книгах «Немец и его отечество» (1902), «Немец и его школа» (1905) выступил с критикой содержания и методов обучения в современной ему школе. Основными пороками школы считал оторванность преподавания от жизни, чрезмерное внимание к древним языкам и истории, одностороннюю ориентацию на сдачу экзаменов, авторитаризм учителей. По Г., воспитание не должно преследовать практических целей, оно призвано направлять пробуждающиеся силу и активность детей. Декларируя важность связи обучения и воспитания с нуждами практической жизни, пришел к отрицанию необходимости систематических учебных занятий, по крайней мере в народной школе. Их место должны были занять спорт, игры, прогулки, беседы на свободные темы и т. п., призванные воспитывать волю, разумную дисциплину, независимость суждений. Требовал тщательного отбора учебного материала, исключения из учебных программ всего второстепенного, улучшения эстетического воспитания, введения занятий по ручному ремесленному труду. Ученики Г. (из гимназии в Берлине) стали инициаторами молодежного туристического движения «Перелетные птицы». Основные работы: «О творческом воспитании», «Проблемы всеобщей единой школы», др.
1902 – Эмиль Дюркгейм (1858–1917) – французский мыслитель, один из создателей социологии как самостоятельной науки, основоположник профессиональной социологии – возглавил в Сорбонне кафедру «науки о воспитании» (с 1913 переименована в кафедру «науки о воспитании и социологии»).
Дюркгейм Эмиль (1858–1917) – французский мыслитель, один из создателей социологии как самостоятельной науки, основоположник профессиональной социологии. В 1893 защитил докторскую диссертацию «О разделении общественного труда» и в 1896 возглавил кафедру «социальной науки» (первая кафедра и первый учебный курс по социологии не только во Франции, но и во всем мире!). Работая в университете Бордо, опубликовал две свои самые знаменитые работы: «Правила социологического метода» (1895) и «Самоубийство» (1897). В 1898–1913 руководил изданием «Социологического ежегодника» – первого в мире (!) специализированного научного журнала по социологии. Сотрудники этого журнала образовали научное сообщество «Французская социологическая школа». В 1902, получив звание профессора, Д. перешел в Сорбонну и возглавил кафедру «науки о воспитании» (с 1913 переименована в кафедру «науки о воспитании и социологии»). 1912 – публикация работы «Элементарные формы религиозной жизни» (1912). Д. разработал четкую концепцию предмета социологии. По его мнению, социология должна изучать социальную действительность, которая обладает специфическими качествами. Общество возникает при взаимодействии отдельных индивидов, но после своего возникновения оно живет по своим собственным законам, которые влияют на поведение людей. Элементами этой действительности выступают социальные факты, которые существуют независимо от индивидов и доминируют над ними, то есть оказывают на них принудительное воздействие. Например, с самого рождения люди сталкиваются с определенными законами, изменить которые они не могут, а при нарушении этих законов человек чувствует неодобрение окружающих его людей. Д. различал материальные социальные факты (закон, бюрократия) и нематериальные (культура, социальные институты). Центральная проблема в творчестве Д. – проблема социальной солидарности. По его мнению, существует два исторических типа солидарности. Первый тип – механическая солидарность, или солидарность по сходным признакам, когда все индивиды выполняют одинаковые функции и не имеют индивидуальных черт (архаические общества). С возникновением разделения труда люди все больше отличаются друг от друга и начинают взаимодополнять друг друга, по аналогии со взаимозависимостью и взаимодополняемостью частей тела в организме. Этот второй, более развитый тип солидарности был назван Д. органическим. Ввел понятие «аномия», понимая под этим негативное отношение индивидов к нормам и ценностям, преобладающим в обществе, результат разрушения солидарности. Религию толковал как крайнюю форму нематериального социального факта. Считал, что религия необходима обществу, так как она укрепляет социальную солидарность, формирует социальные идеалы. Фундамент его педагогических взглядов – концепция «стадий цивилизации» и «коллективных представлений», согласно которой человечество прошло исторические стадии, каждой из которых присущи свои собственные системы идеалов воспитания – «коллективные представления». Современная цивилизация, по Д., вобрала в себя компоненты «коллективных представлений» предшествующих эпох и одновременно выработала особые педагогические идеалы и ценности. Процесс воспитания – это, прежде всего приобщение каждого члена общества к «коллективным представлениям» своего времени. Был убежден в общественном характере педагогического процесса. Считал, что деятельность школы состоит «прежде всего в развитии известного набора интеллектуальных, нравственных, физических качеств, которых требует общество и среда». Подчеркивал, что индивид не полностью зависит от императивов «коллективных представлений» и обладает собственными природными инстинктами и желаниями (аномией). Итог воспитательного процесса – слияние социального и биологического компонентов, т. е. достижение «индивидуальной социализации». Высказал мысль о дозированном управлении процессом воспитания. Оно должно выражаться в определении основной траектории поведения личности и неприятии «слепой покорности» ребенка. Как первостепенный педагогический фактор Д. рассматривал воздействие на ученика школьного класса. По мнению Д., школьный класс – наиболее целесообразная среда воспитания, под влиянием которой происходит становление нравственных сил ребенка. Рассматривая вопрос о наказаниях, отводил педагогу роль бесстрастного, отрешенного от личных эмоций исполнителя общественной воли: «Пусть при наказании уйдет пристрастность. Ребенок должен сознавать, что за проступки надо платить во имя безликого закона». Основные работы: «Правила социологического метода» (1895), «Самоубийство» (1897), «Элементарные формы религиозной жизни» (1912).
1903 – опубликована работа Джона Дьюи (1859–1952) – американского философа и педагога, теоретика прагматизма, автора более 30 книг и около 900 научных статей – «Исследования по теоретической логике» (Studies in Logical Theory).
Дьюи Джон (1859–1952) – философ, психолог, педагог, основоположник педагогики прагматизма. Развил новый вариант прагматизма – инструментализм. Цель воспитания видел в формировании личности, «умеющей приспособиться к различным ситуациям» в условиях «свободного предпринимательства». Резко критиковал схоластическое, оторванное от жизни образование в современной ему школе. Главное место в педагогическом процессе отводил деятельности детей, труду. Исключал из образовательного процесса систематическое сообщение детям знаний в определенной последовательности. Школьной системе, основанной на усвоении «готовых» знаний противопоставил обучение «путем делания», при котором все знания извлекались из практической самодеятельности и жизненного опыта ребенка. Считал, всякая теория лишь средство приспособления, «инструмент для действия», критерием ее является практическая полезность: «Унция опыта значит больше, чем тонна теории». Педагог выступал лишь как консультант, организующий самостоятельное решение учеником возникающих на практике познавательных задач узкопрактической направленности. Ребенок выступал как исследователь. Большое место в обучении занимали игры, импровизации, экскурсии, художественная самодеятельность, домоводство. Воспитанию дисциплины противопоставлял развитие индивидуальности ребенка. Придерживался педоцентрической теории и методики обучения. Основные работы: «Введение в философию воспитания» (1921), «Школы будущего» (1922), «Школа и ребенок» (1923), «Школа и общество» (1925) и др.
1903 – публикация работы французского психолога Альфреда Бине (1857–1911) «Введение в экспериментальную психологию».
Бине Альфред (1857–1911), французский психолог, возглавлял лабораторию физиологической психологии в Сорбонне (1895), открыл лабораторию экспериментальной педагогики (1899). Исследовал особенности мышления у знаменитых вычислителей и шахматистов, проблему умственного утомления, интеллектуального развития детей, психофизическую проблему. Экспериментально изучал механизмы и закономерности психической регуляции поведения. Разработал и усовершенствовал ряд исследовательских и диагностических методов: опросники, тесты, метод клинической беседы. Для отбора умственно отсталых детей в специальные школы разработал шкалу развития интеллекта, в основе которой лежит идея различия хронологического и умственного возраста. Создал систему простых испытаний для соответствующих измерений (1905). В модифицированном виде тест используется в современной психологии для диагностики умственного развития. Основные работы: «Психология умозаключения» (1889); «Умственное утомление» (1899); «Введение в экспериментальную психологию» (1903); «Ненормальные дети»; «Методы измерения умственной одаренности» (1911).
1903 – начал издаваться «Энциклопедический справочник по педагогике» в 10 тт.(1903–1911) под редакцией немецкого педагога Вильгельма Рейна (1847–1929).
Рейн Вильгельм (1847–1929) – немецкий педагог. Стремился согласовать идеи И. Ф. Гербарта с новыми направлениями в педагогике. Вместо 4 гербартовских ступеней обучения предложил 5 ступеней: «подготовка», «изложение», «понимание», «обобщение», «применение». Идеи развивающего обучения стремился применить таким образом, чтобы учащиеся побуждались к выяснению внутренних связей между явлениями и фактами и самостоятельным выводам. По принципам Гербарта разработал целостную методику учебного процесса в народной школе Германии. Пропагандировал идею единой школы. По Р., общей для всех детей должна быть только начальная ступень – народная школа; после нее дети из малообеспеченных семей должны поступать преимущественно в профессиональные школы, дети из средних слоев – в реальные школы, а затем в средние специальные учебные заведения, а дети состоятельных родителей – в гимназии, а оттуда в высшие учебные заведения. Этапом воспитания и обучения рассматривалась и обязательная служба в армии. Автор курса педагогики в 3 тт. Под редакцией Р. издан «Энциклопедический справочник по педагогике» в 10 тт.
1903 – опубликованы работы американского психолога и педагога Эдуарда Ли Торндайка (1874–1949) «Педагогическая психология», «Принципы обучения, основанные на психологии».
Торндайк Эдуард Ли (1874–1949) – американский психолог и педагог американский психолог и педагог один из создателей «экспериментальной педагогики». С 1924 – один из редакторов «Журнала генетической психологии»; член Национальной Академии Наук США. Обучение трактовал как процесс приспособления индивида к среде, т. е. с биологических позиций. Сформулировал ряд законов: 1 – «закон эффекта» – зависимость упрочения реакции от последующего удовлетворения или неудовлетворения; 2 – «закон упражнения» – для закрепления связи между стимулом и реакцией необходимо повторение этой связи, в противном случае она исчезает. Экспериментально изучая проблему формального обучения, доказал, что с одного материала на другой, вновь изучаемый, могут быть перенесены только общие принципы или идентичные элементы. Для количественного измерения уровня психического развития разработал собственную систему тестов. Основные работы: «Ум животных» (1898), «Педагогическая психология» (1903), «Принципы обучения, основанные на психологии» (1903), «Психология обучения взрослых» (1931), «Процесс усвоения у человека» (1935).
1904 – опубликованы работы Рудольфа Штайнера, Штейнера (1861–1925) – австрийского философа и педагога, создателя антропософии – «Теософия. Введение в сверхчувственное познание мира и назначение человека»; «Как достигнуть познаний высших миров».
1904 – публикация книги австрийского невропатолога, психиатра и психолога, основоположника психоанализа Зигмунда Фрейда (1856–1939) «Психопатология обыденной жизни».
1904 – опубликована работа американского психолога, одного из основоположников педологии Стенли Холла (1846–1924) «Юность».
1904 – опубликована работа немецкого педагога Отто Вильмана (1839–1920) «Дидактика как теория образования».
Вильман Отто (1839–1920), немецкий педагог, профессор (1872). Основатель Союза христианской педагогики (1907). Разделял педагогику на историческую, теоретическую и практическую. Основной функцией воспитания признавал передачу от поколения к поколению «вечных идей» и культурно-исторических традиций. Процесс обучения должен учитывать психологию учащихся и логику предметов. Предложил выделить три ступени усвоения (восприятие, понимание, применение), каждой из которых должна соответствовать особая форма обучения. Основные работы: «Дидактика как теория образования» (1904).
1904 – опубликована работа американского психолога, социолога, историка Джеймса Болдуина (1861–1934) «Психология и ее применение к воспитанию».
Болдуин Джеймс (1861–1934) – американский психолог, социолог, историк. Профессор университетов Принстона, Торонто, Мехико. Один из основателей американской социальной психологии. Задачу психологии видел в изучении индивидуальных различий. Стремился внести в психологию принцип эволюционизма, причем развитие психики ребенка рассматривал с позиций биогенетического закона. Считал необходимым исследовать не только познавательное, но и эмоциональное и нравственное развитие ребенка, изучать личность не изолированно от общественного процесса, но внутри него. В своем произведении «Духовное развитие с социологической и этической точки зрения (исследование по социальной психологии)» (1913) Б. отмечал, что необходим диалектический подход к анализу духовного развития, то есть изучение того, что представляет собой личность с социальной точки зрения, и изучение общества с точки зрения личности. Говоря о том, что в духовном развитии переплетаются приобретенные и врожденные качества, Б. отмечал, что и социальная среда и наследственность определяют уровень социальных достижений человека в данном обществе, так как в процессе социализации дети обучаются одинаковым вещам, всем даются одинаковые знания, одинаковые нормы поведения, моральные законы. Индивидуальные различия заключаются не только в скорости усвоения, но и в возможности адаптации к тем нормам, которые приняты в обществе. Поэтому индивидуальные различия должны лежать в пределах того, чему должны выучиться и что должны принять индивиды. Доказывал, что современное ему общество влияет на формирование не только эмоций, но и личностных качеств детей. С позиций общественных норм и ценностей Б. рассматривает и такие понятия, как одаренность и гениальность. Для него в исследовании одаренности самое главное не установить разницу в IQ, а проанализировать, насколько одаренность данного человека принимается обществом. Таким образом, гений и общество должны быть согласны относительно пригодности новых мыслей, их соответствия общественным ценностям. Настаивал на необходимости для всех детей общественного обучения, в том числе и обучения игре. Он одним из первых отметил социальную роль игры и рассматривал ее как инструмент подготовки человека к жизни, к сложным социальным отношениям. Разработал концепцию познавательного развития детей, изложенную в трехтомнике «Генетическая логика» (1903–1908). В педагогике стремился обосновать необходимость индивидуального подхода к учащимся, опираясь на данные экспериментальной психологии. Основным предметом школьного обучения считал математику, развивающую способность к абстрагированию, и естественные науки, развивающие наблюдательность. Основные работы: «Очерки по психологии» (1890); «Психология и ее применение к воспитанию» (1904); «Психология и ее методы» (1908); «Духовное развитие детского индивида и человеческого рода» (1911); «Введение в психологию» (1912).
1904 – опубликована книга Августа Бебеля (1840–1913) «Женщина и социализм», в которой автор раскрывает гуманистический характер идей марксизма, выявляет социальное значение развития общественных институтов.
Бебель Фердинанд Август (1840–1913) – деятель германского и международного рабочего движения, социал-демократ, один из основателей германской социал-демократической рабочей партии. Соавтор революционной программы германской социал-демократической рабочей партии (Эйзенах, 1869), в которой наряду с политическими и социально-экономическими были отражены требования по народному образованию: устранению сословных, конфессиональных и др. привилегий, отделение школы от церкви, бесплатное обучение во всех общедоступных учебных заведениях, соединению обучения с производительным трудом. Основные работы: «Женщина и социализм», «Будущее общество», «Из моей жизни». В гл. труде «Женщина и социализм (1-е нелегальное изд. 1879; рус. пер. 1895, 1904, 1959) пропагандировал идею единства рабочего движения и эмансипации женщин. Стремился раскрыть гуманистический характер идей марксизма. Показал потребности трудящейся женщины и семьи. Вскрыл социальное значение развития общественных институтов, особенно дошкольных учреждений, как необходимых средств раскрепощения женщины, приобщения ее к участию в борьбе за построение лучшего общества. Показав потребности трудящейся женщины и семьи, Бебель вскрыл социальное значение развития общественных институтов, особенно дошкольных учреждений, как необходимых средств раскрепощения женщины, приобщения ее к участию в борьбе за построение лучшего общества. Полагая, что маленькие дети «легче всего воспитываются в детском обществе», подчеркивал необходимость организации для них специальных образовательных учреждений. Доказывая, что семья не имеет ни времени, ни условий, ни знаний, необходимых для осуществления ответственной задачи воспитания маленьких детей, Б. считал нужным передать это дело в руки специалистов-дошкольников. Критиковал немецкую школьную систему (где главными воспитательными средствами были палка и религия), вскрыл ее классовый характер. Требовал создания единой светской, начиная от детского сада, равной для обоих полов государственной школы, где детям были бы предоставлены все условия для полного развития их способностей. Особое внимание уделял разработке проблемы организации продуктивной трудовой деятельности учащихся, ее связи с обучением. Считал, что «новая школа в новом обществе создаст новых людей». Подчёркивал важность для каждого рабочего умения самостоятельно мыслить, которое считал необходимым условием активного участия в решении вопросов социального устройства. Проанализировал воспитательные возможности детского труда в условиях устранения его капиталистической эксплуатации. Подготовку к труду, воспитание трудолюбия, соединение обучения с производительным трудом считал важнейшей педагогической задачей в демократическом обществе.
1904 – опубликована работа австрийского невропатолога, психиатра и психолога, основоположника психоанализа Зигмунда Фрейда (1856–1939) «Психопатология обыденной жизни».
1905 – опубликована работа немецкого педагога Людвига Гурлитта (1855–1931) «Немец и его школа».
1905 – начинает выходить журнал «Экспериментальной педагогики», создателем которого был один из основателей экспериментальной педагогики Эрнст Мейман (1862–1915).
Мейман Эрнст (1862–1915) – немецкий педагог и психолог, создатель «экспериментальной педагогики», один из основателей журнала «Архив общей психологии» (1903) и «Журнала экспериментальной педагогики» (1905). Основная цель экспериментальной педагогики – дать общей педагогике (занимающейся определением общих целей и задач воспитания, нормативных педагогических правил и предписаний) эмпирическое основание. Эмпирическому изучению подлежат объект воспитания (ребенок, подросток, юноша); общие закономерности и индивидуальные особенности его развития, психологические и физиологические особенности школьной работы ребенка; дидактические приемы; школьная организация. М. считал, что детская психология должна не только изучать стадии и возрастные особенности психического развития, но и исследовать индивидуальные варианты развития, например, проблемы детской одаренности и умственной отсталости, врожденные склонности детей. При этом обучение и воспитание должны основываться как на знании общих закономерностей, так и понимании особенностей психики данного конкретного ребенка. Организовал экспериментальную школу при психологической лаборатории в Гамбургском университете, которая просуществовала более двадцати лет. В школе опробовались различные программы, разработанные с учетом периодизации М., а также исследовались различные способы отбора детей в классы на основе их предварительной диагностики. При этом были экспериментально изучены разные критерии отбора (по уровню интеллекта, по интересам и склонностям детей, а также по адекватному для них стилю общения с учителем). Основными методами экспериментальной педагогики называл эксперимент, наблюдение, собирание и анализ продуктов творчества и др. Основные работы: «Введение в современную эстетику», «Экономия и техника памяти», «Интеллигентность и воля», «Очерки экспериментальной педагогики», «Лекции по экспериментальной педагогике» в 3-х частях, «Эстетика» (Т. 1–2).
1905 – публикация книги австрийского невропатолога, психиатра и психолога, основоположника психоанализа Зигмунда Фрейда (1856–1939) «Остроумие и его отношение к бессознательному».
1905 – опубликована работа немецкого философа, теоретика социального воспитания Пауля Наторпа (1854–1924) «Всеобщая педагогика в тезисах».
Наторп Пауль (1854–1924) – немецкий философ, теоретик социального воспитания. В трудах «Всеобщая педагогика в тезисах…» (1905), «О философии как науке, фундаментальной для педагогики» (1909) доказывал, что поскольку воспитание направлено на формирование целостного человека, то педагогика создается как наука о человеке, которая должна быть обоснована философски. Считал, что философия указывает не только цель, но и путь: личность реализуется в познании (через интеллект), в нравственном поведении (через волю), в творчестве (через фантазию). Развивал идею воспитывающего обучения. Пришел к выводу, что социальное воспитание наряду с хозяйственной и политической деятельностью является основной функцией, через которую человек осмысляет общественную действительность. Воспитание занимает приоритетное положение, поскольку истинная социальная потребность – это сам индивид, его «очеловеченность» и его «подлинная индивидуальность». Работы: «Культура народа и культура личности», «Общая педагогика», «Песталоцци. Его жизнь и его идеи», «Социальная педагогика. Теория воспитания воли на основе общности», «Философия и психология», «Философия как основа педагогики», др.
1905 – французский психолог Альфред Бине (1857–1911) основал свободное общество для изучения ребенка.
1905 – в «Психологическом ежегоднике» опубликована статья французского психолога Альфреда Бине (1857–1911) «По поводу измерения интеллекта», в которой он подверг критике методы измерения умственного развития с помощью испытаний чувствительности, краниометрии (измерения параметров – размеров и формы – черепа) и оценок, даваемых учителями. Вместо этого ученый предлагал использовать метод, основанный на образовательном уровне, достигнутом ребенком.
Бине Альфред (1857–1911) – французский психолог. Пионер применения экспериментальных методов к изучению высших психических функций, прежде всего мышления; разработал и усовершенствовал ряд исследовательских и диагностических методов: опросники, тесты, метод клинической беседы. Разработал шкалу развития интеллекта, в основе которой лежала идея различия хронологического и умственного возраста. Основные работы: «Введение в экспериментальную психологию», «Душа и тело», «Современные идеи о детях», «Методы измерения умственной одаренности» и др.
1906 – Густав Винекен (1875–1964) открыл в Тюрингии (Германия) «Свободную школьную общину».
Винекен Густав (1875–1964) – немецкий педагог. В период Веймарской республики (1919–1933) В. – один из основателей «Общества друзей новой России». В 1906 вместе с П. Гехебом основал в поселке Виккрсдорф «Свободную школьную общину» – сельский интернат, близкий по типу школам сторонников «нового воспитания» (существовала до 1933; в 1933 школа была распущена гитлеровцами; В. находился в Виккерсдорфе до 1931). Школа, по В., должна организовывать коллективную жизнь детей, учитывая их интересы и потребности, способствуя развитию «молодёжной культуры». Школа в Виккерсдорфе управлялась совместно учителями и уч-ся. Дети вели всё хозяйство, работали в поле, саду, огороде, в мастерских. Цель трудовых занятий В. видел в выработке у детей технических умений и навыков совместного труда. В. был решительным противником религиозного обучения и воспитания. В интернате осуществлялось совместное воспитание мальчиков, и девочек. Работы: «Круг идей свободной школьной общины» (1922).
1907 – немецкий педагог Отто Вильман (1839–1920) основал Союз христианской педагогики.
1907 – опубликована работа Джеймса Уильяма (1842–1910) «Прагматизм», в которой прагматизм провозглашался особым философским направлением. Прагматизм – философско-педагогическое направление, выступающее за сближение воспитания с жизнью, достижение целей воспитания в практической деятельности. Основатели прагматической философии – Пирс Чарльз Сандерс (1839–1914) и Джемс Уильям (1842–1910). Основные положения этой системы следующие. Школа не должна быть оторвана от жизни, обучение – от воспитания. В учебно-воспитательном процессе необходимо опираться на собственную активность учеников, развивать ее и стимулировать. Такая школа может воспитывать людей, хорошо приспособленных к жизни.
Джеймс Уильям (1842–1910) – американский философ и психолог, один из основателей прагматизма. Следовал идее о том, что жизненная ценность сознания уясняется, только исходя из эволюционной теории, считающей его орудием адаптации к среде. На этом основании разработал моторно-биологическую концепцию психики как особой формы активности организма, призванной обеспечить его эффективное выживание («Принципы психологии», 1890). Широкое распространение получила выдвинутая Д. теория эмоций (теория Джемса – Ланге), трактующая эмоции как производные телесных движений (эта идея послужила одним из источников бихевиоризма). Развитая Д. теория личности оказала большое влияние на формирование американской персонологии. В трудах по педагогике Д. сводил процесс воспитания к организации стремлений и навыков человека в определенные формы поведения с учетом решающего влияния инстинктов и эмоций. Отмечал необходимость знания психологии для успешной работы учителя. Выступал против формальных приемов обучения, не затрагивающих глубины психической жизни учащихся. Педагогические воззрения Д. получили развитие в педагогике прагматизма. Основные работы: «Беседы с учителями о психологии»; «Психология»; «Прагматизм» и др.
1907 – открытие в Риме Марией Монтессори (1870–1952) «Дома ребенка», в основу работы которого были положены идеи «свободного воспитания».
Монтессори Мария (1870–1952) – итальянский педагог, врач. Первая женщина в Италии – доктор медицинских наук. Разработала метод развития органов чувств у умственно отсталых детей. Успех метода позволил применить его к нормальным детям дошкольного возраста. Создала дошкольное учреждение – «Дом ребенка». Свой опыт обобщила в книгах: «Метод научной педагогики, применяемый к детскому воспитанию в «домах ребенка» (1909), «Руководство к моему методу» (1916), «Самовоспитание и самообучение» (1922). В основу системы положены идеи «свободного воспитания». Основой обучения считала сенсорное воспитание, которое осуществляла с помощью организации окружающей среды и занятий с дидактическим материалом. Сторонник свободного воспитания, считала, что воспитание возможно только тогда, когда ребенку предоставляется полная свобода действий, спонтанной активности. Ввела в учебный процесс самостоятельные, индивидуальные занятия детей с материалами. Признавала за каждым ребенком права на самостоятельность, автономию, свой темп работы, специфические способы овладения знаниями. Считала основной формой занятий индивидуальный урок, отличающийся сжатостью, простотой, объективностью предъявления материала. Воспитатель выступал как наблюдатель за процессом раскрытия «внутренней жизненной силы» ребенка.
1907 – открытие бельгийским врачом и психологом Жаном Овидом Декроли (1871–1932) частной «новой школы» в Брюсселе «Эрмитаж», где обучались дети с 4-х до 18-ти лет. «Школа жизни через жизнь» была основана на принципе «свободы ребенка». Был реализован принцип концентрации школьной программы вокруг центров интересов.
1907, 25 июля – полковник Роберт Стефенсон Смит Баден-Пауэлл (1857–1941) на о. Браунси организовал первый скаутский лагерь для 20 мальчиков (этот год считается датой рождения скаутского движения).
Баден-Пауэлл Роберт Стефенсон Смит (1857–1941) – британский военачальник, основатель скаутского и гайдовского движения, писатель, художник. В 1898 опубликовал учебник «Инструкции для скаутов», в котором обосновал формы и методы работы с молодыми солдатами. Во время англо-бурской войны (1899–1902) организовал отряд из мальчиков. Успешная деятельность этого отряда и популярность учебника послужили импульсом к созданию детского объединения. В 1907 на о. Браунси организовал первый скаутский лагерь для 20 мальчиков (этот год считается датой рождения скаутского движения). Была разработана специальная программа, предусматривавшая активную детскую деятельность (самообслуживание, обучение правилам поведения при пожаре, на воде, различные игры и состязания) и нравственное воспитание (Дни Рыцарства, Патриотизма и др.).
1908 – вышла книга Баден-Поуэлла (1857–1941) «Скаутинг для мальчиков».
1908 – учреждена Ассоциация бойскаутов Великобритании и начал выходить ж. «Скауты».
1909 составлена программа для девочек-скаутов, положено начало га́йдовскому движе́нию – гайдингу (англ. Guide – «проводник; путеводитель»). Гайдинг – открытое, добровольное, прогрессивное независимое, неполитическое и нерелигиозное движение, объединяющее девочек, девушек и женщин более чем в 145 странах мира. Миссия гайдинга – помочь девочкам развить свой потенциал, чтобы стать активными гражданками мира. Гайдинг – всемирное движение, ставящее своей целью духовное, интеллектуальное, физическое развитие, формирование характера и социальную адаптацию девочек, девушек и женщин.
1908 – опубликована работа американского психолога, социолога, историка Джеймса Болдуина (1861–1934) «Психология и ее методы».
1908 – немецкий педагог Георг Кершенштейнер (1854–1932) представил доклад на тему: «Школа будущего – трудовая школа».
Кершенштейнер Георг (1854–1932) – немецкий педагог, автор теории гражданского воспитания («Понятие гражданского воспитания», 1910; «Понятие трудовой школы», 1912), создатель теории «трудовой школы». Тесно связывал гражданское воспитание с занятием определенной профессией, считал, что цель народной школы – в последовательном приучении детей к прилежанию, добросовестной работе на благо государства. Рассматривая труд в народной школе как предмет и как принцип обучения, видел главную его цель в формировании у детей таких качеств, которые с точки зрения предпринимателя более всего должны быть свойственны наемному рабочему, а именно: старательность, честность, добросовестность и др. Народную школу и армию рассматривал как важнейшие государственные воспитательные учреждения. Предложил создать обязательные дополнительные школы для работающих подростков, закончивших народные школы. Ввел активные методы обучения с широким использованием наглядности, практических работ, экскурсий. Перестроил учебные планы народной школы в Мюнхене. Большое место отводилось математике, естествознанию, рисованию, гимнастике, пению, Закону Божьему. Разработал систему и методику трудового обучения. Работы: «Понятие гражданского воспитания», «Понятие трудовой школы», «Характер и его воспитание».
Мюнхенские школы (проект Геогрга Кершенштейнера) обеспечивали предпрофессиональную подготовку и соответственно общественное положение, которое позволяла занять та или иная профессия. В школах Дортмунда и Аугсбурга главной считалась не профессиональная подготовка, а самоценность труда как элемента культуры практической и нравственной значимости. В школе Лейпцига первостепенной считалась забота о том, что нужно ребенку сегодня, а не завтра. Это было серьезным отличием по сравнению со школами Мюнхена. Трудовое обучение здесь было нацелено на умственное развитие ребенка. В школах Гамбурга трудом считалась любая активность детей.
1908 – организация международной психоаналитической ассоциации.
1908 – в «Психологическом ежегоднике» появилась шкала умственного развития, предназначенная для детей от 3 до 12 лет, разработанная французских психологов Альфредом Бине в сотрудничестве с Теодором Симоном. При создании шкалы было применено большое количество разнообразных методик, а все задания, используемые при определении уровня развития детей, разделены на три группы: задачи, которые решаются на основе жизненного опыта, собственно психологические задачи и задания, которые решаются с помощью знаний, приобретенных в школе. Предложенная шкала позволяла оценивать умственное развитие ребенка в комплексе, не останавливаясь только на его школьных успехах или некоторых чертах характера.
1908 – опубликована работа польского педагога, детского писателя, публициста и общественного деятеля Януша Корчака (1878–1942) «Школа жизни».
1909 – опубликована работа немецкого педагога Фрица Гансберга (1871–1950) «Производительный труд».
1909 – была издана книга французского психолога Альфреда Бине (1857–1911) «Современные идеи о детях».
1909 – опубликована работа итальянского педагога, врача Марии Монтессори (1870–1952) «Метод научной педагогики, применяемый к детскому воспитанию в «домах ребенка».
1909 – опубликована книга немецкого педагога Генриха Шаррельмана (1871–1940) «Трудовая школа».
Шаррельман Генрих (1871–1940) – немецкий педагог, один из теоретиков реформаторского движения в педагогике Германии. Обосновал личностно ориентированную педагогику, оптимально способствующую свободному раскрытию духовных и физических сил воспитанника. Выступал против жесткой регламентации деятельности учителя и ученика, присущих традиционной школе. Педагогическое руководство понимал как творческое сотрудничество учителей со своими питомцами. Не был сторонником систематического предметного обучения в начальной школе, полагал, что целесообразнее в интересах свободного развития детей организовать эпизодическое и комплексное обучение. Знакомству детей с реальной трудовой деятельностью предпочитал работы младших школьников с пластилином, бумагой, проволокой, занятия рисованием, сочинения на свободную тему, различные виды художественной деятельности. Основные работы: «В лаборатории народного учителя. Опыт наглядного обучения», «Трудовая школа».
1910–1919 – основные идеи и направления педагогического поиска:
1 – развитие экспериментальной педагогики (И. А. Сикорский, Г. И. Челпанов, А. П. Нечаев, А. Ф. Лазурский, В. П. Кащенко и др.); 2 – развитие педологии (П. П. Блонский, А. Ф. Лазурский, И. А. Арямов, А. Б. Залкинд, С. С. Моложавый и др.); 3 – развитие опытно-показательных учреждений (С. Т. Шацкий, Первая опытная станция; М. М. Пистрак, школа-коммуна; Н. И. Попова, Вторая опытно-показательная станция; 4 – развитие концепции Трудовой школы (Н. К. Крупская, А. В. Луначарский, П. Н. Лепешинский, П. П. Блонский, А. П. Пинкевич, А. Г. Калашников и др.).
1910, 1913, 1916 – проводятся съезды по экспериментальной педагогике (В. М. Бехтерев, А. П. Нечаев, П. Ф. Каптерев, А. В. Лазурский и др.).
1910 – опубликована работа психолога Александра Федоровича Лазурского (1874–1917) «Душевная жизнь детей: Очерки по педагогической психологии» (в соавторстве с А. П. Нечаевым).
Лазурский Александр Федорович (1874–1917) – психолог, профессор Психоневрологического института в Петрограде и Педагогической академии. Один из организаторов русских съездов по педагогике, психологии и экспериментальной педагогике. Специальные научные интересы связаны с проблемой классификации личностей и с «характерологией» – разработанной им психологической теорией индивидуальных различий. В основу теории был положен принцип активного приспособления к окружающей среде. Считал, что чем выше степень одаренности индивидуума, тем значительнее его воздействие на окружающие условия. Разработал методику естественного эксперимента. Основные работы: «Программа исследования личности», «Школьные характеристики», «Очерк науки о характерах», «Классификация личностей», «Психология общая и экспериментальная».
1910 – офицер Олег Иванович Пантюхов (1882–1973) образовал одну из первых русских скаутских дружин в Царском Селе.
1910–1911 – скаутские отряды появились в России (в Царском селе, Санкт-Петербурге, Москве, Батуми) и были построены на основе системы Баден-Поуэлла с учетом национальной специфики. В отряды входили в основном мальчики из семей военных, служащих, предпринимателей. Преобладала военная подготовка юных разведчиков. Идею создания детских организаций патриотического типа поддерживал Николай II. По его приказу была переведена книга Баден-Поуэлла «Скаутинг для мальчиков» (1908). В 1910 в Петербурге начал выходить еженедельный журнал «Ученик» со специальным разделом «Юный разведчик». В 1912 близ г. Лахти (Финляндия) был организован первый русский лагерь для скаутов Петербурга под руководством В. Г. Янчевецкого.
1910 – опубликована работа педагога, психолога, психиатра, доктора медицины Ивана Алексеевича Сикорского (1842–1919) – «Основы теоретической и клинической психиатрии».
1910 – публикация работы психолога, физиолога, невропатолога, психиатра Владимира Михайловича Бехтерева (1857–1927) «Вопросы общественного воспитания».
1910 – опубликована работа теоретика и организатора советской педагогики и системы народного образования, доктора педагогических наук Надежды Константиновны Крупской (1869–1939) «К вопросу о свободной школе».
1910 – опубликована работа педагога, методиста внешкольной работы Арта Яковлевича Закса (1878–1938) «Ведение экскурсий».
Закс Арт Яковлевич (1878–1938), педагог, методист внешкольной работы. Преподавал историю и был воспитателем в училище, вел спецкурс экскурсионного дела в Пед. академии (1908–1915); один из организаторов Центрального музейно-экскурсионного института (1921); директор института методов внешкольной работы (1923–1931). Развивал школьно-экскурсионную работу в РСФСР. Предложил разнообразные формы переподготовки учителей. Основные работы: «Ведение экскурсий» (1910); «Массовые школьные экскурсии» (1926).
1910 – публикация работы Александра Петровича Нечаева (1870–1948) «Душевная жизнь детей: Очерки по педагогической психологии» (1910, соавтор – Александр Федорович Лазурский).
Нечаев Александр Петрович (1870–1948) – российский и советский психолог, доктор педагогических наук (1944), возглавлявший экспериментальное направление в дореволюционной педагогической психологии, создатель первой в России лаборатории экспериментальной психологии (1901, Санкт-Петербург). Подчеркивал необходимость сближения психологических исследований и педагогической практики; педагогику рассматривал как прикладную психологию. Разработал методы психологического обследования детей дошкольного возраста с целью различения умственной отсталости и педагогической запущенности и методов массового обучения грамоте при помощи кино, сцены, радио; предложил психофизиологические нормы профотбора для различных профессий и др. Основные работы: «Современная экспериментальная психология в ее отношении к вопросам школьного обучения» (1901), «Труды по экспериментальной педагогической психологии» (1902; 1917), «Очерк психологии для воспитателей и учителей» (1903; 1911), «Учебник психологии для средних учебных заведений и самообразования» (1907; 1915); «Душевная жизнь детей: Очерки по педагогической психологии» (1910, соавтор – А. Ф. Лазурский); «Как преподавать психологию?» (1913), «Курс педагогической психологии для народных учителей» (1915); «Простейшие измерения степени умственного развития детей» (1921), «Руководство к экспериментально-психологическому исследованию детей дошкольного и школьного возраста» (1925), «Психология школьного коллектива» (1928).
1911 – опубликована работа педагога, популярной детской писательницы Елизаветы Николаевны Водовозовой (1844–1923) «На заре жизни».
1911 – Законопроектом 1911 года предусматривалось, что программы начальных школ должны учитывать этнические, бытовые, религиозные особенности местного населения и одновременно удовлетворять общегосударственные интересы. Расширялась программа начальных училищ (вводилось преподавание элементов геометрии с черчением, географии, отечественной истории, кратких сведений по природоведению и, по возможности, рисования и физических упражнений). Министерство должно было определять минимальные стандарты программ. Подробные программы предлагалось разрабатывать на уровне уездов. Допускалось преподавание местных языков. Для одноклассных училищ курс обучения устанавливался в 4 года, для двухклассных училищ – 6 лет. Законопроект предусматривал ослабление контроля государственных инспекторов народных училищ и одновременно увеличение влияния представителей земств. Планировалось улучшить правовое и финансовое положение учителей.
1911 – образована летняя трудовая колония для детей «Бодрая жизнь» (Станислав Теофилович Шацкий и Валентина Николаевич Шацкая) под Калугой. До 1919 входила в состав детских учреждений общества «Детский труд и отдых» и содержалась на его средства. В «Бодрой жизни» ежегодно проводили лето 60–80 детей, посещавших детские учреждения общества. В 1919 стала постоянной школой-колонией и вошла в состав первой опытной станции по народному образованию Наркомпроса РСФСР.
1911 – опубликована работа педагога, психолога, философа, богослова, деятеля Российского Зарубежья Василия Васильевича Зеньковского (1881–1962) «Принцип индивидуальности в педагогике и психологии».
1912 – публикация работы психолога, философа, педагога Георгия Ивановича Челпанова (1862–1936) «Психология и школа».
1912 – создание Института экспериментальной психологии под руководством Георгия Ивановича Челпанова (1862–1936).
Челпанов Георгий Иванович (1862–1936) – психолог, философ, педагог. С 1891 приват-доцент Московского университета, с 1892 – Киевского университета, где в 1897 создал при кафедре философии психологическую лабораторию («семинарии»). В 1907 создал при Московском университете подобную лабораторию, на базе которой в 1912 основан Психологический институт (официально открыт в 1914). Был директором этого института до 1923. Изучал теоретические и методологические проблемы философии и психологии – вопросы сущности психики, о соотношении души и тела, о значении биологического и социального в формировании человека. Указывал на слабые стороны односторонне-материалистического подхода к исследованию психики, стремился философски обосновать психологию с помощью концепции «параллелизма» души и тела. Большое внимание уделял вопросу о взаимоотношении психологии и педагогики. Отмечая необходимость для учителя психологических знаний, предостерегал против неоправданно широкого внедрения экспериментальных методов в педагогическую практику. По Ч., педагогика базируется не только на психологии, важное значение имеет философская этика, обосновывающая педагогические цели, психология же указывает на средства их достижения. Рассматривал вопросы организации школьного образования. Дал подробный анализ проекта реформы школы, предложенного в 1917 («Демократизация школы», 1918), считая его псевдодемократическим. Среднее образование рассматривал как основу культуры народа Отрицательно оценивал снижение уровня среднего образования, в частности тенденции к однотипности школ, отмену конкурсного перехода из низшей ступени в высшую, необязательность изучения языков, а также снижение роли учителя за счет учреждения родительских комитетов и участия учащихся в работе педагогических советов. В 1923 отстранен с поста директора Психологического института и лишен возможности научной деятельности. Тем не менее Ч. осуществил еще ряд публикаций, в которых критиковал вульгарно-материалистические тенденции в науке и указывал, что идеи марксизма применимы лишь к анализу социальных явлений, но не душевной жизни. Основные работы: «Проблемы восприятия пространства в связи с учением об априорности и врожденности», Т. 1–2 (1896–1904), «История основных вопросов этики» (1897), «Мозг и душа» (1900, 1918), «Курс лекций по логике» (1901), «Введение в философию» (1905, 1918), «Психология. Основной курс», Ч. 1–2, (1909), «Психология и школа» (1912), «Введение в экспериментальную психологию» (1915, 1924), «Психология и марксизм» (1924), «Психология или рефлексология», (1926), «Социальная психология или условные рефлексы» (1926), «Спинозизм и материализм» (1927).
1912 – появились высшие начальные училища с 4-годичным курсом обучения (после 3–4-летней элементарной школы). Прежние городские училища (созданы по положению 1872) были преобразованы в высшие начальные училища. Их открывали не только в городах, но и в селах.
1912 – публикация работы Константина Николаевича Вентцеля (1857–1947) «Этика и педагогика творческой личности».
1912 – публикация работы педолога, дефектолога Всеволода Петровича Кащенко (1870–1943) «Дефективные дети и школа».
Кащенко Всеволод Петрович (1870–1943) – дефектолог, педолог, один из первых организаторов обучения умственно отсталых детей. В 1908 организовал в Москве частную школу-санаторий для дефективных детей – оригинальное детское учреждение, сочетавшее в себе педагогические, лечебные и исследовательские цели. В 1918 на базе школы был организован Дом изучения ребенка, вскоре преобразованный в Медико-педагогическую станцию. На базе этой станции в 1923 был создан Институт дефектологии. Разрабатывал вопросы клинического и психолого-педагогического изучения аномальности ребенка, создал оригинальную систему обучения и воспитания детей с нарушениями центральной нервной системы и трудных детей. Считал, что в основе учебно-воспитательного процесса лежит развитие творческих возможностей детей, их инициативы; основные педагогические средства – широкое использование наглядности и ручного труда, поощрение самостоятельности. Подчёркивал роль лечебно-оздоровительных мероприятий в процессе компенсации дефектов. Основные работы: «Дефективные дети и школа» (1912), «Исключительные дети» (1929) и др.
1913 – опубликована работа педагога и психолога Петра Федоровича Каптерева (1849–1922) «Современные задачи народного образования в России».
1913 – опубликована работа педагога, психолога, философа, литературоведа, деятеля российского зарубежья Сергея Иосифовича Гессена (1887–1950) «Философия наказания».
1913 – публикация работы одного из основоположников экспериментальной педагогики Александра Петровича Нечаева (1870–1948) «Как преподавать психологию?».
1913 – опубликована работа педагога, психолога, историка педагогики, философа Моисея Матвеевича Рубинштейна (1878–1953) «Очерк педагогической психологии в связи с общей педагогикой».
1914 – в Петрограде лейтенант Олег Иванович Пантюхов (1882–1973) основал Всероссийское общество содействия мальчикам-разведчикам («Русский скаут»), в котором сотрудничало свыше 200 педагогов, военных, врачей. Обществу покровительствовала великая княгиня Елизавета Федоровна. Основной целью общества было сплочение взрослых энтузиастов скаутизма для содействия нравственному и физическому развитию юношества и воспитание достойных граждан.
1914 – опубликована работа российского и советского педагога, крупнейшего специалиста по дошкольному воспитанию Елизаветы Ивановны Тихеевой (1867–1943) «Современный детский сад, его значение и оборудование».
Тихеева Елизавета Ивановна (1867–1943) – известный российский и советский педагог, крупнейший специалист по дошкольному воспитанию детей, руководитель опытного детского сада при Ленинградском педагогическом институте им. А. И. Герцена, одна из создателей дошкольной педагогики в России, автор ряда трудов по дошкольному воспитанию и организации работы детсадов. В 1913–1928 гг. руководила опытным детским садом. Общественное дошкольное воспитание рассматривала в перспективе подготовки к школьному обучению с учетом возрастных и индивидуальных особенностей детей, выработки первоначальных трудовых и поведенческих навыков, формирования культуры языка («Современный детский сад, его значение и оборудование», 1914). Отталкиваясь от методики сенсорного воспитания М. Монтессори, создала оригинальную систему дидактических материалов для развития органов чувств, построенную на принципе парности: в играх и занятиях сопоставлялись разнообразные предметы, знакомые детям, игрушки, природные материалы. Итоги исследований Тихеевой и ее сотрудниц обобщены в книге «Детский сад по методу Е. И. Тихеевой при Ленинградском государственном педагогическом институте им. Герцена» (1928).
1914 – опубликована работа одного из основоположников экспериментальной психологии в России Николая Николаевича Ланге (1858–1921) «Психология».
Ланге Николай Николаевич (1858–1921) – психолог, один из основоположников экспериментальной психологии в России. По окончании Петербургского университета (1922) работал в Лейпциге (Германия). С 1888 – приват-доцент, профессор Новороссийского университета (Одесса), где в 1896 году организовал одну из первых в стране лабораторию экспериментальной психологии. Сформулировал закон перцепции, устанавливающий стадиальный (фазовый) характер процесса восприятия (от обобщенного чувственного образа предмета ко всё более дифференцированному). Разработал моторную теорию внимания, которое рассматривал как двигательную реакцию организма, улучшающую условия восприятия. Сторонник генетического взгляда на психику, в которой видел продукт развития жизни, прежде всего общественного развития. Участвовал в движении за реформирование образования. Поборник высшего женского образования в России. Основные работы: «Душа ребенка в первые годы жизни» (1892), «Психологические исследования. Закон перцепции. Теория волевого внимания» (1893), «Психология» (1914).
1914 – начало первой мировой войны.
1915 – публикация работы психолога, философа, педагога Георгия Ивановича Челпанова (1862–1936) «Введение в экспериментальную психологию» (1915, 1924).
1915 – опубликована работа советского педагога-экспериментатора Станислава Теофиловича Шацкого (1878–1934) «Бодрая жизнь».
1915 – опубликованы работы педагога и психолога Петра Федоровича Каптерева (1849–1922) «История русской педагогики»; «Дидактические очерки. Теория образования».
Каптерев Петр Федорович (1849–1922) – педагог и психолог, представитель антропологического направления в педагогике. Закончил духовную академию, преподавал психологию, дидактику, педагогику и логику в Петербургской духовной семинарии, духовной академии, читал лекции на Фребелевских курсах, преподавал в частных женских гимназиях. Принимал активное участие в деятельности Родительского кружка. В советское время преподавал в школах и педагогических институтах, организовал педтехникум в Воронеже. Активно участвовал в организации и проведении Всероссийских съездов по педагогической психологии (1906, 1909), экспериментальной педагогике (1910, 1913, 1916), семейному воспитанию (1912, 1913). Продолжил традицию антропологического обоснования воспитания. Подчеркивал бесперспективность развития педагогики без опоры на данные физиологии и психологии. Рассматривал педагогику как прикладную отрасль человеческого знания, которая опирается на фундаментальные законы, открытые науками о человеке. Разрабатывал проблемы теории общего образования, определил сущность и содержание образовательного процесса, формы и методы общего образования. Излюбленная теория К. – о целесообразности отделения воспитания и образования от государства, церкви и политической борьбы. Ученый отказывал государству в праве вмешиваться в воспитание и считал, что им должны заниматься прежде всего родители. Каптерев отстаивал тезисы народности воспитания на основе гражданского согласия, о взаимодействии национального и общечеловеческого воспитания; предостерегал от идеологизации педагогики и национализма. Поддержал идею о том, что полезность служит критерием при отборе образовательного материала. Высказывал мысли о необходимости соблюдать принципы воспитывающего обучения, учитывать психологические особенности детей, сочетать гуманитарное и естественнонаучное образование в гимназии, налаживать связи в обучении, особенно между «родственными» дисциплинами и др. Обосновал необходимость вариативности общеобразовательных школ, дифференциации учебных курсов и всей структуры учебного процесса, а также целесообразность деления школ на классы, исходя из положения о существовании различных «типов ума» (продуктивный, непродуктивный, смешанный) и соответственно жизненных призваний юношества. Придавал большое значение семейному воспитанию: один из редакторов «Энциклопедии семейного воспитания и обучения». Считал, что воспитание ребенка должно начинаться с момента его рождения. Важнейшую задачу первоначального воспитания видел в систематическом упражнении и развитии чувств ребенка. Рекомендовал использовать «дары Фребеля»: цветные мячи, шар, цилиндр, различные треугольники и палочки. В развитии ребенка большое место отводил игре. Считал, что родителей следует просвещать в вопросах психологии, педагогики и гигиены. Оставил труды в области теории педагогики («Педагогика – наука или искусство», «Педагогический процесс»), истории педагогики («Новая русская педагогия, ее главнейшие идеи, направления и деятели», «История русской педагогии», «Антология педагогической мысли России второй половины XIX- нач. XX в.»), педагогической психологии («Педагогическая психология»), дидактики («Дидактические очерки»; «Теория образования»).
1915 – опубликовано фундаментальное исследование педагога, психолога, невропатолога Григория Яковлевича Трошина (1874–1938) «Антропологические основы воспитания. Сравнительная психология нормальных и ненормальных детей».
Трошин Григорий Яковлевич (1874–1938) – один из крупнейших русских учёных, впервые в мировой практике положивший в основу наук, изучающих детскую патологию (психопатологию, патопсихологию, дефектологию, детскую психиатрию и психологию), целостный антропологический подход и указавший на необходимость взаимосвязи медико-психологических и педагогических аспектов. Закончил медицинский факультет Казанского университета. С 1901 работал в петербургской больнице Св. Николая Чудотворца для душевнобольных. В 1906 году создал по собственному проекту первую в России школу-лечебницу для детей с отклонениями в развитии. В 1922 принудительно выслан из России. Главным предметом изучения были умственно отсталые дети, к изучению которых подходил с позиций комплексного подхода, опираясь на антропологическое направление в педагогике. Выдвинул положение об общности законов развития нормального ребёнка и ребёнка с отклонениями: «По существу между нормальными и ненормальными детьми нет разницы. Те и другие люди, те и другие – дети, у тех и у других развитие идёт по одним законам…». Утверждал, что в онтогенезе ребёнка повторяются стадии развития человека вообще. Это же положение он переносил на законы педагогики. Считал, что обучение состоит не столько в присвоении школьных знаний, сколько в умении пользоваться психическими процессами для достижения цели. Считал необходимым ориентироваться в медико-педагогической помощи детям с отклонениями не на дефект, а на компенсаторные возможности ребёнка. Основной труд – «Антропологические основы воспитания. Сравнительная психология нормальных и ненормальных детей. Процессы умственной жизни» – в 2 т. (1915).
1916 – опубликованы работы педагога, психолога, историка педагогики, философа Моисея Матвеевича Рубинштейна (1878–1953) «История педагогических идей в ее основных чертах», «Семейное или общественное воспитание?».
1916 – опубликована работа русского религиозного философа Николая Александровича Бердяева (1874–1948) «Смысл творчества. Оправдание человека».
1916 – публикация работ педагога и психолога Павла Петровича Блонского (1884–1941) «Курс педагогики», «Задачи и методы народной школы».
Блонский Павел Петрович (1884–1941) – педагог, психолог, педолог, методист, профессор (1918), доктор пед. наук (1935); представитель антропологического направления; был одним из создателей и руководителей Академии социального воспитания; заведовал лабораторией памяти, а затем лабораторией мышления и речи в Государственном НИИ психологии (1930-е). Обосновал следующие принципы построения педагогики: обучение и воспитание на основе знаний закономерностей развития ребенка, уважение личности ребенка, его потребностей и интересов, разностороннее умственное, нравственное, эстетическое и трудовое воспитание, трудовое обучение и политехническое образование. Выступал с критикой старой школы и обосновал основы построения новой школы. Разрабатывал основы трудовой политехнической школы. Был одним из продолжателей антропологической традиции в России, занимался проблемами педологии. Основной задачей педологии как комплексной науки о ребенке он считал исследование механизмов детского развития. Разработал типологию трудностей обучения. Многие его работы посвящены разъяснению того, какой должна быть новая школа – это школа, создающая условия для проявления активности ребенка, направленной на добрые дела. Был сторонником генетического принципа, согласно которому ребенок в своем развитии повторяет все этапы, пройденные человечеством на пути к цивилизации и современному обществу. Ребенок должен изучать в школе не отдельные фрагменты знаний по отдельным школьным дисциплинам, а конкретные явления окружающей жизни во всех их взаимосвязях. Обучение ребенка будет более продуктивным, если будет постепенно расширяться его собственный опыт, связанный на первом этапе с изучением культуры, экономики, социальной жизни его ближайшего окружения, той микросреды, в которой он живет. В дальнейшем должен осуществляться переход к изучению района, города, области, а затем и всей страны. Изменить процесс обучения в нужном направлении должен трудовой метод, распространенный в то время, как в отечественной, так и в зарубежной педагогике, который, по мнению ученого, как нельзя лучше соответствует задаче воспитания активного, творчески мыслящего человека, так как позволяет ребенку научиться самостоятельно получать ответы на интересующие его вопросы, увидеть связь теоретических знаний с практической деятельностью. Его статьи и выступления пронизаны безграничной любовью к ребенку, стремлением понять его, объяснить те трудности, которые встречаются на пути образования у ребенка и учителя, постоянным поиском таких средств обучения, которые давали бы желаемый результат. Основные работы: «Курс педагогики» (1916), «Задачи и методы народной школы» (1916), «Трудовая школа» (1919), «Педагогика» (1922, 1924), «Основы педагогики» (1925, 1929), «Педология» 1934, 1936), и др.
2 марта 1917 – отречение Николая II от престола. Конец правления династии Романовых
7 ноября (25 октября) 1917 – Октябрьская революция, уничтожение монархии, переход власти к большевикам. Руководил восстанием и в дальнейшем страной Владимир Ильич Ульянов (Ленин) (1870–1924).
Ленин (Ульянов) Владимир Ильич (1870–1924) – политический и общественный деятель, вдохновитель и лидер социалистических преобразований в России. Сторонник теории социализма как справедливого общественно-экономического строя. Проблемы воспитания подрастающего поколения неразрывно связывал с идеями радикального переустройства общества и формирования нового типа личности – всецело ориентированной на социалистическое строительство, на укрепление партийно-государственного могущества и в этом видящего смысл и назначение своей жизни. Выступал за создание демократической системы народного образования, финансируемой государством и управляемой местными выборными органами, базирующейся на принципах единой трудовой школы и соединения образования с производительным трудом.
Октябрьская революция положила начало новому этапу в развитии отечественной педагогики. Вскоре после октября 1917 началось разрушение существовавшей системы образования. Происходит изменение философии образования: школа – проводник идей пролетариата в полупролетарские и непролетарские массы. Выходит ряд правительственных документов, которые становятся законодательной основой школьной реформой.
К 1917 Россия оставалась страной массовой неграмотности. Лишь в столицах уровень грамотности достигал 50%, на окраинах же только 23%. После гражданской войны (1920–1925) была объявлена компания по ликвидации неграмотности. Началось восстановление сети учебных заведений. Стали развиваться науки психолого-педагогического блока. Для психологии этого периода было характерно развитие идей о саморазвитии личности и активности субъекта (Г. Челпанов, Л. Лопатин, С. Франкл, Г. Шпет и др.) в рамках феноменологического подхода Г. Гуссерля.
1917 (29 октября 1917) – в «Собрании узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства» опубликовано обращение наркома по просвещению Анатолия Васильевича Луначарского (1875–1933), где указывалось, что Советская власть в области просвещения ставит своей первой целью добиться в кратчайший срок всеобщей грамотности путем организации сети школ и введения всеобщего обязательного и бесплатного обучения, а вместе с тем устройства ряда таких учительских институтов и семинарий, которые воспитали бы народных педагогов для всеобщего обучения населения. В обращении говорилось о стремлении Советской власти к организации единой для всех граждан светской школы нескольких ступеней вплоть до университета, об обеспечении в будущем равного и возможно более высокого образования для всех граждан.
Луначарский Анатолий Васильевич (1875–1933) – советский политический и государственный деятель, писатель, критик, искусствовед, академик АН СССР (1930). Участник Октябрьской революции (Петроград). С 1917 нарком просвещения. С 1929 председатель Ученого комитета при ЦИК СССР. В 1933 полпред в Испании. Рассматривал Октябрьскую революцию как завоевание народом права на обладание всеми сокровищами культуры, как условие ликвидации всяких привилегий в этой области. Он обосновывал естественность преемственности между «старой» культурой и той, которая будет создана пролетариатом, ибо «высшей ценностью и социалистической культуры останется личность». Такая позиция выражала открытое противостояние «пролеткультовским» настроениям «сбросить старую культуру с корабля современности» как чуждую интересам пролетариата – защите культурных достижений человечества во имя будущего, которое не мыслилось им иначе, чем коммунизм. В октябре 1917 назначается наркомом просвещения, входит в состав Совнаркома. Но уже 2 (15) ноября 1917, узнав о бомбардировках Кремля при установлении в Москве советской власти, подает в отставку. Мотивирует ее невозможностью смириться с разрушением важнейших художественных ценностей, «тысячью жертв», ожесточением борьбы «до звериной злобы», бессилием «остановить этот ужас». Совнарком не принял его отставку, Ленин уговорил Л. остаться. Способствовал деятельности петроградской группы реформаторов, стремившихся сохранить в содержании образования российской школы роль не политизированного и не идеологизированного знания. Благодаря ему российская школа в 20-е годы многие учебные предметы преподавала по дореволюционным, так называемым «игнатьевским». программам. Не признавал идей Крупской о главенстве «производительного труда» в школе, подчеркивал, что «школа все-таки есть школа», а К. Маркс был далек от признания производительного труда в ней как экономической необходимости для страны. В принципах руководства культурной сферой пытался реализовать идею П. Наторпа о том, что государство должно управляться советами специалистов, реализовывать социализм не массы, а науки и разума, не механически-политический, а органически корпоративный социализм. Это, по Л., и есть противоположность бюрократическому механизму абсолютистского государства. Образование рассматривал как процесс формирования «человеческого образа» личности, представляющий собой единство обучения и воспитания; духовность для него – основа социального бытия. Задача школы – приучать человека работать, мыслить, сознавая себя активным продолжателем общего дела. Внешкольным воспитанием является весь жизненный опыт человека. Школа, всемерно способствуя развитию талантов каждой личности, должна также научить ребенка с раннего возраста уважать своеобразие другого человека, жить в дружном согласии с окружающими, чувствовать и мыслить социально. «Новая социалистическая школа должна решить двойную задачу: с одной стороны – вооружить учащихся знаниями прошлого и новой наукой, с другой оградить ребёнка от тлетворного влияния буржуазной идеологии. Всё это необходимо подчинить единой цели – формированию гармонической личности и созданию гармонического общества». Предостерегал: «Стадная личность легко подчиняется всякому бонапартизму, вождизму. Стадный человек не может критически относиться к тому, что представляет ему жизнь. Мы должны развернуть особенности, дарования, целесообразные навыки, которые человек себе выбрал и которые общество ему указало». Эти идеи Л. реализовать не удалось. Играл роль связующего моста с западным культурным миром: в Москву приезжали или переписывались с наркомом А. Барбюс, Г. Уэллс, Б. Шоу, Р. Роллан, Э. Синклер, Б. Келлерман, С. Цвейг и другие деятели литературы и науки. В 1929 году снят с поста наркома просвещения. Это год «великого перелома», начатого И. В. Сталиным и отразившегося и на сфере культуры (Наркомпрос возглавил военный А. Бубнов, покончивший с эклектикой «либерала» Луначарского).
1917 – принят Устав Пролеткульта (Пролетарская культура) – культурно-просветительской и творческой организации, существовавшей в Советской России и некоторых других республиках СССР (1917–1932) и провозглашавшей задачу формирования пролетарской культуры путем развития творческой самодеятельности пролетариата. Пролеткульт объединял трудящихся, которые стремились к художественному творчеству и культуре. Пролеткульт издавал около 20 журналов: «Горн», «Твори!» (Москва), «Грядущее» (Петроград), «Зарево заводов» (Самара) и др. Теоретическим органом Пролеткульта являлся журнал «Пролетарская литература». Организационная структура Пролеткульта строилась на основе художественных мастерских-студий и рабочих клубов (литературные, изобразительные, музыкальные, театральные), которые должны были стать лабораториями для выработки особой «чистой» классовой пролетарской культуры, а не местом массовой культурно-просветительской работы. Пролеткульт возглавляли А. А. Богданов (главный теоретик) и П. И. Лебедев-Полянский. Пролетарская культура складывалась из следующих элементов: идея труда, трудовая гордость, коллективизм; разрушение «фетишей», «авторитетов» и др. Искусство рассматривалось как эмоциональное оформление и средство воспитания классового мировоззрения.
1917 – опубликованы работы теоретика и организатора советской педагогики и системы народного образования, доктора педагогических наук Надежды Константиновны Крупской (1869–1939) «Русская школа»; «Народное образование и демократия».
Крупская Надежда Константиновна (1869–1939) – советский партийный и государственный деятель, почетный член АН СССР (1931), член КПСС с 1898. Жена В. И. Ленина. Теоретик и организатор советской педагогики и системы народного образования, доктор педагогических наук (1936) С 1917 член коллегии, с 1929 – зам. наркома просвещения. С 1920 председатель Главполитпросвета. Дала марксистский анализ педагогическому наследию. Теоретик политехнического и трудового воспитания в системе коммунистического воспитания. Организатор и теоретик дошкольного воспитания и пионерского движения. Сторонник коллективистического воспитания. Разрабатывала вопросы самоуправления в школе. Считала, что школа должна научить мыслить самостоятельно, действовать коллективно, организованно, развивая максимум инициативы и самодеятельности. Обучение необходимо связывать с жизнью, личным опытом учащихся. Задания учащимся необходимо индивидуализировать с учетом их знаний, способностей и сил. Уделяла большое внимание личности учителя. Основные работы: «Народное образование и демократия» (1917), «Женщина-работница» (1899), «К вопросу о свободной школе» (1910), Письма пионерам», «Школа и жизнь» (1901); «Русская школа» (1917); «Основные принципы единой трудовой школы» (1918); «РКСМ и бойскаутизм» (1922), др.
1917 – публикация работы педагога Надежды Ивановны Поповой (1877-нач. 1950-х) «К истории Всероссийского учительского союза».
1917 – Константин Николаевич Вентцель написал «Декларацию прав ребенка».
1918 (21 января 1918) – принят Декрет СНК РСФСР о свободе совести. Церковь была отделена от государства и школа от церкви («1. Церковь отделяется от государства. <…> 9. Школа отделяется от церкви. Преподавание религиозных вероучений во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы, не допускается»).
1918 – приняты Положение о единой трудовой школе и Декларация о единой трудовой школе, в которых нашли отражение новые коммунистические представления о школе и образовании. Зафиксировано право всех граждан на образование, независимо от расовой, национальной принадлежности и социального положения, равенство в образовании женщин и мужчин, обучение на родном языке, светскость образования. Положение о единой трудовой школе РСФСР, утвержденное ВЦИКом в октябре 1918, устанавливало, что основой школьной жизни должен служить производительный труд, а обучение в трудовой школе носить общеобразовательный политехнический характер. В «Декларации о единой трудовой школе» провозглашалась тесная связь школы с политикой, бесплатность и общедоступность обучения, материалистичность содержания обучения, обязательность физической работы.
1918 – по инициативе члена коллегии Наркомпроса РСФСР Пантелеймона Николаевича Лепешинского (1868–1944) в с. Литвиновичи Рогачевского уезда Гомельской губернии была основана Московская опытно-показательная школа-коммуна (МОПШК). Весной 1919 была эвакуирована в г. Москву. Педагогический коллектив школы-коммуны во главе с видным советским педагогом Моисеем Михайловичем Пистраком (1888–1940) был собран Н. К. Крупской. Костяк педагогического коллектива составили: Я. А. Башилов, Е. С. Березанская, Д. М. Кирюшкин, Р. М. Микельсон, М. Е. Набоков, А. И. Стражев и др. Первоначальный контингент учащихся – группа детей из Белоруссии, эвакуированных вместе со школой в г. Москву, и дети руководящих партийных и советских работников. Дети и педагоги жили в здании школы. В 1920 образован филиал МОПШК с сельскохозяйственным уклоном в с. Успенском Звенигородского уезда Московской губернии. В 1925 выпускники МОПШК объединились в Первую московскую коммуну молодежи. В 1920-е МОПШК стала своеобразным полигоном для педагогических экспериментов по созданию новой советской школы.
1918 – опубликована работа деятеля революционного движения, одного из авторов «Положения о единой трудовой школе РСФСР» (1918) Пантелеймона Николаевича Лепешинского (1868–1944) «Основные принципы единой трудовой школы».
Лепешинский Пантелеймон Николаевич (1868–1944) – деятель революционного движения, один из организаторов народного образования в СССР, доктор исторических наук (1935). Один из инициаторов разработки и авторов «Положения о единой трудовой школе РСФСР» (1918). Выдвинул и обосновал «Московский проект» – наиболее радикальный вариант реформы, предусматривающий наряду с общедемократическими положениями (всеобщее бесплатное светское, равное для всех образование) установление непрерывного учебного года с 7-дневной рабочей неделей (в том числе и 2 дня на экскурсии), разработку примерных базовых программ, заменой классов по возрастам группировкой учащихся по уровню подготовленности. Главным фактором образования и основой деятельности школы считал производительный труд. Основные работы: «Основные принципы единой трудовой школы» (1918); «Опыт культурной работы в деревне» (1919); «Школьный вопрос в обстановке социалистической революции» (1920).
Пистрак Моисей Михайлович (1888–1937) – педагог, организатор нар. образования, доктор пед. наук. Окончил Варшавский ун-т (1914). Пед. деятельность начал в 1906 преподавателем в частных школах Варшавы. В 1918–31 работал в Наркомпросе РСФСР и одновременно руководил опытно-показательной школой-коммуной им. П. Н. Лепешинского (МОПШК). В 1925 П. возглавил программно-методическую подсекцию и комиссию по школе II ступени в научно-педагогической секции ГУСа. Возглавляемому П. в коллективу учителей школы-коммуны были свойственны оригинальные исследовательские поиск, нестандартные подходы к общепринятым педагогическим нормам, стремление придать им подлинно демократический и гуманистический характер, поставить в центр учебно-воспитательного процесса личность ученика. «Центром школьной жизни» преподавательский коллектив рассматривал текстильную фабрику, на базе которой школьное обучение соединялось с производительным трудом. В преподавании применялись элементы научного организации труда с целью формирования у учащихся навыков планирования и умений самостоятельно выполнять работу. Использовались разнообразные формы самоуправления, которое трактовалось П. как процесс создания «совместно со старшими товарищами своей собственной школы и жизни». Опыт работы школы-коммуны описан в книге «Школа-коммуна Наркомпроса» (1924, переиздана в 1990), одним из авторов и редактором которой был П. Внёс большой вклад в разработку концепции содержания общего среднего образования. Участвовал в составлении программ ГУСа для школ II ступени (1925–1927), направленных на включение школьников в процесс творческого преобразования действительности. Выступая убеждённым сторонником комплексного подхода в обучении, вместе с тем отстаивал право на существование в школе II ступени самостоятельных учебных предметов, отражающих различные профессиональные уклоны. Борясь против утилитаризма и прагматизма в преподавании, подчёркивал ценность общего среднего образования, в которое включал не только знания, но и навыки, умения, убеждения. Крупный теоретик и практик политехнического образования, в качестве основы которого выдвигал идею соединения общего образования с производительным трудом. Сторонник единой трудовой школы. В понятие «политехнизм» П. включал не только производственно-технические знания, умения и навыки, но и качества личности, соответствующие потребностям индустриального производства. В систему политехнизма, по П., входили политехническое воспитание (развитие способности к творческому труду, интереса к технике, формирование изобретательских навыков, конструкторских способностей, умение трудиться коллективно), политехническое образование (выработка представлений о научных основах производства) и политехническое обучение (формирование навыков обращения с элементарными орудиями производств).
Основными видами труда в школе П. считал домоводство и самообслуживание, занятия в мастерских, труд на промышленных и с.-х. предприятиях. Особую роль отводил межшкольным мастерским, которые рассматривал как производственно-техническую базу политехнизма. Выделял 3 этапа трудового обучения в соответствии с возрастными особенностями школьников: от 6 до 12 лет – развитие элементарных представлений о различных видах производства, творческих способностей учащихся, практических трудовых умений и навыков; от 12 до 15 лет – усвоение программы политехнического обучения и получение первоначальной трудовой подготовки в процессе выполнения производственных заданий в школьных мастерских; от 15 до 18 лет – научно-теоретическое обоснование политехнических знаний, подготовка к выбору профессии.
Подготовил первый марксистский учебник педагогики для советских педагогических вузов (1934). Репрессирован; реабилитирован посмертно (1956).
Основные работы: «Насущные проблемы современной советской школы» (1925), «Очерки политехнической школы переходного периода» (1929), «К политехнической школе» (1931), «О построении программ и методов школьной работы» (1932), «На школьные темы» (1933), «Педагогика» (1936).
1918 – опубликована работа Надежды Константиновны Крупской (1869–1939) «Основные принципы единой трудовой школы».
1918 – опубликован Поэтический сборник ученого-педагога, инженера, поэта Алексея Капитоновича Гастева (1882–1941) «Поэзия рабочего удара».
Гастев Алексей Капитонович (1882–1941) – ученый-педагог, инженер, поэт, один из основоположников педагогики профессионального образования и научной организации труда в РСФСР. Стремился создать индустриальную педагогику, способную покончить с психологией ремесленничества. Выдвинул идею алгоритмизации и программирования обучения и воспитания. Основные работы: «Поэзия рабочего удара» (Поэтический сборник. 1918), «Восстание культуры» (1923), «Как надо работать» (1921), «Юность, иди!» (1923), «Трудовые установки» (1924) и др. Необоснованно репрессирован в 1936, реабилитирован посмертно.
1918 – опубликована работа педагога, психолога, философа, богослова Василия Васильевича Зеньковского (1881–1962) «Социальное воспитание, его задачи и пути».
1918 – опубликована работа русского религиозного философа Николая Александровича Бердяева (1874–1948) «Судьба России».
1918 – Виктор Николаевич Сорока-Росинский (1882–1960) открыл школу-коммуну для трудновоспитуемых подростков им. Ф. М. Достоевского (ШКИД, Республика ШКИД).
Сорока-Росинский Виктор Николаевич (1882–1960) – педагог. В 1918 основал школу-коммуну для трудновоспитуемых подростков. В 1920–1925 возглавлял «Петроградский отдел народно-индивидуального воспитания им. Ф. М. Достоевского для трудновоспитуемых» (известный, главным образом, под названием «Школа-коммуна им. Ф. М. Достоевского» – ШКИД); в 1925–1928. – директор школы для трудных подростков. Теоретически обосновал и апробировал в практике оригинальную систему воспитания трудных подростков-сирот на основе развития их творческих способностей. Своих воспитанников относил к «супранормному-эндогенному типу», т. е. к одаренным натурам, но с отклонениями от нормы в результате специфического развития и особого душевного и психического склада. Для таких детей предлагал создавать учебно-воспитательные учреждения, осуществляющие гармоничное воспитание и специальную коррекцию психики подростков. Главным в педагогическом процессе считал фундаментальную образовательную подготовку (10 уроков ежедневно) и самостоятельную творческую деятельность воспитанников, способную «дать надлежащий выход той буйной беспокойной энергии, которой полны эти дети». Широко использовал метод длительных игр: инсценировки, постановки; журналистское творчество; соревнования. Опыт создания в ШКИД единого коллектива (школы-общины) педагогов и воспитанников, обогащавших друг друга индивидуальностей. Выделил основные стадии формирования коллектива: сборище, стадность, организованный самодеятельный коллектив. Одним из первых стал изучать психологию педагогов и предложил своеобразную типологию «пород» учителей: теоретики, реалисты, утилитаристы, интуитивисты (артисты). Из-за расхождения в педагогических взглядах с официальными педагогическими инстанциями был вынужден покинуть ШКИД. Выпускники коммуны Белых Г. и Пантелеев Л. создали художественное произведение «Республика ШКИД» (1927). Основные работы: «Психология и самовоспитание» (1907), «Педагогические сочинения» (опубл. в 1991).
1918 – Создание единой трудовой школы двух ступеней: первая ступень – 5 лет обучения, вторая ступень – 4 года обучения.
1918 – создание Коммунистического союза молодежи (комсомол – КСМ, впоследствии ВЛКСМ).
1918 (17 июля) – казнь царской семьи в Екатеринбурге.
1918 – издана на русском языке книга Джона Дьюи (1859–1952) «Школа и общество», в 1921 – «Школа будущего».
1919 – публикация работы педагога и психолога Павла Петровича Блонского (1884–1941) «Трудовая школа».
1919 – опубликована работа деятеля революционного движения, одного из авторов «Положения о единой трудовой школе РСФСР» (1918) Пантелеймона Николаевича Лепешинского «Опыт культурной работы в деревне».
1919 – по инициативе Надежды Константиновны Крупской и Павла Петровича Блонского в Москве на базе педагогического института им. П. Г. Шелапутина организована Академия народного образования. В 1919 в нее вошел Педагогический институт – бывший Московский учительский. В 1920 названа Академией социального воспитания. С 1923 – Академия коммунистического воспитания. В 1924 ей присвоено имя Н. К. Крупской. Академия была центром исследований в интересах социалистической перестройки системы народного образования, подготовки учительских кадров, пропаганды передового опыта советской школы.
1918–1921 – проведение политики военного коммунизма.
1919 (конец 1919) – Совнарком принял декрет «О ликвидации безграмотности среди населения РСФСР».
1919 – опубликована книга педолога Павла Петровича Блонского (1884–1941) «Трудовая школа».
1919 – создание Поповой Надеждой Ивановной (1877-нач.1950-х) на базе 2-й Опытной школы МОНО «Школы жизни».
Попова Надежда Ивановна (1877– нач. 1950-х гг.) – педагог, канд. пед. наук. 1919–1927 – заведовала 2-й Опытной школой им. К. А. Тимирязева МОНО, чл. комиссии Наркомпроса по составлению программ (1927–1930). До 1917 в организованном ею «Кружке московских городских учительниц» разработала оригинальную программу начального обучения, в которой стремилась реализовать в единстве принципы трудовой школы и комплексной системы. Программа П. строилась на идеях интеграции отдельных направлений начального образования. Как предмет выделялся лишь курс «мироведения», способствующий формированию целостного мировоззрения на основе активно-деятельностного подхода. Концепция школы, программы и методические рекомендации обобщены П. в книге «Четыре года преподавания в начальной школе» (1919). Активно участвовала в учительском общественном движении, отстаивала профессиональные интересы педагогов. В 1905–1907 и в 1917 – председатель Московского бюро ВУСа, один из организаторов всеобщей забастовки московского учительства (дек. 1917 – янв. 1918). Выступала против насаждения в школе классово-партийной идеологии. В 1919 на базе 2-й Опытной школы МОНО создала «Школу жизни» – тип школьной общины, в которой стержнем учебно-воспитательной деятельности являлись трудовое воспитание, взаимодействие с окружающей жизнью. В учебном процессе широко использовались исследовательские методы и игровые формы в обучении. Учебный процесс строился на методе проектов. Программа летних занятий предусматривала с.-х. опытничество и осмысление мира природы. В городе П. организовала учебное заведение, позднее названное «Школой полного дня». О педагогической эффективности методики П. свидетельствовала подготовленная учащимися кн. «Как мы живём и работаем в нашей «Школе жизни»» (1925). Свой опыт П. обобщила в кн. «Школа жизни» (1925) и «Метод проектов и школа жизни» (1926). Составила программы для 1-й и 2-й групп начальной школы (1927). В 30-х гг. после ликвидации опытно-показательных учреждений разрабатывала вопросы методики преподавания географии на основе краеведческого материала: «География в начальной школе» (1933, соавт.), «Учебник географии» для 3–4-х кл. (1935). В 40-х гг. подготовила на большом фактическом материале работы (остались в рукописях) по истории отечественной школы и педагогики [«Из истории с.-х. труда в начальной школе», «Очерки теории и практики передовой русской педагогики (1900–1917)», «Опытно-показательные школы НКП РСФСР»], где отразила стремление российских педагогов создать новую трудовую школу, основанную на принципах свободного развития детей, стимулирующую их творческую активность. Основные работы: «К истории Всероссийского учительского союза» (1917), «Школа жизни» (1925), «Метод проектов и школа жизни» (1926), «Методы трудовой школы» (1929), «О планировании школьной работы» (1929), др.
1920-е – Организация сети опытно-экспериментальных учреждений для опытной проверки новых программ: Первая опытно-показательная станция по народному образованию (С. Т. Шацкий, май 1919); Школа-коммуна Наркомпроса (М. М. Пистрак, 1918); Вторая опытно-показательная станция (Н. И. Попова, 1919); Пятая Мстерская опытно-показательная станция с художественным уклоном с использованием местных народных промыслов. Опытно-показательная школа имени Н. К. Крупской во Владимире (18 июня 1923).
1910–1919 – основные идеи и направления педагогического поиска: 1 – развитие экспериментальной педагогики и педологии (Г. Армстронг, Г. Холл, В. Лай и др.); 2 – развитие идей Свободного воспитания (Э. Кей, М. Монтессори, Л. Гурлитт); 3 – развитие системы экспериментальных учебно-воспитательных учреждений (Лабораторная школа Дж. Дьюи, 1896; Органическая школа М. Джонсон, 1907; Игровая школа К. Пратт, 1913; Детская школа М. Наумберг, 1915); 4 – развитие «социальной педагогики» (Б. Август, П. Наторп); 5 – развитие педагогики прагматизма (Дж. Дьюи); 6 – развитие идей «трудовой школы» (Р. Зейдель, Г. Кершенштейнер, Г. Шаррельман и др.); 7 – развитие педологии (Д. Болдуин, С. Холл, Э. Мейман).
1910 – опубликована работа английского педагога Генри Эдуарда Армстронга (1848–1937) «Обучение научному методу и другие статьи по педагогике».
Армстронг Генри Эдуард (1848–1937) – английский химик, педагог, основатель и пропагандист эвристического (т. е. «через открытие») метода обучения естественнонаучным дисциплинам. Основным источником знаний считал экспериментальную работу: ученик, поставленный в положение первого исследователя определенной проблемы, должен самостоятельно найти решение и сделать выводы. Основные работы: «Эвристический метод обучения или искусство предоставлять детям самим доходить до познания предметов», «Обучение научному методу и другие статьи по педагогике», «Школы – цеха будущего», «Обучение деланием».
1910 – опубликована работа немецкого педагога Георга Кершенштейнера (1854–1932) «Понятие гражданского воспитания».
1910 – опубликована работа швейцарского педагога Роберта Зейделя (1850–1933) «Трудовая школа, трудовой принцип и трудовой метод».
1910 – опубликована работа Джона Дьюи (1859–1952) – американского философа и педагога, теоретика прагматизма, автора более 30 книг и около 900 научных статей – «Как мы мыслим» (How We Think).
1910 – опубликована работа немецкого психолога, создателя теории игры Карла Гросса (1861–1946) «Жизнь души».
Гросс Карл (1861–1946) – немецкий психолог, профессор университета в Тюбингене (1911–1929). Создал теории игры, противопоставив ее биогенетической концепции Холла. Считал, что возникновение игры вызвано недостаточностью врожденных механизмов приспособления к среде. Игра побуждается не прошлым, а будущим и служит школой подготовки организма к жизненным испытаниям. Главный механизм игры – упражнение. Однако в теории не нашла отражение социальная функция игровой деятельности; игра не связывалась с педагогическим воздействием. Не утратило значение только представление о развивающем характере игры. В области психологии мышления впервые выделил в качестве этапа формирования понятий, – так называемые потенциальные понятия. Этот подход 15 послужил одним из источников теорий мышления, разработанных Ж. Пиаже и Л. С. Выготским. Основные работы: «Жизнь души» (1910). «Душевная жизнь ребенка» (1916).
1910 – стал издаваться «Журнал педагогической психологии» под редакцией Гренвилл Стенли Холла (1846–1924) – американского психолога, сторонника экспериментальной педагогики.
Холл Гренвилл Стенли (1846–1924) – американский психолог, сторонник экспериментальной педагогики. В 1883 основал одну из первых в США лабораторий экспериментальной психологии. В 1887 основал первый в Америке психологический журнал. Формирование детской психики трактовал как фатальный переход от одной фазы развития человеческого рода к другой. Характер детских игр, например, объяснял как проявление и «изживание» охотничьих инстинктов первобытных людей, а игры подростков считались воспроизведением образа жизни воинствующих племен. Из этого следовал вывод о том, что детям нужно предоставить возможность проходить все стадии своего развития. Воспитание должно провести ребенка через все эти стадии. Основные работы: «Инстинкты и чувства в юношеском возрасте», «Очерки по изучению ребенка» и др.
1910 – опубликована работа немецкого педагога, теоретика экспериментальной педагогики Вильгельма Августа Лая (1862–1926) «Экспериментальная дидактика».
Лай Вильгельм Август (1862–1926) – немецкий педагог, теоретик экспериментальной педагогики, доктор философии (1903), создатель «педагогики действия». С 1892 года преподаватель в учительской семинарии в Карлсруэ. Исходил из биолого-психологической трактовки единства восприятия, умственной переработки воспринятого и выражения сложившихся представлений соответствующим действием. По Л., учебный процесс строится на основе действия (реакции), слагаемого из единства восприятия, умственной его переработки и внешнего выражения представлений посредством слова, рисунка, работы на пришкольном участке, на уроках ручного труда и т. д. Считал, что действие ученика совместно со сверстниками в рамках так называемой школьной общины, способствуя социализации учащихся, и составляет смысл воспитания. Как теоретик экспериментальной педагогики полагал, что в основе детских поступков лежат врожденные либо приобретенные рефлексы, которые нужно изучать и в лабораториях, и в естественных условиях. Главным ориентиром воспитания рассматривалось изучение детской физиологии и сенсорики. В основу воспитания ставил деятельность ребенка, считая, что эту деятельность нужно организовать с учетом его особенностей, рефлексов, потребностей физиологии и психологии. Полагал, что обучение должно следовать за биологическими стадиями развития ребенка, выступая как бы в качестве механизма управления рефлексами, импульсами и воли учащихся согласно нормам культуры. Основные работы: «Экспериментальная дидактика» (1910); «Школа действия» (1920); «Экспериментальная педагогика» (1927).
1910 – Елена Паркхерст (1887–1973) сформулировала Лабораторный план учебно-воспитательной работы в школе, который в 1918 был применен в паблик скул г. Долтон и переименован в Дальтон-план.
Паркхерст Елена (1887–1973) – американский педагог, создательница Дальтон-плана. Последовательница Марии Монтессори. В 1910 сформулировала Лабораторный план учебно-воспитательной работы в школе, который в 1918 был применен в паблик скул г. Долтон и переименован в Дальтон-план. План основывался на принципе индивидуального обучения, на убеждении, что наиболее эффективно дети учатся и развиваются в ситуации раскованности и свободы выбора. В рамках плана предусматривалось: увязать программу для каждого учащегося с его интересами и способностями; обеспечить его независимость, равно как и ответственность перед другими. Учащийся не связывался общей классной работой, ему предоставлялась свобода как в выборе занятий, так и в использовании своего свободного времени. Вместо классных комнат были созданы предметные лаборатории, и каждый ученик переходил из одной в другую согласно своей индивидуальной программе. Учебные задания разбивались на месячные «контракты». Каждый выполнял «контракт» в самостоятельно определяемом темпе. Работа учащихся контролировалась при помощи сложной системы учетных карточек. В 1920–1942 возглавила частную школу (Дальтон-скул), которая имела исключительный успех. В 1947–1950 вела еженедельную программу (на радио, а потом на телевидении), названную «Мир ребенка», в которой дети обсуждали свои проблемы
1911 – опубликована работа американского психолога, социолога, историка Джеймса Болдуина (1961–1934) «Духовное развитие детского индивида и человеческого рода».
1911 – опубликована работа немецкого философа, теоретика социального воспитания Пауля Наторпа (1854–1924) «Социальная педагогика».
1911 – опубликована работа швейцарского психолога Эдуарда Клапареда (1873–1940) «Психология ребенка и экспериментальная педагогика».
Клапаред Эдуард (1873–1940) – швейцарский психолог, профессор Женевского университета с 1908. Утверждал активность сознания, выделяя в поведении роль интересов, мотивов, потребностей. В своих трудах показал важность знания психологии и для успешного воспитательного воздействия на характер, волю и другие стороны личности, и для организации процесса обучения. Ввёл в педагогическую практику метод так называемого «мышления вслух», при котором ученик, решая сложную для себя задачу, рассказывает о ходе поисков решения. Занимался вопросами профориентации, предостерегая против излишнего доверия к тестам при прогнозировании результатов обучения. Выдвинул теорию игры ребенка с опорой на психологическое содержание. Основные работы: «Психология ребенка и экспериментальная педагогика» (1911); «Профессиональная ориентация, её проблемы и методы» (1925); «Как определять умственные способности школьников» (1927).
1911 – опубликована работа швейцарского педагога Зейделя Роберта (1850–1933) «Трудовая школа как основа развития гармонической личности».
1911 – опубликована работа немецкого педагога Фрица Гансберга (1871–1950) «Демократическая педагогика».
Гансберг Фриц (1871–1950) – немецкий педагог. Окончил учительскую семинарию. Преподавал в народной школе в Бремене. Выступал с резкой критикой традиционной школы с позиций, близких теории свободного воспитания. Педагогические взгляды сформировались под влиянием «философии жизни», идей трудовой школы, движения за художественное воспитание. Цель воспитания видел в формировании личности посредством творческого саморазвития. Среди методов обучения предпочтение отдавал живому слову. В педагогической практике применял рассказ, связанный с конкретной ситуацией, беседы, сочинения (главным образом на свободные темы). Активный пропагандист увлекательной популярной литературы, способствующей овладению выразительными богатствами родного языка. Составил многочисленные методически проработанные книги для чтения, среди которых хрестоматия «У нас дома» (1905; многочисл. переиздания, в т. ч. – 1954), пособия по развитию речи для немецкой народной школы. Причисляя себя к сторонникам трудовой школы, Г. под трудом понимал познавательную деятельность учащихся, связанную главным образом с продуктивными умственными занятиями. Был одним из инициаторов движения германских учителей за реформу обучения в духе идей трудовой школы. Основные работы: «Производительный труд» (1909), «Демократическая педагогика» (1911).
1911 – опубликованы работы французского психолога Альфреда Бине (1857–1911) «Ненормальные дети»; «Методы измерения умственной одаренности».
1911 – опубликована работа американского психолога, сторонника экспериментальной педагогики Гренвилл Стенли Холла (1846–1924) «Проблемы образования» («Educational Problems») в двух томах.
1911 – Януш Корчак (Генрик Гольдшмит) (1878–1942) становится директором «Дома сирот» в Варшаве.
Корчак Януш (Генрик Гольдшмит) (1878–1942) – польский педагог, детский писатель, публицист и общественный деятель Родился в Варшаве в семье юриста. В 1898 – окончил русскую гимназию и поступил в Варшавский университет на медицинский факультет. В 1904 – работает в одной из детских больниц. В 1912 – директор «Дома сирот; в 1914 – ординатор полевого госпиталя русской армии. В 1918 – возвращается в Варшаву, руководит «Домом сирот», преподает в Институте специальной педагогики, Свободном польском университете, выступает как эксперт в суде по делам несовершеннолетних, сотрудничает в журналах. В 1942 – погибает вместе с воспитанниками в концлагере. Разработал собственную концепцию детства и путей формирования личности, которую изложил в книге «Как любить детей». Исходный тезис концепции – ребенок и его благо. Утверждал идеи полноценности ребенка как человека, самоценности детства как подлинного этапа «настоящей» жизни. Признавал право ребенка быть тем, кем он есть. Цель воспитания – полное, свободное и гармоничное развитие внутренних сил и способностей каждого ребенка, формирование его личности в духе идеалов добра, красоты и свободы, личности, обладающей внутренней самостоятельностью и чувством собственного достоинства. Принципы воспитания: уважение труда познания ребенка; уважение неудач и слез ребенка; уважение собственности ребенка; уважение тяжелой работы роста; уважение самобытности ребенка; паритетности взаимоотношений; безопасности ребенка («Учитель, не навреди!»); ненасилия (право ребенка быть тем, что он есть); безусловной поддержки и помощи взрослого ребенку; безусловной любви воспитателя к воспитаннику. Основные работы: «Воспитательные моменты»; «О школьной газете»; «Право ребенка на уважение»; «Как любить ребенка»; «Правила жизни»; «Шутливая педагогика». Художественные произведения для детей и о детях: «Король Матиуш I»; «Король Матиуш на безлюдном острове»; «Когда я стану маленьким»; «Кайтусь-волшебник»; «Упрямый мальчик», «Банкротство юного Джека», др.
1912 – опубликована работа американского психолога, социолога, историка Джеймса Болдуина (1861–1934) «Введение в психологию».
1912 – опубликована работа немецкого философа, теоретика социального воспитания Пауля Наторпа (1854–1924) «Культура народа и культура личности».
1912 – Альфред А́длер (1870–1937) – австрийский психолог, психиатр, создатель системы индивидуальной психологии, автор около 300 книг и статей опубликовал работу «О нервном характере», обобщавшую основные положения концепции индивидуальной психологии.
1912 – Альфред А́длер (1870–1937) – австрийский психолог, психиатр основал «Журнал индивидуальной психологии».
Адлер Альфред (1870–1937) – австрийский психолог, психиатр, создатель системы индивидуальной психологии. В отличие от Фрейда, акцентировавшего роль бессознательного и сексуальности как детерминант человеческого поведения, А. вводит в объяснение социальный фактор: характер человека складывается под воздействием его «жизненного стиля», то есть сложившейся в детстве системы целенаправленных стремлений, в которой реализуется потребность в достижении превосходства, самоутверждении как компенсации «комплекса неполноценности» (вводит этот термин). Маленький ребенок переживает свою неполноценность, ущербность по сравнению со старшими (отсюда термин «комплекс неполноценности»). Стремление преодолеть комплекс неполноценности запускает процесс развития человека. Считал, что именно стремление к сверхкомпенсации, возникающее в ответ на ярко выраженный дефект, приводит к выдающимся успехам (например, мальчик, которого все дразнят за субтильное телосложение, становится знаменитым спортсменом). Придерживался мнения, что нормальный человек способен достичь баланса между стремлением к превосходству и стремлением к социальной привязанности. Таким образом, человек старается достичь первенства, но в тех областях, которые полезны обществу. Вводит понятие «стиль жизни». Стиль жизни – это уникальный способ, которым индивид преодолевает свой комплекс неполноценности и достигает общности с людьми. Основные работы: «Исследование физической неполноценности и ее психической компенсации» 1917; «Невротическая конституция» 1917; «Практика и теория индивидуальной психологии» 1927; «Постижение человеческой природы» 1927; «Наука жизни» 1929; «Образ жизни».1930; «Смысл жизни» 1931; «Социальный интерес: вызов человечеству» 1939.
1912 – опубликована работа английского педагога Джона Адамса (1857–1934) «Эволюция педагогической теории», в которой автор предпринял попытку упорядочить категориальный аппарат педагогики, выдвинул аргументы в пользу автономии педагогики как науки.
Адамс Джон (1857–1934) – английский педагог, первый профессор педагогики в Великобритании. Выступал против господствующей в то время теории формального образования. Доказывал, что хорошо усвоенные знания развивают познавательные способности учащихся. Большое внимание придавал системности знаний и межпредметным связям. Ориентируясь не на элитарную, а на массовую школу, считал ее основным средством развития интеллектуальных и духовных сил подрастающего поколения. Основные работы: «Эволюция педагогической теории» (1912); «Современные тенденции в практике образования» (1927).
1912 – опубликована работа основоположника профессиональной социологии Эмиля Дюркгейма «Элементарные формы религиозной жизни».
1913 – опубликована работа австрийского врача и психолога, создателя системы индивидуальной психологии Альфреда Адлера (1870–1937) «Индивидуально-психологическое лечение неврозов».
1913 – публикация книги австрийского невропатолога, психиатра и психолога, основоположника психоанализа Зигмунда Фрейда (1856–1939) «Тотем и табу».
1913 – опубликована работа американского психолога и педагога Эдуарда Ли Торндайка (1874–1949) «Принципы обучения, основанные на психологии».
1914 – опубликована работа немецкого философа, педагога, психолога Эдварда Шпрангера (1882–1963) «Формы жизни».
Шпрангер Эдвард (1882–1963) – немецкий философ, психолог, педагог. После окончания Берлинского ун-та (1905) преподавал там же (проф. с 1911 и в 1920–1945). Проф. Лейпцигского ун-та в 1912–1920. В 1944 арестован фашистскими властями. После освобождения назначен (май 1945) ректором Берлинского ун-та. Один из основателей Союза деятелей культуры за демократическое обновление Германии (Культурбунд). С 1946 – профессор Тюбингенского университета. Последователь В. Дильтея и Ф. Паульсена, Ш. развивал идеи философии жизни. Сформулировал основные положения «понимающей психологии», цель которой видел в постижении целостной духовной жизни человека из его многообразных культурно-исторических связей. По Ш., душевная жизнь человека реализует одну из 6 идеальных ценностных сфер: экономическую, теоретическую, эстетическую, социальную, политическую, нравственно-религиозную. В основном труде «Формы жизни» («Lebensformen», 1914), исходя из специфики деятельности субъектов в различных «объективных духовных формах» – экономике, науке, искусстве и др., предложил соответствующую типологию человеческой индивидуальности: человек хозяйства, человек науки, человек искусства, социальный человек, человек власти, человек религии. В книге «Психология юношеского возраста» («Psychologie des Jugendalters», 1924). применил эту типологию для осмысления формирования человека как духовного возвышения к «объективному» и «нормативному» миру. В этом процессе Ш. особое значение придавал самодисциплине, владению собой. Роль педагога видел в распознании ценностных ориентации подростка и помощи в реализации жизненного пути. Воспитание, по Ш., – особый вид культурного творчества и предполагает освоение человеком иерархически упорядоченных ценностей: утилитарных (т. е. предметно воспринимаемых в трудовой и проф. деятельности), теоретических (рационально познаваемых в обучении), эстетических, социальных и политических. Высшим качеством в отношениях людей Ш. признавал любовь. Воспитание в любви и любовью означало, по Ш., глубоко индивидуальное отношение к богатству межличностного общения и нравственному началу, совпадающему с религиозными ценностями. Такую любовь невозможно выразить методически; она – основополагающая потребность, которая развивается педагогом в силу внутреннего предназначения к воспитанию. Ш. скептически относился к «воспитывающему обучению» и к т. н. школе равных возможностей, которые, по его мнению, организационно неосуществимы. В реальном процессе воспитания педагог делает выбор между идеальными альтернативами: «приближения» и «отдалённости» от мира, «свободы» и «связанности», «опережения» и «постепенного развития». Процесс образования Ш. рассматривал как взаимодействие обучения на общеобразовательном и профессиональном уровнях: только профессиональное образование открывает возможности для повышения общеобразовательного содержания учёбы, но в фундаменте профессионального самоопределения находится именно общее образование. Школа, по Ш., призвана обеспечить развитие органической целостности образования и должна строиться как единая и гуманистическая. В этом подходе к организации школьного образования Ш. в 30-х гг. не был последователен, высказывался за националистическую и элитарную ориентацию общего образования. В кон. 40–50-х гг. разрабатывал концепцию философии культуры как приоритетную в формировании общей теории воспитания. Идеи Ш. оказали заметное влияние на Т. Литта и педагогику культуры, на современные трактовки идей гражданского воспитания Г. Кершенштейнера, на О. Ф. Больнова и педагогическую антропологию. Автор исследований о И. Г. Песталоцци, В. фон Гумбольдте, Ф. Фребеле и др.
1914 – опубликована работа польского педагога, детского писателя, публициста и общественного деятеля Я. Корчака (1878–1942) «Как любить детей».
1915 – опубликована работа немецкого психолога и философа Вильяма Штерна (1871–1938) «Психологические методы испытания умственной одарённости в их применении к детям школьного возраста».
Штерн Вильям (1871–1938) – немецкий психолог и философ. Учился в Берлинском университете; в 1897–1916 – доцент, а затем экстраординарный профессор университета в Бреслау (Польша). Основатель института прикладной психологии в Берлине и «Журнала прикладной психологии» (1906). В 1933 эмигрировал в Нидерланды, затем в США. Является автором философской системы критического персонализма, которая предполагает подход к личности как к реальному, своеобразному и самоценному единству. Также изучал психическое развитие ребенка, которое он рассматривал как результат конвергенции (взаимодействия) внутренне обусловленных данных с внешними условиями среды; темп развития определяется созреванием внутренних структур. Также является одним из основателей дифференциальной психологии, развил теорию одаренности, которая представляет собой врожденную предрасположенность к деятельности; общее направление развития одаренности определяется внутренними условиями – задатками и возрастом. Одаренных детей выявлял с помощью метода тестов. Основные работы: «Психологические методы испытания умственной одарённости в их применении к детям школьного возраста» (1915), «Психология раннего детства до шестилетнего возраста» (1922), «Одарённость детей и подростков и методы её исследования» (1926).
1915 – американский психолог Джеймс Маккин Кеттел (1860–1944) начал издавать журнал «Школа и общество».
Кеттел Джеймс Маккин (1860–1944), американский психолог, первый в мире профессор психологии (1888). Первым употребил английское слово «тест» (испытание) в качестве термина, обозначающего психодиагностическую методику. Разработал 50 тестов, включавших измерения чувствительности, времени реакции и др. Полагал, что с помощью этих тестов могут быть оценены интеллектуальные способности индивида. Провёл эксперименты по изучению объема внимания и навыка чтения: объём внимания был зафиксирован в пределах пяти элементов, в качестве которых могли выступать не только отдельные знаки (буквы), но и более крупные смысловые единицы (слова и даже предложения). В 1894 году основал журнал «Психологическое обозрение», с 1895 года издавал журнал «Наука»; с 1915 года – журнал «Школа и общество». Основные работы: «Психодиагностические тесты» (1890); «Дж. Кеттел, мужчина в науке» (опубл. в 1947).
1916 – опубликована работа немецкого психолога, создателя теории игры Карла Гросса (1861–1946) «Душевная жизнь ребенка».
1916 – Либкнехт Карл (1871–1919) – деятель германского и международного рабочего движения, один из создателей Коммунистической партии Германии основал федерацию Свободной социалистической молодёжи.
1916 – опубликована книга американского философа, психолога и педагога Джона Дьюи (1859–1952) «Демократия и образование», которую можно рассматривать как программу для педагогики прагматизма.
1916 – опубликованы работы итальянского философа, основателя теории «актуалистического идеализма», теоретика итальянского фашизма Джованни Джентиле (1875–1944) «Общая теория духа как чистого акта», «Принципы философии права».
1917 – опубликованы работы итальянского философа, основателя теории «актуалистического идеализма», теоретика итальянского фашизма Джованни Джентиле (1875–1944) «Система логики как теории познания», «Истоки современной итальянской философии».
1917 – Альфред А́длер (1870–1937) – австрийский психолог, психиатр, создатель системы индивидуальной психологии опубликовал работы «Исследование физической неполноценности и ее психической компенсации», «Невротическая конституция».
1917 – опубликована работа немецкого национал-социалистического философа, создателя расовой педагогики как науки Эрнста Крика (1882–1947) «Немецкая государственная идея».
1917 – опубликована работа Алена, Эмиль-Огюст Шартье (1868–1951) – французского литературного критика, философа, педагога «Восемьдесят одна глава о духе и страстях» (1917, переиздана в 1941 под названием «Элементы философии»).
Ален (Эмиль-Огюст Шартье) (1868–1951) С 1903 начал публиковать в газете «Dépêche de Rouen» под псевдонимом Ален ежедневные краткие статьи – «мысли по поводу», где высказывал свои взгляды в связи с теми или иными событиями. С 1906 по 1914 опубликовал более 3000 таких статей. Сотрудничал также в «Revue de la métaphysique et de la morale» (1893–1907), опубликовал сборник «Мыслей» (Propos). В 1930-е годы, чувствуя приближение новой войны, организовал Комитет бдительности интеллектуалов-антифашистов, а через некоторое время открыто занял пацифистские позиции, видя в войне силу, дающую выход инстинктам и страстям, парализующим моральную ответственность. Радикальные политические взгляды Алена отражены в работах «Гражданин против властей» (1926), «Элементы радикальной доктрины» (1925). Ведущие темы философии А. – гуманизм и свобода. Человек в его понимании – субъект знания и действия, разумное, свободное и ответственное существо, наделенное волей к борьбе против насилия власти и отживших традиций. Будучи противником тирании во всех ее проявлениях (этим обусловлены его политические взгляды), защищал свободу гражданина, право индивида на суждения. Воспитанный в традициях классической философии, видел в философии постоянно возобновляемое усилие духа, направленное на преодоление страстей. В своих сочинениях А. проявил себя как мыслитель, в оригинальной форме развивающий картезианский гуманизм, стремящийся, подобно Монтеню, помочь человеку стать хозяином своих страстей. Избранный А. способ изложения основан на представлении, что идеи не имеют устойчивого существования: в каждое мгновение они теряются и заново обретаются. С этим связан отказ А. от построения философской «системы». Ален отвергал также звание философа, не желая входить в число «философов по профессии». Вслед за Гегелем предлагал учитывать в воспитании, прежде всего процесс взросления личности. Ведущие факторы воспитания – окружающий мир и деятельность самой личности. Воспитание – это переход личности из состояния детства в положение хозяина собственной судьбы («самоосвобождение»). Почти все поступки ребенка и подростка связаны со стремлением «вырваться из детства». Такому стремлению к «самоосвобождению» сопутствует переход от примитивного мышления к критическому. При этом детскость постепенно уступает место зрелости. Отсюда следует, что неправильно видеть в каждом детском поступке шалость, которую необходимо пресечь. Подчеркивая воспитательную функцию школы, настаивал на изучении самого ребенка, чтобы лучше руководить его развитием. Советовал изучать ребенка, не прибегая к специальным методикам – «краешком глаза». Выдвинул теорию о двоякой функции воспитания – подготовке к жизни участия в самой жизни Реализация такой функции зависит от точного соотнесения предъявляемых к ребенку требований с его возможностями. А. принадлежит концепция «строгого воспитания», согласно которой, школьник должен сознавать, что любой результат зависит от его собственных усилий. Строгое воспитание сочетает принуждение и подражание и не допускает бездумного подчинения. Осуждал жесткое наказание. Наказывая ребенка, педагог должен дать ему понять, что действует не от своего имени, а как «посол взрослых», с их ценностями и нормами. Считал, что лучшая педагогическая среда – школьный класс – «детский народ». В дидактических установках придерживался концепции формального образования. Главное внимание уделял интеллектуальному развитию. Главная цель обучения – «гимнастика ума», формирование «голодной мысли – охотника за знанием». Сущность образования заключается в освоении фундаментальных идей и опыта, на которые в дальнейшем можно нанизывать необходимые знания. Необходимо формировать у школьника «умение учится» и познавательный интерес. Размышляя о способах приобретения знаний, читал, что если в начальной школе «главный компас» обучения – наглядность, то в средней – методы, ориентированные, прежде всего на абстрактное мышление. Считал, что поскольку человеку от природы присуще стремление к знаниям, необходимо учить его на трудном, но доступном уровне. Основные работы: «Марс, или суждения о войне» (1921); «Восемьдесят одна глава о духе и страстях» (1917, переиздана в 1941 под названием «Элементы философии»), «Гражданин против властей» (1926), «Элементы радикальной доктрины» (1925), «Система изящных искусств» (1920), «Мысли об эстетике» (1924), «Мысли о счастье» (1925), «Наброски о человеке» (1927), «Мысли о политике» (1934), «Мысли о литературе» (1934), «Мысли о воспитании» (1932), «Мысли о религии» (1938), «Чувства, страсти и знаки», «Минерва, или О Мудрости» (1939), «Стражи духа» (1942), «История моих мыслей» (1936); «Боги» (1934), «Беседы на морском берегу» (1931).
1918 – швейцарский педагог, теоретик и деятель «нового воспитания» Ферьер Адольф (1879–1960) сформулировал «Тридцать принципов, создающих новую школу».
1918 – опубликована книга американского педагога, последователя Дж. Дьюи Уильяма Килпатрика (1878–1965) «Метод проектов».
Килпатрик Уильям (1878–1965) – американский педагог, ученик и последователь Джона Дьюи. Сторонник прагматической педагогики. Рассматривал школу как инструмент демократии в сфере образования. Разработанная им педагогическая система («экспериментализм») опирается на философию прагматизма и психологию бихевиоризма. Процесс обучения предлагал строить на основе расширения и обогащения индивидуального жизненного опыта учащихся. Широкую известность приобрела его работа «Метод проектов» (1918), в которой он развивал идею обучения через организацию «целевых актов». Разработал метод проектов. Различал 4 вида проектов: созидательный (производительный), потребительский (в широком смысле слова, включая и развлечения), проект решения проблемы (интеллектуальных затруднений), проект – упражнение. Учение рассматривал не как усвоение или запоминание, не как подготовку «рабочей силы», а как ориентацию ребёнка в конкретных жизненных ситуациях и включение ребенка в процесс осмысления и переустройства окружающей действительности. Основные работы: «Метод проектов» (1918); «Основы метода» (1925); «Хрестоматия по философии педагогики» (1923); «Образование и социальный кризис» (1932); «Философия образования» (1951).
1919 – создание австрийским философом и педагогом, создателем антропософии Рудольфом Штайнером (1861–1925) в Штудгарте (Германия) школы при табачной фабрике «Вальдорф Астория», которая положила начало движению Вальдорфской педагогики. Главным направлением деятельности школы стал поиск форм эмоционально-эстетического воспитания и образования. Работа школы строилась на персональном подходе и индивидуальных требованиях к ученикам. В нравственном воспитании на первый план выдвигались пробуждение воображения и фантазии как противоядия от детской ожесточенности. При освоении учебного материала шли по спирали – от ближайшего окружения человека к познанию астрономии и космоса. Школа жила на началах самоуправления. В основе методов обучения лежало преподавание по «ритмам» и «циклам» детской жизни.
Штайнер (Штейнер) Рудольф (1861–1925) – австрийский философ и педагог, создатель антропософии – универсального учения о человеке. Считал, что источником культурного прогресса является реализация человеком в себе «свободного духа» путем потенцирования интеллектуальных и душевных способностей. Трактовал воспитание как процесс метаморфоз, при которых предшествующая ступень развития ребенка возрождается на последующей в качественно ином состоянии. В работе «Курс народной педагогики» подчеркивал, что школа должна строиться на глубоком познании человека, а ее целью может стать формирование гуманной личности. Главное направление такого воспитания – эмоционально-эстетическое развитие личности. Исходя из антропософии, заложил методологические основы «Вальдорфской педагогики», идеи которой были реализованы организованной в 1919 Штайнером в Штудгарте для детей рабочих табачной фабрики «Вальдорф-Астория» школе. Вальдорфская школа – школа с единым 12-летним образовательным процессом для всех детей вне зависимости от социального положения, пола, вероисповедания. В организации школы заложено основание для сотрудничества учителей, родителей, старшеклассников в различных органах самоуправления школы коллегиальное руководство школой реализуется на еженедельных конференциях педагогической, административно-организационной и внутренней части, в которых равноправно участвуют все учителя. Большинство школ устраивают для родителей общешкольные и классные вечера и доклады по различным темам. Учебный план учитывает возрастные особенности детей, поэтому детей никогда не оставляют на 2-й год. Каждое достижение учащихся поддерживается. Вместо отметок – свидетельства-характеристики. Вальдорфская педагогика выделяет 3 фазы (эпохи) развития с совершенно специфическими задачами, содержанием и методами воспитания. 1 эпоха – до 7 лет – основная форма научения – косвенное подражание без принуждения. Элементарный труд, развитие речи, занятия искусством. 2 эпоха – от 7 до 14 лет (1–8 годы обучения). Один учитель. Образное преподавание, занятия искусством и трудом. 3 эпоха – после 14 лет (9–12 годы обучения) тщательное изучение материала, наблюдения, эксперименты. Любое преподавание должно учить жизни (введение профессиональной подготовки). В школе ведутся уроки религии. Характерно раннее введение иностранных языков. Учитель имеет специальную подготовку на основе антропософии.
1919 – подавление восстания берлинских рабочих в Германии, гибель вождей Карла Либкнехта (1871–1919) и Розы Люксембург (1871–1919).
Либкнехт Карл (1871–1919) – деятель германского и международного рабочего движения, один из создателей Коммунистической партии Германии, организатор и руководитель первых союзов социалистической молодёжи. Член Социал-демократической Германии с 1890; вместе с Розой Люксембург возглавлял её левое крыло. Убит представителями контрреволюционных военных кругов. Просвещение трудящейся молодёжи в сочетании с вовлечением в общедемократическую борьбу рассматривал как необходимое средство её воспитания. В кн. «Милитаризм и антимилитаризм» (1893, 1907, рус. пер. 1921, 1960) сформулировал основные направления антимилитаристского воспитания: выработку пролетарской солидарности и интернационализма как душевных и моральных качеств молодёжи, которые помешали бы правящей верхушке использовать армию против рабочего движения. Развивал марксистские идеи о политике партии рабочего класса в области воспитания подрастающих поколений. Партия должна помогать воспитанию молодёжи как через семью, так и через пролетарские организации, учитывать в своей агитации специфические условия жизни и интересы пролет, молодёжи, поддерживать её стремление к образованию. Сыграл видную роль в организации и сплочении социалистической молодёжи. Он выступил с основным докладом на первом общем собрании Союза молодых рабочих Германии (1906) и участвовал в его журнале «Junge Garde» («Молодая гвардия», с 1906). Был одним из создателей (1907) Социалистического интернационала молодёжи и входил (до 1910) в его руководящий орган – международное бюро. Отстаивал принципы самостоятельности и самодеятельности пролет, молодёжных организаций. Подчёркивал, что они должны вести работу не только среди своих членов, но и со всей молодёжью. Основал федерацию Свободной социалистической молодёжи (1916).
1919 – опубликована работа польского педагога, детского писателя, публициста и общественного деятеля Януша Корчака (1878–1942) «Воспитательные моменты».
1919–1920 – в Иллинойсе (США) Карлтон Уошберн (1889–1968) разработал систему индивидуального обучения «Виннетка-план». Наименование получил по селению Уиннетка, или Виннетка (шт. Иллинойс, США). Автор – инспектор школ Карлтон Уошбёрн пытался одновременно индивидуализировать и темп, и содержание обучения. Учебные материалы были рассчитаны на достижение учениками чётко определённых учебных целей; прорабатывались в первой половине дня индивидуально, в оптимальном для каждого школьника темпе. Обучение сопровождалось «диагностическим» тестированием, которое устанавливало степень приближения учащихся к заранее запланированным результатам, и предусматривало возможность введения дополнительного и вспомогательного материала. Индивидуализация обучения по «академическим» школьным дисциплинам в рамках Виннетки-плана дополнялась совместной групповой деятельностью учащихся (во второй половине дня), направленной на преодоление их разобщённости и приучение к коллективному труду. Группы возникали на основе общих интересов. Групповые проекты, для участия в которых отводилось 2 часа в день в течение 1–4,5 месяцев, не относились к какому-либо учебному предмету и ставили целью развивать потенциал каждого учащегося (в совместных театральных постановках, музыкальных представлениях, работе в органах школьного самоуправления, в школьных кооперативах и т. п.). Дидактические особенности Виннетки-плана предвосхитили практику программированного обучения.
Карлтон Уошберн (1889–1968) – американский педагог. Доктор педагогики (1918). Преподавал в сельских школах и в 1914–1919 в педагогическом колледже Сан-Франциско (ставшем позднее университетом). Был суперинтентантом школ г. Виннетка (штат Иллинойс), где разработал систему обучения, известную под названием Виннетка-план. Возглавлял городскую Летнюю школу для учителей (1919–1945). В 1943–1949 работал в Италии, участвуя в организации системы школьного образования. С конца 40-х гг. директор отдела аспирантуры и программ подготовки учителей в Бруклинском колледже государственного университета в Нью-Йорке. С 1961 – заслуженный профессор педагогики Мичиганского университета. Выдвинул идею предельной индивидуализации учебного процесса, при котором каждый учащийся занимается по индивидуальному плану. Свои взгляды на организацию учебного процесса изложил в книге «Лучшие школы» (1928). После 2-й мировой войны был советником по культуре в Италии, принимал участие в дефашизации итальянских школ, разработке учебной литературы. Выступил инициатором создания в Италии бойскаутской организации. Идеи У. о чётком планировании учебного процесса, о расчленении программы на отдельные мелкие единицы и др. использованы в программированном обучении. Являлся членом и руководителем крупных педагогических изданий. Автор учебников, редактор ряда педагогических изданий. Основной труд: «Лучшие школы» (1928).
1920-е – в Западной Европе и США возникают новые типы экспериментальных школ среднего образования. Так, в Веймарской Республике к таким школам относились Школа свободной умственной работы Гуго Гаудинга (1860–1923) (Лейпциг), школа имени Лихтварка (Гамбург), Валъдорфская школа Рудольфа Штайнера (Штутгарт) и др.
Гаудинг Гуго (1860–1923) – немецкий педагог, один из создателей педагогики личности. Был учителем реальной гимназии в г. Гера (с 1887). Директор жен. гимназии с учительской семинарией в Галле (с 1896). С 1900 руководил городской женской гимназией и женской учительской семинарией в Лейпциге. Главным принципом дидактики считал самодеятельность учащихся. В противовес тщательно планируемому учителем уроку, подавлявшему, по мнению Г, самостоятельную учебную работу, разработал систему «свободного получения знаний» на занятиях его ученицы овладевали главным образом приемами учебного труда и его планирования, методами образования и самообразования. В теоретических сочинениях доказывал, что целью воспитания и самовоспитания может быть только свободная личность, формируемая собственным трудом человека, который овладевает культурой. Школа должна избегать узкого интеллектуализма и практицизма, ориентироваться на широкие интересы формирующейся личности.
В женской школе, созданной Гуго Гаудигом в 1900, программа обучения предусматривала знакомство учащихся с мировой культурой. По желанию учениц в план включались новые темы, одни уроки могли быть заменены другими. Воспитательные задачи решались путем организации единого «переживания» и «общественной жизни» (игры, праздники, вечерние беседы и пр.).
В созданной в 1920 школе им. Лихтварка поощрялась детская самодеятельность в виде работы по элективным (на выбор) учебным курсам. Главное место было отведено эстетическому воспитанию. Ученики совершенствовались в рисовании и музыке при оформлении праздников и спектаклей. Преподавание истории культуры должно было развивать личность.
В школе в Вальдорф-Астории, организованной в 1919 Рудольфом Штайнером (1861–1925), главным направлением деятельности стал поиск форм эмоционально-эстетического воспитания и образования. Работа школы строилась на персональном подходе и индивидуальных требованиях к ученикам. В нравственном воспитании на первый план выдвигалось пробуждение воображения и фантазии как противоядия от детской ожесточенности. При освоении учебного материала шли по спирали – от ближайшего окружения человека к познанию астрономии и космоса. Школа жила на началах самоуправления. В основе методов обучения лежало преподавание по «ритмам» и «циклам» детской жизни. Предполагалось, например, что у детей колебание между восприятием и осуществлением происходит каждый час, что следует учитывать при подаче и освоении учебного материала.
Оригинальный тип экспериментального среднего учебного заведения был создан в 1920-х Еленой Паркхест (1887–1973) в г. Дальтоне – Дальтон-план (США). Обучение по Дальтон-плану основывается на трех принципах: свобода, самостоятельность, сотрудничество. Выделялись три основных элемента: «дом», задания и лаборатория. «Дом» – это основное место ученика в школе. В доме присутствует «домашний советник», который выполняет роль дополнительного родителя, координируя работу ученика с учителями-предметниками. В некоторых дальтон-школах в «доме» собирались ученики разных возрастов, тем самым моделировалось реальное человеческое общество, где есть люди разного возраста. Но «Дом» мог соответствовать и обычному учебному классу, а домашний советник – классному руководителю. Задания давались учащимся для выполнения за определенный срок. Обычно выдавались месячные задания, которые подразделялись на недельные. Лаборатория – личные консультации учителей-предметников, на которых каждый ученик мог лично обсудить с учителем ход выполнения своего задания и получить советы по его выполнению. При организации работы по Дальтон-плану учащиеся не связывались общей классной работой, им предоставлялась свобода как в выборе занятий, очерёдности изучения различных учебных предметов, так и в использовании своего рабочего времени. Годовой объём учебного материала разбивался на месячные разделы – «подряды», которые, в свою очередь, подразделялись на ежедневные задания. В начале учебного года каждый ученик заключал с учителем договор («контракт») о самостоятельной проработке определённого задания в намеченное время. Учебные программы по предметам содержали метод, указания, помогающие учащимся самостоятельно работать с различными источниками и пособиями. Учащиеся работали в отд. предметных кабинетах-лабораториях (отсюда и другое название Дальтон-плана – «лабораторный план»), где могли получить консультацию учителя – специалиста по данному предмету. Особое внимание уделялось учёту работы школьников, осуществляемому при помощи сложной системы учётных карточек, где отмечался ход выполнения месячных заданий как каждым учеником, так и отдельными классами. Разделение учащихся по классам сохранялось, однако использовалось для решения обособленных от основного учебного процесса организационных и учебно-воспитательных задач (например, для совместных занятий детей гимнастикой, музыкой, играми, домоводством). Дальтон-план позволял приспособить темп обучения к возможностям учащихся, приучая их к самостоятельности, развивал инициативу, побуждал к поиску рациональных методов работы и вырабатывал чувство ответственности за выполнение заданий в соответствии с принятыми на себя обязательствами.
В 20-е гг. в советской школе предпринимались попытки модифицировать Дальтон-план: преодолеть его крайнюю индивидуалистичность; сочетая его с методом проектов, связать с коллективной работой учащихся. Эти попытки нашли выражение в форме т. н. бригадно-лабораторного метода. В настоящее время в США по Дальтоновскому методу работает одна школа в Нью-Йорке (Dalton School), основанная Паркхёрст в 1920-х годах. Наибольшее распространение Дальтон-план получил в Нидерландах, где по нему работает около 30 школ, и в Чехии, где его используют несколько школ в Бро. В России Дальтон-план использует две школы: школа 1080 в Москве и школа-гимназия 30 в Магадане.
Заметную известность приобрело созданное в 1907 Овидом Декроли (1871–1932) в Брюсселе экспериментальное учебное заведение – Школа для жизни (Эрмитаж). В начальных классах Эрмитажа основой обучения являлись так называемые центры интересов. Центры интересов группировали учебный материал в соответствии с детскими потребностями. Таковыми считались потребности в питании, защите от непогоды, от опасностей, в солидарности, в отдыхе и самосовершенствовании. Учебный материал подбирался из окружавшей ребенка среды – природы, жизни школы, семьи, общества.
Деятельность школы (1919–1926), которой руководил Генрих Шаррельман (1871–1940) была построена с ориентацией на проверку теории переживания. Учебный материал отбирался с учетом интересов самих детей. Для того чтобы вызвать эффект «переживания», использовались разнообразные формы эстетического воспитания.
В США были созданы экспериментальные учебно-воспитательные учреждения начального образования: Лабораторная школа в Чикаго (руководитель Джон Дьюи, 1896), Органическая школа (основательница М. Джонсон, 1907), Игровая школа (руководитель Кэролайн Пратт, 1913), Детская школа (руководитель М. Наумберг, 1915), Ясельная школа (руководитель Маргарет Макмиллан, 1913, Англия) и др.
В Лабораторной школе учились дети с 4–5-летнего до 14–15-летнего возраста. Курс обучения был поделен на двухгодичные стадии. Ученики распределялись на группы соответственно этим стадиям. Для общения детей разного возраста предназначалась внеклассная деятельность. Занятия вели учителя-предметники. В программе обучения по сравнению с традиционной было увеличено время на изучение истории и географии; много внимания уделялось различным видам трудовой деятельности. Объем преподавания чтения и письма был сокращен.
В Органической школе начинали обучать чтению лишь с 8–9 лет, поскольку предполагалось, что лишь к этому сроку у ребенка созревает естественное желание обратиться к книге. Преподавание арифметики велось таким образом, чтобы дети получали нужные сведения в играх и повседневной деятельности. Учащиеся младших классов могли свободно передвигаться во время урока по классной комнате, «исследуя» различные предметы и явления. Занятия всегда были коллективными.
В Игровой школе обучение основывалось на использовании игры. Для школьников устраивали экскурсии (в магазины, мастерские, на стройки и пр.), чтобы они набирались жизненного опыта. После экскурсий дети «воссоздавали» то, что наблюдали (например, сооружали дом из кубиков), т. е. образовательный процесс ни на йоту не отрывали от реального и практического познания жизни. Кэролайн Пратт, которая возглавляла эту уникальную элитную школу, считала, во-первых, что «дети учат учителей», а, во-вторых, что единственный способ обучения – это заинтересовать. И все должно быть наглядно и конкретно.
Концепция Ясельной школы Маргарет Макмиллан (1860–1931) как образовательного учреждения развивалась в сложных социально-экономических условиях трущоб. М. была эклектиком, черпавшим идеи из теорий И. Песталоцци, Ф. Фребеля, Р. Оуэна и марксизма. Находилась под влиянием работы Э. Сегена с умственно отсталыми детьми. Ученая полагала, что сенсорное воспитание и развитие органов чувств лежат в основе учебного процесса, поэтому отводила этому значительное место в содержании работы с детьми. Хотя М. и не одобряла излишнюю методичность М. Монтессори, она признавала ценность ее дидактических материалов и сама разработала дидактический материал на развитие цветовосприятия. Создала собственную систему сенсорного обучения в естественной природной среде – в саду. Функцию ясельных школ М. видела в том, чтобы способствовать физическому, эмоциональному и психическому благополучию ребенка. М. хотела предоставить всем детям воспитание, под которым понимала всестороннюю любящую заботу об индивидууме. Под воспитанием понимала стимулирование физического, социального, эмоционального, интеллектуального и духовного развития личности, т. к. считала, что все стороны личности взаимосвязаны. Во главу педагогического процесса ученая ставила ребенка с его возрастными и индивидуальными особенностями, что соответствовало развивающей образовательной традиции в духе Р. Оуэна и Ф. Фребеля. В своей ясельной школе М. создала особый детский мир, где воспитанники могли заниматься домашними делами, играть и экспериментировать, учиться контролировать свои движения, развивать органы чувств в безопасной среде. Учебно-развивающее пространство в ясельных школах М. было не столь строго упорядочено и структурировано, как в школах Монтессори. Дети могли свободно перемещаться между помещением и уличной территорией ясельной школы. В группе царила более домашняя атмосфера, что способствовало неформальному обучению; широко использовались игровые методы, поощрялся самостоятельный детский поиск. Тем не менее, М. не отрицала необходимости периодов организованного, направляемого педагогом обучения. Обучение природоведению, математике и грамоте осуществлялось на основе интеграции детского опыта, что стимулировало мотивацию и готовность учиться. Ратовала за полноценное раскрытие детского потенциала. Большое значение придавала творческому воображению, развитие которого зависит от сенсорного и эмоционального опыта и эстетического восприятия. Идеи М. Макмиллан чрезвычайно актуальны для английского дошкольного образования сегодня, ее наследие отражено в современной образовательной политике и практике. Это всесторонность и интергативность содержания дошкольного образования, ориентировка на индивидуальные и возрастные особенности детей, баланс между видами деятельности в помещении и на улице, развитие программ взаимосвязи с местным сообществом и открытие в их рамках центров, занимающихся здоровьем, образованием и благополучием детей и их семей.
1920–1929 – основные идеи и направления педагогического поиска: 1 – «коллективистическая педагогика» (А. С. Макаренко, А. С. Залужный); «Трудовая школа» (А. Г. Калашников, М. М. Пистрак, др.); 3 – распространение Дальтон-плана и метода проектов в школе; 3 – «теория отмирания школы» (М. В. Крупенина, В. Н. Шульгин; 4 – педологические исследования (А. Б. Залкинд, А. П. Пинкевич, С. С. Моложавый).
1920–1925 – Гражданская война.
1920 – опубликована статья Владимира Ильича Ленина «Задачи союзов молодежи».
1920 (июль 1920) – при Наркомате по просвещению создана Всероссийская чрезвычайная комиссия по ликвидации безграмотности.
1920 – Дзержинский Феликс Эдмундович (1877–1926) – советский государственный деятель, председатель Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией. В 1920 убедил В. И. Ленина включить ВЧК в борьбу с детской беспризорностью и преступностью. В феврале 1921 был назначен председателем Детской Комиссии при ВЦИК по улучшению жизни детей. Один из инициаторов организации трудовых коммун и колоний для социально запущенных несовершеннолетних.
1920 – опубликована работа деятеля революционного движения, одного из авторов «Положения о единой трудовой школе РСФСР» (1918) Пантелеймона Николаевича Лепешинского (1868–1944) «Школьный вопрос в обстановке социалистической революции».
1920 – опубликована работа педагога, психолога, историка педагогики, философа Моисея Матвеевича Рубинштейна (1878–1953) «Основы трудовой школы» (1920).
1920 – опубликована работа педагога, психолога, философа, литературоведа, деятеля российского зарубежья Сергея Иосифовича Гессена (1887–1950) «Что такое трудовая школа».
1920 – Антон Семенович Макаренко (1888–1939) принимает руководство детской колонией под Полтавой (впоследствии колония имени Максима Горького).
Макаренко Антон Семенович (1888–1939) – педагог, писатель, основоположник «коллективистической педагогики». Ядром учения М. является идея воспитательного коллектива. Суть идеи заключается в необходимости формирования единого трудового коллектива педагогов и воспитанников, жизнедеятельность которого служит питательной средой для развития личности и индивидуальности. Разработал вопросы строения и организации коллектива, методов воспитания в нем, взаимоотношений с личностью ребенка и другими коллективами; методику организации трудового и эстетического воспитания, формирования сознательной дисциплины, создания воспитывающих традиций и др. С 1920 руководил трудовой колонией для несовершеннолетних правонарушителей близ Полтавы, в 1926 переведенной в Куряж, под Харьков (Колония им. М. Горького). С 1927 совмещал работу в колонии с организацией детской трудовой Коммуны имени Ф. Э. Дзержинского под Харьковом. С 1928 заведующий коммуной, с 1932 начальник педагогической части. В 1935 начальник, в 1937 зам. нач. отдела трудовых колоний НКВД УССР. Осенью 1936 возглавил колонию для несовершеннолетних № 5 в Броварах под Киевом. В 1937 переехал в Москву и посвятил себя литературной и общественно-педагогической деятельности. Исповедовал идею воспитания самостоятельного и деятельного члена общества, сто противоречило антигуманной сталинской педагогике, насаждавшей идею воспитания человека-винтика в гигантской социальной машине. В 1938 против него развернулась компания по обвинению в намерении исказить революционную действительность, педагогическом непрофессионализме и некомпетентности, вреде его книг для социалистического воспитания. Основные работы: «Педагогическая поэма» (1933–1935), «Флаги на башнях» (1938), «Книга для родителей» (1937), «Некоторые выводы из моего педагогического опыта», «Проблемы воспитания в советской школе», «Лекции о воспитании детей» и др.
1921 (8 марта 1921) – состоялся X съезд партии, провозгласивший новую экономическую политику (НЭП).
1921, 1922, 1923, 1925, 1927, 1929 – Народный комиссариат просвещения организовал программно-методическую работу, результатами которой явились Программы и Планы общеобразовательной школы, составленные на основе принципов комплексного построения учебного материала (по темам и направлениям, а не по учебным предметам и дисциплинам). Комплексные программы призваны были увязать обучение с окружающей жизнью, противостоять формализму и схоластике традиционной школы, поощрить познавательную деятельность учащихся путем так называемых активных методов («активно-трудовой», «исследовательский», «лабораторный», «экскурсионный» и пр.).
1920-е – опытную проверку прошли несколько систем и типов учебных заведений: 9-летняя общеобразовательная школа (4+5 или 5+4), 9-летняя школа с уклонами (профконцентрами), 9-летняя фабрично-заводская школа. При их организации стремились учитывать условия региона, особенности контингента учащихся и пр.
1921 – публикация работы педагога и психолога Павла Петровича Блонского (1884–1941) «Очерк научной психологии».
1921 – публикация работы российского и советского психолога, одного из основоположников экспериментальной педагогики Александра Петровича Нечаева (1870–1948) «Простейшие измерения степени умственного развития детей» (1921).
1921 – публикация работы педагога, врача-психолога Ефима Ароновича Аркина (1873–1948) «Мозг и душа».
1921 – опубликована работа ученого-педагога, инженера, поэта Алексея Капитоновича Гастева (1882–1941) «Как надо работать».
1921 – опубликована работа педагога, деятеля народного образования Алексея Георгиевича Калашникова (1893–1962) «Наука и школа для труда».
Калашников Алексей Георгиевич (1893–1962) – видный отечественный педагог, внес существенный вклад в разработку теории и методики политехнического образования. В 1919–1925 разрабатывал пути создания индустриально-трудовой школы и формы подготовки для нее педагогических кадров. Во 2-й половине 20-х разрабатывал методологические основы педагогического процесса в современной школе. Выступал против теории отмирания школы и превалирования стихийного влияния среды над целенаправленным педагогическим воздействием. Один из создателей первой педагогической энциклопедии: «Педагогическая энциклопедия». В 3-х тт. Под ред. А. Г. Калашникова, М., 1927–1929. Основные работы: «Наука и школа для труда» (1921), «Опыт построения индустриально-трудовой школы для ближайшего будущего» (1922), «Индустриально-трудовая школа» (1924), «Очерки марксистской педагогики» Т. 1.(1929), «Вопросы политехнического обучения в школе» (1953), «Проблемы политехнического образования» (1990).
1922 – опубликована работа педагога, деятеля народного образования Алексея Георгиевича Калашникова (1893–1962) «Опыт построения индустриально-трудовой школы для ближайшего будущего».
1922 (3 апреля 1922) – Иосиф Виссарионович Сталин (Джугашвили) (1879–1953) избран генеральным секретарем ЦК партии.
1922 (30 декабря 1922) – создание Союза Советских Социалистических республик (СССР).
1922 (19 мая 1922) – рождение Пионерской организации (2-я Всероссийская конференция РКСМ приняла постановление «О детском движении»). В 1922–23 деятельность Пионерской организации способствовала организации детского досуга; пионеры участвовали в ликвидации неграмотности, борьбе с детской беспризорностью. Н. К. Крупская и др. видели в Пионерской организации средство воспитания нового человека. Один из организаторов русского скаутизма И. Н. Жуков стремился воплотить в Пионерской организации позитивные традиции скаутского движения. Он предложил назвать детскую коммунистическую организацию пионерской, ввести скаутский девиз «Будь готов!» и использовать игровые методы и занимательные формы воспитательной работы с детьми. От скаутизма была заимствована организация по отрядам, руководство вожатых, сборы у костра, элементы символики (напр., в значке 3 лепестка лилии заменили 3 языка пламени костра, 3 конца галстука стали означать 3 поколения – пионеров, комсомольцев и коммунистов). В середине 20-х началась политизация Пионерской организации, она рассматривалась как составная часть, смена и резерв ВЛКСМ. На рубеже 50–60-х гг. пионерская работа приобрела массовый централизованный характер. К началу 90-х Всесоюзная пионерская организация практически прекратила свое существование.
1922 – опубликована работа теоретика и организатора советской педагогики и системы народного образования, доктора педагогических наук Надежды Константиновны Крупской (1869–1939) «РКСМ и бойскаутизм».
1922 – опубликована работа педагога, психолога, историка педагогики, философа Моисея Матвеевича Рубинштейна (1878–1953) «История педагогических идей в ее основных чертах».
1922 – советское правительство выслало из страны многих известных педагогов, психологов, философов, писателей, ученых (Н. А. Бердяев, С. И. Гессен, В. В. Зеньковский, И. А. Ильин, Г. Я. Трошин, С. Л. Франк и др.).
1922 – публикация работы педагога и психолога Павла Петровича Блонского (1884–1941) «Педагогика».
1922 – публикация работы естествоиспытателя, историка науки, философа Владимира Ивановича Вернадского (1863–1945) «Очерки и речи».
Вернадский Владимир Иванович (1863–1945) – естествоиспытатель, мыслитель, общественный деятель, академик АН СССР. Автор учения о ноосфере – сферы разума и духовного единения человечества. Разрабатывал проблемы биогеохимии и эволюции Земли, значительное внимание уделял исследованию деятельности человека на планете, которую впервые начал рассматривать как естественное продолжение активности живого – биогенеза, т. е. преобразования планеты живым веществом. Сформулировал теорию ноосферы – сферы разума и духовного единения человечества. Представляя человеческое общество как часть биосферы, этап её эволюции, Вернадский открыл возможность исследовать глобальную деятельность человека, в том числе явления интеллектуальной деятельности. Сформулировал идею возрастания роли науки в системе культуры, внедрения научных знаний в массовое сознание и формирования на основе фактов и эмпирических обобщений такого мировоззрения, в котором возможно существований как теорий и гипотез, так и религиозных и философских взглядов. Считал, что образование должно быть ориентировано на подготовку творцов культуры, на максимальное проявление индивидуальных качеств человека. Основные работы: «Очерки и речи» (1922); «Химическое строение биосферы Земли и её окружения» (1965); «Избранные труды по истории науки» (1981); «Философские мысли натуралиста» (1988).
1922 – опубликован труд философа, педагога и психолога Густава Густавовича Шпета (1879–1937) «Очерк развития русской философии».
Шпет Густав Густавович (1879–1937) – философ, психолог, педагог. Автор работ по философии, этике, психологии, педагогике, языкознанию. В работе «Очерк развития русской философии» (Ч. 1, 1922) Шпет обосновывал национальное своеобразие отечественной философии, ее обращенность к личности, к поискам смысла человеческого бытия. Высказывал сомнение в прогрессе философии после революции 1917. Высказывал идеи, которые негативно воспринимались официальной философией и педагогикой: о невозможности строить систему образования и воспитания без опоры на научную философию и психологию, о том, что развитие просвещения и науки осуществляет подлинная интеллигенция, «аристократия таланта» (а не функционеры от идеологии), что основная цель просвещения – формирование культуры личности.
1922 – публикация работы педолога, дефектолога Всеволода Петровича Кащенко (1870–1943) «Путём творчества».
1922 – публикация работы педолога, педагога Гавриила Осиповича Гордона (1885-сер. 1930-х) «На путях к новой школе».
1922 – Гордон Гавриил Осипович (1885-сер. 1930-х) – педолог, педагог. В 1910–1914 преподавал в московских гимназиях. В 1918–192 – заведовал уездным отделом народного образования (Моршанск). С 1921 в Москве: профессор факультета общественных наук МГУ (до 1925), член научно-педагогической секции ГУСа (1921–1930). В 1924–1929 – редактор «Педагогических курсов на дому». В 1926–1929 во 2-м МГУ (профессор, учёный секретарь Института научной педагогики). В начале 30-х гг. необоснованно репрессирован; реабилитирован посмертно. Г. – ученик и последователь П. Наторпа, развивал идеи социальной педагогики. Выступал против ранней профессионализации, разрабатывал методологические основы общеобразовательной политехнической трудовой школы, каждая ступень которой, по его мнению, должна иметь самостоятельное значение и обеспечивать подготовку учащихся к жизни. В 1-й пол. 20-х гг. отстаивал широкое понимание политехнической школы как не только индустриальной, но и дающей необходимую теоретическую подготовку и знания в области мировой культуры. Трактовал труд учащихся не столько как физический, сколько интеллектуальный, основанный на принципе творческой активности, инициативы и самодеятельности. Считал, что трудовые процессы в качестве педагогического метода должны входить как интегральная составная часть в содержание образования и учебные программы. Эти установки стремился воплотить в программах ГУСа для школы. Учебно-воспитательный процесс трудовой школы понимал как непосредственное «деловое в меру сил участие школьной общины в производственных процессах…»). Обосновывал пути реализации трудового метода в школе через постановку проблем организации труда, выдвигаемых конкретной обстановкой, их разрешение путём коллективной общественно полезной работы класса, ориентацию на трудовые потребности местного населения. Во 2-й пол. 20-х гг. отстаивал необходимость систематического изучения истории в школе как самостоятельного предмета в противовес доминировавшей установке на изучение только обществоведения. Был убеждён, что исторические экскурсы методически полезны при изучении современности, а параллели с современностью содействуют пониманию прошлого. Разработал примерный план изучения истории в семилетней школе: русская история составляла раздел курса всеобщей истории; в первые три года обучения рассматривались история культуры, затем экономическая, а на 4–5-м году обучения – политическая история соответствующих эпох. Основные работы: «На путях к новой школе» (1922), «Проблема воспитания и образования в советском государстве» (1922), др.
1922 – опубликована работа психолога Александра Федоровича Лазурского (1874–1917) «Классификация личностей».
1922 – публикация работы педагога Евгения Яковлевича Голанта (1888–1971) «Букварь крестьянина» (выдержал 12 изданий).
Голант Евгений Яковлевич (1888–1971) – педагог, профессор (1938). В 1918 принял активное участие в ликвидации неграмотности. Работал под руководством Н. К. Крупской. Закладывал совместно с М. Я. Басовым основы экспериментального изучения методов обучения взрослых. Создал буквари и книги для чтения взрослых, в которых сочетаются метод целых слов и аналитико-синтетическая работа. Подготовил курс лекций по педагогике, отличавшийся тесной связью с философией и историей культуры. Разрабатывал широкий круг дидактических проблем, в частности предложил классификацию методов обучения по источникам знаний. Принципы обучения ставил в зависимость от личного производственно-бытового и политического опыта учащихся. В работах по истории педагогики особое внимание уделял развитию школьного образования в странах Европы и Америки. Интересовался вопросами школоведения, разрабатывал основные принципы управления образованием, права и обязанности руководителей школы: директора, его заместителей по учебно-воспитательной работе и по производственному обучению, организатора внеклассной и внешкольной работы, помощника директора по хозяйственной части и других должностных лиц («Руководство школой»). Основные работы: «Букварь крестьянина» (1922); «Будем учиться. Городской букварь для взрослых» (1927); «На красных путях. Для транспортных школ и кружков малограмотных» (1929); «Школьная работа со взрослыми» (1932); «История педагогики» (1940); «Организация учебной работы в советской школе» (1957); «Руководство школой» (1957); «Трудовое обучение и воспитание» (1967).
1923 – опубликована работа педагога, психолога, философа, литературоведа, деятеля российского зарубежья Сергея Иосифовича Гессена (1887–1950) «Основы педагогики. Введение в прикладную философию».
1923 – публикация работы Константина Николаевича Вентцеля (1857–1947) «Теория свободного воспитания».
1923 – опубликованы работы ученого-педагога, инженера, поэта Алексея Капитоновича Гастева (1882–1941) «Восстание культуры», «Юность, иди!».
1923 – публикация Программ ГУСа (Государственного ученого совета), подготовленных под руководством Н. К. Крупской, П. П. Блонским, Г. О. Гордоном и С. Т. Шацким. В основу Программ были положены трудовой принцип и идея комплексного подхода к содержанию образования.
Распространение Дальтон-плана и метода проектов в школе, развитие «теории отмирания школы» (Мария Васильевна Крупенина, Виктор Николаевич Шульгин).
Крупенина Мария Васильевна (1892–1950) – педагог, профессор. С 1919 заведовала детским домом (под Москвой), отделом детских домов Московского ОНО, кабинетом Центрального бюро юных пионеров (1922). Активно участвовала в создании (1922) и затем руководила совместно с В. Н. Шульгиным Институтом методов школьной работы (с 1926, в 1927–31 зам. директора). Одновременно в 1922–31 работала в научно-педагогической секции ГУСа, преподавала в АКБ, 2-м МГУ и МОПИ. В 1931–32 возглавляла опытно-показательную школу им. П. Н. Лепешинского, в 1932–33 – профессор во ВКИПе, зав. кафедрой МОПИ (1933–35) и Томского педагогического института (1935–37). Разрабатывала вопросы истории и теории педагогики, в т. ч. проблемы связи школы с жизнью, обучения с общественно полезным трудом, внешкольного образования, школьного самоуправления и детского коммунистического движения. Исследовала соотношения «организованного» и «неорганизованного» процессов воспитания, влияния социальной среды на формирование личности учащихся. Совместно с Шульгиным создала оригинальную концепцию взаимодействия школы и среды. Её основные компоненты: изучение окружающих школу сфер семьи, улицы, производства и т. д.; механизмы включения коллектива школы в жизнь среды с целью её совершенствования, что, по замыслу К., должно способствовать повышению воспитательного потенциала среды. К субъектам воспитательного воздействия К. относила школу, детский сад, семью, предприятия и т. д. Апробировала эти идеи, руководя Станцией социалистического воспитания Трёхгорной мануфактуры. В кон. 20-х гг. К. вместе с Шульгиным выступила за более глубокое осмысление предмета педагогики, против ограниченного понимания педагогики только как теории воспитания в школе; обосновала необходимость разработки частных педагогик – партийной, профсоюзной, военной. Излишне прямолинейно трактуя тезис К. Маркса об отмирании государства в коммунистическом обществе, они выдвинули теорию «отмирания школы». К. и Шульгин имели в виду лишь переход от традиционной «школы учёбы», по их мнению, непригодной для решения воспитательных задач в новых условиях, к «школе труда», тесно связанной с окружающей жизнью. Придавая важнейшую роль в обучении и воспитании общественно полезному труду школьников, К. переоценивала его роль при обосновании необходимости нового типа учебного заведения – «школы-производства». Проблемы политехнизации школы К. связывала с усилением общественно-политического воспитания, с новым подходом к содержанию и организации учебного процесса, к учебной литературе, которая, по её мнению, должна иметь чётко выраженную практическую направленность, отражать взаимодействие со средой, основываться на краеведческом материале. Исследования среды в 30-е гг. были прерваны с отстранением К. и Шульгина от руководства Институтом марксистско-ленинской педагогики и последующим его расформированием (1931). В 1938 необоснованно репрессирована. Реабилитирована посмертно в 1955. Основные работы: «Пионеры и школа» (1924); «От школы учебы к школе общественно полезного труда» (1927, ред.); «В борьбе за марксистскую педагогику» (1929, совм. с В. Н. Шульгиным); «Педагогика среды и методы ее изучения» (1930, ред.); «К вопросу о системе народного образования в индустриальных районах. Педагогика переходной эпохи» (1930).
1924 – публикация работ психолога, философа, педагога Георгия Ивановича Челпанова (1862–1936) «Введение в экспериментальную психологию», «Психология и марксизм».
1924 – опубликована работа педагога, историка, создателя теории «отмирания школы» Виктора Николаевича Шульгина (1894–1965) «Основные вопросы социального воспитания».
Шульгин Виктор Николаевич (1894–1965) – педагог, историк, организатор народного просвещения, создатель теории «отмирания школы». Выдвинул идею растворения школы в системе стихийных воздействий среды. Первым систематизировал и издал высказывания классиков марксизма о педагогике и воспитании. В связи с началом индустриализации и коллективизации выступил с идеей создания школы-производства. Считал, что педагогика – наука, организующая всю социальную среду под углом зрения формирования человека нового типа. Целью воспитания признавалось создание нового типа обучения и воспитания, способного изменить нравы общества. Шульгин – один из основателей педагогической инновации 20-х годов – педагогики социальной среды. Первым звеном в системе социального воспитания считал анализ среды, исходных потребностей и интересов ребенка, его жизненного опыта, культурного уровня. Второе звено – учебно-воспитательный процесс, организуемый школой на основе знания среды и знания ребенка. Оно осуществлялось через различные виды деятельности: учебу, трудовую деятельность. Третье звено – включение школы в активное переустройство на социалистических началах всей окружающей жизни, осуществляемое двумя путями: непосредственная работа с родителями и жителями села (ликвидация неграмотности, педагогическое просвещение родителей и т. п.) и воздействие детей-школьников на взрослых. Главным критерием эффективной работы школы считал хозяйственный и общественный результат. В перспективе школа должна была трансформироваться в школу-производство, а затем полностью быть замененной социализирующим процессом непосредственного включения детей в производственную и общественную деятельность. Основные работы: «Основные вопросы социального воспитания» (1924), «Общественная работа школ и программы ГУСа» (1925), «О воспитании коммунистической морали» (1928).
1924 – опубликована работа ученого-педагога, инженера, поэта Алексея Капитоновича Гастева (1882–1941) «Трудовые установки».
1924 – опубликована работа педагога, деятеля народного образования Алексея Георгиевича Калашникова (1893–1962) «Индустриально-трудовая школа».
1924 – опубликована работа психолога и педагога, педолога Арона Борисовича Залкинда (1888–1936) «Очерки культуры революционного времени».
Залкинд Арон Борисович (1888–1936) – психоневролог, психолог и педагог, сторонник социогенетической теории в педагогике, один из ведущих представителей педологии. После 1917 пропагандировал идеи психоанализа, пытаясь совместить их с постулатами марксизма. Считал, что среда является определяющим фактором формирования личности. Это положение легло в основу социогенетического направления в педологии. Основные работы: «Очерки культуры революционного времени» (1924), «Основные вопросы педологии» (1930), «Половое воспитание» (1930), «Вопросы советской педагогики» (1931) и др.
1924 – публикация работы педагога, педолога, автора первых советских учебников и учебных пособий по педагогике («Педагогика», т. 1–2, 1924–1925) Альберта Петровича Пинкевича (1883–1937) «Основные проблемы современной школы».
Пинкевич Альберт Петрович (1883–1937) – советский педагог, педолог, организатор народного образования, а также общественный деятель, доктор педагогических наук (1935), создатель «Педагогической энциклопедии» (1927–1929), редактор отдела «Педагогика и народное образование» Большой советской энциклопедии. Автор первых советских учебников и учебных пособий по педагогике («Педагогика», т. 1–2, 1924–1925; «Основы советской педагогики. Рабочая книга для педтехникумов», 1929 и др.), работ по методологическим проблемам педагогической науки. Педагогика определялась П. как социально-биологическая и прикладная наука. Воспитание рассматривалось им как содействие развитию прирожденных свойств человека. В 30-х гг. взгляды по многим теоретическим вопросам изменились: подчеркивая самостоятельность педагогики, П. указывал на ее связь со многими смежными науками, прежде всего с логикой, психологией и физиологией. Разрабатывал проблемы влияния социальной среды на формирование личности, организации учебного процесса в советской школе, формирования детского коллектива и его самоуправления, трудового воспитания и др. Пинкевичу принадлежит ряд исследований по истории педагогики. Репрессирован; реабилитирован посмертно (1956).
1924 – опубликована работа советского педагога-экспериментатора Станислава Теофиловича Шацкого (1878–1934) «Бодрая жизнь». Из опыта детской трудовой колонии».
1924 – опубликована работа педолога Степана Степановича Моложавого (1879–1936) «Программа изучения поведения ребенка и детского коллектива».
Моложавый Степан Степанович (1879–1936) – педагог и педолог, один из ведущих представителей социогенетического направления в педагогике 20–30. Член редакционной коллегии журнала «Педология» (1928–1931). Настаивал на решающей роли среды в воспитании ребенка. Понятие «среда» рассматривал в двух аспектах: среда вне детучреждения (семья, ближайшее окружение ребенка) и среда в детучреждениях (детский коллектив, обстановка, режим, план работы). Главным объектом исследований был ребенок как носитель влияний окружающей среды. Поскольку развитие ребенка происходит в процессе его приспособления к среде, система воспитания предполагала организацию для ребенка определенной среды. Система воспитания имела отношение только к среде в детучреждениях. Организация среды вне детучреждения не представлялась М. возможной. Основные работы: «Программа изучения поведения ребенка и детского коллектива» (1924), «Учет среды и работы детучреждения. Программа изучения ребенка и детского коллектива в ее практическом применении» (1925), «Проблемы трудовой школы в марксистском освещении» (1925), «Педологические пути дошкольного воспитания» (1931).
Арямов Иван Антонович (1884–1958) – психолог, доктор педагогических наук, совместно с П. П. Блонским являлся одним из лидеров биогенетического направления в отечественной детской психологии и педологии. После установления Советской власти преподавал в опытной школе и народном университете, работал зав. подотделом губисполкома по борьбе с безнадзорностью. С июня 1920 по февр. 1921 возглавлял Губоно. Вместе с подвижниками Н. В. Севастьяновым, М. И. Кузьминым, П. П. Зиминым, А. А. Архонтовым провел работу по учету имеющихся школ, принял решение об открытии курсов «красных учителей», института народного образования. В период его деятельности в губоно была принята структура школьного обучения: начальная школа (4 года обучения), семилетняя и школа 2-й ступени (средняя), открыто 15 профтехшкол, 24 детских дома на 1264 ребенка, развернута большая работа по ликвидации неграмотности. В 1921–1922 – врач, гл. врач психиатрической больницы. В 1918 редактировал в Пензе литературно-научный и общественно-педагогический журнал «Жизнь». С 1923 в Москве – профессор государственного института физической культуры, 2-го Московского института, с 1938 – зав. кафедрой психологии Московского областного института им. Н. К. Крупской. А. издано 15 книг, опубликовано 90 статей по вопросам педагогики и психологии. Награжден орд. Ленина. Основные работы: «Школьная гигиена» (1940), «Особенности детского возраста» (1953).
1924 – публикация работы педагога, врача-психолога Ефима Ароновича Аркина (1873–1948) «Личность и среда».
1924, 1925 – опубликованы работы педагога, психолога, философа, богослова, деятеля Российского Зарубежья Василия Васильевича Зеньковского (1881–1962) «Психология детства» (1924), «Курс общей психологии» (1925).
1925 – опубликованы работы педагога и педолога Степана Степановича Моложавого (1879–1936) «Учет среды и работы детучреждения. Программа изучения ребенка и детского коллектива в ее практическом применении», «Проблемы трудовой школы в марксистском освещении».
1925 – опубликована работа педагога, историка, создателя теории «отмирания школы» Виктора Николаевича Шульгина (1894–1965) «Общественная работа школ и программы ГУСа».
1925 – издан первый советский учебник по истории педагогики «История педагогики в связи с экономическим развитием общества» (т. 1–3, 1925–1929), автор Евгений Николаевич Медынский (1885–1957).
Медынский Евгений Николаевич (1885–1957) – педагог, доктор педагогических наук (1935); профессор (1926). Окончил юридический факультет Петербургского университета (1914). Основное внимание в своей педагогической деятельности уделял проблеме внешкольного образования. Разработал систему работы земских учреждений по просвещению, школьному и внешкольному образованию (народные дома, библиотеки, выставки, лекционная деятельность, организация курсов). Автор первого советского учебника по истории педагогики «История педагогики в связи с экономическим развитием общества» (т. 1–3, 1925–1929). Основные работы: «Внешкольное образование. Его значение, организация и техника» (1918); «Методы внешкольного образования в РСФСР» (1923); «Всеобщая история педагогики», «История русской педагогики до Великой Октябрьской социалистической революции» (1938); «История педагогики» (в соавторстве с Н. А. Константиновым и М. Ф. Шабаевой, 1956), др.
1925 – публикация работы педагога Моисея Михайловича Пистрака (1888–1937) «Насущные проблемы современной советской школы».
Пистрак Моисей Михайлович (1888–1937) – педагог, организатор народного образования. Внес большой вклад в разработку концепции содержания общего среднего образования. По линии ГУСа (1925–27) участвовал в составлении школьных программ, направленных на включение школьников в процесс творческого преобразования действительности. Крупный теоретик и практик политехнического образования, в качестве основы которого выдвигал идею соединения общего образования с производительным трудом. Выступал как последовательный сторонник единой трудовой школы. В понятие «политехнизм» включал не только производственно-технические знания, но и качества личности, соответствующие потребностям индустриального производства. В 1918–1931 работал в Наркомпросе РСФСР и одновременно руководил опытно-показательной школой-коммуной им. П. Н. Лепешинского. Педагогический коллектив коммуны (Я. А. Башилов, Р. М. Кабо, Р. М. Микельсон, А. И. Стражев) стремился придать педагогическому процессу подлинно демократический и гуманистический характер, поставить в центр учебно-воспитательного процесса личность ученика. «Центром школьной жизни» была текстильная фабрика, на базе которой школьное обучение соединялось с производительным трудом. Использовались разнообразные формы самоуправления, шел процесс создания «совместно со старшими товарищами своей собственной школы и жизни». Опыт работы школы-коммуны был описан в книге «Школа-коммуна Наркомпроса» (1924). В 1934 подготовил первый марксистский учебник педагогики для советских педагогических вузов. Учебник подводил будущего учителя к осознанию необходимости психологического анализа учебной деятельности с точки зрения интересов и потребностей школьников. Репрессирован; реабилитирован посмертно (1956).
1925 – публикация работы педагога, заведующей 2-й опытной школой им. К. А. Тимирязева Надеждой Ивановной Поповой (1877-нач.1950) «Школа жизни».
1925 – публикация работы педолога Павла Петровича. Блонского (1884–1941) «Основы педагогики».
1925 – публикация работы педагога Надежды Ивановны Поповой (1877-нач. 1950-х) «Школа жизни».
1925 – публикация работы психолога Александра Петровича Нечаева (1870–1948) «Руководство к экспериментально-психологическому исследованию детей дошкольного и школьного возраста» (1925).
1926 – публикация работ психолога, философа, педагога Георгия Ивановича Челпанова (1862–1936) «Психология или рефлексология», «Социальная психология или условные рефлексы».
1926 – публикация работы педагога Надежды Ивановны Поповой (1877-нач. 1950-х) «Метод проектов и школа жизни».
1926 – опубликована работа историка педагогики, методолога Геннадия Евгеньевича Жураковского (1894–1955) «Очерки по истории педагогики в связи с историей классовой борьбы» (Др. Греция, Рим и эпоха эллинизма).
Жураковский Геннадий Евгеньевич (1894–1955) – историк педагогики. Показал теснейшую связь развития школы и педагогики России и Западной Европы. Предложил метод и критерии прогресса в истории педагогики, а также способ синхронности изучения материалов по истории заруб, и отечественной педагогики. Акцентируя самостоятельный характер истории педагогики по отношению к истории других наук, подчёркивал важность системного подхода. Разработал методику преподавания истории педагогики, в которой лекционные занятия концентрировали внимание на узловых темах и сочетались с самостоятельным изучением студентами части материала. Занимался проблемами методологии и методики истории педагогики. Всесторонне изучал педагогическую систему А. С. Макаренко. Работы: «О развитии педагогики как науки и учебного предмета» (1948), «Педагогические идеи А. С. Макаренко» (1963), «Очерки по истории античной педагогики» (1940) и др.
1926 – публикация работы педагога, заведующей 2-й опытной школой им. К. А. Тимирязева Надежды Ивановны Поповой (1877-нач.1950) «Метод проектов и школа жизни».
1926 – публикация работы психолога Льва Семеновича Выготского (1896–1934) «Педагогическая психология. Краткий курс».
Выготский Лев Семенович (1896–1934) – психолог, автор культурно-исторической теории развития поведения и психики человека, в которой, опираясь на марксистское понимание социально-исторической природы деятельности и сознания человека, рассмотрел процесс онтогенетического развития психики. Дал глубокий критический анализ мировой психологии 1920–1930-х годов. Разработал понятие о зоне ближайшего развития: «правильно организованное обучение ребенка ведет за собой детское умственное развитие, вызывает к жизни целый ряд таких процессов развития, которые вне обучения вообще бы делались невозможными». Обосновал идею активности учебно-воспитательного процесса. Написал работы: «Умственное развитие детей в процессе обучения», «Игра и ее роль в психическом развитии ребенка», «Педагогическая психология» и др.
1926 – публикация работы психолога и педагога Александра Павловича Болтунова (1883–1942) «Педагогическая характеристика ребенка».
Болтунов Александр Павлович (1883–1942), психолог и педагог, профессор (1917), доктор пед. наук (1936). Заведовал школьной психотехнической лабораторией Ленинградского государственного педагогического института им. А. И. Герцена (1925–1936). Разработал на основе теста Бине «измерительную шкалу ума» – психодиагностическую методику для группового применения. Одним из первых в СССР разрабатывал вопросы профессиональной ориентации школьников. Основные работы: «Педагогическая характеристика ребенка» (1926); «Практикум по теории психологических испытаний» (1927); «Педагогический эксперимент в массовой школе» (1929); «Помощь семьи в выборе профессии» (1935); «Слушание и чтение в процессе обучения» (1945).
1926 – публикация работы дефектолога и психиатра Дмитрия Ивановича Азбукина (1883–1955) «Умственная отсталость детей и как с ней бороться».
1926 – опубликована работа педагога, методиста внешкольной работы Арта Яковлевича Закса (1878–1938) «Массовые школьные экскурсии».
1926 (конец 1926) – процент грамотного населения увеличился почти вдвое.
1927 – труд введен как особый учебный предмет в общеобразовательной школе.
1927 – публикация работы Е. Я. Голанта, Е. Ю. Висселя «Будем учиться. Городской букварь для взрослых» (выдержал 12 изданий).
1927 – публикация работы педагога Георгия Ивановича Челпанова (1862–1936) «Спинозизм и материализм».
1927 – публикация работы психолога и педагога Александра Павловича Болтунова (1883–1942) «Практикум по теории психологических испытаний».
1927 – публикация работы педолога Павла Петровича Блонского (1884–1941) «Психологические очерки».
1927 – проведена конференция педологов.
1928 – состоялся Педологический съезд.
1928 – опубликована работа психолога, социогенетика Александра Степановича Залужного (?-1941) «Формирование социальных навыков у детей преддошкольного возраста».
Залужный Александр Степанович (?–1941) – украинский, российский психолог. Заведовал секцией педагогики коллектива в Харьковском НИИ педагогики (с 1924). С 1935 – работал в Москве в Институте дефектотологии. Один из лидеров провозглашенного А. Б. Залкиндом социогенетического направления. Значительную роль в регуляции направления психического развития детей отводил детским коллективам. В ранних работах придерживался идей рефлексологии, затем пересмотрел свои позиции. Исходил из идеи приоритета коллектива над личностью, утверждая в своих работах, что не личность, но коллектив является главной проблемой для советской марксистской психологии, а потому исследовал, прежде всего вопросы адаптации личности к коллективу, социализации личности и подчинения ее нормам и требованиям группы. На основе экспериментального изучения детских групп предложил свою классификацию детских коллективов, основанную на двух признаках – степени организации и времени существования. Он выделил: 1) самовозникающие коллективы: однократно возникающие или кратковременные, например группы играющих детей или уличную толпу; многократно возникающие, или долговременные, длительные, например компании детей из одной школы или с одной улицы; 2) организованные коллективы: кратковременные, например организованные игры детей, собрания, конференции; длительные простые, объединяющие непосредственно отдельных лиц, например школьные кружки, классы; длительные сложные, объединяющие целые коллективы, напри мер детские организации (пионеры, комсомольцы). Говоря о развитии коллективов, подчеркивал, что это развитие идет от кратковременных, самовозникающих коллективов к сложным, долговременным, организованным. Отличительной особенностью первых контактных коллективов является то, что они эгалитарны, т. е. все члены коллектива равны между собой и поэтому каждый член такого коллектива имеет шансы стать вожаком. И лишь с появлением организованных коллективов появляется иерархическая структура, при которой члены группы занимают определенные, более или менее строго фиксированные места. Исследуя развитие первых форм совместной деятельности у детей, Залужный выделил четыре типа поведения: 1) защитнонегативистическое; 2) агрессивное; 3) первично-социальное; 4) коллективно-социальное. Последние два типа поведения он соединил в один, говоря о социальном поведении вообще. Прослеживая развитие этих форм поведения в течение первых трех лет жизни детей, З. доказывал, что степень негативистического и агрессивного поведения с возрастом убывает, а социального – возрастает. Важную роль в развитии социального поведения он отводил речи, отмечая, что возрастание числа социальных форм поведения сопровождается переходом от «немых» взаимоотношений к взаимоотношениям, сопровождаемым речью, а за тем и к чисто речевым взаимоотношениям. Выделил пять этапов приобретения социальных навыков: 1 стадия – реакция на другого ребенка как на неодушевленный предмет; 2 стадия – ребенок выделяется из толпы, ребенок на опыте начинает приспосабливать свои действия к действиям другого ребенка; 3 стадия – идет преобладание социальных актов над агрессивными, появляется взаимопомощь и соперничество; 4 стадия – ребенок начинает проявлять себя как организатор, обращается к целой группе детей, возникают зачатки коллективов с слабыми коллективными реакциями; 5 стадия – характеризуется умением детей коллективно действовать, появляется критика действий другого с указанием того, как надо действовать. Изучая роль лидеров (вожаков) в формировании коллектива, выделил несколько типов лидеров и несколько типов отверженных детей. Предложил способы коррекции процесса групповой дифференциации. Основные работы: «Формирование социальных навыков у детей преддошкольного возраста» (1928), «Детский коллектив и методы его изучения» (1937).
1928 – опубликована работа автора культурно-исторической теории психического развития личности Льва Семеновича Выготского «Культурное развитие ребенка», а затем «Исторический смысл психологического кризиса» и др. работы, в которых излагаются основные идеи концепции, среди которых идея о роли обучения в развитии ребенка и понятие о «зоне ближайшего развития».
1928 – опубликована работа педагога, историка, создателя теории «отмирания школы» Виктора Николаевича Шульгина (1894–1965) «О воспитании коммунистической морали».
1928 – публикация работы психолога Александра Петровича Нечаева (1870–1948) «Психология школьного коллектива» (1928).
1928–1935 – в деревнях началась сплошная коллективизация.
1928–1935 – Антон Семенович Макаренко руководит коммуной имени Ф. Э. Дзержинского.
1929 – публикация работы педагога Альберта Петровича Пинкевича (1883–1937) «Основы советской педагогики. Рабочая книга для педтехникумов».
1929 – опубликована работа педагога Алексея Георгиевича Калашникова (1893–1962) «Очерки марксистской педагогики» Т. 1.
1929 – публикация работ педагога Надежды Ивановны Поповой (1877-нач. 1950-х) «Методы трудовой школы», «О планировании школьной работы».
1929 – публикация работы психолога и педагога Александра Павловича Болтунова (1883–1942) «Педагогический эксперимент в массовой школе».
1929 – публикация работы педолога, дефектолога Всеволода Петровича Кащенко (1870–1943) «Исключительные дети».
1929 – публикация работы педагога, организатора народного образования Моисея Михайловича Пистрака (1888–1937) «Очерки политехнической школы переходного периода».
1929 – публикация работы Евгения Яковлевича Голанта «На красных путях. Для транспортных школ и кружков малограмотных» (в соавт. А. Я. Колодной).
1920–1929 – основные идеи и направления педагогического поиска: 1 – «Новое воспитание» (А. Ферьер, О. Декроли, Э. Демолен, Г. Винекен;
2 – «свободное воспитание» (Э. Кей, Л. Гурлитт; 3 – «фашистская педагогика» (Э. Крик, А. Боймлер, Г. Гюнтер, Дж. Джентиле).
1920 – на Международной конференции скаутов создана Всемирная организация Скаутского движения. Главные цели скаутов были зафиксированы в 3 скаутских принципах: долг перед Богом – приверженность духовным ценностям и верность религии, исповедуемой данной нацией (скаут не может быть атеистом); долг перед другими – верность своей стране в гармонии с развитием мира, взаимопонимание и сотрудничество, участие в жизни общества, признание и уважение достоинства соотечественников и целостности родного мира (главный девиз и призыв скаутов «Будь готов!» и отзыв «Всегда готов!», заимствованные впоследствии пионерами, отражают готовность ежедневно совершать добрые дела); долг перед собой складывается из 2 обязанностей: 1-я – скаут должен поразить зло в самом себе, подобно тому, как Святой Георгий Победоносец (покровитель мирового скаутского движения) поражает зло в мире; 2-я – скаут ответственен за развитие своих возможностей и способностей. На этих принципах построено торжественное обещание и законы скаутов, среди которых, кроме верности долгу перед Богом и Родиной, выделяются преданность родителям, честность, вежливость, бережливость, трудолюбие, скромность, доброе отношение к животным, природе.
1920-е – австрийский, впоследствии американский психолог Шарлотта Бюлер (1893–1974) возглавила созданную ею Венскую школу возрастной психологии.
Бюлер Шарлотта (1893–1974) – психолог, доктор философии, специалист по детской психологии. Профессор ун-тов Вены (1929), Осло (1938), Лос-Анджелеса (1940); президент Ассоциации гуманистической психологии (1970). В 1920–30-е возглавляла созданную ею Венскую школу возрастной психологии, которая известна своими диагностическими исследованиями уровня психического развития ребенка. Показателем уровня развития являлся «коэффициент развития», введенный Б. вместо широко известного «коэффициента интеллекта». Он определяется как отношение «возраста развития», устанавливаемого с помощью тестирования, к паспортному возрасту ребенка. По результатам тестирования составляется и «профиль развития», который показывает, как развиваются различные стороны поведения. Важнейшим результатом исследований этого периода, проведенных в т. ч. биографическим методом, является периодизация жизненного пути личности. Главной движущей силой развития Б. считала потребность личности в самоосуществлении, которая по-разному проявляется в различные периоды жизни. 2-й (американский) период творчества (с 1940) посвящен изучению проблем психологии личности, периодизации жизненного пути и др. в русле гуманистической психологии. Б. рассматривала личность как изначально данное духовное образование, не изменяющееся по своей сути на протяжении всей жизни.
1920 – опубликована работа Алена, Эмиля-Огюста Шартье (1868–1951) – французского литературного критика, философа, педагога «Система изящных искусств».
1920 – опубликована работа немецкого педагога, теоретика экспериментальной педагогики Вильгельма Августа Лая (1862–1926) «Школа действия».
1920 – опубликована работа итальянского философа, основателя теории «актуалистического идеализма», теоретика итальянского фашизма Джованни Джентиле (1875–1944) «Реформа образования».
1920–1930 – развитие так называемой фашистской педагогики (Эрнст Крик (1882–1947), Альфред Боймлер (1887–1968), Ганс Фридрих Карл Гюнтер (1891–1968), Дж. Джентиле). Пытались обосновать расово-биологическую теорию воспитания. Проповедовали непререкаемый авторитаризм в воспитании.
Эрнст Крик (1882–1947) – немецкий национал-социалистический философ, создатель расовой педагогики как науки, организатор пронацистского «Культурно-политического кружка немецких преподавателей высшей школы». В течение долгого времени работал вместе с Мартином Хайдеггером (1889–1976). Был одним из последних ярких представителей того направления, которое в истории философии называется «философией жизни». Основные работы: «Немецкая государственная идея» (1917), «Наука, мировоззрение, реформа высшей школы» (1934), «Народно-политическая антропология» (1936), «Мифология гражданской эпохи» (1939), «Народный характер и миссионерское сознание» (1943).
Альфред Боймлер (1887–1968) – немецкий философ и педагог, один из идеологов нацизма, один из наиболее влиятельных идеологов Национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП). С 1924 преподавал в Техническом университете Дрездена, доцент (1928), ординарный профессор (1929). С 1933 читал курс лекций по философии и политическим наукам в университете Берлина, позже – директор Института политической педагогики Управления науки Альфреда Розенберга (возглавлявшего идеологическую подготовку членов нацистской партии). Во многом способствовал превращению Ф. Ницше в пророка Третьего рейха. Превратил мысли Ф. Ницше в миф, который в Германии поставили на службу нацистскому мировоззрению. Подчеркивал героизм, провозглашенный Ницше, его высказывания о силе воли и его идеал аристократического сообщества. Силу индивидуума увязывал с войной, при которой эта сила оказывалась просто необходимой (такие идеи можно найти у Ф. Ницше, философия которого не была систематичной, и который выступал против христианства и демократии, однако Б. не упоминает ненависть Ницше к национализму и его концепцию германцев). Его философия «героизма» стала частью нацистской идеологии. Б. был одним из академиков-философов Третьего рейха. Будучи профессором Берлинского университета, он стал связующим звеном между высшими учебными заведениями Германии и ведомством Альфреда Розенберга, отвечавшим за идеологию Третьего рейха. Б. увязал взгляды Ф. Ницше с нордическими и солдатскими достоинствами и добродетелями. Военный опыт преподносился им в героическом ореоле: «Задача нашей расы: быть лидером Европы. … Чем была бы Европа без германского Севера? Чем была бы Европа без Германии? Колонией Римской империи… Германия может существовать только в виде мирового исторического величия. … Немецкое государство в будущем не будет продолжением творения Бисмарка, но будет создано из духа Ницше и духа Великой войны… Человеческий род требует вымирания людей, плохо приспособленных к окружающим условиям, слабаков и дегенератов…, Христианство же старается их поддерживать… Человек будет поступать аморально…».
Гюнтер Ганс Фридрих Карл (1891–1968) – немецкий антрополог и евгенист, оказавший своими работами серьезное влияние на расовую политику немецких национал-социалистов. Преподавал в университетах Вены. Берлина и Фрайбурга, написал многочисленные книги и эссе по расовой теории. В 1929 издал «Краткую расологию немецкого народа», которая стала очень популярной. 14 мая 1930 был назначен на только что созданную кафедру социальной антропологии в Йенском университете, где прочел свою вступительную лекцию под названием «Причины расового упадка немецкого народа после Великого переселения народов». Любой европейский народ представлял, по Г., смешение этих рас, у немцев преобладала «нордическая», которая сыграла основную роль в становлении цивилизаций индоевропейских народов. Остальные расы расценивались Г. ниже (на второе место после нордической в духовном плане он ставил динарскую расу, восточно-балтийскую считал более умственно развитой, чем восточную и западную). Семиты (евреи) считались полной противоположностью нордической расе, способной вносить только «смуту и беспорядки», и представляли, по его мнению, особую опасность для немецкого народа, которая при дальнейшем смешении с евреями привела бы к созданию в Германии «европейско-азиатско-африканского расового болота». Г. считал, что «нордическая раса» имеет особую ценность для германоязычных народов. Он не был сторонником определения нордической расы как высшей на Земле вообще, но был против смешения рас и считал, что для африканской или азиатской цивилизации нордическая примесь будет вредной и «неполноценной». Индийскую, персидскую, греческую и римскую цивилизацию он считал результатом порабощения местных аборигенов нордическими племенами. В работе 1959 «Исчезновение талантов в Европе» продолжал отстаивать превосходство нордической расы и важность евгеники для «отсрочки Заката Европы». Основные работы: «Краткая расология немецкого народа», (1929), «Исчезновение талантов в Европе» (1959).
Джованни Джентиле (1875–1944) – итальянский философ, основатель теории «актуалистического идеализма», теоретик итальянского фашизма. В 1897 окончил Пизанское высшее педагогическое училище, где испытал влияние немецкой классической философии. Первая его книга была посвящена Марксу, которого он трактовал как идеалиста. В 1903–1922 совместно с Б. Кроче издавал журнал «Критика». В 1907 – преподает в университете г. Палермо, в 1917 – профессор философии Римского университета. В 1923, будучи членом либеральной партии, получает пост министра образования в правительстве Муссолини. В 1925 публикует «Манифест фашистских интеллектуалов к интеллектуалам всех наций», а в 1929 издаёт свою книгу «Основы фашизма», в которой фашизм воспевается как новая политическая идея или вера, задача которой – создание нового «этического государства» (в 1936 – переведена на немецкий язык). В качестве члена фашистской партии Д. был сенатором, председателем совета по образованию (1926–1928), членом Большого фашистского совета (1925–1929) и председателем комиссии по реформе конституции. 20 ноября 1943 – возглавил Академию наук Итальянской Социальной Республики, созданной Муссолини в Северной и Центральной Италии при поддержке нацистской Германии. В 1944 убит партизанами на улице во Флоренции. Основные работы: «Философия Маркса» (1899), «Общая теория духа как чистого акта» (1916), «Принципы философии права» (1916), «Система логики как теории познания» (1917), «Истоки современной итальянской философии» (1917–1923), «Реформа образования» (1920), «Философия искусства» (1931), «Моя религия» (1943).
1920 – швейцарский педагог, теоретик и деятель «нового воспитания» Ферьер Адольф (1879–1960) опубликовал манифест «Преобразуем школу».
1921 – швейцарский педагог, теоретик и деятель «нового воспитания» Ферьер Адольф (1879–1960) выступил одним из инициаторов первой Конференции по новому образованию в Кале, на которой была создана Международная лига за новое образование, подготовил её программную хартию.
1922 – швейцарский педагог, теоретик и деятель «нового воспитания» Ферьер Адольф (1879–1960) опубликовал книгу «Активная школа» (1922, восьмое издание 1972), в которой изложил свои педагогические взгляды.
Ферьер Адольф (1879–1960) – швейцарский педагог, теоретик и деятель «нового воспитания» – одного из направлений реформаторской педагогики, возникшего в конце 19 – начале 20 вв. С 1900 Ф. преподавал в «новых школах» Германии и Франции, с 1909 читал лекции в Женевском университете; в 1912–1922 профессор института Ж.-Ж. Руссо в Женеве, в 1912–1914 – один из основателей и председатель Международного бюро «новых школ»; в 1921–1933 – основатель и активный деятель Международной лиги нового воспитания и её секций во Франции, Бельгии, Испании и др. странах, участвовал в создании и работе Международного бюро по воспитанию (1925). Обобщая работу «новых школ» и развивая идеи нового воспитания, Ф., как и многие др. представители этого направления (Дж. Бэдли, Г. Винекен, О. Декроли, Э. Демолен, Г. Литц, С. Редди и др.), подвергал критике официальную школу с её словесно-схоластическим и догматическим характером обучения, формальным отношением к детям и призывал к преобразованию её на иных педагогических началах. Ф. сформулировал обязательные признаки нового типа средней школы. Она должна быть интернатом и расположена за городом; число воспитанников в группах для занятий – 10–12 человек. Большое внимание, кроме изучения наук, в школе должно уделяться искусству, гимнастике, играм и спорту, прогулкам и дальним экскурсиям, сельско-хозяйственному и ремесленному труду; преподавание в ней должно основываться на фактах, наблюдении мира вещей и явлений природы, опираться на интересы ребёнка и возрастные особенности его развития; для воспитания инициативы и самостоятельности вводится ученическое самоуправление. К 1918 сформулировал свои «Тридцать принципов, создающих новую школу», в 1920 году опубликовал манифест «Преобразуем школу» В 1921 выступил одним из инициаторов первой Конференции по новому образованию в Кале, на которой была создана Международная лига за новое образование, подготовил её программную хартию. Свои педагогические взгляды изложил, прежде всего, в многократно переиздававшейся книге «Активная школа» (1922, восьмое издание 1972).
«Новое воспитание» – течение в педагогике, возникшее в кон. XIX в. в рамках реформаторской педагогики. Идеи «Нового воспитания» отражали потребность общества в подготовке через школу (главным образом среднюю) разносторонне развитых инициативных людей, готовых к активной деятельности в различных сферах экономической, государственной и общественной жизни. Это течение объединило педагогов, требовавших радикального изменения организации школы, содержания и методов воспитания и обучения, сыграло позитивную роль в развитии педагогической теории и школьной практики в XX в. Активными деятелями «Нового воспитания» были Адольф Ферьер (1879–1960), Овид Декроли (1871–1932), Эдмон Демолен (1852–1907), Густав Винекен (1875–1964) и др. педагоги, в том числе и сторонники свободного воспитания (Эллен Кей (1849–1926), Людвиг Гурлитт (1855–1931) и др.). Представители «Нового воспитания» считали себя последователями Ж. Ж. Руссо, выдвинувшего идею естественного воспитания, вследствие чего «Новое воспитание» иногда называют неоруссоизмом или неофилантропизмом.
Согласно концепции «Нового воспитания» в школе (первоначально только интернатного типа) должна быть создана такая воспитывающая среда, которая обеспечит физическое, умственное и нравственное развитие детей и подготовит их к широко трактуемой практической деятельности. Особенно большое значение представители «Нового воспитания» придавали физическому развитию детей, в котором они усматривали предпосылку раскрытия интеллектуальных сил и способностей. Чтобы создать условия для правильного физического развития детей, школы нового типа предлагалось создавать в сельской местности. В жизни воспитанников важное место отводилось занятиям физическому трудом, спортом, играми, дальними экскурсиями. Теоретики «Нового воспитания» различали умственное развитие и образование, т. е. вооружение знаниями, отдавая предпочтение первому. Они отрицательно относились к книжному образованию, основанному на запоминании множества фактов, часто не связанных между собой, и считали, что в школе учащимися должна усваиваться система логически связанных знаний, имеющих практическое применение и помогающих осмысливать явления и факты окружающей жизни. В кон. XIX-нач. XX вв. велась дискуссия о характере средней школы: должна ли она быть общеобразовательной или специализированной в зависимости от будущего рода занятий учащихся. Приверженцы «Нового воспитания» видели решение вопроса в сочетании одного с другим: в младших классах средней школы все дети должны изучать одни и те же предметы, в старших – следует принимать во внимание личные интересы учащихся, избранную ими будущую деятельность. Для этого наряду с обязательными для всех предметами (родной и иностранный языки, история, география, естествознание, математика) должны изучаться предметы по выбору.
Теоретики «Нового воспитания» выдвинули принцип концентрации предметов преподавания, согласно которому одновременно должно изучаться ограниченное число предметов. Монотонность и однообразие в учебной работе преодолеваются не частой сменой учебных дисциплин, а путём использования разнообразных методов и приёмов обучения, стимулирующих активность учащихся. Методы обучения должны опираться преим. на индукцию, вести учащихся от фактов к выводам и обобщениям, развивать логическое мышление, желание и умение самостоятельно добывать знания
Нравственное воспитание, по мнению теоретиков «Hового воспитания», призвано содействовать формированию цельной личности Задача школы в том, чтобы дать возможность свободно развиваться сильной воле, умению управлять своими желаниями, предвидеть последствия своих поступков, контролировать себя Средства нравственного воспитания – авторитет воспитателя, строгое выполнение установленных самими учениками правил, самоуправление, использование образовательных возможностей художественной литературы. Большое значение придавалось развитию у детей религиозного чувств, но преподавание какого-либо конкретного вероучения не допускалось. Первая «новая школа» на основе принципов «Нового воспитания» открыта в 1889 в Абботс-хольме (Англия) Сесил Редди. Вскоре были основаны Бидельская школа Дж. Бэдли (Англия, 1892), школа Рош Эдмона Демолена (Франция, 1899), «сельские воспитательные дома» Литца Германа (Германия, 1902), «свободная школьная община Викерсдорф» Густава Винекена (Германия, 1906). В 1912 сторонники «Нового воспитания» организовали «Международное бюро новых школ» во главе с Адольфом Ферьером (1879–1960). Был сформулирован ряд принципов, характеризующих «новые школы» проведение ими педагогических экспериментов, совместное воспитание мальчиков и девочек, интернатный характер школы, объединение детей в небольшие группы (10–12 чел), широкое использование в педагогических целях физического труда, спорта, экскурсий, построение учебного процесса с учетом возрастных и индивидуальных особенностей детей, сочетание в обучении коллективных и индивидуальных форм работы, дет самоуправление и т. д.. «Новыми школами» было решено считать лишь те учреждения, которые обладают не менее чем 15 признаками из предложенных 30. Все «новые школы» были частными средними учебными заведениями и предназначались для детей из состоятельных семей Этим определялись весь строй жизни и характер учебно-воспитательной работы в «новых школах». Вместе с тем формы и методы физического воспитания детей, психологически обоснованные методы и приемы активизации их умственной деятельности, широкое использование педагогически целесообразных видов ручного труда, стремление приблизить содержание общего образования к потребностям практической деятельности без уклона в узкую специализацию. Накануне 1-й мировой войны и особенно после ее окончания начали появляться «новые школы» другого типа, часто называвшиеся экспериментальными школами (школы Жана Овида Декроли (1871–1932) в Бельгии, школы Роже Кузине (1881–1973) во Франции, школы-общины в Гамбурге, опытные школы в Бремене, ряд школ в США). Они открывались в городах и предназначались для приходящих детей. Большинство из них было не средними, а начальными. Их организаторы главное внимание обращали на изменение характера обучения, согласование его с психическими особенностями детей различных возрастных групп. Работа в опытных школах велась, как правило, в духе педагогики действия. Для экспериментальных школ были характерны использование комплексной системы обучения вместо предметной, замена классно-урочной организации обучения индивидуальной самостоятельной работой учащихся (Декроли) или занятиями в добровольно создаваемых детьми группах (Кузине). Содержание обучения, отбор тем, по которым группировался учебный материал (вместо изучения отдельных предметов), определялись, как правило, интересами детей, что приводило к нарушению систематичности образования. К сотрудничеству со школой привлекались родители учащихся, представители местного самоуправления, дети участвовали в решении вопросов не только школьной жизни, но и жизни своего города. Особенно характерно это было для опытных школ Германии и США.
Объединение сторонников «Нового воспитания» в 1915 распалось. В 1921 оно было восстановлено под названием «Лига нового воспитания» («The New Education Fellowship»). B1932 в нее входили представители 53 стран. После 1933 «Лига нового воспитания» практически прекратила работу. В начале 50-х деятельность сторонников «Нового воспитания» возобновилась под эгидой ЮНЕСКО.
Демолен Эдмон (1832–1907) – французский историк, социолог, педагог, один из инициаторов движения «нового воспитания». Наиболее полно его понимание сущности этого движения отражено в книге «Новое воспитание. Школа Рош» (1898). В ней выступал за создание сельских средних частных школ-интернатов, которые должны воспитывать разносторонне развитых людей, способных стать активными деятелями в различных областях общественной жизни. В 1899 создал частное среднее учебно-воспитательное учреждение – первую во Франции «новую школу» – школу Рош, где воспитывались дети из привилегированных слоев населения. Основные работы: «Как воспитывать и устраивать наших детей», «Новое воспитание» и др.
Кузине Роже (1881–1973) – французский педагог, теоретик «нового воспитания», основатель и руководитель журнала «Новое воспитание», 1920–1939) и «Воспитание и развитие», с 1964). Создатель метода «новой групповой работы», согласно которому учащиеся начальных школ с 8–9-летнего объединяются в группы по 5–6 человек, комплектующиеся по желанию детей. Ученики сами выбирали задание (каждая группа избирает для себя виды работ из имеющегося перечня тем и заданий (работы по гуманитарным и естественно-математическим дисциплинам, по ручному труду. Составление коллекций, постановка спектакля и т. п.). В самой группе часто происходила индивидуальная специализация учащихся: один постоянно выступает в роли «художника», другой – «каллиграфа», третий – «историка» или географа. Выполнив его, они обращались к педагогу за консультацией. Учитель, как правило, только наблюдает, консультирует и проверяет результаты работы. Метод способствовал умению детей общаться, работать в коллективе, развивать многие ценные качества. Сам К. говорил о том, что его метод позволяет не быть учимым, а учиться в полном смысле этого слова. Кузине был одним из первых, кто предложил игровой метод работы в группах.
Литц Герман (1868–1919) – немецкий педагог, сторонник нового воспитания. Изучив опыт организации обучения в «новой школе» С. Редди в Великобритании, основал систему частных сельских воспитательных домов для мальчиков и юношей 8–12 лет (Ильзенбург, 1898), 12–15 лет (Хаубинда, 1901), 15–18 лет (Биберштейн, 1904). Эти интернаты по замыслу Л. должны были воспитывать «духовную элиту». Особо выделял Л. изучение национальной истории, литературы, искусства; широко применялся физический труд. Л. стремился воспитательными средствами создать будущее общество как «великий синтез духа и тела, физического и умственного труда».
1921 – опубликована работа основоположника педагогики прагматизма Джона Дьюи (1859–1952) «Введение в философию воспитания».
1921 – опубликованы работы основоположника психоанализа Зигмунда Фрейда (1856–1939) «Психология масс и анализ человеческого Я», «Психология бессознательного».
1922 – в Великобритании опубликована книга Елены Паркхерст «Обучение по Дальтон-плану», впоследствии переведенная на 57 языков.
1922 – опубликована работа основоположника педагогики прагматизма Джон Дьюи (1859–1952) «Школы будущего».
1922 – опубликована книга немецкого педагога Густава Винекена (1975–1964) «Круг идей свободной школьной общины»
1922 – опубликована работа немецкого психолога и философа Вильяма Штерна (1871–1938) «Психология раннего детства до шестилетнего возраста».
1922 – опубликована работа австрийского врача и психолога, создателя системы индивидуальной психологии Альфреда Адлера (1870–1937) «О неврозах личности».
1922 – опубликована работа польского педагога Януша Корчака (1878–1942) «Интернат».
1923 – опубликована работа основоположника педагогики прагматизма Джона Дьюи (1859–1952) «Школа и ребенок».
1923 – создание Петром Петерсоном (1864–1952) в Германии научно-воспитательного заведения и связанной с ним университетской опытно-экспериментальной школы для народных учителей, в которых был впервые реализован Иена-план.
1923 – опубликована книга американского педагога Уильяма Килпатрика (1878–1965) «Хрестоматия по философии педагогики».
1924 – Александром Нейлом (1883–1973) в Англии основан Саммерхилл – одна из самых знаменитых «свободных» школ.
1925 – опубликована работа основателя феноменологии Мартина Хайдеггера (1889–1976) «Пролегомены к истории понятия времени» (части 1–3, 1925).
Хайдеггер Мартин (1889–1976) – немецкий философ, родоначальник немецкого экзистенциализма, давший новое направление немецкой и общемировой философии – феноменологии, один из крупнейших философов 20 века. 21 апреля 1933 года избран ректором университета Фрейбурга. 1 мая 1933 вступает в члены Национал-социалистической рабочей партии Адольфа Гитлера. В речи «Самоутверждение немецких университетов» обрушивается на университетские свободы и права, причем в манере демагогической. В докладе (ноябрь 1933) «Университет в национал-социалистическом государстве» пишет: «Каким видится университет в новом государстве? Новый студент – это больше не академический гражданин. Он проходит через трудовую повинность, состоит в СА или СС, занимается спортом. Учеба теперь называется службой через знания. А скоро все это сольется в радостное единство». Есть свидетельства неприятия Хайдеггером биологически обосновываемого расизма. С 1933 по 1945 год Х. являлся членом НСДАП, а после краха режима (до 1951 года) оказался в изоляции как его сторонник считается, что с 1934 года членство в НСДАП было формальным). Свою задачу как философа видел в том, чтобы по-новому обосновать учение о сущности и смысле бытия. Стремился выявить те основополагающие установки мышления европейцев, которые породили нежелательное состояние всей европейской цивилизации. Важнейшая из этих установок, по Х., предлагала ориентироваться на преодоление той мыслительной культуры, которая уже насчитывает 300 лет. Именно она завела Европу в тупик, и из него надо искать выход, «вслушиваясь в шепот бытия». Главное внимание в философии – анализ смысла категории бытия. По Х., бытие – это существование вещей во времени, или «экзистенция». Основным моментом осмысления всего сущего является, по Х., человеческое существование. Подчеркивал, что только человек знает о своей смертности и только ему известна временность своего существования. Благодаря этому он способен осознать свое бытие. Человек, попадая в мир и присутствуя в нем, испытывает состояние заботы. Она выступает в виде единства трех моментов: «бытия-в-мире», «забегания вперед» и «бытия-при-внутримировом-сущем». Быть экзистенциальным существом, по Х., значит быть открытым для познания сущего. Рассматривая «заботу» как «забегание вперед», Х. подчеркивал отличие человеческого бытия от всякого имеющего место в мире вещественного бытия. Считал, что человеческое бытие является проектирующим само себя. Понимание «заботы» как «бытия-при-внутримировом-сущем» означает специфический способ отношения к вещам как к спутникам человека. Структура заботы как бы объединяет прошлое, будущее и настоящее. Труды Х. содержат глубокомысленные характеристики процессов европейской жизни. Многие из этих процессов беспокоили его. Одно из тревожащих его явлений философ видит в отчуждении, которое, как он полагал, приобретает глобальный характер. Это проявляется в том, что многие из тех людей, которые переселились в города из сельской местности, стали чужими для своей родины, но и те, кто остался на родине среди полей и лесов, также «безродны», как и те, кто покинул ее или был изгнан. Характерной чертой современной жизни, по мнению философа, является утрата людьми «укорененности» в жизни. Развитие общества, согласно Х., осуществляется так, что оно движется к опасной черте, и спасти его на этом пути может только Бог. Важное внимание в уделял проблеме гуманизма. В работе «Письмо о гуманизме», в отличие от многочисленных исследователей этого феномена, относил его возникновение не к эпохе Возрождения, а ко времени Древнего Рима периода республики. Выдвинул идею множественности гуманизмов. В зависимости от идеологических построений, реализующихся в концепциях гуманизма, он считал правомерным выделение разных версий гуманизма. При этом он исходил из того соображения, что гуманизм – это своего рода озабоченность тем, чтобы люди не утратили своей человечности и достоинства на путях к свободе. Поддержание гуманизма, согласно Х., нуждается в усилении взаимопонимания между народами. Действия, направленные на укрепление связей и взаимопонимания между западноевропейскими народами, рассматривал как условие спасения Запада. В целом идеи Х. представляли попытку преодолеть недостатки старой философии и найти пути к решению проблем выживания людей. Основные работы: «Пролегомены к истории понятия времени» (части 1–3, 1925), «Бытие и время» (1927), «Основные проблемы феноменологии» (1927), «Введение в метафизику» (1935), «Введение в «Феноменологию духа»» (1942), «Учение Платона об истине» (1942), «Ложные тропы» (1950), «Ницше» (1961, 2 тома) и др.
1925 – опубликована книга американского педагога, последователя Дж. Дьюи Уильяма Килпатрика (1878–1965) «Основы метода».
1925 – опубликована работа американского педагога, психолога, философа, основоположника педагогики прагматизма Джона Дьюи (1859–1952) «Школа и общество».
1925 – опубликована работа Алена, Эмиль-Огюст Шартье (1868–1951) – французского литературного критика, философа, педагога «Элементы радикальной доктрины», «Мысли о счастье».
1925 – опубликована работа швейцарского психолога Карла Густава Юнга (1875–1961) «Психологические типы».
Юнг Карл Густав (1875–1961) – швейцарский психолог. Окончил медицинский факультет Базельского университета в 1900; обучался в Париже (1902–1903). В 1904 организовал экспериментальную лабораторию в психиатрической клинике, где разрабатывались методы психиатрической диагностики. В 1905–1913 – приват-доцент медицинского факультета Цюрихского университета. Разработал метод свободных ассоциаций: человеку требовалось быстро отреагировать на предъявляемое слово любым другим словом; заторможенность реакции, непонимание слова-раздражителя или его механическое повторение расценивались как «индикатор комплекса», т. е. свидетельство о наличии эмоционально окрашенных представлений. До 1913 сотрудничал с З. Фрейдом, затем, после разногласий (Юнг понимал «либидо» не как половое влечение, а как психическую энергию вообще) утвердил собственное направление – аналитическую психологию. Основные работы: «Психоз и его содержание» (1909); «Психологические типы» (1925); «Избранные труды по аналитической психологии» (1929–1939); «Конфликты детской души» (опубл. в 1995); «Воспоминания, сновидения, размышления» (опубл. в 1994).
1925 – опубликована работа швейцарского психолога Эдуарда Клапареда (1873–1940) «Профессиональная ориентация, её проблемы и методы».
1925 – опубликована работа немецкого педагога Петера Петерсена (1884–1952) «Школьная реформа и образование».
Петерсен Петер (1884–1952) – немецкий педагог. Преподавал философию и педагогику в Гамбургском университете (1920); профессор кафедры педагогики Йенского университета (1923). Проводил эксперименты по апробации новых форм обучения и воспитания в рамках дифференцированного подхода к способностям и склонностям детей. Полученные результаты и их теоретическое обоснование привели к созданию концепции, названной Йена-планом. Также им разработана особая методика изучения педагогического факта, его регистрации и анализа. Основные работы:»Школьная реформа и образование» (1925); «Йена-план» (1927).
1926 – опубликована работа американского психолога, основоположника бихевиоризма Джона Уотсона (1878–1959) «Психология как наука о поведении».
Уотсон Джон Бродес (1878–1959) – американский психолог, основоположник бихевиоризма. В 1903 получил степень доктора философии в Чикагском университете. Был ассистентом Дж. Дьюи. В 1908–1920 – заведовал психологической лабораторией, заведовал кафедрой экспериментальной сравнительной психологии в университете Балтимора. В 1920–1930 читал курс бихевиоризма в Новой школе социальных исследований в Нью-Йорке. Президент американской психологической ассоциации (1915). Всю психическую деятельность трактовал как поведение, понимаемое в виде совокупности связей «стимул – реакция»; даже мышление представлял как скрытую моторную активность, выступающую заместителем действия. Процесс воспитания рассматривал как разновидность научения, придавая исключительное значение подкреплению приспособительных реакций. Основные работы: «Наследственность» (1913); «Психология как наука о поведении» (1926); «Психологический уход за ребенком» (1930).
1926 – опубликована работа немецкого психолога и философа Вильяма Штерна (1871–1938) «Одарённость детей и подростков и методы её исследования».
1926 – опубликована работа английского философа, педагога Бертрана Рассела (1879–1970) «О воспитании, особенно в раннем возрасте».
1927 – английский философ, логик, математик Бертран Рассел (1879–1970) основал школу в Бикон-Хилле, в которой попытался реализовать свои педагогические идеи. Отрицая авторитарную систему воспитания с ее принуждающим воздействием на ребенка, стремился к тому, чтобы в школе царило уважительное отношение к детской личности, ее мотивам и интересам. Отрицательное последствие авторитарных методов воспитания Р. видел в том, что при этом «разрушается» оригинальность мышления, притупляется интеллект. В то же время считал неприемлемым превращение воспитания и обучения в неуправляемый процесс. Признавал необходимость целенаправленного руководства ребенком со стороны родителей и школьных педагогов с целью эффективного развития его способностей и познавательных интересов.
Рассел Бертран (1879–1970) – английский философ, логик, математик, общественный деятель. Окончил Тринити – колледж в Кембриджском университете, преподавал во многих университетах Великобритании и США. С 1908 – член Лондонского королевского общества, в 1966 стал лауреатом Нобелевской премии по литературе. В образовании Рассел видел средство, способствующее общественному прогрессу. В 1927 совместно со своей женой основал школу в Бикон-Хилле, которой руководил до 1932 года. В основе педагогических взглядов Рассела лежит неприятие им авторитарной системы воспитания с ее принуждающим воздействием на личность. Правила поведения должны либо вырабатываться самими детьми, либо разделяться ими на сознательные и полезные. Рассел стремился создать в Бикон-Хилле такой тип школы, основой которой было бы уважительное отношение к детской личности, ее мотивам и интересам, признавая необходимость целенаправленного руководства ребенком со стороны родителей и педагогов. Он отмечал важность «размеренной монотонности», для правильного детского развития, так как «ребенок обретает чувство надежности, когда знает, что должно происходить день за днем». Главной целью воспитания Рассел считал формирование ряда личностных качеств, образующих «основу идеального характера». Это, прежде всего, жизнелюбие, мужество, понимаемое, как отсутствие иррационального страха, неприятие униженности, лицемерия, подобострастия, умение поступать согласно своим внутренним убеждениям. Начальную школу Рассел считал учреждением, призванным расширять умственный горизонт учащихся, приобщать их к основам гуманитарных и естественно-научных знаний. С выявлением (в возрасте 12–14 лет) интеллектуальных склонностей учащихся считал возможным получение среднего образования в условиях дифференцированного обучения. Являясь противником шовинизма и вооруженных конфликтов, считал, что школьники должны знать, чем живет современный мир, но педагогу следует оставаться беспристрастным в общественно-политических вопросах. Отвергая «рабскую скованность свободного разума» религиозными верованиями, был противником религиозного воспитания в школе. Резко критиковал систему воспитания в «паблик скулз», в том числе за сохранение в них наследственных социальных привилегий. Взгляды на воспитание и конкретные задачи педагогики изложил в книгах: «О воспитании, особенно в раннем возрасте» (1926), «Воспитание и общественный строй» (1932).
1927 – опубликована работа немецкого педагога Петера Петерсена (1884–1952) «Йена-план».
1927 – опубликована работа швейцарского психолога Эдуарда Клапареда (1873–1940) «Как определять умственные способности школьников».
1927 – опубликована работа Алена, Эмиля-Огюста Шартье (1868–1951) – французского литературного критика, философа, педагога «Наброски о человеке».
1927 – опубликована работа немецкого педагога, теоретика экспериментальной педагогики Вильгельма Августа Лая (1862–1926) «Экспериментальная педагогика».
1927 – посещение Джоном Дьюи (1959–1952) Советского Союза. Изучение и положительная оценка работы Первой опытной станции под руководством Станислава Теофиловича Шацкого (1878–1934).
1927 – Альфред А́длер (1870–1937) – австрийский психолог, опубликовал работы «Практика и теория индивидуальной психологии», «Постижение человеческой природы».
1927 – опубликована работа английского педагога Джона Адамса (1857–1934) «Современные тенденции в практике образования».
1927 – опубликованы работы основателя феноменологии Мартина Хайдеггера (1889–1976) «Бытие и время», «Основные проблемы феноменологии».
1928 – опубликована книга американского этнографа и культуролога Маргарет Мид (1901–1978) «Взросление на Самоа» – этнографическое и психологическое исследование народа, стоящего на низкой ступени развития (переведена на 17 иностранных языков, включая русский).
Мид Маргарет (1901–1978) – американский этнограф и социолог, основатель этнографии детства как самостоятельной научной дисциплины. Занималась проблемой передачи от поколения к поколению культуры как единого системного целого. Показала зависимость личностного становления ребенка от культурно-специфических условий его «врастания» в мир взрослых. Исследовала особенности происхождения возрастных кризисов (прежде всего подросткового) в разных социальных условиях, развитие половой идентификации у детей, а также влияние дето-родительских отношений на интеллект и личностные качества ребенка. Доказывая ведущую роль социокультурных факторов в психическом развитии детей, показала, что особенности полового созревания, формирования структуры самосознания, самооценки зависят в первую очередь от культурных традиций данного народа, особенностей воспитания и обучения детей, доминирующего стиля общения в семье. Она ввела в психологию новый термин «инкультурация». Показала, что существует ограниченный набор типов темперамента, каждый из которых характеризуется определенным сочетанием врожденных качеств и способов поведения (в частности, выражения эмоций). При этом социально одобряемое поведение (в том числе и в первую очередь половое) стилизуется культурой в соответствии с контрастирующими моделями темперамента. Поэтому те люди, чей темперамент несовместим с типом социальных эмоций, требуемым данной культурой, оказываются в уязвимом положении и их отчуждение от общества является, с точки зрения М., вполне закономерным и прогнозируемым. Стремление исследовать механизмы передачи культурных ценностей от поколения к поколению привело М. к изучению динамики формирования национального характера, этических и половых стандартов поведения, взаимоотношений между различными поколениями. Она выделила три типа культур в истории человечества: постфигуративные (дети учатся у своих предков), конфигуративные (дети и взрослые учатся в основном у своих сверстников) и префигуративные (взрослые могут учиться и у своих детей). Разработала своеобразную оптимистическую социальную модель, согласно которой идеальный человек будущего – своего рода взрослый ребенок, способный беспредельно радоваться жизни, сохранивший цельность, свежесть восприятия, и разносторонне образованный. В 1944 основала Институт сравнительной культурологии, который представлял некоммерческую организацию, где исследовалось поведение, обычаи, психологическая и социальная организация во всех культурах мира. Основные работы: «Культура и мир детства», «Преемственность в культурной эволюции», «Культура и передача» и др.
1929 – опубликованы работы австрийского врача и психолога, Альфреда Адлера (1870–1937) «Индивидуальная психология в школе», «Наука жизни».
1929 – опубликована работа основателя феноменологии Мартина Хайдеггера (1889–1976) «Основные понятия метафизики. Мир – конечность – одиночество» (лекции, 1929/1930).
1929 – опубликована работа немецкого антрополога и евгениста Ганса Фридриха Карла Гюнтера (1891–1968) «Краткая расология немецкого народа».
1929 – опубликована работа польского педагога Я. Корчака (1878–1942) «Право ребенка на уважение».
1929 – изданы «Избранные труды по аналитической психологии» (1929–1939) швейцарского психолога Г. Юнга (1875–1961).
1929–1931 – мировой экономический кризис, «великая депрессия».
1930–1939 – основные идеи и направления педагогического поиска:
1 – первая половина десятилетия, интенсивное развитие педологии и детской практической психологии (П. П. Блонский, С. С. Моложавый, А. Б. Залкинд, М. Я. Басов); 1936 – упразднение педологии как «лженауки» и «восстановление в правах педагогики и педагогов»; 2 – развитие коллективистической педагогики; 3 – формирование деятельностного подхода в педагогике (С. Л. Рубинштейн, П. И. Зинченко).
1930 (25 июля 1930) – ЦК ВКП(б) принимает Постановление «О всеобщем обязательном начальном обучении», которое немедленно вводится с 1930/31 учебного года, а 14 августа 1930 его принимают ЦИК и СНК СССР. Благодаря этим решениям дополнительно сели за парты 10 млн детей. В школы было направлено около 60 тыс. новых учителей. Изыскивались здания для школ, средства для ремонта, организовывались фонды для помощи учащимся, организовывалось горячее питание, подвоз детей, велась разъяснительная работа среди родителей.
1930 – пионер Павлик Морозов выступает в суде свидетелем против своего отца, который помогал сосланным кулакам. В 1932 родственники убили П. Морозова, который посмертно был назван пионером-героем.
1930-е (1930–1935) – интенсивное развитие педологии и детской практической психологии. В педологической науке происходят существенные изменения. Педология как наука строила свою деятельность на четырех важнейших принципах, существенным образом менявших сложившиеся в прошлом подходы к изучению детей. 1 – отказ от изучения ребенка «по частям», когда что-то выявляет возрастная физиология, что-то – психология, что-то – детская невропатология и т. д. Педологи пытались прийти к синтезу знаний, с разных сторон, обращенных к ребенку. 2 – генетический принцип (ребенок – существо развивающееся, и понять его можно, лишь принимая во внимание динамику и тенденции развития, обусловленные его природой). 3 принцип связан с коренным поворотом в методологии
исследования детства (психология, антропология, физиология если и обращались к изучению ребенка, то предмет исследования традиционно усматривался в нем самом, взятом вне социального контекста, в котором живет и развивается ребенок, вне его быта, окружения, вообще вне общественной среды. Не принималось в расчет, что различная социальная среда зачастую существенным образом меняет не только психологию ребенка, но и заметно сказывается на антропоморфических параметрах возрастного развития). Отсюда, например, интерес педологов к личности трудного подростка. При вполне благоприятных природных задатках, но в результате общей физической ослабленности от систематического недоедания, под влиянием затянувшейся безнадзорности или иных социальных причин дезорганизуется поведение и психическая деятельность такого подростка, снижается уровень обучаемости. Если учесть, что педологи 20-х гг. имели дело
с детьми, покалеченными превратностями послереволюционного времени и гражданской войны, «непримиримой классовой борьбой», то очевидно все значение подобного подхода к ребенку. Не меньший интерес педология проявляла к одаренным детям, выделяя факторы, которые способствуют или препятствуют развитию их талантов. 4 – сделать науку о ребенке практически значимой, перейти от познания ребенка и его мира к его изменению (было развернуто педолого-педагогическое консультирование, проводилась работа педологов с родителями, делались первые попытки наладить психологическую диагностику развития ребенка).
1930 – опубликованы работы психолога и педагога, педолога А. Б. Залкинда (1888–1936) «Основные вопросы педологии», «Половое воспитание» (1930), «Вопросы советской педагогики» (1931).
1931 – принято Постановление ВКП (б) «О начальной и средней школе», где констатировалась слабая подготовка учащихся и намечался перевод школы на предметные программы.
1931 – опубликована работа профессора педологии и психологии Михаила Яковлевича Басова (1892–1931) «Общие основы педологии».
Басов Михаил Яковлевич (1892–1931) – один из основателей отечественной психологии, педологии, педагогической психологии. Автор и первый в советской психологии разработчик разноуровневой концепции организации поведения, психологии деятельности, психологии личности и психологической теории развития субъекта в разных видах активной (творческой) деятельности и общения (в игровой, учебной, трудовой, научно-теоретической и др.), которая развивалась позднее С. Л. Рубинштейном, А. Н. Леонтьевым, др. Ученик А. Ф. Лазурского. Исследовал проблему воли («Воля как предмет функциональной психологии», 1922), стремился изучать личность ребенка в процессе деятельности («Психология, рефлексология и физиология», 1927). Написал в 1931 «Общие основы педологии». В последние годы жизни – педолог. Ряд положений его монографии «Общие основы педологии» (1931) явились существенным вкладом в области детской и педагогической психологии.
1931 – публикация работы педагога, врача-психолога Ефима Ароновича Аркина (1873–1948) «Ребенок от года до четырех лет».
1931 – опубликована работа педагога и педолога Степана Степановича Моложавого (1879–1936) «Педологические пути дошкольного воспитания».
1931 – публикация работы педагога, организатора народного образования Моисея Михайловича Пистрака (1888–1937) «К политехнической школе».
1931 – опубликована работа психолога, ученика и последователя Л. С. Выготского Алексея Николаевича Леонтьева (1903–1979) «Развитие памяти».
Леонтьев Алексей Николаевич (1903–1979) – психолог, доктор педагогических наук (1940), профессор (1932). Ученик и последователь Л. С. Выготского, в 1924–1931 вел научную и преподавательскую работу в Москве, 1931–1935 – в Харькове, в 1936–1952 – в Институте психологии АПН. Главное научное достижение связано с разработкой общепедагогической теории деятельности. В области детской психологии исследовал различные формы активности ребенка в процессе усвоения, роль в нем предметной деятельности, оптимальные способы организации этой деятельности взрослым в ходе обучения. Сформулировал положение об определяющем влиянии ведущей деятельности ребенка на развитие его психики. Основные работы: «Развитие памяти» (1931); «Восстановление движения» (1945); «Очерк развития психики» (1947); «Умственное развитие ребенка» (1950); «Потребности, мотивы и эмоции» (1973); «Деятельность. Сознание. Личность» (1977); «Проблемы развития психики» (опубл. в 1981).
1932 – публикация работы педагога Моисея Михайловича Пистрака (1888–1937) «О построении программ и методов школьной работы».
1932 – Постановления ВКП (б) «О начальной и средней школе». Начало работы школы по единым стабильным программам и учебникам, введение единого режима занятий.
1932 – публикация работы педагога Евгения Яковлевича Голанта(1881–1971) «Школьная работа со взрослыми».
1933 – публикация работы педагога Моисея Михайловича Пистрака (1888–1937) «На школьные темы».
1934 – начинается переход к всеобщему семилетнему образованию (особое внимание уделяется селу, так как в городе к тому времени эта проблема была решена).
1934 – переиздана работа педагога, детской писательницы Елизаветы Николаевны Водовозовой (1844–1923) «На заре жизни и другие воспоминания» в 2-х томах.
1934 – публикация работы педагога и психолога Павла Петровича Блонского (1884–1941) «Педология».
1935 – публикация работ педагога, врача-психолога Ефима Ароновича Аркина (1873–1948) «Ребенок и его игрушка в условиях первобытной культуры», «О некоторых вопросах воспитания детей».
1935 – публикация работы педагога и психолога, философа, основоположника деятельностного подхода в психолого-педагогической науке Сергея Леонидовича Рубинштейна (1889–1960) «Основы психологии».
Рубинштейн Сергей Леонидович (1889–1960) – доктор педагогических наук, профессор (1937). Высшее образование получил в Германии в университетах Фрайбурга, Берлина (1909–1913). С 1915 преподавал в частных гимназиях Одессы. С 1919 – доцент Новороссийского университета. В 1942 году создал и возглавил кафедру психологии МГУ, в 1945–1949 сектор психологии в Институте философии Академии Наук. Обосновал деятельностный подход в философии, психологии и педагогике: человек и его психика формируются и проявляются в изначально практической деятельности и потому должны изучаться через их проявления в основных видах деятельности (в труде, познании, учении, игре и т. д.). Разработал систему психологии на основе принципа единства сознания и деятельности. Субъектом этого единства является личность; в её деятельности выделены основные компоненты в их взаимосвязях: мотивы, цели, действия, операции и т. д. Действие – это «единица» деятельности. Практическое действие – первичная форма мышления. Основные работы: «Основы психологии» (1935); «Психология и педагогика» (1941); «Основы общей психологии» (1946); «О мышлении и путях его исследования» (1958); «Проблемы общей психологии» (опубл. в 1976).
1935 – публикация работы психолога, автора культурно-исторической теории психического развития личности Льва Семеновича Выготского (1896–1934) «Умственное развитие детей в процессе обучения».
1935 – публикация работы педагога и психолога, автора дидактической системы развивающего обучения Леонида Владимировича Занкова (1901–1977) «Очерки психологии умственно отсталого ребенка».
1935 – публикация работы психолога и педагога Александра Павловича Болтунова (1883–1942) «Помощь семьи в выборе профессии».
1936 – публикация работы педагога, организатора народного образования Моисея Михайловича Пистрака (1888–1937) «Педагогика».
1936 (5 декабря 1936) – принята Сталинская Конституция (Конституция победившего социализма), действовавшая (с изменениями и дополнениями) до 1977. Впервые в истории Советского государства Конституция 1936 года всем гражданам предоставляла равные права: всеобщее, равное и прямое избирательное право при тайном голосовании; право на труд и отдых, материальное обеспечение в старости и болезни, право на образование (бесплатное). Провозглашалась свобода совести, слова, печати, собраний и митингов, а также неприкосновенность личности и тайна переписки. Земля, её недра, воды, леса, заводы, фабрики, шахты, рудники, железнодорожный, водный, наземный и воздушный транспорт, банки, средства связи объявлялись всенародным достоянием; земля, занимаемая колхозами, передавалась им в вечное пользование.
1936 – Постановление партии и правительства «О педологических извращениях в системе Наркомпросов», в результате которого прекратились любые исследования личности ребенка.
1937 – труд отменен в школах как обязательный общеобразовательный предмет.
1937 – опубликована работа психолога, социогенетика Александра Степановича Залужного (?-1941) «Детский коллектив и методы его изучения» (1937).
1938 – опубликованы работы советского педагога, историка педагогики Евгения Николаевича Медынского (1885–1957) «Всеобщая история педагогики», «История русской педагогики до Великой Октябрьской социалистической революции».
1939 – публикация работы психолога, одного из создателей теории деятельности Петра Ивановича Зинченко (1903–1969) «О запоминании и воспроизведении школьных знаний».
Зинченко Петр Иванович (1903–1969) – психолог, доктор педагогических наук (1959), профессор (1960). Один из создателей теории деятельности. Разрабатывал проблемы памяти, в частности, непроизвольного запоминания; развил принцип единства сознания и деятельности и указал на возможность управления её развитием в процессе обучения. Основные научные труды: «О запоминании и воспроизведении школьных знаний» (1939); «Непроизвольное запоминание» (1961).
1939 (23 августа 1939) – подписан пакт Молотова-Рибентропа о ненападении.
1939–1940 – советско-финская война.
1939 – на XVIII съезде партии была поставлена задача о переходе в третьей пятилетке ко всеобщему среднему образованию в городе и завершению к 1938–1942 гг. организации семилетнего образования в деревне. Эти меры позволили уже накануне войны в 1940/41 учебном году количество учащихся в VIII–X классах по сравнению с 1938 годом увеличить более чем в два раза, а на селе – в три раза. Накануне войны в Красной Армии даже командиры батальонов на 94% имели среднее или высшее образование. С конца 1939 года и до начала войны дополнительно открылось 77 военных училищ.
1930-е – произошел отход от целесообразных педагогических нововведений 20-х гг. В учебных заведениях насаждался дух казармы, упразднялось самоуправление. В общеобразовательной школе сворачивалось трудовое обучение и наметился возврат к консервативным традициям гимназического образования. Была упразднена система ОПУ. В школе, как и во всем обществе, усиленно насаждался культ личности Сталина. Ведущим направлением исследований в официальной сталинской педагогике стал перевод на язык воспитания и обучения марксистско-ленинской доктрины, политики коммунистической партии. Основными принципами сталинской педагогики были коммунистическая партийность, культ вождя. Единственно верной методологией педагогики провозглашалось марксистско-ленинское учение. Подавлялся плюрализм в педагогических подходах и концепциях.
1930–1939 – основные идеи и направления педагогического поиска:
1 – развитие экспериментальных школ как продолжение развития традиции «новых школ» (С. Френе); 2 – развитие неофрейдизма (К. Хорни, Г. Салливан, Э. Фромм) и практической психологии (Ж. Пиаже, К. Коффка); 3 – развитие т. н. «фашистской педагогики» (Э. Крик, А. Боймлер, Г. Гюнтер, Дж. Джентиле); 4 – развитие теории программированного обучения (Ф. Скиннер); 5 – развитие гуманистической психологии и педагогики (Я. Корчак, К. Роджерс).
1930 – создание Селестеном Френе (1896–1966) во Франции «Школы без принуждения», развивавшей традицию «новых школ». В школе Френе были разработаны новые организационные формы и методы обучения на основе использования возможностей школьной типографии.
Френе Селестен (1896–1966) – французский педагог. Организатор и руководитель экспериментальных начальных школ в Бар-сюр-Лу (1920–1928), Сен-Поль (1928–1934), Ванс (1934–1966). В 1927 организовал «Кооператив сторонников светской школы», в 1957 – «Международную федерацию сторонников новой школы». Разделял идеи нового воспитания, стремился преодолеть книжно-вербальный характер обучения, возбудить интерес детей к школьным занятиям, установить доброжелательный характер отношений между учащимися и учителем, привить учащимся трудовые навыки. Придавал большое значение самостоятельности учащихся (составление детьми так называемых «свободных текстов»; школьная типография; составление школьниками индивидуального недельного плана-графика и пр.). Был противником «словесного» метода нравственного воспитания, решающее значение придавал личному опыту ребенка, приобретаемому в результате соответствующей организации школьной жизни. Этой цели в школе Френе служило самоуправление учащихся – «школьный кооператив», который контролировал хозяйственную деятельность школы, организовывал работу по самообслуживанию, а также выступал высшей дисциплинарной инстанцией. Выступал за светскую школу, требовал улучшения материального положения учителей и расширения их гражданских прав. Основные работы: «Педагогические инварианты», «Новая французская школа», Нравственное и гражданское воспитание», «Формирование личности ребенка и подростка».
1930-е – развитие неофрейдизма – одного из направлений в психоанализе, представители которого подвергли пересмотру некоторые идеи Зигмунда Фрейда (1856–1933) сосредоточили свое внимание не на биологических, а на культурных и социологических детерминантах невротических заболеваний. Основоположниками неофрейдизма считаются такие психоаналитики, как Карен Хорни (1885–1952), Гарри Стек Салливан (1892–1949), Эрих Фромм (1900–1980).
Карен Хорни (1885–1952) – американский психоаналитик и психолог, одна из ключевых фигур неофрейдизма. Акцентировала значение воздействия окружающей социальной среды на формирование личности. Основу мотивации человека усматривала в чувстве беспокойства, которое заставляет человека стремиться к безопасности, и в котором заключена потребность в самореализации.
Салливан Гарри Стек (1892–1949) – американский психолог и психиатр, представитель неофрейдизма, основатель интерперсонального психоанализа. Свою теорию назвал «интерперсональной теорией психиатрии». В ее основе лежат три принципа, заимствованные из биологии – принцип коммунального (общественного) существования, принцип функциональной активности и принцип организации. При этом С. модифицирует и соединяет в своей концепции два наиболее распространённых в США психологических направления: психоанализ и бихевиоризм.
Фромм Эрих Зелигманн (1890–1980) – немецкий социолог, философ, социальный психолог, психоаналитик, один из основателей неофрейдизма и фрейдомарксизма.
1930 – опубликована работа американского психолога, основоположника бихевиоризма Джона Уотсона (1878–1959) «Психологический уход за ребенком».
1930 – опубликована работа австрийского психолога, Альфреда А́длера (1870–1937) «Образ жизни».
1931 – опубликована работа теоретика итальянского фашизма Джованни Джентиле (1875–1944) «Философия искусства».
1931 – опубликована работа австрийского психолога Альфреда А́длера (1870–1937) «Смысл жизни».
1931 – опубликована работа американского психолога и педагога Эдуарда Ли Торндайка (1874–1949) «Психология обучения взрослых».
1932 – опубликована работа французского философа, педагога религиозного направления Жака Маритена (1882–1973) «Различить, чтобы объединить, или Уровни познания».
1932 – опубликована работа швейцарского психолога, первого президента Швейцарского психологического общества, основателя Женевской школы генетической психологии Жана Пиаже (1896–1980) «Речь и мышление ребенка».
Пиаже Жан (1896–1980) – швейцарский психолог, доктор естественных наук (1918); профессор Института Ж. Ж. Руссо в Женеве (1921); первый президент Швейцарского психологического общества (1942); основатель Женевской школы генетической психологии (1957). Основная задача всех исследований – изучение механизмов познавательной деятельности ребенка, которые скрыты за внешней картиной его поведения. Основной единицей мышления является операция (поэтому учение П. было названо операциональной концепцией интеллекта). Свою теорию развития детского мышления построил на основе логики и биологии. Он исходил из идеи о том, что основой психического развития является развитие интеллекта. В серии экспериментов доказал влияние уровня понимания и интеллекта на речь детей, их восприятие и память. Пиаже пришел к выводу, что этапы психического развития – это этапы развития интеллекта, через которые постепенно проходит ребенок в формировании все более адекватной схемы ситуации. Основой этой схемы и служит логическое мышление. Подчеркивал, что в процессе развития происходит адаптация организма к окружающей среде. Интеллект потому и является стержнем развития психики, что именно понимание, создание правильной схемы окружающего обеспечивает адаптацию к этому окружающему миру, причем адаптация – не пассивный процесс, а активное взаимодействие организма со средой. Активность есть необходимое условие развития, так как схема вырабатывается только в процессе активного взаимодействия человека со средой. Разработал и описал периоды и стадии развития интеллекта: 1) стадия сенсомоторного интеллекта (до семи лет дети находятся на предоперационной стадии, т. е. у них начинают формироваться внутренние мыслительные операции, но они еще несовершенны, необратимы); 2) стадия конкретных операций (к семи годам дети начинают правильно решать предложенные задачи, но их логическое мышление связано только с конкретными проблемами, и формальная логика у них только начинает развиваться); 3) стадия формальных операций (к подростковому возрасту формируется конкретное и абстрактное логическое мышление). В каждой стадии выделял два этапа – появление необратимой операции данного уровня, затем развитие ее обратимости, а сама периодизация отражает процесс сложного становления адекватной интеллектуальной схемы, который заключается в переходе операций во внутренний план и приобретении ими обратимого характера. Основные работы: «Речь и мышление ребенка» (1932); «Проблемы генетической психологии» (1956); «Генезис элементарных логических структур» (1963); «Экспериментальная психология» (1966).
1932 – опубликована книга американского педагога, последователя Дж. Дьюи Уильяма Килпатрика (1878–1965) «Образование и социальный кризис».
1933 – приход в Германии к власти Адольфа Гитлера.
1934 – опубликована работа немецкого национал-социалистического философа, создателя расовой педагогики как науки Эрнста Крика (1882–1947) «Наука, мировоззрение, реформа высшей школы».
1934 – опубликована работа психолога Курта Коффки (1886–1941) «Основы психического развития».
Коффка Курт (1886–1941) – немецко-американский психолог, один из основателей гештальтпсихологии. Профессор университета в Германии (1918–1924); профессор колледжа Смита в Нортхемптоне (1927). Изучал проблему психического развития ребенка. Считал, что развитие ребёнка слагается из созревания и обучения, которые участвуют в процессе формирования новых психических структур; считал, что этот процесс определяется прежде всего внутренними свойствами психики, недооценивал роль внешних (в т. ч. социальных) влияний. Автор большого числа работ по восприятию, памяти, мышлению, навыкам, содержащих ценный для психологии и педагогики экспериментальный материал. Основные работы: «Основы психического развития» (1934).
1935 – опубликованы работы французского философа, педагога религиозного направления Жака Маритена (1882–1973) «Девять лекций о главных понятиях моральной философии», «Границы поэзии и другие эссе».
1935 – опубликована работа американского психолога и педагога Эдуарда Ли Торндайка (1874–1949) «Процесс усвоения у человека».
1935 – опубликована работа основателя феноменологии Мартина Хайдеггера (1889–1976) «Введение в метафизику».
1936 – опубликована работа создателя расовой педагогики как науки Эрнста Крика (1882–1947) «Народно-политическая антропология».
1936 – опубликована работа французского философа, педагога религиозного направления Жака Маритена (1882–1973) «Интегральный гуманизм».
1938 – в Англии вводится закон Спенса, который закрепляет селективный подход к обучению в школах. Вводится три типа школ: грамматическая, техническая и «современна». Одновременно вводится тестирование детей после начальной школы для определения коэффициента умственного развития IQ.
1938 – опубликована работа американского психолога Фредерика Берреса Скиннера (1904–1990) «Поведение организмов».
Скиннер Беррес Фредерик (1904–1990) – американский психолог, представитель бихевиоризма, основоположник теории программированного обучения. Профессор (1939) в университетах Миннесоты, Индианы и Гарварда; член Национальной Академии Наук США. Выдвинул концепцию оперантного поведения, которое считал принципиально отличным от условно-рефлекторного. Процесс приспособления к среде (исследовал сначала поведение животных) строится на основе активных проб – воздействий на окружающий мир; некоторые из них случайно могут оказаться удачными и поэтому закрепляются – оперантные реакции. Главным средством формирования поведения выступает подкрепление. На этой основе разработана система программированного обучения, направленного на получение и закрепление требуемых реакций. Основные работы: «Поведение организмов» (1938); «Оперантное поведение» (1957).
1939 – опубликована работа австрийского психолога, психиатра, создателя системы индивидуальной психологии Альфреда А́длера (1870–1937) «Социальный интерес: вызов человечеству».
1939 – опубликована работа немецкого национал-социалистического философа, создателя расовой педагогики как науки Эрнста Крика (1882–1947) «Мифология гражданской эпохи».
1939 – опубликована работа польского педагога, детского писателя, публициста и общественного деятеля Я. Корчака (1878–1942) «Шутливая педагогика».
1939 – опубликована работа американского психолога, одного из создателей и лидеров гуманистической психологии Карла Рэнсома Роджерса (1902–1987) «Клинический уход за проблемным ребенком».
Роджерс Карл (1902–1987) – американский психолог, врач-психотерапевт, один из лидеров «гуманистической психологии». Центральной для Роджерса являлась категория самооценки: в результате взаимодействия ребенка со взрослыми и другими детьми у него создается представление о себе. Придавал кардинальное значение межличностному общению людей, в частности учителя и ученика. Считал, что только создание благоприятной межличностной атмосферы устраняет преграды на пути подлинно продуктивного учения, здорового развития личности. В результате позитивного отношения со стороны педагога происходит повышение самооценки ребенка, что способствует раскрытию творческого потенциала личности. Основанные на психотерапевтическом подходе Роджерса воспитательно-образовательные установки получили название «недирективная педагогика»: учитель должен взять на себя миссию неформального обучения, отдавая приоритет эмоциональной жизни учащихся. Основные работы: «Клинический уход за проблемным ребенком» (1939), «Консультирование и психотерапия» (1942), «Становление человека» (1961), «Свобода учиться» (1969), «Свобода учиться для 80-х» (1983), «Карл Роджерс о группах встреч» (1983), «Карл Роджерс о могуществе личности» (1978).
1940–1949 – основные идеи и направления педагогического поиска: 1 – разработка методологических и дидактических аспектов педагогики (М. А. Данилов, Б. П. Есипов, М. Н. Скаткин, Г. Е. Жураковский); 2 – развитие теоретических и прикладных аспектов психологии (С. Л. Рубинштейн, А. Н. Леонтьев, Б. Г. Ананьев); 4 – развитие гуманистической педагогики (В. А. Сухомлинский).
1940 – введена плата за обучение в старших классах средней школы и техникумах.
1940 – публикация работы педагога Евгения Яковлевича Голанта «История педагогики».
1940 – опубликована работа историка педагогики, методолога Геннадия Евгеньевича Жураковского (1894–1955) «Очерки по истории античной педагогики».
1941 – публикация работы педагога и психолога Сергея Леонидовича Рубинштейна (1889–1960) «Психология и педагогика».
1941–1945 – Великая Отечественная война, борьба против немецко-фашистских захватчиков.
1943 (1 сентября) – введено раздельное обучение мальчиков и девочек, введена школьная форма.
1943 – создана Академия педагогических наук.
1943 – в СССР учреждены первые Суворовские Военные Училища. Прообразом СВУ были кадетские корпуса. Получили наименование в честь русского полководца А. В. Суворова. Имели своей целью дать воспитанникам среднее образование и подготовить их к военной службе в офицерском звании. В СВУ принимались мальчики 10-летнего возраста, окончившие 3 класса начальной школы, на срок обучения 7 лет.
1943 – публикация работы педагога Михаила Александровича Данилова (1899–1973) «Задачи и особенности начального образования».
Данилов Михаил Александрович (1899–1973) – педагог, доктор педагогических наук (1960), профессор (1961). Разрабатывал проблемы методологии педагогики, педагогического образования, методики педагогических исследований. Создал концепцию начального образования, в основе которой идеи отбора знаний, стимулирования внутренних сил личности, организации учебного труда, требующего самостоятельности мысли и действия. Изучая и анализируя массовую практику и передовой педагогический опыт, показал, что главной причиной отставания учащихся является недостаточное влияние традиционного процесса обучения на воспитание и развитие личности школьника. Сформулировал ряд концептуальных положений: направленность учебного процесса на воспитание у учащихся устойчивой познавательной потребности; обеспечение каждому ученику позиции субъекта учебно-познавательной деятельности. Основные работы: «Задачи и особенности начального образования» (1943); «Дидактические условия прочного усвоения знаний» (1945); «Пути повышения качества знаний» (1948); «Процесс обучения в советской школе» (1960); «Проблемы методологии педагогики и методики исследований» (1971).
1943 – опубликована работа психолога Бориса Михайловича Теплова (1896–1965) «Ум полководца».
Теплов Борис Михайлович (1896–1965), психолог. Окончил историко-филологический факультет Московского университета (1921), профессор (1933), доктор педагогических наук (1940), заслуженный деятель науки РСФСР (1957). В 1949–1951 – заведовал кафедрой психологии МГУ; в 1958–1965 – главный редактор журнала «Вопросы психологии». Исследовал общие умственные способности, качества ума, необходимые для определенного вида практической деятельности. Разрабатывал психофизиологический подход к изучению индивидуальных различий. Он теоретически обосновал большую исследовательскую программу, творчески разрабатывая идеи И. П. Павлова о свойствах типов нервной системы. Исследования показали, что изучение природных свойств нервной системы дает возможность объяснения некоторых индивидуально-психологических особенностей и выработки индивидуального подхода к человеку, – тем самым были заложены основы новой отрасли науки – дифференциальной психофизиологии. Основные работы: «Психология музыкальных способностей» (1947); «Ум полководца» (1943); «Типологические особенности высшей нервной деятельности человека» (1956–1967); «Психология» (1954).
1944 – публикация работы педагога и психолога Леонида Владимировича Занкова (1901–1977) «Память школьника, ее психология и педагогика».
1944 – публикация работы советского педагога Бориса Петровича Есипова (1894–1967) «Урок в начальной школе».
Есипов Борис Петрович (1894–1967) – педагог, доктор педагогических наук, профессор (1963). Разрабатывал проблемы дидактики: дал определение понятия «самостоятельная работа учащихся», выявил степень самостоятельности работы школьников в зависимости от характера их деятельности; охарактеризовал виды самостоятельных работ на различных этапах усвоения знаний. Большое место в научной деятельности занимали проблемы методов и организационных форм обучения, теория урока, вопросы классификации уроков по основным дидактическим задачам и целям. Основные работы: «урок в начальной школе» (1944); «Педагогика для педагогических училищ» (1950); «Дидактика» (1957); «Самостоятельная работа учащихся на уроках» (1961); «Пути совершенствования методов обучения» (1963).
1945 – публикация работы педагога Михаила Александровича Данилова (1899–1973) «Дидактические условия прочного усвоения знаний».
1945 – публикация работы психолога и педагога Александра Павловича Болтунова (1883–1942) «Слушание и чтение в процессе обучения».
1945 – издание книги литературоведа, историка культуры, общественного деятеля Дмитрия Сергеевича Лихачева (1906–1999) «Национальное самосознание Древней Руси. Очерки из области русской литературы 11–17 вв.».
Дмитрий Сергеевич Лихачёв (1906–1999) – российский ученый-литературовед, историк культуры и общественный деятель (в 1928–1932 был репрессирован), академик РАН, Герой Социалистического Труда, председатель правления Советского фонда культуры Автор фундаментальных трудов, посвящённых истории русской литературы (главным образом древнерусской) и русской культуры. Автор работ по проблемам теории и истории древнерусской литературы. Автор около 500 научных и 600 публицистических трудов. Активный защитник культуры, пропагандист нравственности и духовности. Основные работы: «Национальное самосознание Древней Руси» (1945), «Возникновение русской литературы» (1952), «Слово о полку Игореве». Историко-литературный очерк» (1955), «Человек в литературе Древней Руси» (1958), «Культура Руси времени Андрея Рублёва и Епифания Премудрого», др.
1946 – публикация работы педагога, методолога, одного из авторов современной теории содержания образования Михаила Николаевича Скаткина (1900–1991) «Научные основы методики преподавания естествознания в начальной школе».
Скаткин Михаил Николаевич (1900–1991) – педагог, методолог, действительный член АПН СССР, один из авторов современной теории содержания образования. В 1920–30 работал на 1-й Опытной станции по народному образованию Наркомпроса РСФСР под руководством С. Т. Шацкого. С 1930 – вёл научно-исследовательскую работу в Институте научной педагогики. Занимался методологией педагогической науки, в том числе вопросами совершенствования процесса обучения, содержания образования. Одним из первых начал разработку теории конструирования учебных программ; разработал принцип научности обучения. С его именем связано становление и развитие научной школы «Дидактика общего образования» (М. Н. Скаткин, И. Я. Лернер, Н. М. Шахмаев». Научная школа в своей основе опирается на следующие теоретические положения: 1 – исследования в области дидактики предполагают философско-методологический уровень рассмотрения проблем образования, которое представляет собой единство обучения, развития и воспитания; обучение рассматривается как один из видов передачи опыта общественно-исторической практики, опыта предыдущих поколений; дидактика описывает и объясняет процесс обучения, теоретически определяет условия, формы, методы организации обучения, разрабатывает механизмы их использования в практике образования; 2 – дидактика исходит из принципа единства содержательной и процессуальной сторон обучения; 3 – научными функциями дидактического знания являются: описательная, объяснительная, прогностическая, конструктивно-техническая; 4 – результаты исследований должны носить опережающий и прогностический характер, определять направления дальнейшего развития образования; 5 – целостное изучение вопросов дидактики невозможно без учета исторического контекста. Наиболее значимыми результатами научной школы являются: культурологическая концепция теории содержания образования, которая включает представления о социальном опыте человечества как источнике содержания образования; об уровнях его формирования: учебного предмета, учебного материала, образовательной практики; структурных элементах содержания образования – опыта познавательной деятельности; опыта осуществления известных способов деятельности; опыта творческой деятельности; опыта осуществления эмоционально-ценностных отношений; теория учебного предмета, который является средством реализации содержания образования с помощью педагогического инструментария. Разработана классификация учебных предметов на основе ведущего компонента. Рассмотрена сущность учебного предмета, его функции; специфика и значение для решения общих задач школы и образовательной программы; пути развертывания материала по ступеням обучения; цели и ценности учебного предмета; методическая система и средства достижения целей; основания отбора содержания учебного предмета, общей логики и последовательности его изучения; типология аспектных проблем, выступающая критерием конструирования содержания; соотношение науки и учебного предмета; концепция учебника: определены функции учебника, структура, содержательное оформление, способы отбора и представления материала, требования к изложению текста, содержанию, логическим связям внутри параграфов и учебника в целом, аппарату усвоения; теория методов обучения, методов и средств активизации познавательной деятельности школьников, развития их творческого потенциала. Основные работы: «Научные основы методики преподавания естествознания в начальной школе» (1946), «Вопросы теории построения учебных программ в советской школе» (1949), «Совершенствование процесса обучения» (1971), «Дидактика современной школы» (1982), «Методология и методика педагогических исследований» (1986).
1946 – публикация работы педагога и психолога, философа Сергея Леонидовича Рубинштейна (1889–1960) «Основы общей психологии».
1947 – публикация работы педагога, врача-психолога Ефима Ароновича Аркина (1873–1948) «Особенности школьного возраста».
1947 – опубликована работа психолога, ученика и последователя Л. С. Выготского Алексея Николаевича Леонтьева (1903–1979) «Очерк развития психики».
1947 – опубликована работа советского психолога Бориса Герасимовича Ананьева (1907–1972) «Очерки истории русской психологии».
Ананьев Борис Герасимович (1907–1972) – психолог, доктор педагогических наук (1940), с 1944 г. профессор Ленинградского ГУ. Занимался разработкой «онтопсихологии», которая объединяла в себе возрастную и дифференциальную психологию и направлена на изучение целостного жизненного пути человека. В области детской и педагогической психологии разрабатывал проблемы формирования умственной деятельности, сознания и самосознания, характера и воли в условиях школьного обучения, изучал пространственное восприятие и представления детей. Основные работы: «Очерки истории русской психологии» (1947), «Психология чувственного познания» (1960), «О проблемах современного человекознания» (1977).
1948 – публикация работы педагога, врача-психолога Ефима Ароновича Аркина (1873–1948) «Ребенок в дошкольные годы».
1948 – публикация работы педагога, методолога Михаила Александровича Данилова «Пути повышения качества знаний».
1948 – Сухомлинский Василий Александрович (1918–1970) возглавил Павлышскую среднюю школу Онуфриевского района Кировоградской области, Украинская ССР.
Сухомлинский Василий Александрович (1918–1970) – советский педагог, учитель русского и украинского языка и литературы, возродил гуманистическую традицию в Павлышской средней школе Онуфриевского района Кировоградской области, Украинская ССР. Исходил из диалектико-материалистического представления о личности как целостном и системном образовании. Разделял идеи коллективного воспитания, но с большим акцентом на внимание к отдельному ребенку. Всестороннее развитие личности осуществлялось в единстве решения проблем: нацеленность всей учебно-воспитательной работы на привитие школьникам высоких нравственных качеств путем нравственного самосовершенствования; превращение образования в важнейшую жизненную ценность; воспитание культуры духовных и материальных потребностей; воспитание готовности к труду; формирование потребности в самовоспитании и самообразовании; высокая педагогическая культура семьи; воспитание моральной зрелости. Педагогика строилась на следующих основаниях: любовь к ребенку – как сила, способная влиять на духовный мир другого человека; защитное воспитание – защищать ребенка от окружающего его зла; понимание ребенка – как сущность воспитания; учить учиться – как ведущая задача обучения. Стержневая идея педагогической системы – развитие самодеятельности, инициативы и творческих начал в ребенке. Ввел понятие «духовная жизнь ребенка». В перечне нравственных качеств личности особый акцент делал на человечности, доброте, чуткости, отзывчивости, сострадательности, любви к матери и др. членам семьи. Воспитание патриотизма и гражданственности рассматривал как основополагающие личностные качества. Рассматривал учение как процесс развития познавательных интересов детей, их мышления. разрабатывал вопросы дифференцированного и индивидуального подходов (выделил категорию «незаметных детей в коллективе»). Основные научные труды: «Сердце отдаю детям», «Рождение гражданина», «Сто советов учителю», «Разговор с молодым директором школы», «Мудрая власть коллектива» (1969).
1948 – опубликована работа историка педагогики Геннадия Евгеньевича Жураковского (1894–1955) «О развитии педагогики как науки и учебного предмета».
1948 – опубликованы работы педагога, историка педагогики Николая Александровича Константинова (1894–1958) «Школьная политика в колониальных странах», «Очерки по истории советской школы РСФСР за последние 30 лет».
1949 – публикация работы педагога, Михаила Николаевича Скаткина (1900–1991) «Вопросы теории построения учебных программ в советской школе».
1949 – публикация работы грузинского педагога Давида Онисимовича Лоркипанидзе (1905–1992) «Дидактика Яна Амоса Коменского».
1949 – испытание в Семипалатинске советской атомной бомбы.
1940–1949 – основные идеи и направления педагогического поиска:
1 – развитие т. н. «фашистской педагогики» (Э. Крик, А. Боймлер, Г. Гюнтер, Дж. Джентиле); 2 – развитие теоретической и практической психологии и психоанализа (Э. Фромм, Дж. Брунер, Х. Айзенк); 3 – развитие гуманистической педагогики и психологии (Я. Корчак, Б. Беттельгейм, Б. Спок).
1941 – публикация книги немецко-американского психолога, философа и педагога Эриха Фромма (1900–1980) «Бегство от свободы».
Фромм Эрих (1900–1980) – немецко-американский психолог, философ и социолог. Получил философское образование в Гейдельбургском университете; психоаналитическое образование – в Мюнхенском университете и Берлинском психоаналитическом институте. Был последователем Фрейда, впоследствии разработал собственную концепцию «гуманистического психоанализа». Считал, что классический психоанализ способствовал обогащению знаний о человеке, но не увеличил знаний о том, как человек должен жить и что он должен делать. По его мнению, З. Фрейд пытался представить психоанализ в качестве естественной науки, но совершил ошибку, уделив недостаточно внимания проблемам этики. Между тем нельзя понять человека, если рассматривать его под углом зрения вытеснения сексуальных влечений, а не во всей целостности, включая потребность найти ответ на вопрос о смысле его существования и отыскать нормы, в соответствии с которыми ему надлежит жить. Ф. стремился перенести акцент с биологических мотивов человеческого поведения в психоанализе на социальные факторы, показать, что «человеческая натура – страсти человека, и тревоги его – продукт культуры». Для Ф. неврозы – это симптомы морального поражения человека в его жизнедеятельности, в том числе в борьбе за свободу. Невроз можно понять как неудачную попытку разрешения конфликта между непреодолимой внутренней зависимостью и стремлением к свободе, конфликта, который имеет моральную подоплёку. Во многих случаях невротические симптомы суть конкретное выражение морального конфликта. Это означает, что успешность терапевтических усилий в первую очередь зависит от понимания и решения моральной проблемы человека. Основная моральная проблема современности, как она представлялась Ф., – это безразличие человека к самому себе. Задача гуманистического психоанализа заключается в раскрытии человеком правды о самом себе, в выявлении тех психологических ориентаций в мире, благодаря которым формируется его социальный характер (промежуточное звено между социально-экономической структурой и господствующими в обществе идеями, идеалами), в осмыслении нравственных проблем, способствующих пониманию того, что человек является единственным существом, наделённым совестью. И что любовь есть творческая деятельность, а не слепая страсть, ведущая к безумным поступкам. В контексте обсуждаемых Ф. проблем гуманистический психоанализ представляет собой такую терапию, которая нацелена не столько на приспособление человека к существующей культуре и социальной реальности, сколько на оптимальное развитие его способностей и задатков, реализацию его индивидуальности. Психоаналитик выступает не в роли наставника по приспособлению, а в качестве «целителя души». Определил, что типы социального характера совпадают с различными историческими типами самоотчуждённого человека: накопительским, эксплуататорским, рецептивным (пассивным), рыночным. Выдвигал утопический проект создания гармоничного «здорового общества», в частности предлагал проект «перевоспитания» американской нации. Важной темой творчества была религия, под которой понимал любую систему коллективных взглядов и действий, которая дает индивиду систему ориентации и объект поклонения. Основные работы: «Иметь или быть» (1976), «Душа человека», «Психоанализ и этика», «Бегство от свободы» (1941), «Душевно здоровое общество» (1945), «Искусство любить» (1956), «Психоанализ и религия» (1950), «Революция надежды» (1968). В книге Фромм излагает свои представления о путях гуманизации современного общества.
1942 – Януш Корчак, создавший в условиях еврейского гетто в Варшаве уникальную гуманистическую воспитательную систему, вместе с 200-ми детьми и всем персоналом «Дома сирот» погиб в газовой камере концлагеря Треблинка.
1943 – опубликована работа немецкого национал-социалистического философа, создателя расовой педагогики как науки Эрнста Крика (1882–1947) «Народный характер и миссионерское сознание».
1942 – опубликована работа одного из крупнейших философов 20 века, основателя феноменологии Мартина Хайдеггера (1889–1976) «Введение в «Феноменологию духа»».
1943 – опубликована работа итальянского философа, основателя теории «актуалистического идеализма», теоретика итальянского фашизма Джованни Джентиле (1875–1944) «Моя религия».
1943 – в американском «Журнале патологической и социальной психологии» опубликована статья американского психолога и психиатра Бруно Беттельгейма (1903–1990) о повседневном существовании в нацистских лагерях – «Индивидуальное и массовое поведение в экстремальных ситуациях».
Беттельгейм Бруно (1903–1990) – американский психолог и психиатр австрийско-еврейского происхождения. Основоположник ряда теорий, изучающих поведение людей в экстремальных условиях концлагеря; известен трудами по исследованию аутизма, мужского взросления и его ритуалов, психологической роли волшебных сказок и чтения вообще в воспитании детей.
1944 – открытие Бруно Беттельгеймом (1903–1990) знаменитой ортогенической школы им. Сони Шенкман при Чикагском университете, которая служила ярким примером гуманистической воспитательной системы. В школе действовали особые правила жизни: каждый может вставать и ложиться в постель в любое время, каждый может входить и выходить из школы в любое время, каждый может высказываться, когда захочет и по любому поводу. В школе нет запертых дверей, каждый может зайти в любую комнату и открыть любой ящик, каждый в любое время может войти в сладкую комнату и взять все, что захочет и сколько захочет, каждый может пользоваться любым спортивным инвентарем и площадками когда и сколько захочет. Основная задача этой школы помочь «склеиванию» личности ребенка, подвергшегося неумелым педагогическим действиям, научить управлять собой на основе своего выбора. В этой школе каждый достоин уважения уже сейчас, каждого принимают таким, каков он есть, а не каким станет в будущем.
1944 – опубликована работа американского психолога и педагога Брунера Джерома Сеймура (р. 1915) «Мандат от народа».
Брунер Джером Сеймур (р. 1915) – американский психолог и педагог, крупнейший специалист в области исследования когнитивных процессов. В ранних исследованиях, посвященных оценке психологического состояния беженцев из фашистской Германии, выявил снижение у них уровня притязаний, профессиональных стремлений и склонности к общению. Одним из первых поставил исследовательскую проблему, каким образом потребности и ценностные ориентации влияют на процесс восприятия, и пришел к выводу, что восприятие селективно и может искажаться под действием мотивов, целей, установок или защитных механизмов. Показал, что чем большая ценность приписывается предметам, тем больше кажется их физическая величина, и что при фрустрации нейтральные слова воспринимаются как тревожные и угрожающие («Ценности и потребности как организующие факторы», 1947). На основе этих исследований предложил выделять «аутохтонные» факторы восприятия, зависящие от биологически значимых признаков, и «директивные», зависящие от личного прошлого опыта и сформированных на его основе гипотез. Для обозначения зависимости перцептивных процессов от прошлого опыта ввел термин «социальная перцепция». Целостный процесс восприятия рассматривал как основанный на трех формах репрезентации окружающего мира: в форме действий, в образной и языковой формах. Обосновал теорию перцептивных гипотез, в которой все познавательные процессы трактуются как накладывание категорий, представляющих собой правила объединения, на объекты или события. Овладение понятием происходит как обучение тому, какие свойства среды являются релевантными для группировки объектов в определенные классы. На основе проведенных им кросс-культурных исследований, дал определение интеллекта как результата усвоения ребенком выработанных в данной культуре «усилителей» (как технических, так и символических) его двигательных, сенсорных и мыслительных возможностей: разные культуры дают разные «усилители». Предложил трактовать феномены Пиаже и переход от конкретных операций к формальным как процесс усвоения ребенком тех требований, которые предъявляются ему обществом, в соответствии с тем, на какой стадии развития он находится. Разработал исследовательскую методику формирования искусственных понятий («Исследование мышления», 1956, в соавт.). Решительно высказывался в пользу того, что каждый ребенок при адекватном подходе к его обучению может овладеть любым предметом, так как все дети обладают любопытством и желанием научиться решать учебные задачи, но из-за столкновения со слишком сложными задачами очень скоро возникает неуспех и появляется чувство скуки. Оказал существенное влияние на всю систему американского образования. Основные работы: «Мандат от народа» (1944), «Актуальность образования» (1971), «Коммуникации как язык» (1982) и др.
1945 – впервые применено атомное оружие: атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки (Япония).
1946 – опубликована книга американского педиатра и общественного деятеля Бенджамина Маклейна Спока (1903–1998) «Ребенок и уход за ним».
`Спок Бенджамин Маклейн (1903–1998) – американский педиатр и общественный деятель. Окончил Йельский университет (1925) и медицинские курсы при нём (1929). В 1933–1944 гг. занимался частной практикой в Нью-Йорке. В 1944–1946 – на военной службе. В 1947–1950 – адъюнкт-профессор Миннесотского университета. В 1951–1955 – руководил отделением детской психиатрии при медицинских курсах Питтсбургского университета. В 1946 опубликовал книгу «Ребёнок и уход за ним», в которой обобщил свой опыт практикующего педиатра. В ней наряду с медицинскими рекомендациями изложил свои представления о развитии здоровой и счастливой личности, о природе взаимоотношений родителей и детей. Главная идея – признание своеобразия и уникальности личности ребёнка. Он советовал родителям избегать крайностей в воспитании, проявлять чуткость, учитывать желания и волю ребёнка. При этом подчёркивал роль в воспитании родительского авторитета, который, по С., не имеет ничего общего с авторитарностью и диктатом. Важнейшим методом воспитания назвал «метод терпения»: твёрдость родителей выражается не в умении настоять на своих требованиях сию минуту и любой ценой, а в том, чтобы, избегая ожесточения, допустить проявление ребёнком независимости, но вернуться к своим требованиям в удобный момент. Родителям С. советовал добиваться таких отношений с детьми, когда отпадает необходимость в наказании. Однако некоторые родители восприняли идеи С. как проповедь попустительства и вседозволенности. Безволие и безответственность своих подрастающих детей они склонны были объяснять теоретическими ошибками С. Оправдалось предостережение С. о том, что бездумное следование даже самой здравой педагогической концепции может принести больше вреда, чем пользы. В связи с этим С. в 1957 специально переработал свою книгу для второго издания, особо подчеркнув руководящую роль родительского авторитета, значение дисциплины для воспитания. Основу дисциплины С. видит во взаимной привязанности и любви родителей и детей. В многочисленных публикациях он развивает свои идеи по ряду конкретных педагогических проблем: воспитание приёмных и «трудных» детей, воспитание в неполной семье, влияние семейных конфликтов и разводов на детей, роль отца в воспитании и др. С 1962 был участником движения сторонников мира, организатором ряда антивоенных общественных акций. Общественную деятельность рассматривал как естественное продолжение своей гуманистической педагогики.
1945 – публикация книги немецко-американского психолога, философа и педагога Эриха Фромма (1900–1980) «Душевно здоровое общество».
1947 – опубликована работа французского философа, педагога религиозного направления Жака Маритена (1882–1973) «Краткий трактат о существовании и существующем» (1947).
1947 – опубликована работа британского ученого – психолога, одного из лидеров биологического направления в психологии, автора популярного теста интеллекта Ханса Юргена Айзенка (1916–1997) «Как измерить личность».
Айзенк Ханс Юрген (1916–1997) – британский ученый – психолог, один из лидеров биологического направления в психологии, один из основоположников поведенческой психотерапии, автор популярного теста интеллекта. Рассматривал человека как биосоциальный организм, чьи действия детерминированы в равной степени как биологическими (генетическими, физиологическими, эндокринными), так и социальными (историческими, экономическими, общественными) факторами. Считал, что односторонний подход с акцентом на биологические или социальные факторы препятствует развитию науки. Настаивал на том, что человек – продукт эволюции, который все еще сохраняет черты, унаследованные от ранних форм жизни миллионы лет назад. Считал этот подход единственно верным для правильного понимания человека. Широко известен тест-опросник Айзенка для исследования личностных свойств. Предлагал в качестве базисных два параметра индивидуальности: «экстраверсию – интроверсию» и «нейротизм – эмоциональную стабильность». Эмпирически им выделены два типа невротических расстройств: истерический невроз, который свойствен лицам холерического темперамента (нестабильным экстравертам), и невроз навязчивых состояний у меланхоликов (нестабильных интровертов). В поведении экстраверты проявляют себя как возбудимые и подвижные, а интроверты – как заторможенные и инертные. Нестабильность – результат неуравновешенности процессов возбуждения и торможения. Тест-опросник имеет три шкалы, две из них соответствуют двум основным параметрам индивидуальности, третья – контрольная шкала лжи. В выдвинутой концепции личности в качестве основных характеристик выступают экстраверсия и интроверсия (направленность индивида вовне или внутрь, проявляющаяся в его мироощущении и поведении). Считал, что умственная одаренность человека в решающей степени (на 80%) обусловлена наследственностью и может быть измерена с помощью тестов. Ряд работ посвящен политической психологии, психотерапии, психологии пола. Основные работы: «Как измерить личность» (1947), «Научное изучение личности» (1952), «Инструкция к личностному опроснику для детей» (1964), «Причины и лечение неврозов» (1965), «Биологические основы личности» (1967), др.
1949 – опубликована работа одного из крупнейших философов 20 века, основателя феноменологии Мартина Хайдеггера (1889–1976) «Время и бытие».
1950–1959 – основные идеи и направления педагогического поиска: 1 – разработка методологических и дидактических аспектов педагогики (М. А. Данилов, Б. П. Есипов); 2 – развитие теоретических и прикладных аспектов психологии (Л. И. Божович, Б. М. Теплов, А. А. Бодалев и др.); 2 – развитие теории и практики развивающего обучения (Д. Б. Эльконин, Л. В. Занков) и теории поэтапного формирования действий (П. Я. Гальперин); 3 – развитие коллективистической педагогики (И. П. Иванов).
1950 – публикация работы психолога Лидии Ильиничны Божович (1908–1981) «Очерки психологии детей».
Божович Лидия Ильинична (1908–1981) – психолог, доктор педагогических наук (1966), профессор (1967). Заведовала лабораторией психологии формирования личности (до 1978). Разрабатывала вопросы развития и социального формирования личности. Основной чертой развития человека считала способность к активной целенаправленной деятельности; в этой связи изучала механизмы мотивации и волевой регуляции поведения, выделила главные этапы развития личности ребенка. Основные работы: «Очерки психологии детей» (1950); «Изучение личности школьника и проблемы воспитания» (1960); «Личность и её формирование в детском возрасте» (1968); «Воспитание как целенаправленное формирование личности ребенка» (1974); «Этапы формирования личности в онтогенезе» (1979).
1950 – публикация работы советского педагога Бориса Петровича Есипова (1894–1967) «Педагогика для педагогических училищ».
1950 – литературоведом, историком культуры Дмитрием Сергеевичем Лихачевым в серии «Литературные памятники» (с переводом и комментариями) изданы «Слово о полку Игореве», «Повесть временных лет» (совместно с Б. А. Романовым).
1950 – опубликована работа психолога Алексея Николаевича Леонтьева (1903–1979) «Умственное развитие ребенка» (1950); «Потребности, мотивы и эмоции».
1952 – завершён переход на обязательное семилетнее образование.
1952 – изданы «Избранные педагогические сочинения» российского педагога Петра Францевича Лесгафта (1837–1909).
Лесгафт Петр Францевич (1837–1909) – педагог, анатом и врач, один из основоположников школьной гигиены и врачебно-педагогического контроля в физическом воспитании, организатор широкого педагогического движения за введение физического воспитания в школах и детских учреждениях. В 1893 году им было создано «Санкт-Петербургское общество содействия физическому развитию», в 1896 – открыты высшие курсы воспитательниц и руководительниц физического образования. В основу педагогики Л. положил антропологический принцип, требовавший всесторонне изучать ребенка и в процессе воспитания строго учитывать закономерности и индивидуальные особенности его развития. Цель воспитания понимал как содействие «развитию человека, отличающегося своей мудростью, самостоятельностью, художественной производительностью и любовью». Разработал типологию детских характеров (лицемерный, честолюбивый, добродушный, угнетенный, мягко-забитый, злостно-забитый). Выявил влияние семейной жизни ребенка на его развитие. Основные работы: «Антропология и педагогика», «Семейное воспитание ребенка и его значение» (1885–1890), «Руководство к физическому образованию детей школьного возраста» (1888–1901).
1952 – опубликована работа историка педагогики Николая Александровича Константинова (1894–1958) «Очерки по истории педагогики».
1953 – опубликована работа педагога Алексея Георгиевича Калашникова (1893–1962) «Вопросы политехнического обучения в школе».
1953 – умер Иосиф Виссарионович Сталин (1879–1953). Первым секретарем ЦК партии становится Никита Сергеевич Хрущев (1894–1971).
1954 – опубликована работа психолога, доктора педагогических наук, заслуженного деятеля науки РСФСР Бориса Михайловича Теплова (1896–1965) «Психология».
1956 – XX съезд партии, развенчание культа личности Сталина. Начало «хрущевской оттепели».
1956–1964 – «хрущевская оттепель» – неофициальное обозначение периода в истории СССР после смерти И. В. Сталина. Характеризовался во внутриполитической жизни СССР осуждением культа личности Сталина, репрессий 1930-х годов, либерализацией режима, освобождением политических заключённых, ликвидацией ГУЛага, ослаблением тоталитарной власти, появлением некоторой свободы слова, относительной демократизацией политической и общественной жизни, открытостью западному миру, большей свободой творческой деятельности. Название связано с пребыванием на посту Первого секретаря ЦК КПСС Никиты Сергеевича Хрущева (1953–1964).
1956 – отмена платы за обучение.
1956 – издан учебник по истории педагогики для вузов «История педагогики» (авторы Е. Н. Медынский, Н. А. Константинов и М. Ф. Шабаева).
1957 – академией педагогических наук СССР изданы Педагогические сочинения Надежды Константиновны Крупской (в 10 т., Т. 1. Автобиографические статьи. Дореволюционные работы).
1957 – публикация работы советского педагога Бориса Петровича Есипова (1894–1967) «Дидактика».
1957 (1 сентября 1957) – день рождения системы развивающего обучения академика Леонида Владимировича Занкова (1901–1977). 1 сентября 1957 года начался первый этап эксперимента – открыт первый экспериментальный класс (школа № 172 г. Москвы, учительница Н. В. Кузнецова без опыта работы в школе). В школе была создана педагогическая лаборатория. К экспериментальному классу примыкала комната, где находились научные сотрудники во главе с Л. В. Занковым. Через окно в стене велись визуальные наблюдения за классом. На окне находился и магнитофон, благодаря которому в лаборатории имелись записи всей деятельности детей в течение трех лет. Кроме того, сотрудники вели картотеку непосредственных наблюдений за детьми разного уровня готовности к обучению. По результатам первого этапа исследования была написана книга «О начальном обучении». В ней освещены основные вопросы построения новой системы начального обучения в связи с критическим анализом традиционной методики. Обозначены новые дидактические принципы, направленные на оптимальное общее развитие каждого школьника, намечен новый подход к воспитанию младших школьников в органической связи с обучением, даны программы по учебным предметам и рекомендации к их реализации в практике сравнительно с традиционной методикой. Второй этап – проведение эксперимента в варьирующих условиях. С этой целью в 1961/62 уч. г. – открыто 9 первых экспериментальных классов в г. Калинине (Твери), к концу цикла в 1964/65 уч. г. – 371 класс в Москве, Калинине и Туле. Педагогические выводы, сделанные сотрудниками лаборатории за годы эксперимента, были оформлены в виде книг «Начальное обучение. 1 класс», «Начальное обучение. 2 класс», «Начальное обучение. 3 класс». Они стали первыми методическими пособиями. Третий этап – с 1965/66 уч.г. Подготовлены первые экспериментальные учебники. К концу этапа был уже 1281 класс в 52 краях, областях и автономных республиках РСФСР и 8 союзных республиках. Тысячи проверочных работ, постоянные выезды на места, семинары в Москве, еженедельные заседания лаборатории, обработка исследовательских данных, подготовка научных изданий, переработка учебников…
Занков Леонид Владимирович (1901–1977) – педагог, психолог, дефектолог, доктор пед. наук (1943), автор более 150 работ. Работал в НИИ дефектологии (1929–1951), НИИ теории и истории педагогики АПН (1951–1977). Разрабатывал проблемы психологии памяти, мышления и речи нормальных и аномальных детей. Обосновал возможность применения в педагогических исследованиях различных видов педагогического эксперимента, выдвинул и реализовал идею включения в педагогический эксперимент психологических методов изучения общего развития учащихся как средства объективной оценки результативности педагогических нововведений. Под его руководством впервые в условиях педагогического эксперимента была исследована объективная закономерная связь между обучением и общим развитием детей; обоснована ведущая роль обучения в развитии. Вместе с сотрудниками своей лаборатории в 60-х гг. ХХ столетия разработал новую дидактическую систему, способствующую общему психическому развитию школьников. Основными принципами её являются следующие: высокий уровень трудности; ведущая роль в обучении теоретических знаний, линейное построение учебных программ; продвижение в изучении материала быстрыми темпами с непрерывным сопутствующим повторением и закреплением в новых условиях; осознание школьниками хода умственных действий; воспитание у учащихся положительной мотивации учения и познавательных интересов, включение в процесс обучения эмоциональной сферы; гуманизация взаимоотношений учителей и учащихся в учебном процессе; развитие каждого учащегося данного класса. В системе З. урок имеет гибкую структуру. На уроке организуются дискуссии по прочитанному и увиденному, по изобразительному искусству, музыке, труду. Широко используются дидактические игры, интенсивная самостоятельная деятельность учащихся, коллективный поиск на основе наблюдения, сравнения, группировки, классификации, выяснения закономерностей, самостоятельной формулировки выводов. Данная система акцентирует внимание учителя на развитии у детей умения мыслить, наблюдать, действовать практически. Основные работы: «Очерки психологии умственно отсталого ребенка» (1935); «Память школьника, ее психология и педагогика» (1944); «Сочетание слова учителя и средств наглядности в обучении» (1958); «Обучение и развитие» (1975), др.
1958 (24 декабря 1958) – принимается Закон «Об укреплении связи школы с жизнью и о дальнейшем развитии системы народного образования в СССР». Этот закон предусматривал переход к всеобщему обязательному восьмилетнему образованию.
1958 – публикация работы психолога Даниила Борисовича Эльконина (1904–1984) «Развитие речи в дошкольном возрасте».
Эльконин Даниил Борисович (1904–1984) – психолог, доктор педагогических наук (1962), профессор (1965). Ученик Л. С. Выготского. Педагогическую деятельность начал в 1922 в Дергачёвской колонии для малолетних правонарушителей. С 1953 года заведовал лабораториями психологии младших школьников, психологии подростков, диагностики психического развития школьников. Основная проблема исследований – природа детства и глубинные законы психического развития ребёнка; опирался на идею Выготского о том, что обучение идёт впереди развития, что развитие в форме обучения является основным фактом педагогической деятельности. Выделил и охарактеризовал внешние условия, источники, формы и движущие силы развития ребёнка; также выделил ряд возрастных периодов и соединил их с определенными типами ведущей деятельности. Основные работы: «Развитие речи в дошкольном возрасте» (1958); «Развитие ребенка от рождения до семи лет» (1960); «Психология обучения младшего школьника» (1974); «Психология игры» (1978); «Избранные психологические труды» (1983).
1958 – публикация работы педагога и психолога, философа Сергея Леонидовича Рубинштейна (1889–1960) «О мышлении и путях его исследования».
1958 – публикация работы педагога и психолога Леонида Владимировича Занкова (1901–1977) «Сочетание слова учителя и средств наглядности в обучении».
1958 – публикация работы педагога, психолога Алексея Александровича Бодалева «Психология и педагогика самовоспитания».
Бодалев Алексей Александрович (1923–2014) – психолог, доктор педагогических наук (1966), профессор (1968). Изучал психологические проблемы формирования личности школьника. В трудах по психологии общения раскрыл общие, возрастные, индивидуальные, профессиональные и другие особенности межличностного восприятия и познания; рассматривал роль общения в воспитании; разрабатывал комплексный подход к воспитанию личности. Основные работы: «Психология и педагогика самовоспитания» (1958); «Восприятие человека человеком» (1965); «Формирование понятия о другом человеке как личности» (1970); «Личность и общение. Избранные труды» (1983).
1958 – Постановление партии и правительства о необходимости связи школы с жизнью. Введена профессиональная подготовка в старшей школе. Установлено 11-летнее образование.
1958 (декабрь 1958) – Верховный Совет СССР принял «Закон об укреплении связи школы с жизнью и о дальнейшем развитии системы народного образования в СССР». На основе этого закона вместо всеобщего обязательного семилетнего образования вводилось обязательное всеобщее восьмилетнее образование. Повсеместное внедрение закона завершилось в 1962 году.
1959 – создание Игорем Петровичем Ивановым (1923–1989) Коммуны юных фрунзенцев в Ленинграде, развивая идеи коллективистического воспитания, И. разрабатывает методику коллективных творческих дел (КТД).
1959 – опубликована работа автора концепции воспитательной системы школы Людмилы Ивановны Новиковой (1918–2004) «Организация и воспитание школьного ученического коллектива».
1959 – публикация работы автора теории поэтапного формирования умственных действий Петра Яковлевича Гальперина (1902–1988) «Развитие исследований по формированию умственных действий».
Гальперин Петр Яковлевич (1902–1988) – психолог, доктор педагогических наук (1965), заведующий кафедрой возрастной психологии МГУ (1967), заслуженный деятель науки РСФСР (1980). Специалист в области теории и методологии психологии, истории психологии, возрастной психологии. Разработал теорию поэтапного формирования умственных действий. Процесс формирования умственных действий проходит ряд этапов: выяснение ориентировочной основы действия; формирование действия в материальном виде, в плане громкой речи; во внешней речи для себя; во внутренней речи. Основные работы: «Развитие исследований по формированию умственных действий» (1959); «Введение в психологию» (1976); «Актуальные проблемы возрастной психологии» (1978).
1959 – по переписи 1959 г. 98,7% городского и 98,2% сельского населения в возрасте от 9 до 49 лет назвали себя грамотными. Советский Союз – страна сплошной грамотности.
1950–1959 – основные идеи и направления педагогического поиска: 1 – развитие гуманистической педагогики и психологии (Б. Беттельгейм, Ж. Маритен, А. Маслоу); 2 – развитие теории и практики программированного обучения (Ф. Скиннер); 3 – термин «компетенция» введен в обиход для описания индивидуальных особенностей человека (Р. Уайт).
1950 – опубликована книга американского психолога Бруно Беттельгейма (1903–1990) «Одной любви мало» о лечении детского аутизма.
1950 – публикация книги немецко-американского психолога, философа и педагога Эриха Фромма (1900–1980) «Психоанализ и религия».
1951 – опубликованы работы французского философа, педагога религиозного направления Жака Маритена (1882–1973) «Девять лекций о главных понятиях моральной философии», «Человек и государство».
Маритен Жак (1882–1973) – французский философ, педагог религиозного направления. Получил протестантское воспитание, учился в Сорбонне, два года (1907–1908) провел в Гейдельбергском университете, изучая биологию. В 1906 принял католичество. Пытался интегрировать в современную мысль философию св. Фомы Аквинского. Преподавал философию в парижском коллеже св. Станислава, в 1914–1939 – профессор новой философии в Католическом институте в Париже. Был французским послом в Ватикане (1945–1948). В 1948 был приглашен на должность профессора в Принстонский университет, где преподавал до 1960. Защищал ортодоксальные католические взгляды и стал во главе движения французского неотомизма. В томизме он видел систему, позволяющую объединить прогресс и традицию. Его глубоко волновали современные политические и моральные проблемы, и он был склонен решать их по-философски, но в свете откровения и главных предпосылок христианства. «Новый гуманизм», по М., должен послужить обновлению цивилизации, дать то, что мир ожидает от христианства. По М., классическая форма гуманизма является отрицанием наиболее глубоких корней традиции, отказом от сверхприродного начала в человеке и отпадением человека от Бога. Для «антропоцентрического гуманизма» человеческая природа самодостаточна. Напротив, новый гуманизм должен быть теоцентрическим. Согласно новому гуманизму, человек открыт миру божественного и сверхприродного, поскольку он одновременно природное и сверхприродное существо. В трудах по эстетике, например в «Искусстве и схоластике» (1920), разрабатывал томистский подход к искусству, анализировал работы писателей и художников (особенно Нового времени) с точки зрения присущего им духовного начала. В 1935–1945 много писал по проблемам политики. По М., демократия – мирское проявление духа Евангелий, и у нее те же враги, что и у христианства. Главным заблуждением современности является вера, что человек может спастись собственными силами и что история человечества осуществляется без вмешательства Провидения. Преподавал в США в 1940-х и 1950-х годах, затем вернулся во Францию. Пытался синтезировать веру и педагогическую науку. Сравнивал педагогический процесс с дорогой, движение по которой предопределено свыше. Это движение можно ускорить теми или иными способами воспитания и обучения. Критиковал светскую педагогику за недооценку цели воспитания и чрезмерное увлечение педагогическими технологиями. Основной целью воспитания считал христианское человеколюбие. Обрести такую гуманистическую направленность личность может лишь при умелом руководстве наставника. В 1965 был принят папой Павлом VI. В книге «Гароннский крестьянин» (1966) подверг критике католический неомодернизм. Основные работы: «Различить, чтобы объединить, или Уровни познания» (1932), «Семь лекций о бытии» (1934), «Границы поэзии и другие эссе» (1935), «Интегральный гуманизм» (1936), «Краткий трактат о существовании и существующем» (1947), «Девять лекций о главных понятиях моральной философии» (1951), «Человек и государство» (1951), «Философия в Сите» (1960), «Моральная философия» (1960).
1951 – опубликована книга американского педагога, последователя Дж. Дьюи Уильяма Килпатрика (1878–1965) «Философия образования».
1952 – опубликована работа британского ученого – психолога, одного из лидеров биологического направления в психологии, автора популярного теста интеллекта Ханса Юргена Айзенка (1916–1997) «Научное изучение личности».
1953 – опубликован основной педагогический труд немецко-еврейского религиозного философа, писателя, педагога религиозного толка Бубера Мартина (1878–1965) – «Речи о воспитании», посвящённый проблемам сущности воспитания, образования и мировоззрения, воспитания характера.
Бубер Мартин (Мардохай) (1878–1965) – еврейский религиозный философ и писатель, теоретик сионизма, преподавал в ун-тах США, Европы, Палестины и Израиля, был первым президентом Израильской академии наук. Лауреат Эразмовской премии. Б. развивал свою оригинальную концепцию религиозного экзистенциализма, внес большой вклад в философскую антропологию и анализ развития европейской антропологии от античности до наших дней. Его различение эпох «обустроенности» и «бездомности», идеи потерянности человека в окружающем мире, невозможности построения нового «дома» нашли отклик во многих работах, посвященных критике или развитию философско-антропологической проблематики, в частности в философии М. Хайдеггера. Знаменитый труд «Я и Ты», в котором развивается диалектика человеческих взаимоотношений, вскрывается причина отчуждения человека, живущего в мире Оно, проблема личности и индивидуальности, проблема специфических духовных усилий человека, пытающегося жить в мире Ты-образного характера, – породил целый ряд исследований, развивающих идеи Б. – это прежде всего касается работ С. Л. Франка, Г. Марселя и др. Если в «Проблеме человека» Б. говорил о том, что в наступившей эпохе бездомности человек становится все более одиноким, ощущает себя один на один с миром, который сделался для него чужим и неприютным, что со временем это одиночество становится все холоднее и спастись от него все труднее, то в «Я и Ты» он писал о противоядии от одиночества, которое он видел в открытии человеком мира Ты через любовь к др. человеку, к миру природы, к Богу: «Пока человек спасается в самом себе, он не может принести миру ни радости, ни горя; миру нет дела до него. Лишь тому, кто верит в этот мир, дано взаимодействовать с ним; и если он отдается этому взаимодействию, он не может оставаться безбожным. Если мы любим реальный мир, который никогда не даст себя уничтожить, любим реально, во всем его ужасе, если только мы отваживаемся заключить его в объятия нашего духа, – наши руки встретят другие, которые сплетутся с ними». Живя в мире Ты, человек освобождается от принудительных причинно-следственных связей, обретает свободу, становится способным к творчеству. Правда, человек не может всегда жить в мире Ты, он надорвал бы свое сердце, в этом и состоит, по Б., «возвышенная печаль нашей судьбы». Идейным истоком мировоззрения Б. был органический сплав иудаистской традиции, опыта религиозной жизни и нем. философии. Многое сделал для пропаганды хасидизма и популяризации хасидской общины, в которой видел образец совместной жизни людей, тот подлинный образец отношений Я и Ты, который был идеалом его философии. Б. не стоял в стороне и от политики, после Второй мировой войны выступал с осуждением арабо-еврейской вражды. Он был знаком с рус. философами, прежде всего с Н. А. Бердяевым и Л. Шестовым, последний оказал серьезное влияние на его философию, их связывала дружба и многолетняя переписка. Основной педагогический труд «Речи о воспитании» (1953) посвящен проблемам сущности воспитания, образования и мировоззрения. Воспитание понимал как чисто диалогический процесс, особый тип духовной взаимосвязи между педагогом и воспитанником. Основные работы: «Десять ступеней. Хасидские высказывания. Иерусалим» (1991), «Я и Ты» (1993), «Два образа веры» (1995).
1954 – опубликована работа польского педагога и психолога, доктора философии Винцента Оконя (1914–2011) «Процесс обучения».
Оконь Винцент (1914–2011) – польский педагог и психолог, действительный член Польской Академии наук (1973), доктор философии (1948). Профессор Варшавского университета (с 1956), декан педагогического отделения (1958–1960) и заведующий кафедры дидактики там же. В 1961–1972 – директор Института педагогических исследований, с 1975 – председатель Комитета педагогических наук Польской Академии наук. Редактор ряда изданий польской педагогической периодики. В дидактике (рассматривал её как часть общей теории воспитания) исследовал фундаментальные закономерности процесса обучения как «союза преподавания и учения», как совместную деятельность педагогов и учащихся, в которую включены содержательные компоненты образования и организующая его среда. Задачу дидактического анализа видел в рациональном отборе (в соответствии с возможностями учащихся) содержания образования и применении адекватных методов, средств и форм обучения (книга «Процесс обучения», 1954; русский перевод 1962). Одним из первых начал разработку теории проблемного обучения («Основы проблемного обучения», 1964; русский перевод 1968). Итоги многолетнего труда в этой области подвел в книге «Введение в общую дидактику» (1987; русский перевод 1990), в которой рассмотрел с позиций комплексного подхода историю и современные тенденции дидактических исследований. Автор работ по теории организации образования, в том числе общего, истории школы и психологической педагогической теории, а также по проблемам педагогики высшей школы. Автор «Педагогического словаря» («Slownik pedagogiczny», 1975,1992).
1954 – опубликована книга американского психолога Бруно Беттельгейма «Символическими ранами» о проблемах и ритуалах мужского созревания.
1954 – опубликована книга американского психолога, ведущего представителя гуманистической психологии Абрахама Гарольда Маслоу (1908–1970) «Мотивация и личность».
Маслоу Абрахам Гарольд (1908–1970) – американский психолог, ведущий представитель гуманистической психологии. В 1951–1969 – профессор университета Брандайс (штат Массачусетс); с 1967 – президент Американской психологической ассоциации. Разработал стратегию целостного анализа высших сущностных проявлений человека – любви, творчества, «высших ценностей». Мотивационную сферу личности образует ряд иерархически соподчиненных групп потребностей: физиологические потребности, потребность в безопасности, любви, уважении. Высшее место в этой иерархии занимает потребность в самоактуализации: человек стремиться максимально реализовать весь свой потенциал способностей, чтобы «быть тем, кем он может стать». Введение понятия самоактуализации призвано перенести центр анализа в психологии личности на рассмотрение психически здоровой и полноценно себя реализующей творческой личности, подчеркнуть активный и продуктивный характер её развития. Основные работы: «Самоактуализация» (русск. перевод 1982), «Дальние пределы человеческой психики» (1971), «Мотивация и личность» (1954), «Новые рубежи человеческой природы», «Пиковые переживания», «Психология бытия», «Теория человеческой мотивации».
1956 – опубликована работа швейцарского психолога, первого президента Швейцарского психологического общества, основателя Женевской школы генетической психологии Жана Пиаже (1896–1980) «Проблемы генетической психологии».
1956 – публикация книги немецко-американского психолога, философа и педагога Эриха Фромма (1900–1980) «Искусство любить».
1957 – опубликована работа американского психолога, основоположника теории программированного обучения Фредерика Берреса Скиннера (1904–1990) «Оперантное поведение».
1959 – опубликована работа одного из крупнейших философов 20 века, основателя феноменологии Мартина Хайдеггера (1889–1976) «Цолликоновские семинары».
1959 – опубликована работа немецкого антрополога и евгениста, оказавшего своими работами серьезное влияние на расовую политику немецких национал-социалистов Ганса Фридриха Карла Гюнтера (1891–1968) «Исчезновение талантов в Европе».
1959 – опубликована работа Р. Уайта «Motivation reconsidered: the concept of competence» (1959), в которой автором вводится понятие «компетенция», чтобы описывать те особенности, которые наиболее тесно связаны с «превосходным» выполнением работы и высокой мотивацией. У. определил «компетентность» как «эффективное взаимодействие (человека) с окружающей средой» и утверждал, что существует «компетентностная мотивация» в дополнение к «компетенции» как к «достигнутой способности».
Считается, что впервые компетентностный подход зародился в США в конце 50 – начале 60 гг. ХХ в. как стремление найти критерии для описания превосходных результатов работы и противопоставления их господствующему в те годы увлечению тестам IQ. Высокие показатели когнитивного интеллекта не всегда реализовывались в профессиональной деятельности человека, поэтому требовались новые подходы для оценки эффективности труда. Первые компетентности выявлялись в процессе наблюдения за наиболее успешными специалистами, бизнесменами, политиками, поэтому в основе их в большинстве случаев лежали поведенческие характеристики. Были разработаны тесты, позволяющие предсказывать эффективность в работе в противоположность тестам интеллекта. В США превалирующим подходом в оценке компетенций учащихся или сотрудников стал поведенческий, бихеверистский подход, основанный на выявлении функциональных обязанностей каждой личности, описании основных фиксируемых действий, приводящих в процессе выполнения деятельности к наиболее высокому результату.
1960–1969 – основные идеи и направления педагогического поиска: 1 – разработка методологических, историкопедагогических и дидактических аспектов педагогики (М. А. Данилов, Б. П. Есипов, А. И. Пискунов); 2 – развитие теоретических и прикладных аспектов психологии (Л. И. Божович, П. И. Зинченко и др.); 3 – развитие теории и практики развивающего обучения (Д. Б. Эльконин, Л. В. Занков, В. В. Давыдов); 4 – развитие теории программированного обучения (В. В. Давыдов, Н. Ф. Талызина); 5 – развитие гуманистической педагогики (В. А. Сухомлинский).
1960 – публикация работы психолога Лидии Ильиничны Божович (1908–1981) «Изучение личности школьника и проблемы воспитания».
1960 – публикация работы автора концепции начального образования Михаила Александровича Данилова (1899–1973) «Процесс обучения в советской школе».
1960 – публикация работы психолога Даниила Борисовича Эльконина (1904–1984) «Развитие ребенка от рождения до семи лет».
1960 – опубликована работа педагога, историка педагогики, академика РАО Алексея Ивановича Пискунова (1921–2005) «Советская историко-педагогическая литература (1917–1957)».
1961 – публикация работы советского педагога Бориса Петровича Есипова (1894–1967) «Самостоятельная работа учащихся на уроках».
1961 – публикация работы одного из создателей теории деятельности Петра Ивановича Зинченко (1903–1969) «Непроизвольное запоминание».
1961 – первый полет человека в космос (Юрий Алексеевич Гагарин).
1962 – публикация работы автора дидактической системы развивающего обучения Леонида Владимировича Занкова (1901–1977) «О предмете и методах дидактических исследований».
1963 – опубликована работа русского философа, культуролога Михаила Михайловича Бахтина (1895–1975) «Проблемы поэтики Достоевского» (1963; 1974; 1979; 1994).
1963 – опубликована работа доктора педагогических наук, одного из авторов современной теории содержания образования Исаака Яковлевича Лернера (1917–1996) «Содержание и основные методы обучения истории».
Лернер Исаак Яковлевич (1917–1996) – доктор педагогических наук (1971), профессор (1990), член-корреспондент АПН СССР (1990), действительный член РАО (1992), Заслуженный деятель науки РСФСР (1987). 1939 году окончил исторический факультет МГУ, преподавал в педагогических вузах Москвы, Мичуринска, Воронежа. Развил теорию проблемного обучения. Раскрыл дидактические основы и разработал систему методов обучения, которая охватывает информационно-рецептивный, инструктивно-репродуктивный, метод проблемного изложения, эвристический и исследовательский. В 1985–1989 году разработал целостную концепцию учебно-воспитательного процесса как системы. Предложил (совместно с М. Н. Скаткиным) концепцию базового содержания общего образования. И. Я. Лернер и М. Н. Скаткин считали, что главная социальная функция образования – передача опыта, накопленного предшествующими поколениями. В связи с этим опыт тоже является детерминантой содержания образования. Анализируя явление культуры с педагогической точки зрения, они показали, что культура – это, прежде всего, опыт материальной и духовной деятельности, выработанный человечеством, который может быть усвоен личностью и стать ее достоянием. Источниками формирования содержания школьного образования является культура, или социальный опыт, переработанный с точки зрения науки. При формировании содержания учитываются требования индивидуально-личностного развития детей, их способностей, дарований, интересов. Содержание образования (по аналогии со структурой культуры, усваиваемым учащимися социальным опытом) включает следующие взаимосвязанные и взаимообусловленные структурные элементы: 1) знания о природе, обществе, технике, человеке, способах деятельности; 2) опыт осуществления известных способов деятельности (развитие навыков, умений); 3) опыт творческой деятельности; 4) опыт эмоционально-ценностного отношения к окружающему миру, другим людям, самому себе. Основанием для отбора содержания образования служат общие принципы и критерии. В педагогической теории нашли признание принципы формирования содержания общего образования, разработанные Володаром Викторовичем Краевским (1926–2010). Основные работы: «Содержание и основные методы обучения истории» (1963); «Проблемное обучение» (1974); «Процесс обучения и его закономерности» (1980); «Дидактические основы методов обучения» (1981); «Теоретические основы содержания общего среднего образования» (1983).
Володар Викторович Краевский (1926–2010) – педагог, заслуженный деятель науки РФ, доктор педагогических наук, профессор, действительный член Российской Академии образования. Профессиональные интересы сосредоточены в области педагогики, методологии педагогики, дидактики. Разработал концепцию методологии педагогики как системы знаний об основаниях и структуре педагогической теории, о принципах подхода и способах добывания знаний, отражающих педагогическую действительность, а также системы деятельности по получению таких знаний и обоснованию программ, логики и методов, оценке качества специально-научных исследований. Рассматривая содержание общего среднего образования как модель требований общества к образованию, раскрыл методологические основы построения и определил принципы и уровни его формирования: уровень общего теоретического представления, учебного предмета, учебного материала, процесса обучения и структуры личности. Предложил общепедагогические и дидактические характеристики целостного учебно-воспитательного процесса и принципы его построения.
Разработал принципы формирования содержания общего образования, разработанные: принцип соответствия содержания образования во всех его элементах и на всех уровнях конструирования требованиям развития общества, науки, культуры и личности (требует включения в содержание общего образования как традиционно необходимых знаний, умений и навыков, так и тех, которые отражают современный уровень развития социума, научного знания, культурной жизни и обеспечивают личностный рост); принцип учета единства содержательной и процессуальной сторон обучения при отборе содержания образования (предполагает представленность всех видов человеческой деятельности в их взаимосвязи во всех учебных предметах учебного плана; принцип структурного единства содержания образования на разных уровнях его формирования (предполагает согласованность таких составляющих, как теоретическое представление, учебный предмет, учебный материал, педагогическая деятельность, личность учащегося). Основные работы: «Проблемы научного обоснования обучения», «Соотношение педагогической науки и педагогической практики», «Теоретические основы содержания общего среднего образования» (соред. и соавт.), «Теоретические основы процесса обучения в советской школе» (соред. и соавт.).
1963 – публикация работы советского педагога Бориса Петровича Есипова (1894–1967) «Пути совершенствования методов обучения».
1963 – опубликована работа историка педагогики Геннадия Евгеньевича Жураковского (1894–1955) «Педагогические идеи А. С. Макаренко».
1964 – публикация работы философа и психолога Эвальда Ввасильевича Ильенкова (1924–1979) «Школа должна учить мыслить».
14 октября 1964 – Пленум ЦК партии сместил Никиту Сергеевича Хрущева со всех постов. Генеральным секретарем ЦК партии становится Леонид Ильич Брежнев (1906–1982).
1965 – опубликована работа русского философа, культуролога Михаила Михайловича Бахтина (1895–1975 «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса» (1965; 1990).
1965 – публикация работы естествоиспытателя, историка науки, философа Владимира Ивановича Вернадского (1863–1945) «Химическое строение биосферы Земли и её окружения».
1966 – возврат к 10-летнему среднему образованию.
1966 – опубликована работа Льва Семеновича Выготского (1896–1934) –автора культурно-исторической теории развития поведения и психики человека – «Игра и её роль в психическом развитии ребенка».
1966 – публикация работы советского педагога и психолога Василия Васильевича Давыдова (1930–1998) «Связь теорий обобщения с программированием обучения».
Давыдов Василий Васильевич (1930–1998) – психолог и педагог, доктор психологических наук (1971), профессор (1973), академик и вице-президент Российской академии образования (1992). Выявил условия организации развивающего обучения в процессе усвоения учащимися знаний и умений (совместно с Д. Б. Элькониным). Разработал логико-психологическую концепцию о двух основных типах мышления человека – рассудочно-эмпирическом и разумно-теоретическом. Считал, что традиционное начальное образование не обеспечивает полноценного развития младших школьников, не создает в работе с детьми необходимых зон ближайшего развития, а тренирует и закрепляет те психические функции, которые в своей основе возникли и начали развиваться еще в дошкольном возрасте (чувственное наблюдение, эмпирическое мышление, утилитарная память и т. п.). Обучение должно быть направлено на создание необходимых зон ближайшего развития, которые превращались бы со временем в психические новообразования. Считал, что построение учебных предметов должно предполагать формирование у школьников теоретического мышления, которое ориентировано не только на ознакомление с фактами, но и на познание отношений между ними, установление причинно-следственных связей, на превращение отношений в объект изучения. Исходя из этого, В. В. Давыдов и Д. Б. Эльконин свою концепцию развивающего обучения связывали прежде всего с содержанием учебных предметов и логикой (способами) его развертывания в учебном процессе. В основу развивающего обучения школьников была положена теория формирования учебной деятельности и ее субъекта в процессе усвоения теоретических знаний посредством выполнения анализа, планирования и рефлексии. В этой теории речь идет об усвоении, происходящем в форме специфической учебной деятельности. Приступая к овладению каким-либо учебным предметом, школьники с помощью учителя анализируют содержание учебного материала, выделяют в нем некоторое исходное общее отношение, обнаруживая вместе с тем, что оно проявляется во многих других частных случаях. Фиксируя в знаковой форме выделенное исходное общее отношение, они создают содержательную абстракцию изучаемого предмета. Продолжая анализ учебного материала, учащиеся раскрывают с помощью учителя закономерную связь этого исходного отношения с его различными проявлениями и тем самым получают содержательное обобщение изучаемого предмета. Затем учащиеся используют содержательные абстракции и обобщения для последовательного создания с помощью учителя других, более частных абстракций и объединяют их в целостном учебном предмете. В этом случае они превращают исходные мыслительные образования в понятие, которое служит в дальнейшем общим принципом их ориентации во всем многообразии фактического учебного материала. Такой путь усвоения знаний имеет две характерные черты. Во-первых, мысль учащихся целенаправленно движется от общего к частному. Во-вторых, усвоение направлено на выявление учащимися условий происхождения содержания усваиваемых ими понятий. Теоретическое понятие можно усвоить только в ходе дискуссии. Значимым в этой системе обучения становятся не столько знания, сколько способы умственных действий, что достигается при воспроизводстве в учебной деятельности детей логики научного познания: от общего к частному, от абстрактного к конкретному. На основе этой теории созданы программы и учебно-методические пособия по школьным предметам. Основные работы: «Связь теорий обобщения с программированием обучения» (1966); «Виды обобщения в обучении» (1972); «Учебная деятельность и 16 моделирование» (1981); «Проблемы развивающего обучения» (1986); «О понятии личности в современной психологии» (1988); «Теория развивающего обучения» (1996).
1966 – опубликована работа педагога, автора концепции воспитательной системы школы Людмилы Ивановны Новиковой (1918–2004) «Путь к творчеству» (1966, совм. с А. Т. Куракиным).
1967 – опубликована работа педагога, заслуженного учителя школы УССР В. А. Сухомлинского (1918–1970) «Этюды о коммунистическом воспитании».
1968 – публикация работы педагога и психолога Леонида Владимировича Занкова (1901–1977) «Дидактика и жизнь».
1968 – опубликована работа философа, культуролога Владимира Соломоновича Библера (1918–2000) «Анализ развивающегося понятия» (в соавторстве).
1969 – опубликована работа педагога, заслуженного учителя школы УССР Василия Александровича Сухомлинского (1918–1970) «Мудрая власть коллектива».
1969 – публикация работы советского и российского психолога Нины Федоровны Талызиной (р. 1923) «Теоретические проблемы программированного обучения».
1960–1969 – основные идеи и направления педагогического поиска: 1 – развитие гуманистической педагогики и психологии (К. Роджерс, Ж. Маритен, Э. Фромм); 2 – развитие теории и практики программированного обучения (Ч. Куписевич); 3 – развитие психологии личности (Х. Ю. Айзенк, Д. П. Гилфорд).
1960 – опубликованы работы французского философа, педагога религиозного направления Жака Маритена (1882–1973) «Философия в Сите», «Моральная философия», «Философ во граде», в которых автор рассматривает актуальные для педагогики проблемы гармонии веры и знания, соотношения религии и философии в контексте того глубочайшего переворота в познании и социальной жизни, который преподнес человечеству XX век. Именно христианство, по М., внушило людям, что любовь стоит большего, чем интеллект, как бы они ни был развит. Христианство выразило естественное стремление человека к высшей свободе и его истинное предназначение, заключающееся в труде, служении ближнему, создании ценностей культуры, совершенствовании, милосердии и искуплении грехов. Отвергая марксову идею о роли философии как средства радикального изменения мира, М. выдвигает и обосновывает свою собственную концепцию роли философа «во граде», т. е. в обществе. «Философ во граде» – это человек, который напоминает людям об истине и свободе. Все диктаторы ненавидят философов, поскольку последние раскрывают людям глаза на то, что общественное благо без свободы всего лишь идеологическая фикция. М. считает необходимым четко различать свободу человеческую и свободу божественную. На уровне социальных и политических проблем проявляет себя стремление к человеческой свободе, являющейся необходимой предпосылкой для свободы божественной. Человеческая свобода – это свобода выбора каждого человека, необходимая для расцвета личностей, составляющих народ и объединяющихся во имя его блага. Достижение такой свободы позволяет личностям обрести ту степень независимости, которая обеспечивает экономические гарантии народа и собственности, политические права, гражданские добродетели и духовную культуру. Фашизм и коммунизм, по М., пытаясь искоренить из общества человеческую свободу, преследуют конечную цель в виде искоренения свободы божественной. Перед лицом буржуазного либерализма, коммунизма и фашизма необходимо новое решение проблемы свободы, учитывающее не только человеческие, но и божественные ценности. Такое решение призвана осуществить выдвинутая М. концепция интегрального гуманизма. Интегральный гуманизм рассматривает человека в целостности его природного и сверхприродного бытия, а его свободу – как органическое единство человеческой и божественной составляющей. Благо человека связано не только с уровнем материальной жизни, но и с уровнем жизни духовной, с торжеством божественных ценностей – истины, добра, красоты, милосердия, взаимопомощи. Осуществление идеи интегрального гуманизма ведет к становлению нового, более высокого типа демократии, основанного на торжестве христианских ценностей, преодолении классовых антагонизмов, расцвету культуры. По М., это не означает установления порядка, при котором исчезло бы все зло и всякая несправедливость. Работа христианина состоит не в осуществлении утопии, в чем-то похожей на коммунистическую, а в постоянном поддержании и усилении в мире внутреннего напряжения, медленно и болезненно ведущего к освобождению. Интегральный гуманизм, в понимании М., есть в значительной степени новый гуманизм, базирующийся на новом понимании христианства, на новом христианстве, уже не чисто сакральном, а секуляризованном, земном, соединившем в себе божеское и человеческое. Этот неогуманизм возникает и как ответ на вызов марксистского понимания истории и советского тоталитаризма, поставившего своей целью формирование нового человека и торжество так называемого социалистического гуманизма. Анализ М. глубоко вскрывает религиозную подоплеку коммунистической веры, показывает, что коммунизм является в своих истоках именно религией, относящейся к числу наиболее властных и догматических. Это – атеистическая религия, в которой диалектический материализм представляет собой догматику и в которой коммунизм как режим жизни имеет этическое и социальное содержание. Интегральный гуманизм, по М., соединяет в себе и органически сочетает все истинно гуманное, что содержалось в предшествующих, односторонних типах гуманизма, и в то же время отбрасывает все негативное, бесчеловечное. Если марксистский гуманизм связан с представлением о конце истории после победы коммунизма во всемирном масштабе и создании коммунистического рая, то интегральный гуманизм утверждает себя в реально продолжающемся историческом процессе, в котором постоянно существует проблема преодоления зла. Из социалистического гуманизма он берет веру в силу взаимопомощи, но отвергает механический коллективизм. Из буржуазного либерализма он заимствует понимание важности индивидуального развития, но не доводит его до апологии индивидуализма и эгоизма. Новый гуманизм не требует самопожертвования людей ради лучшей, более праведной жизни людей и их сообществ. Он не навязывает истории чего-то абсолютно нового, а призывает к обновлению человека в рамках возможного, с восстановлением ценностей, уже достигнутых в прошлом. Он стремится органично сочетать осторожное обновленчество с консерватизмом, с новым консерватизмом в политике, который позволяет восстанавливать утерянные в чем-то традиционные ценности и идеалы.
1960 – опубликована книга американского психолога Бруно Беттельгейма «Сведущим сердцем», рассказывавшем о личности в условиях тоталитарного государства.
1961 – опубликована работа американского психолога, одного из создателей и лидеров гуманистической психологии Карла Рэнсома Роджерса (1902–1987) «Становление человека».
1963 – опубликована работа швейцарского психолога, первого президента Швейцарского психологического общества, основателя Женевской школы генетической психологии Жана Пиаже (1896–1980) «Генезис элементарных логических структур».
1964 – опубликована работа американского психолога и педагога Блума Бенджамина Сэмюэля (1913–1999) «Таксономия педагогических целей».
Блум Бенджамин (1913–1999) – американский психолог и педагог, профессор педагогики Чикагского университета (1938). Создал таксономию (иерархическую последовательность) педагогических целей в познавательной и эмоциональной областях. Изучал конкретные показатели психологической готовности учащихся к учебной деятельности, экспериментально показал их обусловленность факторами среды, выделил сензитивные периоды, определяющих формирование познавательных и эмоциональных характеристик готовности. Показал возможность их целенаправленного формирования педагогическими средствами. Основные работы: «Таксономия педагогических целей» (1964).
1964 – опубликована работа британского ученого – психолога, одного из лидеров биологического направления в психологии, автора популярного теста интеллекта Ханса Юргена Айзенка (1916–1997) «Инструкция к личностному опроснику для детей».
1964 – опубликована работа польского педагога и психолога, доктора философии Винцента Оконя (1914–2011) «Основы проблемного обучения».
1965 – опубликована работа британского ученого – психолога, одного из лидеров биологического направления в психологии, автора популярного теста интеллекта Ханса Юргена Айзенка (1916–1997) «Причины и лечение неврозов».
1965 – опубликована работа польского педагога Чеслава Куписевича (р. 1924) «Об эффективности проблемного обучения».
Куписевич Чеслав (р. 1924) – польский педагог, профессор (1969), член- корр. Польской АН (1976). Окончил Варшавский университет, в польского педагога тора Института педагогики в Варшаве; в 1969–1972 – проректор Варшавского университета. Разрабатывал теорию и практику проблемного обучения, проводил экспериментальные исследования по предупреждению и ликвидации неуспеваемости школьников в учебных заведениях различных типов и ступеней. В области программированного обучения разработал и внедрил оригинальный способ программирования, названный им «варшавской» или «блочной» системой, который облегчает учащимся выполнение различных интеллектуальных операций и эффективное использование приобретенных знаний при решении определенных проблем. На основе нового способа программирования К. подготовил оригинальный учебник «Основы общей дидактики» (1973, рус. пер. 1986), в котором предполагается реализация принципов педагогического управления самообразованием. История дидактики раскрывается на фоне двух её концептуальных полюсов, наиболее отчётливо выраженных в концепциях т. н. традиционной школы и свободного воспитания. Ряд работ К. посвятил проблеме т. н. технологии образования, понимаемой им как процесс обучения и учения, использующего различные источники информации. Основные работы: «Об эффективности проблемного обучения» (1965); «Основы общей дидактики» (1973); «Метод дидактического программирования» (1975).
1965 – опубликована работа американского психолога Джоя Пола Гилфорда (1897–1976) «Три стороны интеллекта».
Гилфорд Джой Пол (1897–1976) – американский психолог, профессор Южно-Калифорнийского университета (1940). Один из лидеров психометрического направления в исследованиях мышления и личности. Автор трехмерной теоретической модели «структуры интеллекта» («куб Гилфорда»), согласно которой интеллект может быть представлен тремя сторонами: операции, продукты и содержание мышления. Различные компоненты мыслительной деятельности (оригинальность, гибкость интеллекта и др., всего до 120) могут быть выявлены методами факторного анализа, с помощью которого определяется уровень мыслительных способностей. Опираясь на свою модель и связанные с ней математические методы, выступил инициатором разработки систем психологических тестов для изучения продуктивного мышления и творческих способностей. Основные работы: «Три стороны интеллекта» (1965).
1966 – опубликована работа швейцарского психолога, первого президента Швейцарского психологического общества, основателя Женевской школы генетической психологии Жана Пиаже (1896–1980) «Экспериментальная психология».
1967 – опубликована работа английского педагога, представителя аналитического направления в педагогике Питерса Ричарда Стэнли (р. 1919) «Этика и образование».
Питерс Ричард Стэнли (р. 1919) – английский педагог, представитель аналитического направления в педагогике. Главной целью воспитания и обучения считал образованность, под которой понимает формирование системы понятий, овладение определенными знаниями, формами мышления и поведения. Большое внимание придавал воспитанию внутренней потребности в знаниях, развитию творческого мышления учащихся. Особенность концепции обучения Питерса – внимание к ценностной структуре образования (как передаче научных, духовных и моральных ценностей определенной культуры подрастающему поколению). Выступал против авторитарного воспитания, с одной стороны, и против открыто индивидуалистических тенденций, с другой стороны. Отказался от признания религиозной морали в качестве основы нравственного воспитания. Важнейшим нравственным принципом считал умение учитывать интересы других людей, поставить себя на место другого человека. Значительную роль отводил воспитывающему характеру обучения, считая, что образование неотделимо от нравственного воспитания и формирования мировоззрения. Основные работы: «Этика и образование» (1967), «Концепция образования» (1970, в соавт.), «Образование и развитие разума» (1972, в соавт.), «Философия образования» (1973), «Психология и нравственное развитие» (1974), «Образование и обучение педагогов» (1977).
1967 – опубликована работа британского ученого – психолога, одного из лидеров биологического направления в психологии, автора популярного теста интеллекта Ханса Юргена Айзенка (1916–1997) «Биологические основы личности».
1967 – опубликована работа французского философа, педагога религиозного направления Жака Маритена (1882–1973) «О милосердии и гуманности Иисуса».
1968 – публикация книги немецко-американского психолога, философа и педагога Эриха Фромма (1900–1980) «Революция надежды». В книге Э. Фромм излагает свои представления о путях гуманизации современного общества.
1969 – опубликована работа американского психолога, одного из создателей и лидеров гуманистической психологии Карла Рэнсома Роджерса (1902–1987) «Свобода учиться».
1970–1979 – основные идеи и направления педагогического поиска: 1 – разработка методологических, историкопедагогических и дидактических аспектов педагогики (М. А. Данилов, М. Н. Скаткин, Ю. К. Бабанский, А. И. Пискунов); 2 – развитие теоретических и прикладных аспектов психологии (Л. И. Божович, С. Л. Рубинштейн, А. Н. Леонтьев); 3 – развитие теории и практики развивающего обучения (П. Я. Гальперин, В. В. Давыдов); 4 – развитие теории проблемного обучения (М. И. Махмутов, А. М. Матюшкин); 5 – развитие коллективистической педагогики (И. П. Иванов); 6 – развитие педагогики сотрудничества (С. Л. Соловейчик, В. А. Караковский, В. Ф. Шаталов).
1970 – принят новый Устав средней общеобразовательной школы.
Была решена проблема получения полного среднего образования в сочетании с профессиональной подготовкой молодежи к труду в народном хозяйстве страны.
1970 – опубликована работа одного из инициаторов коммунарской методики Игоря Петровича Иванова (1923–1989) «Коллективные творческие дела Коммуны им. А. С. Макаренко».
Иванов Игорь Петрович (1923–1989) – советский педагог. Разрабатывал идеи воспитания детей в коллективе, выдвинутые А. С. Макаренко и другими отечественными педагогами. Один из инициаторов коммунарской методики. Считал основным средством сплочения коллектива совместную организаторскую и творческую деятельность детей и взрослых, наполненную заботой о людях и улучшении жизни и способствующую гражданскому воспитанию личности – коллективное творческое дело. Основные работы: «Коллективные творческие дела Коммуны им. А. С. Макаренко», «Воспитывать коллективистов», «Энциклопедия коллективных творческих дел» и др.
1970 – публикация работы педагога, психолога Алексея Александровича Бодалева «Формирование понятия о другом человеке как личности».
1971 – публикация работы педагога, методолога Михаила Николаевича Скаткина (1900–1991) «Совершенствование процесса обучения».
1971 – опубликована работа историка педагогики Алексея Ивановича Пискунова (1921–2005) «Хрестоматии по истории зарубежной педагогики».
1971 – публикация работы педагога Михаила Александровича Данилова (1899–1965) «Проблемы методологии педагогики и методики исследований».
1972 (20 июня 1972) вышло Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О завершении перехода ко всеобщему среднему образованию молодёжи и дальнейшему развитию общеобразовательной школы».
1972 – публикация работы советского педагога и психолога Василия Васильевича Давыдова (1930–1998) «Виды обобщения в обучении».
1972 – публикация работы психолога Алексея Михайловича Матюшкина (р. 1927) «Проблемные ситуации в мышлении и обучении».
Матюшкин Алексей Михайлович (р. 1927) – психолог, доктор психологических наук (1974); академик РАО (1993). Изучал условия осуществления человеком анализа и обобщения, роль отношений при решении системы мыслительных задач. Теоретически и экспериментально разрабатывал психологическую основу проблемности в обучении как фактора порождения познавательной мотивации, исследовательской активности. Сформулировал принципы психологической классификации и оптимальной последовательности проблемных ситуаций в процессе обучения, соотношения проблемных форм обучения; положения о диалоге и межличностных отношениях как факторах творческого развития личности. Также разрабатывал проблемы одаренности детей, развития профессионального мышления студентов. Основные научные труды: «Проблемные ситуации в мышлении и обучении»; «Актуальные проблемы психологии в высшей школе»; «Развитие творческой активности школьников».
1972 – опубликована работа педагога Бориса Тимофеевича Лихачева (1929–1998) «Эстетика воспитания».
1973 – опубликована работа психолога Алексея Николаевича Леонтьева (1903–1979) «Потребности, мотивы и эмоции».
1973 (17 июля 1973) на шестой сессии Верховного Совета СССР приняты «Основы законодательства Союза ССР и союзных республик о народном образовании». Этот документ закрепил основные принципы построения системы народного образования, кодифицировал важнейшие решения в области образования, сформулировал задачи, стоящие перед народным образованием, создал прочную правовую базу для всех типов учебно-воспитательных учреждений в Советском Союзе.
1973 (2 июля 1973) ЦК КПСС и Советом Министров СССР принято Постановление «О мерах по дальнейшему улучшению условий работы сельской общеобразовательной школы».
1973 – опубликована работа педагога-новатора Евгения Николаевича Ильина (р. 1929) «Урок продолжается».
1973 – опубликована работа психолога Владимира Петровича Зинченко (р. 1930) «Психология восприятия».
1974 – в СССР принимается первый «Закон об образовании»: «Целью народного образования в СССР в условиях планомерного и всестороннего совершенствования социализма, дальнейшего продвижения советского общества к коммунизму на основе ускорения социально-экономического развития страны является подготовка высокообразованных, творчески мыслящих, вооруженных глубокими знаниями, всесторонне, гармонично развитых граждан, убежденных борцов за коммунизм, воспитанных на идеях марксизма-ленинизма, в духе непримиримости к буржуазной идеологии и морали, любви к Родине, гордости за принадлежность к социалистическому Отечеству, дружбы и братства народов, сознательного отношения к труду, ответственности, организованности и дисциплины, соблюдения Конституции СССР, Конституции РСФСР и советских законов, уважения правил социалистического общежития, активно участвующих в общественной и государственной жизни».
1974 – опубликована работа психолога Владимира Петровича Зинченко (р. 1930) «Методологические проблемы эргономики».
1974 – публикация работы психолога Лидии Ильиничны Божович (1908–1981) «Воспитание как целенаправленное формирование личности ребенка».
1975 – опубликована работа русского философа, культуролога Михаила Михайловича Бахтина (1895–1975) «Вопросы литературы и эстетики».
1975 – публикация работы педагога, академика РАО Мирзы Исмаиловича Махмутова (1926–2008) «Проблемное обучение».
Махмутов Мирза Исмаилович (1926–2008) – педагог, доктор педагогических наук (1973); профессор (1978); академик РАО (1993). С 1958 по 1976 – министр просвещения Татарской АССР. С 1992 – ректор татарско-американского колледжа в Казани. Исследовал вопросы проблемного обучения, его роль в развитии творческих способностей учащихся. Разрабатывал вопросы теории обучения и образования. Основные научные труды: «Проблемное обучение»; «Современный урок: вопросы теории»; «Толковый словарь русского языка для учащихся национальных школ»; «Современный урок».
1975 – публикация работы педагога и психолога Леонида Владимировича Занкова (1901–1977) «Обучение и развитие» (1975).
1974 – опубликована работа педагога, методолога Исаака Яковлевича Лернера (1917–1996) «Проблемное обучение».
1976 – опубликована работа педагога Алексея Ивановича Пискунова (1921–2005) «Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР».
1976 – публикация работы Петра Яковлевича Гальперина (1902–1988) «Введение в психологию».
1977 – публикация работы психолога Алексея Михайловича Матюшкина «Актуальные проблемы психологии в высшей школе».
1977 – опубликована работа доктора педагогических наук Юрия Константиновича Бабанского (1927–1987) «Оптимизация процесса обучения. Общедидактический аспект».
Бабанский Юрий Константинович (1927–1987), доктор пед. наук, профессор (1974). Разработал теорию оптимизации обучения как научно обоснованного выбора и осуществления варианта обучения, который рассматривался с точки зрения успешности решения задач развития, образования и воспитания учащихся. Предложил систему конкретных рекомендаций по выбору эффективных форм и методов предупреждения неуспеваемости и второгодничества, основанную на всестороннем изучении причин неудач школьников. Под его редакцией вышли учебные пособия для педагогических институтов «Педагогика» (1983). Основные работы: «Оптимизация процесса обучения. Общедидактический аспект»; «Оптимизация педагогического процесса»; «Методы обучения в современной общеобразовательной школе»; «Избранные педагогические труды».
1978 – публикация работы психолога Петра Яковлевича Гальперина (1902–1988) «Актуальные проблемы возрастной психологии».
1978 – опубликована работа педагога Людмилы Ивановны Новиковой (1918–2004) «Педагогика детского коллектива».
1978 – опубликована работа публициста, теоретика педагогики Симона Львовича Соловейчика (1930–1996) «Воспитание творчества».
1978 – опубликована работа педагога-новатора Виктора Федоровича Шаталова (р. 1927) «Опорные сигналы по физике для 6 класса».
1978 – публикация работы педагога Владимира Абрамовича Караковского (1922–2015) «Пути формирования школьного ученического коллектива.
Караковский Владимир Абрамович (1922–2015) – педагог, доктор педагогических наук (1989), народный учитель СССР (1991), член-корреспондент РАО. С 1977 – директор московской средней школы № 825 (в 2011 ушёл с поста директора и работал в школе № 825 на должности заместителя директора по науке). Один из авторов педагогики сотрудничества. Применял методику коллективного творческого воспитания (коммунарскую методику). Воспитательная система ориентирована на внутренний мир учащегося и его развитие. Основная форма организации жизнедеятельности школьного коллектива – подготовка и проведение неформальных творческих дел, имеющих нравственный смысл для учащихся. Коммунарские сборы, дидактический театр, творческая учёба, «читай-город», аукционы знаний, научные экспедиции представляют собой результат постоянного поиска дел, которые объединяют воспитателя и воспитанников в творчески работающий разновозрастный коллектив. Основные научные труды: «Пути формирования школьного ученического коллектива» (1978); «Чтобы воспитание было успешным» (1979); «Директор – учитель – ученик» (1982); «Воспитательная система школы: педагогические идеи и опыт формирования» (1992), др.
1979 – публикация работы педагога Владимира Абрамовича Караковского (1922–2015) «Чтобы воспитание было успешным».
1979 – опубликована работа педагога-новатора Виктора Федоровича Шаталова (р. 1927) «Куда и как исчезли тройки. Из опыта работы школ Донецка».
1979 – опубликованы работы педагога Алексея Ивановича Пискунова (1921–2005) «Методы педагогических исследований», «Теория и практика педагогического эксперимента».
1979 – публикация работы психолога Лидии Ильиничны Божович (1908–1981) «Этапы формирования личности в онтогенезе».
1979 – опубликована работа педагога, академика РАО Бориса Тимофеевича Лихачева (1929–1998) «Общие проблемы воспитания школьников».
1970–1979 – основные идеи и направления педагогического поиска: 1 – развитие гуманистической педагогики и психологии (Б. Беттельгейм, Ж. Маритен, А. Маслоу); 2 – развитие психологии личности (Э. Эриксон); 3 – развитие аналитической педагогики (П. Х. Херст, Р. С. Питерс); 4 – развитие компетентностного подхода (Мак-Клилланд и др.).
1970 – опубликована работа английского педагога, одного из ведущих представителей аналитического направления в педагогике и философии образования Херста Пола Хейвуда (р. 1927) «Логика образования».
Херст Пол Хейвуд (р. 1927) – английский педагог, один из ведущих представителей аналитического направления в педагогике и философии образования. Вице-президент Общества философии образования в Великобритании. Главная область исследований – разработка философско-педагогических основ содержания образования. Формирование структуры общего образования связывал с функциями семи областей знания (форм опыта): математики, естественных наук, общественных наук, литературы и искусства, морали, религии, философии. Считал необходимым усвоение всех указанных форм опыта, защищал широкое общее образование школьников. Влияние взглядов X. нашло отражение в государственном документе «Школьные учебные план и программы» (1981). Обращаясь к проблеме отбора материала для учебных курсов, утверждает, что учащимся должна передаваться главным образом основная структура понятий изучаемой науки. Отстаивал предметный принцип построения учебных планов, допуская тематический («проектный») принцип только в качестве дополнительного. Выступал за твердые школьные программы, опирающиеся на определение конечных целей и задач. Выше других ставил цели и задачи познавательного характера, недооценивая эмоциональные и социальные факторы обучения, что придает его концепции однобокий характер. Важную роль в педагогическом процессе отводил учителю, разрабатывал теорию педагогического образования. Выступал за перестройку педагогической подготовки, центральным ядром которой должна стать практика.
1970 – опубликована работа английского педагога, представителя аналитического направления в педагогике Питерса Ричарда Стэнли (р. 1919) «Концепция образования».
1970 – опубликована работа французского философа, педагога религиозного направления Жака Маритена (1882–1973) «О церкви Христовой».
1971 – опубликована работа американского психолога и педагога Брунера Джерома Сеймура (р. 1915) «Актуальность образования».
1971 – опубликована книга американского психолога, ведущего представителя гуманистической психологии Абрахама Гарольда Маслоу (1908–1970) «Дальние пределы человеческой психики».
1972 – Американская психологическая ассоциация (в которой уже в то время насчитывалось около ста тысяч членов) назвала самых выдающихся психологов XX столетия. По их почти единодушному мнению, этот почётный список возглавил Беррес Скиннер (1904–1990), опередивший даже Зигмунда Фрейда (тот был назван вторым).
Скиннер Беррес Фредерик (1904–1990) – американский психолог, изобретатель и писатель. Внёс огромный вклад в развитие и популяризацию бихевиоризма – школы психологии, рассматривающей поведение человека как результат предшествующих воздействий окружающей среды. Наиболее известен своей теорией «оперантного обусловливания», в меньшей степени – благодаря художественным и публицистическим произведениям, в которых он продвигал идеи широкого применения развиваемых в бихевиоризме техник модификации поведения (например, программированного обучения) для улучшения общества и «осчастливливания» людей, как форму социальной инженерии. Его именем назван ящик Скиннера – ящик с кнопками внутри, предназначенный для психологических экспериментов над животными.
1972 – опубликована работа английского педагога, представителя аналитического направления в педагогике Питерса Ричарда Стэнли (р. 1919) «Образование и развитие разума».
1973 – опубликована работа английского педагога, представителя аналитического направления в педагогике Питерса Ричарда Стэнли (р. 1919) «Философия образования».
1973 – в Англии вводится обязательное 11-ти летнее образование.
1974 – опубликована работа английского педагога, представителя аналитического направления в педагогике Питерса Ричарда Стэнли (р. 1919) «Психология и нравственное развитие» (1974).
1974 – опубликована работа французского деятеля народного образования и педагога Жана Капеля (1909–1983) «Образование и политика».
Капель Жан (1909–1983) – французский деятель народного образования и педагог. Окончил католический коллеж Станислава в Париже и естественно-математическое отделение Высшей нормальной школы. Ректор университета в Нанси (1949–1954), руководил ведомством просвещения во Французской Западной Африке (1954–1957), генеральный директор Национального института прикладных наук в Лионе (1957–1960), управления школ Министерства национального образования Франции (1961–1964), Высшей национальной школы электричества и механики в Нанси (1973–1974). В 1968–1973 – депутат Национального собрания и представитель Франции в Европейском совете. В педагогических сочинениях К. наибольшее внимание уделял структуре и социальным функциям системы образования. Убедительно критиковал архаические черты французской системы образования, её отрыв от жизни, гипертрофированный интеллектуализм, недооценку значения практических знаний и навыков в средней школе. По его утверждению, беспрерывное увеличение контингентов полных средних школ неизбежно понижает академический уровень среднего образования. Считал, что успешно усвоить курс полной общеобразовательной средней школы могут в соответствии со своими интеллектуальными способностями примерно 30% молодёжи, а основную массу учащихся следует направлять после окончания базовой школы в профессионально-технические учебные заведения. Именно такая пропорция отвечает потребности современного производства в работниках разного квалификационного уровня. Профессионально-технические училища должны быть для абсолютного большинства их учащихся концом стационарной учёбы, а не промежуточной ступенью образовательной системы, поэтому нецелесообразно устанавливать жёсткую преемственность между программами этих учебных заведений и высших инженерных школ. Капель выступал против предоставления безвозмездной государственной помощи нуждающимся учащимся. Последние могут получать стипендии «в кредит», а после окончания учёбы должны постепенно вернуть государству затраченные на них средства. Ряд положений концепции К. служили теоретическим обоснованием школьных реформ, проводившихся во Франции в 1970-х гг.
1975 – опубликована работа польского педагога и психолога, доктора философии Винцента Оконя (1914–2011) «Педагогический словарь».
1975 – во Франции введено обязательное 12-летнее образование (обучение до 16-ти лет).
1976 – публикация книги немецко-американского психолога, философа и педагога Эриха Фромма (1900–1980) «Иметь или быть».
1976 – Мак-Клилланд описал характеристики, свойственные превосходному выполнению работы, как «компетенции» и опробовал этот подход в консалтинговой фирме Hay / McBer.
1977 – опубликована книга американского психолога Бруно Беттельгейма, повествовавшая о личности в условиях тоталитарного государства, «Чарами у нас на службе».
1977 – опубликована работа английского педагога, представителя аналитического направления в педагогике Питерса Ричарда Стэнли (р. 1919) «Образование и обучение педагогов».
1977 – опубликована книга американского психолога создателя теории становления личности в условиях социального окружения Эрика Эриксона (1902–1994) «Личность: стадии развития».
Эриксон Эрик Хомбургер (1902–1994) – американский психолог. Окончил Венский психоаналитический институт под руководством З. Фрейда (1933); эмигрировал в США, работал в университетах Беркли, Питсбурга, Гарварда; с 1970 – почетный профессор. Создал теорию становления личности в условиях социального окружения. Пришел к выводу, что в каждой культуре имеется особый стиль воспитания. Личность в своем развитии последовательно проходит 8 стадий, которые могут быть приурочены к различным аспектам биологического созревания. Главная задача воспитания – формирование социально одобряемого поведения ребенка без ущерба для его «автономии». Основные работы: «Личность: стадии развития» (1977).
1978 – опубликована работа американского психолога, одного из создателей и лидеров гуманистической психологии Карла Рэнсома Роджерса (1902–1987) «Карл Роджерс о могуществе личности» (1978).
Начиная с 1960-х получили распространение идеи пожизненного (постоянного) воспитания. Имеются в виду поощрение развития личности в течение всей жизни и взаимосвязь между школьным (институционным) и внешкольным (неформальным) воспитанием и обучением. Пожизненное воспитание означает преемственность между дошкольными, внешкольными и школьными учреждениями, самообразование, подготовку и переподготовку активных участников социально-экономической жизни общества. Оно предусматривает развитие системы периодически повторяющегося обучения, обогащение внешкольных образовательных программ. Пожизненное воспитание – ответ на радикальные сдвиги в мировом сообществе, связанные с изменением структуры производства, интернационализацией общественной жизни, развитием новых технологий, движением к информационно-ориентированному миру. Усилилась потребность в непрерывном обновлении знаний и умений.
1980–1989 – основные идеи и направления педагогического поиска: 1 – создание современной теории содержания образования (И. Я. Лернер, М. Н. Скаткин); 2 – создание целостной концепции учебно-воспитательного процесса как дидактической системы (И. Я. Лернер); 3 – создание концепции воспитательной системы школы (Л. И. Новикова); 4 – расцвет педагогики сотрудничества (Ш. А. Амонашвили, В. Ф. Шаталов, В. А. Караковский, И. П. Волков, М. П. Щетинин и др.); 5 – создание «школы диалога культур» (В. С. Библер, С. Ю. Курганов).
1980 – опубликована работа грузинского педагога и психолога, автора концепции гуманной педагогики Шалвы Александровича Амонашвили (р. 1931) «Обучение. Оценка. Отметка» (1980).
Амонашвили Шалва Александрович (р. 1931) – грузинский педагог и психолог, доктор психологических наук (1973), профессор (1980), автор оригинальной концепции гуманной педагогики, ориентированной на личность ребёнка, утверждающей абсолютное отрицание авторитарной, императивной (повелительной, приказной) педагогики. В основу гуманной педагогики положены следующие принципы: очеловечивания среды вокруг ребёнка, уважение личности ребёнка, терпение в процессе становления ребёнка. По мнению А., учитель должен любить ребёнка, понимать ребёнка, «восполняться оптимизмом» к ребенку, «верить в безграничность» ребёнка, в свои педагогические способности, в силу гуманного подхода к ребенку. Учитель – носитель таких качеств, как доброта, откровенность и искренность, преданность. А. выдвигает следующие установки в воспитании: «мы должны быть людьми доброй души и любить детей такими, какие они есть». «Понимать детей – значит встать на их позиции». Вся воспитательная система построена не по принципу подготовки ребёнка к жизни, а на основе понимания детства как важнейшего жизненного этапа, со своими сложными проблемами и переживаниями, которые должны пониматься и приниматься педагогом. С 1964 года руководит экспериментом по определению нового содержания, форм и методов начального обучения, в том числе обучения детей с 6 лет в условиях школы. Система воспитания и обучения строится на началах гуманности и веры в ребенка, на основе воспитания творчеством и сотрудничества педагогов с детьми. Основные научные труды: «Обучение. Оценка. Отметка» (1980), «В школу – с 6 лет» (1986), «Как живете, дети?» (1986)., «Единство цели» (1987), «Воспитательная и образовательная функция оценки учения школьников» (1984), «Размышления о гуманной педагогике» (1996), «Школа Жизни» (1996.
1980 – опубликована работа педагога-новатора Виктора Федоровича Шаталова (р. 1927) «Педагогическая проза. Из опыта работы школ Донецка».
1980 – публикация работы педагога Ивана Дмитриевича Зверева (1918–2001) «Экология в школьном обучении. Новый аспект образования».
1980 – опубликована работа доктора педагогических наук, одного из авторов современной теории содержания образования Исаака Яковлевича Лернера «Процесс обучения и его закономерности».
1980 – опубликована работа педагога, историка педагогики, академика РАО Алексея Ивановича Пискунова (1921–2005) «Методология педагогических исследований».
1981 – опубликована работа доктора педагогических наук, одного из авторов современной теории содержания образования Исаака Яковлевича Лернера «Дидактические основы методов обучения».
1981 – публикация работы советского педагога и психолога Василия Васильевича Давыдова (1930–1998) «Учебная деятельность и моделирование».
1981 – опубликована работа психолога Алексея Николаевича Леонтьева (1903–1979) «Проблемы развития психики».
1981 – публикация работы естествоиспытателя, историка науки, философа Владимира Ивановича Вернадского (1863–1945) «Избранные труды по истории науки».
1981 – опубликована работа советского педагога, одного из инициаторов коммунарской методики Игоря Петровича Иванова (1923–1989) «Воспитывать коллективистов».
1981 – опубликованы работы педагога, автора концепции воспитательной системы школы Людмилы Ивановны Новиковой (1918–2004) «Вопросы воспитания: системный подход» (1981, ред.), «Коллектив и личность школьника. Основы теории воспитательного коллектива» (1981, совм. с А. Т. Куракиным и X. И. Лийметсом).
1982 – опубликована работа педагога-новатора Евгения Николаевича Ильина (р. 1929) «Искусство общения».
1982 – опубликована работа педагога, автора концепции воспитательной системы школы Людмилы Ивановны Новиковой (1918–2004) «Школьный ученический коллектив: проблемы управления» (1982, совм. с А. Т. Куракиным).
1982 – начало развития теории и практики создания воспитательной системы школы (Людмила Ивановна Новикова).
Новикова Людмила Ивановна (1918–2004) – педагог, академик РАО (1993; акад. АПН СССР с 1990), доктор пед. наук (1977), проф. (1979). С гуманистических позиций на основе философии, социологии и психологии разрабатывала теорию воспитания, проблемы детского самоуправления, воспитательного потенциала среды. Последовательно переходила ко все более крупным понятиям, связанным с воспитанием личности: коллектив – среда – система – сфера – воспитательное пространство как результат созидающей деятельности всех социальных институтов, связанных с воспитанием и социализацией. Целенаправленно использовала системный подход к анализу проблем функционирования и саморазвития коллектива учебно-воспитательного учреждения. Создала целостную оригинальную концепцию детского коллектива как воспитательной общности, способа и среды развития личности; акцентировала внимание на интересах и потребностях детской личности как члена коллектива. Ввела в профессиональную терминологию понятие «воспитательная система». Разработала концептуальные основы теории воспитательной систем: выделила этапы развития и основные аспекты управления этими системами; предложила различные модели гуманистических воспитательных систем, которые объединяли комплекс конкретных воспитательных целей и педагогов, их реализующих в процессе целенаправленной деятельности. Основные работы: «Организация и воспитание школьного ученического коллектива» (1959), «Педагогика детского коллектива» (1978), «Вопросы воспитания: системный подход» (1981, ред.), «Коллектив и личность школьника. Основы теории воспитательного коллектива» (1981, совм. с А. Т. Куракиным и X. И. Лийметсом), «Школьный ученический коллектив: проблемы управления» (1982, совм. с А. Т. Куракиным), «Школа и среда» (1985). «Самоуправление в школьном коллективе» (1988), «Воспитательная система школы. Проблемы и поиски» (1989, в соавт.), «Воспитательная система учебного заведения» (1990), «Современная школа: проблемы гуманизации отношений учителей, учащихся и родителей» (1993), «Теория и практика воспитательных систем» (1993).
1982 – публикация работы одного из авторов современной теории содержания образования Михаила Николаевича Скаткина (1900–1991) «Дидактика современной школы».
1982 – опубликована работа автора концепции гуманной педагогики Шалвы Александровича Амонашвили (р. 1931) «Созидая человека».
1982 – публикация работы одного из основоположников педагогики сотрудничества Владимира Абрамовича Караковского (1922–2015) «Директор – учитель – ученик».
1982 – опубликованы работы учителя-новатора Игоря Павловича Волкова (р. 1927) «Приобщение школьников к творчеству», «Учим творчеству».
1982 – смерть Леонида Ильича Брежнева (1906–1982). Генеральным секретарем ЦК партии становится Юрий Владимирович Андропов (1914–1984).
1982 – опубликована работа психолога Владимира Петровича Зинченко (р. 1930) «Функциональная структура действия».
1983 – публикация работы педагога Ивана Дмитриевича Зверева (1918–2001) «Экологическое образование школьников».
1983 – публикация работы педагога, психолога Алексея Александровича Бодалева (1923–2014) «Личность и общение. Избранные труды».
1983 – опубликована работа одного из авторов современной теории содержания образования И. Я. Лернера «Теоретические основы содержания общего среднего образования».
1983 – опубликованы «Избранные психологические труды» доктора психологических наук Даниила Борисовича Эльконина (1904–1984).
1983 – опубликована работа педагога Шалвы Александровича Амонашвили (р. 1931) «Здравствуйте, дети! (Пособие для учителя).
1984 – опубликована работа педагога Шалвы Александровича Амонашвили (р. 1931) «Воспитательная и образовательная функция оценки учения школьников».
1984 – смерть Юрия Владимировича Андропова (1914–1984, годы правления – 1982–1984). Генеральным секретарем ЦК становится Константин Устинович Черненко (1911–1985).
1984 – реформа образования предусматривала следующее: осуществить реформу общеобразовательной и профессиональной школы – значит решить следующие основные задачи: повысить качество образования и воспитания; усилить политехническую, практическую направленность преподавания; осуществить переход ко всеобщему профессиональному образованию молодежи… Реформу называли Брежневско-Черненковской. Она предусматривала «вплотную подвести учащихся к выбору профессии» (в школах разворачивается обучение по различным рабочим специальностям; под руководством опытных мастеров и шефов с предприятий создаются производственные бригады и механизаторские звенья; выпускники вместе с аттестатом получают удостоверения по полученной специальности: токаря, электрика, шофера, тракториста-комбайнера, мастера машинного доения, швеи и т. д.).
1984 – вновь введено 11-летнее образование.
1985 – грузинский педагог Давид Онисимович Лоркипанидзе (1905–1992) подготовил и издал учебник «Дидактики» для вузов.
1985–1989 – доктор педагогических наук, профессор, Член-корреспондент АПН СССР (1990), действительный член РАО (1992), Заслуженный деятель науки РСФСР (1987) Исаак Яковлевич Лернер (1917–1996) разработал целостную концепцию учебно-воспитательного процесса как дидактической системы.
1985 – публикация работы педагога Мирзы Исмаиловича Махмутова «Современный урок».
1985 – опубликована работа автора концепции воспитательной системы школы Людмилы Ивановны Новиковой (1918–2004) «Школа и среда».
1985 – смерть Константина Устиновича Черненко (1911–1985). Генеральным секретарем ЦК становится Михаил Сергеевич Горбачев (р. 1931). «Перестройка». 1 этап – 1985–1986 (Провозглашается гласность и борьба с бюрократией. Начался процесс переосмысления международных отношений: значительно уменьшилась напряженность в отношениях СССР – США). 2 этап – 1987–1988 (Небывалая свобода творчества, развитие искусства: на телевидении выходят авторские публицистические программы, журналы печатают материалы, пропагандирующие идеи реформ. Обостряется политическая борьба. Начинаются серьезные преобразования в сфере государственной власти: вводится принцип альтернативности). 3 этап – 1989–1991 (В 1989 полностью выводятся из Афганистана советские войска. Фактически СССР перестает поддерживать социалистические режимы на территории других государств. Лагерь социалистических стран рушится. Падение Берлинской стены и объединение Германии. Партия постепенно утрачивает реальную власть и свое единство. Начинается ожесточенная борьба фракций. Критике подвергается не только сложившаяся в СССР ситуация, но и сами основы идеологии марксизма, а также октябрьская революция 1917. Формируется множество оппозиционных партий и движений. Начинается раскол и в сфере интеллигенции, среди деятелей искусства. Уменьшаются объемы финансирования, ухудшается материальное положение большинства граждан. Обостряются межнациональные отношения). Процессы, происходившие в период перестройки в СССР 1985–1991, привели к распаду СССР.
1985 – опубликована работа педагога-новатора Софьи Николаевны Лысенковой (р. 1924) «Когда легко учиться».
1986 – опубликована работа педагога-новатора Михаила Петровича Щетинина (р. 1944) «Объять необъятное. Записки педагога».
1986 – опубликована работа педагога-новатора Евгения Николаевича Ильина (р. 1929) «Шаги навстречу».
1986 (18 октября 1986) – прошла первая встреча педагогов-новаторов, где были сформулированы основные тезисы педагогики сотрудничества.
Педагогика сотрудничества представляет собой целостную методическую систему, основным принципом которой является гуманизация образования. В данном направлении соединились лучшие достижения русской и зарубежной педагогики. Родоначальником педагогики сотрудничества считается Симона Львовича Соловейчика (1930–1996), который считал, что современная педагогика должна объединять разносторонние подходы, но при этом придерживаться одного главного принципа – гуманизма. Основной идеей данного направление было учение без принуждения. Личностная мотивация школьника носила определяющий характер всего обучения. Лишь естественный интерес мог стать основой успешного обучения. Чтобы привлечь учащихся к активной работе на уроках, педагоги преследовали цель создания творческой атмосферы на каждом занятии. Ребенок, который превращался из объекта в субъект обучения, мог познавать новую информацию через собственные действия. Немаловажную роль играла идея обучения ребенка в зоне его ближайшего развития. Учитывался потенциал детей, который может быть реализован с помощью непосредственной работы школьника с педагогом. При этом учителям необходимо было обеспечить для учащихся высокую степень уверенности в возможности достижения успеха. Демократический стиль общения и равное отношение создавало отличные условия для организации взаимопомощи. Методы педагогики сотрудничества направлены в основном на развитие творческого мышления. Чаще всего педагогами применялись эвристические беседы. Учитель не давал обучающимся готовых знаний, школьники приходили к новой информации самостоятельно, находя ответы на заданные вопросы.
Особую роль в обучении играли творческие задания и самостоятельная работа учащихся. Только в ходе активного применения знаний на практике школьник мог раскрыть имеющийся потенциал. Оценочная деятельность учащихся строилась как на объективном мнении учителя, так и на самокритике обучаемого. Широко применялся самоконтроль и самоанализ достижений школьников. Высокий уровень достижений поощрялся педагогами, для того чтобы не снизить уровень любознательности и мотивации учащихся.
Расцвет новаторства в педагогике. Педагоги-новаторы: Шалва Александрович Амонашвили, Игорь Павлович Волков, Евгений Николаевич Ильин, Софья Николаевна Лысенкова, Виктор Федорович Шаталов и др.
1986 – опубликована работа публициста, теоретика педагогики Симона Львовича Соловейчика (1930–1996) «Час ученичества».
1987 – опубликована работа публициста, теоретика педагогики Симона Львовича Соловейчика (1930–1996) «Педагогика для всех: Книга для будущих родителей».
Соловейчик Симон Львович (1930–1996) – советский и российский публицист, журналист, теоретик педагогики. Работал в педагогической журналистике с начала 1960-х. Обобщил и представил ключевые идеи «педагогики сотрудничества». В 1984–1988 был идейным руководителем «Учительской газеты», в 1992 году создал газету «Первое сентября». Автор книги «Педагогика для всех» (1977–1986), в которой изложил взгляды на педагогику. Основные работы: «Учение без исключения», «Фрунзенская коммуна: Книга о необычной жизни обыкновенных ребят, написанная ими самими, с рисунками, которые сделала Галина Скотина, тоже коммунарка. Книгу сост. и подгот. к печати С. Соловейчик», «Час ученичества», «Воспитание творчества», «Педагогика для всех: Книга для будущих родителей».
Волков Игорь Павлович (р. 1927) – педагог, канд. пед. наук, заслуженный учитель школы РСФСР (1982). С 1961 до конца 80-х – учитель рисования и черчения в школе № 2 (г. Реутов московской области). Основная новаторская идея – создание механизма реализации творческих способностей детей и осуществление педагогического руководства процессом развития индивидуальности каждого школьника. Разработал и проверил на практике систему выявления способностей учащихся. Организовал в школе «комнату творчества» и ввел в начальных классах «уроки творчества», предложив комплексные задания (создание макетов, моделей, скульптур из дерева, пластилина и т. п.). Сведения о результатах самостоятельной внепрограммной работы фиксировались в «Творческой книжке». Система В. Стимулировала постоянный и осознанный интерес детей к творчеству (техническому, изобразительному, литературному и др.), побуждала их придумывать и воплощать в реальный образ свои идеи. «Творческая книжка» отражала разные увлечения школьника, уровень развития личности и помогала сделать вывод о возможностях каждого ребенка. Основные работы: «Приобщение школьников к творчеству», «Учим творчеству».
Щетинин Михаил Петрович (р. 1944) – педагог-новатор, академик РАО. Разработал и внедрил ряд авторских педагогических технологий. В их числе «погружение» – целостное освоение школьниками учебного материала, представляемого как система предметных и межпредметных опорных знаний («концептов»). Вместо одновременного изучения нескольких предметов применялось циклическое чередование углубленных занятий (по 1–2 недели) каждым из них. Опыт Щ. стал частью педагогики сотрудничества. При отказе от классно-урочной системы занятия организуются в разновозрастных группах («экипажах»). Частью педагогической системы Щ. является развитие личности и ее гражданское становление путем «погружения» в духовную историю России. Основные работы: «Объять необъятное. Записки педагога» (1986).
Ильин Евгений Николаевич (р.1929) – педагог-новатор. В 60–70-х гг. разработал оригинальную концепцию преподавания литературы на основе педагогики общения и систему организации занятий по своему предмету. И. предложена формула «языка» современного урока литературы: «об искусстве – языком искусства». В трактовке И. педагогическое общение преследует и цели творческого стимулирующего воздействия ученика на одноклассников и учителя. И. проанализировал образовательные и методические возможности художественной детали, которая используется им для «запуска» механизма общения. Основные работы: «Урок продолжается», «Искусство общения», «Шаги навстречу», «Герой нашего урока» и др.
Лысенкова Софья Николаевна (р. 1924) – педагог-новатор, народный учитель СССР (1990). С 1946 года работала учителем начальных классов. Разработала методику перспективного обучения учащихся начальных классов с использованием опорных схем при комментированном управлении учебным процессом. Педагогический приём «комментированное управление» заключается в том, что деятельностью класса на уроке руководит не только учитель, но и ученики, которые при выполнении заданий мыслят вслух и тем самым ведут за собой остальных, задавая уроку общий темп. Главное место отводится творческой самостоятельности учащихся, логике, доказательности рассуждений, а также языку, терминологии предмета. Постепенно, к 4-му классу «комментированное управление» переходит в «доказательное комментирование». Основные работы: «Когда легко учиться» (1985).
Шаталов Виктор Федорович (р. 1927) – российский и украинский педагог-новатор, Народный учитель СССР (1990), Заслуженный учитель Украинской ССР, Почетный доктор академии педагогических наук Украины. Работал в школе преподавателем математики. С 1956 вел экспериментальную работу с учащимися. В 1987 стал заведующим лабораторией проблем интенсификации учебно-воспитательного процесса в НИИ содержания и методов обучения Академии Педагогических наук СССР в Донецке. Автор системы эффективного обучения, построенной на базе педагогики сотрудничества. Оригинальная система интенсивного обучения Шаталова, разработанная для средней и старшей ступеней общеобразовательной школы, включает около 200 педагогических открытий, самые важные из которых: авторские учебные пособия, представляющие программный материал главным образом в вербально-графических формах, упрощающих процесс изложения, восприятия и запоминания; принцип открытых перспектив, ориентированный на развитие творческого мышления школьников; принцип систематической обратной связи, на базе разнообразных нестандартных форм объективного учёта и контроля знаний каждого учащегося на каждом уроке, позволяющий отказаться от ученических дневников и классных журналов; вместо традиционных домашних заданий учащиеся получают обширные «предложения», объём и сложность которых варьируются на этапах обучения с учётом индивидуальных особенностей, а к окончанию курса приближаются к конкурсным и олимпиадным; практикуются оригинальные формы взаимопроверки учащихся, в том числе в интересах увеличения времени для решения задач высокой сложности и развития продуктивного мышления; традиционные экзамены заменены работами по «листам группового контроля» и так называемыми релейными, выявляющими результат самостоятельной деятельности над всеми видами заданий; устранению дидактических противоречий способствует принцип бесконфликтности учебной ситуации, то есть создание при участии родителей школьников для занятий соответствующих условий; широко используются игровые формы учебных занятий. Основные работы: «Путь поиска», «Эксперимент продолжается», «Педагогическая проза. Из опыта работы школ Донецка», «Точка опоры. Об экспериментальной точке преподавания», «Точка опоры. Организационные основы экспериментальных исследований», «Сквозь призму сердца», «Физика на всю жизнь», «Опорные конспекты по кинематике и динамике. Из опыта работы. Книга для учителя», «Опорные сигналы по физике для 6 класса», «Куда и как исчезли тройки. Из опыта работы школ Донецка».
1986 – опубликована работа грузинского педагога Шалвы Александровича Амонашвили (р. 1931) «В школу – с 6 лет».
1986 – публикация работы советского педагога и психолога Василия Васильевича Давыдова (1930–1998) «Проблемы развивающего обучения».
1986 – публикация работы одного из авторов современной теории содержания образования Михаила Николаевича Скаткина (1900–1991) «Методология и методика педагогических исследований».
1986 – опубликованы работы русского философа Михаила Михайловича Бахтина (1895–1975) «К философии поступка», «Литературно-критические статьи».
1987 – опубликована работа педагога-новатора Виктора Федоровича Шаталова (р. 1927) «Точка опоры. Об экспериментальной точке преподавания».
1987 – создание «Школы диалога культур» (Владимир Соломонович Библер, Сергей Юрьевич Курганов и др.).
Библер Владимир Соломонович (1918–2000) – советский и российский философ, культуролог, историк культуры. Создатель учения о диалоге культур, автор работ по истории европейской мысли, логике культурного развития, теории научного познания; руководитель проекта и исследовательских коллективов Школа диалога культур. В советское время были опубликованы только две книги – «Анализ развивающегося понятия» (1968; в соавторстве) и «Мышление как творчество» (1975) и статьи. Основные сочинения вышли после 1991 года, среди них: «От наукоучения – к логике культуры: Два философских введения в XXI век», «Кант – Галилей – Кант. Разум Нового времени в парадоксах самообоснования», «Михаил Михайлович Бахтин, или Поэтика культуры», «На гранях логики культуры: книга избранных очерков».
Бахтин Михаил Михайлович (1895–1975) – русский философ, культуролог, теоретик европейской культуры и искусства. Исследователь языка, эпических форм повествования и жанра европейского романа. Создатель новой теории европейского романа, в том числе концепции полифонизма (многоголосия) в литературном произведении. Исследуя художественные принципы романа Франсуа Рабле, Б. развил теорию универсальной народной смеховой культуры. Ему принадлежат такие литературоведческие понятия, как полифонизм, смеховая культура, карнавализация, хронопоп. Автор работ, посвящённых общетеоретическим вопросам, стилистике и теории речевых жанров. Интеллектуальный лидер научно-философского круга, который известен как «Круг Бахтина». Одной из центральных идей является идея диалога, раскрытая на примере анализа творчества Достоевского как полифония. Через русскую религиозную философию диалог восходит к идее соборности (симфония, интерсубъективность, плюрализм, многополярность). Бытие («конкретная действительность») интерпретируется как событие, которое немыслимо без поступка и субъекта (человека). Особое место в философии Б. занимает исследование «смеховой культуры» на примере карнавала, в котором отсутствует серьезность («официальность») и догматизм и «сама жизнь играет». Сущностью смеха и карнавала называл демонстрацию самого события, то есть обновления, изменения, перелома, возрождения и кризиса одновременно. Настаивал на их первичности и критиковал попытки редукции этих феноменов к потребностям. Считал, что смех, карнавал и праздник представляют собой бытие без отчуждения. Основные работы: «К философии поступка», «Проблемы поэтики Достоевского», «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса», «Вопросы литературы и эстетики», «Литературно-критические статьи», «Тетралогия», Собрание сочинений: В 7 т. (1996).
Курганов Сергей Юрьевич (р. 1954) – учитель-экспериментатор, г. Курган, соавтор «Школы диалога культур. В технологии «Диалог культур» сам диалог предстает не только как средство обучения, а как сущностная характеристика технологии, определяющая и ее цель, и содержание. В основу технологии «Диалога культур» положены идеи М. М. Бахтина «о культуре как диалоге», идеи «внутренней речи» Л. С. Выготского и положения «философской логики культуры» В. С. Библера. Целевые ориентации: формирование диалогического сознания и мышления, освобождение его от плоского рационализма, монофилии культуры; обновление предметного содержания, сопряжение в нем различных, не сводимых друг к другу культур, форм деятельности, смысловых спектров. В технологии «Диалога культур» диалог выступает в двух функциях: 1 – форма организации обучения и 2 – принцип организации самого содержания науки: а) диалог – определение самой сути и смысла усваиваемых и творчески формируемых понятий; б) диалог культур в контексте современной культуры развертывается вокруг основных вопросов бытия, основных точек удивления; в) диалог в сознании ученика голосов поэта и теоретика, как основа реального развития творческого мышления. Особенности организации содержания: 1. Проецирование на весь процесс обучения особенностей культуры и мышления эпох: античное мышление – эйдетическое; средневековое – причащающее мышление; новое время – рационалистическое мышление, разум – все; современная эпоха – релятивизм, отсутствие единой картины мира; характерно возвращение мышления к исходным началам. 2. Обучение строится на сквозном диалоге двух основных сфер учебного процесса: речевой стихии русской речи и исторической последовательности основных форм европейской культуры. 3. Последовательность классов отвечает последовательности основных исторических культур, сменявших друг друга в европейской истории – античной, средневековой, нововременной – как эти культуры воспроизводятся в проблемах современной культуры XX века. 4. Обучение в каждом учебном цикле строится на основе внутреннего диалога, завязанного вокруг основных «точек удивления» – исходных загадок бытия и мышления, сосредоточенных уже в начальных классах нашей школы. 5. Обучение строится не на основе учебника, но на основе коренных, реальных текстов данной культуры и текстов, воспроизводящих мысли основных собеседников этой культуры. Итоги, результаты работы ученика, его общения с людьми других культур реализуются в каждом учебном цикле также в форме авторских ученических текстов-произведений, созданных во внутреннем диалоге этой культуры и в межкультурном диалоге. 6. Автор программ для каждого класса – педагог. Каждый автор-педагог вместе с ребятами каждого нового первого класса обнаруживает некую сквозную «проблему-воронку», могущую стать – именно в данном случае – основой десятилетней программы обучения. Такая воронка, такое особенное средоточие удивлений – уникальное, неповторимое, непредсказуемое для каждой малой группы нового поколения, – постепенно втягивает в себя все проблемы, предметы, возрасты, культуры – в их целостном диалогическом сопряжении. И это, завершающее школу состояние кануна деятельности, целостной точки удивления должно – по замыслу – сохраняться и углубляться в течение всей человеческой жизни. Ставя учебную проблему, учитель выслушивает все варианты и переопределения. Учитель помогает проявить различные формы логики разных культур, помогает выявить точку зрения и поддерживается культурными концепциями. Ученик в учебном диалоге оказывается в промежутке культур. Сопряжение требует удерживать собственное видение мира ребенком до поступка. В начальной школе необходимо наличие многочисленных построений-монстров. Основная работа: «Ребенок и взрослый в учебном диалоге: Кн. для учителя» (1989).
1987 – создан Советский детский фонд им. В. И. Ленина, который в 1991 преобразован в Российский детский фонд. Продолжил гуманистическую традицию отечественной общественности, связанную с деятельностью общества «Друг детей» и фонда помощи беспризорным детям им. В. И. Ленина (1924–1938). Фонд основывается в своей работе на Конвенции ООН о правах ребенка, содействует развитию международных связей в области защиты детства, воспитанию детей в духе мира.
1988 – опубликована работа автора концепции воспитательной системы школы Людмилы Ивановны Новиковой (1918–2004) «Самоуправление в школьном коллективе».
1988 – публикация работы педагога Ивана Дмитриевича Зверева (1918–2001) «Отношение школьников к природе».
1989 – опубликована работа учителя-экспериментатора, соавтора «Школы диалога культур» Сергея Юрьевича Курганова (р.1954) «Ребенок и взрослый в учебном диалоге: Книга для учителя».
1989 – опубликована работа советского педагога, одного из инициаторов коммунарской методики Игоря Петровича Иванова (1923–1989) «Энциклопедия коллективных творческих дел».
1989 – опубликована работа педагога, автора концепции воспитательной системы школы Людмилы Ивановны Новиковой (1918–2004) «Воспитательная система школы. Проблемы и поиски» (1989, в соавт.).
1989 – опубликована работа Ларисы Андреевны Петровской (1937–2006) «Компетентность в общении», где не только рассматривается сама коммуникативная компетентность, но и предлагаются конкретные специальные формы тренингов для формирования этого «свойства личности».
Петровская Лариса Андреевна (1937–2006) – социальный психолог, философ, «Заслуженный профессор Московского университета» (2000), лауреат Ломоносовской премии МГУ за педагогическую работу (2006). Стояла у истоков создания теории и практики социально-психологического тренинга. Один из ведущих специалистов в области интерактивных методов обучения, групповой дискуссии и ролевой игры. Создатель программ перцептивно-ориентированного социально-психологического тренинга. Основные работы: «Введение в практическую социальную психологию», «Диагностика и развитие компетентности в общении», «Компетентность в общении», «Общение – компетентность – тренинг: избранные труды».
1980–1989 – основные идеи и направления педагогического поиска: 1 – развитие гуманистической педагогики и психологии (Б. Беттельгейм, Ж. Маритен, А. Маслоу); 2 – развитие психологии личности (Э. Эриксон); 3 – развитие аналитической педагогики (П. Х. Херст, Р. С. Питерс); 4 – построение таксономии педагогических целей (Б. Блум); 5 – развитие компетентностного подхода (Д. Равен, Р. Бояцис, Д. С. Брунер).
1981 – опубликована работа американского психолога и педагога Бенджамина Сэмюэля Блума (р. 1913) «Все наши дети учатся».
Блум Бенджамин Сэмюэл (р. 1913) – американский психолог и педагог, профессор педагогики Чикагского университета (с 1938). Одним из первых начал разрабатывать систему объективных показателей результатов педагогического воздействия. Создал таксономию (иерархическую последовательность) педагогических целей в познавательной и эмоциональной областях. Обосновал выделение двух типов педагогического оценивания: формирующего, направленного на определение текущего уровня обученности и соответствующую корректировку обучения, и суммирующего, которое фиксирует результат данного этапа обучения. Б. изучал конкретные показатели психологической готовности учащихся к учебной деятельности, экспериментально показал их обусловленность факторами среды, выделил сензитивные периоды, определяющие формирование познавательных и эмоциональных характеристик готовности. Показал возможность их целенаправленного формирования педагогическими средствами. Б. заложил основы концепции «полноценного усвоения», в которой система индивидуализированного обучения выступает как средство достижения всеми учащимися единого уровня академической подготовки.
1982 – опубликована работа американского психолога и педагога Брунера Джерома Сеймура (1915-?) «Коммуникации как язык».
Брунер Джером Сеймур (1915-?) – американский психолог и педагог, крупнейший специалист в области исследования когнитивных процессов. Получил образование в университете Дьюка, затем в Гарварде, где защитил степень доктора философии в 1941. В 1941–1945 занимался проблемами политической разведки и психологической войны. В 1950 стал профессором психологии Гарвардского университета. 1960–1972 – с Джорджем Миллером руководил Гарвардским центром когнитивных исследований, где данные и методы экспериментальной психологии, лингвистики, возрастной психологии, антропологии, философии и исследований искусственного интеллекта впервые были объединены в единую дисциплину – когнитивную науку. Ранние работы Б. опровергали представление о восприятии как пассивной регистрации событий внешнего мира органами чувств; предположил, что перцептивные образы формируются на основании тех гипотез, которые использует воспринимающий индивид при активном поиске сенсорных данных, подтверждающих или опровергающих определенные факты. Подход Б. к формированию понятий подчеркивал роль различных стратегий, используемых человеком при попытке определить категории, к которым культура относит определенные объекты. Большинство понятий определяется рядом свойств, которые могут быть как конъюнктивными, т. е. связанными (стул имеет сиденье и спинку), так и дизъюнктивными, т. е. альтернативными (мотор приводится в действие паром или бензином). Б. показал, что формирование дизъюнктивных понятий дается труднее, чем формирование конъюнктивных понятий. Считал, что человек активно ищет знания за пределами непосредственно данного, и это относится как к детям, так и ко взрослым. Сборник его эссе так и назывался – «За пределами непосредственной информации» (1973). Изучал детские игры и внес заметный вклад в модификацию взглядов Жана Пиаже, считавшего, что в своем развитии ребенок неизбежно проходит соответствующие когнитивные стадии. Решительно высказывался в пользу того, что каждый ребенок при адекватном подходе к его обучению может овладеть любым предметом, так как все дети обладают любопытством и желанием научиться решать учебные задачи, но из-за столкновения со слишком сложными задачами очень скоро возникает неуспех и появляется чувство скуки. Показал, что, если обучать детей с применением методик, позволяющих им раскрыть свои знания, дети обнаруживают способности к сложным видам восприятия и познания в гораздо более раннем возрасте. В целом, Брунер оказал очень существенное влияние на всю систему американского образования. Основные работы: «Процесс обучения» (1960), «Исследования развития познавательной деятельности» (1966, в соавт.), «Процессы развития познавательной деятельности: младенчество» (1968), «Реальные умы, возможные миры» (1986).
1982 – опубликована работа Ричарда Бояциса «Компетентный менеджер. Модель эффективной работы».
Ричард Бояцис – профессор Факультета организационного поведения и психологии Case Western Reserve University и профессор человеческих ресурсов EASDE из Барселоны. Перед тем как стать профессором он был генеральным директором 11 лет в McBer and Company (ныне Hay Group) и COO в Yankelovich, Skelly & White в течение 2 лет. Получил степень бакалавра по аэронавтике и астронавтике в MIT и степень доктора по социальной психологии в Гарвардском Университете. Автор более 100 статей по изменению поведения, лидерству, компетенциям и эмоциональному интеллекту. Внес большой вклад в разработку концепции компетенций. Целью его исследований было изучение характеристик, которые непосредственно связаны с эффективностью работы менеджеров, независимо от специфики деятельности их организаций. Результаты исследований он обобщил в монографии «Компетентный менеджер. Модель эффективной работы», которая была опубликована в 1982 году. Рассматривал эффективность выполнения работы как достижение исполнителем специфических результатов, достигаемых благодаря определенным действиям, которые поддерживают процедуры, политику и условия организации. То есть, кроме компетенций, элементами эффективности выполнения работы являются функциональные требования самой работы, а также требования организационного окружения. По Б., компетенции необходимы для эффективного выполнения работы, но они не имеют решающего значения, если не соответствуют функциональным требованиям самой работы и культуре организации. Именно это утверждение объясняет тот факт, что, зачастую, меняя место работы, а вместе с ним и условия организационного окружения (культуру), эффективные исполнители уже не достигают высоких результатов при выполнении аналогичной работы. Или следующий факт: при изменении функциональных обязанностей работника в пределах той же организации (повышение в должности) исполнители, достигшие выдающейся эффективности в прошлом, не всегда обеспечивают ее на других должностях. Каждая компетенция, по Б., имеет несколько элементов, например, мотивы, черты характера, аспекты самообраза или социальной роли личности, умения и навыки, объем знаний. В связи с тем, что мотивы осуществления какой-либо деятельности скрыты на уровне подсознания, а умения и навыки – результат осознанного поведения личности, то и уровень проявления одной и той же компетенции может быть разным. Так, если у исполнителя компетенция планирования существует только на уровне мотива, то он имеет определенное стремление к достижению цели, если же эта компетенция развита до уровня умения, то исполнитель способен определить необходимую последовательность действий, которые приведут его к намеченной цели, а также оценить преимущества и недостатки составленного плана. Результатом исследований Б. стало определение девятнадцати менеджерских компетенций, которые он описал так: ориентация на эффективность (желание сделать что-то как можно лучше); проактивность (намерение предпринять действие, направленное на выполнение задачи); диагностическое использование концепций (способ мышления, при котором используются определенные модели и концепции, для объяснения происходящих событий); стремление оказывать влияние; уверенность в себе; использование устных презентаций (эффективность коммуникаций); логическое мышление (мыслительный процесс, при котором одни события рассматриваются в причинно-следственной связи от других событий); концептуализация (способность создать собственную концепцию, описывающую какое-либо событие); использование социального влияния (использование своего влияния для создания команды, альянса, сети, коалиции); позитивное отношение (доверие к людям); управление групповым процессом; точная самооценка; развитие других; одностороннее использование власти (директивность); спонтанность (способность легко и свободно выражать себя в определенных условиях); самоконтроль (подчинение собственных желаний потребностям организации); объективность восприятия; внутренняя устойчивость и адаптивность (терпение к работе и правильное понимание перемен в жизни и организации); нацеленность на отношения (стремление строить отношения с окружающими). Основные работы: «Компетентный менеджер»; «Трансформация качественной информации»; «Инновации в профессиональном образовании»; «Путешествие из преподавания в развитие»; «Первичное лидерство» (в соавт.), «Резонансное лидерство» (в соавт.)
1983 – опубликованы работы американского психолога, одного из создателей и лидеров гуманистической психологии Карла Рэнсома Роджерса (1902–1987) «Свобода учиться для 80-х», «Карл Роджерс о группах встреч».
1983 – подготовлен доклад американских экспертов «Нация в опасности», представивший нелицеприятную картину состояния системы образования США и призывающий к решительным действиям по ее улучшению. Миллионы американцев (по разным данным от 23 до 84 млн.) были функционально неграмотны (имели низкий уровень навыков чтения, письма, счёта, знаний по основным академическим дисциплинам).
1984 – опубликована книга известного британского психолога Джона Равена (р. 1936) «Компетентность в современном обществе».
Джон Равен (р. 1936) – почетный профессор Эдинбургского университета (Шотландия). Широко известен своими работами в области диагностики и исследования компетентностей высокого уровня, их природы, развития, оценки и реализации. В ходе своих исследований, проведенных в различных научных институтах, а также по заказу Социальной службы британского правительства, разработал новую концептуальную схему для анализа и диагностики человеческих ресурсов, в которой решающее значение придается ценностям человека. Работает как независимый консультант, его услугами пользуются организации и учреждения в более чем 30 странах мира. Российской аудитории известен как издатель и соавтор психологического теста «Прогрессивные матрицы Равена», а также как автор книги «Педагогическое тестирование: Проблемы, заблуждения, перспективы». Определяет компетентность как специфическую способность, необходимую для эффективного выполнения конкретного действия в конкретной предметной области и включающую узкоспециальные знания, особого рода предметные навыки, способы мышления, а также понимание ответственности за свои действия. По Р., это явление «состоит из большого числа компонентов, многие из которых относительно независимы друг от друга… некоторые компоненты относятся скорее к когнитивной сфере, а другие – к эмоциональной…, эти компоненты могут заменять друг друга в качестве составляющих эффективного поведения». Выделил следующие 39 видов компетентностей: тенденция к более ясному пониманию ценностей и установок по отношению к конкретной цели; тенденция контролировать свою деятельность; вовлечение эмоций в процесс деятельности; готовность и способность обучаться самостоятельно; поиск и использование обратной связи; уверенность в себе; самоконтроль; адаптивность: отсутствие чувства беспомощности; склонность к размышлениям о будущем: привычка к абстрагированию; внимание к проблемам, связанным с достижением поставленных целей; самостоятельность мышления, оригинальность; критическое мышление; готовность решать сложные вопросы; готовность работать над чем-либо спорным и вызывающим беспокойство; исследование, окружающей среды для выявления ее возможностей и ресурсов (как материальных, так и человеческих); готовность полагаться на субъективные оценки и идти на умеренный риск; отсутствие фатализма; готовность использовать новые идеи и инновации для достижения цели; знание того, как использовать инновации; уверенность в благожелательном отношении общества к инновациям; установка на взаимный выигрыш и широта перспектив; настойчивость; доверие; отношение к правилам как указателям желательных способов поведения; способность принимать решения; персональная ответственность; способность к совместной работе ради достижения цели; способность побуждать других людей работать сообща ради достижения поставленной цели; способность слушать других людей и принимать во внимание то, что они говорят; стремление к субъектной оценке личностного потенциала сотрудников; готовность разрешать другим людям принимать самостоятельные решения; способность разрешать конфликты и смягчать разногласия; способность эффективно работать в качестве подчиненного; терпимость по отношению к различным стилям жизни окружающих; понимание плюралистической политики; готовность заниматься организационным и общественным планированием.
1987 – опубликована работа польского педагога и психолога, доктора философии Винцента Оконя (1914–2011) «Введение в общую дидактику».
1989 (сентябрь) – в Шарлотсвиле (штат Виржиния) на образовательном Саммите, в котором приняли участие 50 губернаторов штатов и президент США Дж. Буш, были выдвинуты 6 национальных образовательных целей, достичь которые планировалось к 2000 г. Они были оформлены в общенациональную стратегическую программу, которая получила громкое название «Америка 2000». В 1994, уже в период президентства Б. Клинтона, стратегическая программа «Америка 2000» претерпела некоторые коррективы и дополнения, затем была законодательно оформлена и получила название «Цели 2000: Закон об образовании для Америки». Выделены основные направления (или задачи) совершенствования образовательной системы: во-первых, увеличение количества американцев, получивших, по крайней мере, полное среднее образование и имеющих основные навыки грамотности (достижение 90% уровня молодых американцев, заканчивающих полную среднюю школу, решение проблемы низкой грамотности взрослых американцев, решение вопроса доступности образования (высшей ступени), установление тесной связи обучения в школе с приобретением учащимися профессиональных навыков). Второе направление – значительное улучшение качества обучения (качественный пересмотр учебных планов по изучению математики и естественных наук в американской школе; разработка и введение в школах общих академических стандартов; усиление дошкольной подготовки детей; повышение квалификации преподавателей; усиление родительской причастности к процессу обучения их детей). Третье направление – повышение безопасности процесса обучения (разработка мер по предупреждению и борьбе с употреблением учащимися наркотических веществ, а также решение вопроса о пресечении попыток учеников приносить и применять оружие в школах). С 1990-х получая заем на продолжение обучения, выпускники школ проходили своеобразный тест на независимость от наркотических веществ, поэтому у школьников появился дополнительный стимул к отказу от употребления наркотиков, особенно веществ, вызывающих сильное привыкание.
1980–1990-е – США были единственной индустриально развитой страной, не имеющей общенациональной системы профессиональной подготовки учащихся старших классов школы. Важная особенность американской системы образования – ее децентрализация, которая подразумевала отсутствие общенациональной системы, невмешательство федерального правительства в процесс составления образовательных программ для школ и вузов, что обусловлено американским законодательством и прописано в Конституции США. Проведение образовательной политики было вменено в обязанности администраций штатов и округов. Эта особенность, с одной стороны, во многом позволяла учитывать местные и региональные различия, с другой стороны – влекла за собой неоднородность американской системы образования, которая проявлялась в социально-экономических характеристиках учащихся, учебных планах, типах образовательных программ, размерах ученических классов, ресурсах школ, методах обучения, требованиях к педагогам и учащимся в различных регионах и учебных заведениях страны, качестве учебных заведений. Децентрализация системы образования наложила отпечаток и на способ её финансирования. Дня каждого образовательного уровня была разработана своя финансовая схема, участниками которой в разной степени являлись федеральное правительство, правительства штатов и местные органы власти. Особенностей американской системе образования добавлял и наплыв иммигрантов: в 1980-е гг. в государственные школы США пришли учиться более двух миллионов детей иммигрантов.
80-е годы XX века для английского педагогического образования стали переломным моментом в его развитии. Происшедшие изменения в системе среднего образования в связи с ликвидацией различных типов школ и введением единой средней школы (comprehensive school) повлекли за собой существенные изменения в системе высшего педагогического образования и смену его аксиологических приоритетов: ориентация на формирование учителя, готового обучать и воспитывать равноправного гражданина английского демократического общества.
В Законе о реформе английского образования 1988 года подчеркивалось, что образование должно строиться в контексте и с учетом духовного, морального, культурного, умственного и физического развития учащихся. В изданном Советом по национальному образованию документ «Духовное, моральное, социальное и культурное развитие», нацеленном на формирование ценностных ориентаций школьников, подчеркивалось, что «Мораль каждого конкретного человека включает в себя его убеждения и ценности тех социальных, культурных и религиозных слоев, к которым он принадлежит. Школы должны, прежде всего, придерживаться тех ценностей, которые являются абсолютной моральной истиной», т. е. таких как Добро, Истина, Красота, Польза, Справедливость, Свобода и др. Перед школой была поставлена и новая задача – обеспечивать учащихся знаниями, но и развивать у них способности критически осмысливать ситуации в мире, стране, в школе, семье на основе собственной системы ценностей, сложившейся в результате семейных условий воспитания и целенаправленной деятельности педагогов. Авторы документа ставили акцент на необходимость динамичного формулирования администрацией школ и школьных округов перечня базовых ценностей, лежащих в основе школьной политики, с тем, чтобы они совпадали с ценностями, принятыми школой и одобренными всем обществом.
В 80-х гг. XX века на развитие образования в обеих частях Германии оказали влияние различные социально-исторические условия, но главным фактором нужно признать национал-социалистическое прошлое страны.
Послевоенная Западная Германия была ориентирована на христианские ценности консервативного направления в образовательной и воспитательной политике, а затем на либеральные ценности, породившие мировоззренческий плюрализм. В ГДР была принята новая социалистическая идеология с ее высокими духовно-нравственными ценностями. Вышеназванные особенности существенно повлияли на педагогическую науку и образовательную практику в обеих странах.
Наивысшей ценностью в Западной Германии признавалась личность человека, её права, свободы и достоинства. Плюрализм мнений, характерный для гражданского общества ФРГ, породил различные подходы к формированию духовно-нравственных ценностных приоритетов у подрастающего поколения (неоконсервативный, либеральный, системно-теоретический), в которых ярко проявился гуманистический характер философско-педагогической мысли.
Декларирование общечеловеческих ценностей в педагогике ГДР ограничивалось идеологическим подходом, а ориентация на коллективные ценности определялась преимущественно философским знанием, партийными и политическими целями и установками. К началу 90-х гг. XX века обозначилась тенденция к плюралистичности, индивидуализации ценностных приоритетов в обеих странах.
Формирование духовно-нравственных ценностных ориентаций подрастающего поколения ГДР находилось под идеологическим надзором государства во всех сферах образования и воспитания. Особое внимание уделялось деятельности внешкольных организаций (ССНМ и пионерская организация им. Э. Тельмана). Воспитательная работа в государственных школах ФРГ носила социально-педагогический характер. Формированию духовно-нравственных ценностей придавали огромное значение свободные школы, в особенности конфессиональные.
Высокое личное признание восточными и западными немцами такой ценности, как «уважение к закону и порядку», обусловлено исторически сложившимися национальными и культурными традициями, запечатленными в менталитете немецкой нации. Причиной повышенного стремления восточных немцев к уверенности и защищенности, сопровождающегося сильным желанием достижения высоких жизненных стандартов, можно считать тот факт, что в ГДР сложилось общество «относительного дефицита». К 1990-м гг. в среде молодежи обеих частей Германии наблюдается явное предпочтение «индивидуальных» ценностей перед «коллективными», на первый план выходят ценности самореализации и гедонизма.
В ГДР базовыми ценностями являлись «социальная справедливость», «коммунистическое будущее», «социалистическое государство», соответственно, коллективное воспитание и образование рассматривались как факторы формирования «всесторонне развитой личности», никакие расовые и национальные различия не признавались, право на образование было предоставлено всем. Подобное определяющее воздействие оказывало и доминирование философии марксизма-ленинизма, что сделало практически невозможным развитие идеалистических, культуро- и антропоориентированных, а тем более – христианских педагогических постулатов и соответствующих философий образования, что как раз имело место в ФРГ.
Для ценностной системы ГДР был характерен примат духовно-нравственного воспитания над рациональным знанием. Непререкаемой духовной ценностью для многих людей была осознанная потребность включиться в деятельность на «общую пользу», а отнюдь не для получения определенных материальных благ. Общественные ценности ставились выше индивидуальных, в отличие от Западной Германии, где большее значение придавалось развитию и самореализации каждого отдельного индивида.
Социалистическое учение привнесло в систему ценностей ГДР следующие элементы: труд как основу культуры и цивилизации, источник материальных и духовных богатств, идею мира между народами, стремление к достижению высоких результатов и др.
Ценности, определявшие аксиологическое своеобразие двух государств, явились основой для определения целей их образовательной и воспитательной политики.
В ГДР понятие цели образования и воспитания было неразрывно связано с коллективными интересами. Либерально-демократический порядок в ФРГ опирался на индивидуальные и коллективные интересы, но законно признавал их противоречие. Ядром воспитания и образования в ГДР было идеологическое воспитание, направленное на усвоение ценностей социализма. Внедрение социалистической идеологии означало сознательный переход к стабильным ценностным представлениям, как основе ценностно-ориентированной мотивации, нравственных черт характера.
На первом месте в ценностной иерархии социалистического государства стоял мир, на втором – социальная защищенность, на третьем месте – труд, и затем – демократия. В ФРГ на первом месте стояла свобода, затем – демократия, а на третьем месте – материальные ценности. Существенной особенностью взаимоотношений политической системы и воспитания в ФРГ являлась проблема плюрализма ценностей и его последствий. Поэтому ведущие немецкие педагогические концепции ФРГ (нормативная педагогика, философско-гуманитарное направление, эмпирическое направление) видели формирование духовно-нравственных ценностей в русле традиций своего национального мышления (порядок, прилежание), в гармонизации отношений общества, окружающего мира и человека на основе их антропо-ориентации (человек, свобода, демократия), большое внимание уделялось религиозным ценностям. В ГДР навязывание единой для всех идеологической программы, и сформированной на её основе педагогической теории обусловило отсутствие каких-либо альтернативных течений и в определенной степени тормозило развитие педагогических теорий.
О школе ГДР можно говорить лишь как о единой общеобразовательной политехнической школе, которая отличалась тесной связью со всеми общественными силами, оказывавшими значительное влияние на формирование ценностных ориентаций подрастающего поколения. Несущественно и несерьезно влияние концепций религиозных конфессий, чего нельзя сказать о ФРГ, где существовало множество видов образовательных учреждений, в частности, конфессиональных школ, деятельность которых была целиком направлена на формирование духовно-нравственных ценностей.
В 1980–1990 гг. и в ГДР, и в ФРГ можно отметить доминирование либеральных ценностей: между «старыми» и «новыми» федеральными землями в отношении ценностных ориентаций, за исключением отношения к религии, не наблюдалось особенно явных различий. На Востоке большее значение придавалось второстепенным добродетелям, таким как прилежание, чувство долга. Было характерно явное стремление восточных немцев к уверенности и защищенности, сопровождающееся сильным желанием достижения высоких жизненных стандартов. Независимо от различий между Востоком и Западом отмечалось высокое признание немцами такой ценности, как «уважение к закону и порядку», соответствующее их ментальности. К 1990-м гг. молодежь обеих частей Германии отдавала явное предпочтение «индивидуальным» ценностям перед «коллективными».
Объединение двух немецких государств, в течение 40 лет следовавших различными политическими курсами, привело к смене приоритетов в образовательной политике. Ускоренное воссоединение Германии оказалось сложным для всей страны, но особенно для населения Восточных земель, так как потребовало кардинальных перемен в идеологии, мировоззрении, социально-экономической, нравственной и культурной жизни. Стремление к обновлению системы школьного образования на территории ГДР было очевидным еще до «политического переворота» 1989 г.: педагогическая печать Германии в первые годы после объединения была насыщена материалами (программами, проектами, предложениями и т. д.) по реформированию системы школьного образования по полной аналогии с ФРГ. Основным объектом критики стали административно-командный стиль управления, руководства и организации системы народного образования, господствовавший в ГДР, моноидеологизация содержания образования; внедрение марксизма-ленинизма как единственно возможного мировоззрения для всех учебных заведений, на базе которых строился процесс обучения и воспитания в ГДР.
Особый интерес представляет то, что «новые» земли, по признанию профессионалов-педагогов из ФРГ, также накопили немалый положительный опыт в приобщении подрастающего поколения к определенной системе ценностей, в деле привлечения общественных сил к воспитанию школьников.
Новейший идеологический подход в современной Германии заключается в отказе от противопоставления индивидуализма коллективизму. Ценности независимости и свободы должны быть в симбиозе с ценностями сообщества, в котором живет каждый индивид. Духовно-нравственные ценности сохраняют свою жизнеспособность лишь потому, что они берут свое начало в традиционных немецких ценностях, имеющих общечеловеческую базисность и учитывающих национальные особенности. Умение не забывать исторические корни, гордиться ими, работает на ценность немецкого общества, приближает его к реализации ценностей, заложенных в Конституции страны.
Исследование идеологической и психологической атмосферы, в которой жило молодое поколение двух немецких государств в годы раскола (1949–1989), их запросов, стремлений и идеалов, а также сил, препятствовавших его духовному развитию, дает возможность создать правильное представление об облике современной молодежи, прогнозировать ход дальнейшего развития сферы образования в единой Германии.
1980–1990-е – закончилась глобальная идеологическая конфронтация, в результате чего в воспитание были внесены серьезные коррективы в духе идей международного сотрудничества и мира.
Продолжилась полемика по проблеме воспитание и политика (на Западе традиционно сильна концепция воспитания вне каких-либо политико-идеологических установок, но, как показывает опыт, воспитание вне политики является скорее декларацией, чем действительностью, поэтому вопросы воспитания остаются заметным объектом внимания различных политических сил).
На фоне ослабления политико-идеологического противостояния приобретает актуальность интернациональное воспитание, в основе которого лежит потребность в изучении и освоении культуры других народов. В педагогических кругах утверждается концепция воспитания жителей Земли как общего дома человечества.
Приобретает злободневность учет культурных и воспитательных интересов национальных и этнических меньшинств – поликулътурное воспитание.
В центре внимания педагогических и общественных кругов оказывается проблема демократизации образования, что предполагает доступность образования, автономию учебных заведений, преемственность ступеней школы, такую организацию учебного процесса, при которой формируется творчески и свободно мыслящий и действующий человек.
1990–1999 – основные идеи и направления педагогического поиска: 1 – развитие современной теории содержания образования (И. Я. Лернер, М. Н. Скаткин); 2 – развитие концепции воспитательной системы школы (Л. И. Новикова); 3 – развитие педагогики сотрудничества (Ш. А. Амонашвили, В. Ф. Шаталов, Е. Н. Ильин и др.); 4 – развитие «школы диалога культур» (В. С. Библер, С. Ю. Курганов); 5 – развитие компетентностного подхода в образовании (Н. В. Кузьмина, А. К. Маркова, Л. М. Митина).
1990 – опубликована работа доктора психологических наук Нина Васильева Кузьминой (р. 1923) «Профессионализм личности преподавателя и мастера производственного обучения», где на материале педагогической деятельности компетентность рассматривается как «свойство личности».
Кузьмина (Головко-Гаршина) Нина Васильевна (р. 1923) – доктор психологических наук, профессор, член-корреспондент АПН СССР. На основе обобщения результатов исследования сформулировала предмет акмеологии и основала Всесоюзную акмеологическую ассоциацию. В ноябре 1992 года основала общественную Академию Акмеологических Наук. К. было впервые предложено понимание труда учителя (преподавателя) как целостной динамичной системы (и соответственно введено новое понятие педагогической системы), разработано понятие продуктивности педагогической деятельности и описаны модели высокопродуктивной и малопродуктивной деятельности (педагога, руководителя, учащихся); разработан научно-методический инструментарий оценивания продуктивности педагогической деятельности; предложено понятие педагогического маршрута в системе народного образования и места в нем педагогической системы. Профессионально-педагогическая компетентность, по К., включает пять элементов или видов компетентности: 1) специальная и профессиональная компетентность в области преподаваемой дисциплины; 2) методическая компетентность в области способов формирования знаний, умений у учащихся; 3) социально-психологическая компетентность в области процессов общения; 4) дифференциально-психологическая компетентность в области мотивов, способностей, направлений учащихся; 5) аутопсихологическая компетентность в области достоинств и недостатков собственной деятельности и личности2.
1990 – доктор педагогических наук Исаак Яковлевич Лернер (1917–1996) предложил концепцию базового содержания общего образования.
1990 – опубликована работа педагога Алексея Георгиевича Калашникова (1893–1962) «Проблемы политехнического образования».
1990 – опубликована работа автора концепции воспитательной системы школы Людмилы Ивановны Новиковой (1918–2004) «Воспитательная система учебного заведения».
1990 – опубликована работа педагога и психолога Шалвы Александровича Амонашвили (р. 1931) «Личностно-гуманная основа педагогического процесса».
1990 – опубликована работа педагога-новатора Виктора Федоровича Шаталова (р. 1927) «Точка опоры. Организационные основы экспериментальных исследований».
1990 (4 марта 1990) – Борис Николаевич Ельцин (1931–2007) становится Председателем Верховного Совета РСФСР.
1991 (20 августа 1991) – путч под руководством ГКЧП.
Распад Советского Союза.
1991 – опубликована работа педагога, академика РАО Бориса Тимофеевича Лихачева (1929–1998) «Педагогика».
1991 – опубликована работа педагога-новатора Евгения Николаевича Ильина (р. 1929) «Герой нашего урока».
1991 – публикация работы психолога, академика РАО Алексея Михайловича Матюшкина (р. 1927) «Развитие творческой активности школьников».
1991 – опубликована работа философа и психолога Эвальда Васильевича Ильенкова (1924–1979) «Философия и культура».
1991 – опубликованы работы создателя учения о диалоге культур Владимира Соломоновича Библера (1918–2000) «От наукоучения – к логике культуры: Два философских введения в XXI век», «Кант – Галилей – Кант. Разум Нового времени в парадоксах самообоснования», «Михаил Михайлович Бахтин, или Поэтика культуры».
1992 – опубликована работа известного педолога и дефектолога Всеволода Петровича Кащенко (1870–1943) «Педагогическая коррекция».
1992 – принятие Закона об образовании. Под образованием в настоящем Законе понимался целенаправленный процесс воспитания и обучения в интересах человека, общества, государства, сопровождающийся констатацией достижения гражданином (обучающимся) установленных государством образовательных уровней (образовательных цензов). Под получением гражданином (обучающимся) образования понималось достижение и подтверждение им определенного образовательного ценза, которое удостоверяется соответствующим документом. Право на образование, согласно Закону, является одним из основных и неотъемлемых конституционных прав граждан Российской Федерации. Образование в Российской Федерации осуществляется в соответствии с законодательством Российской Федерации и нормами международного права.
1992 – публикация работ одного из основоположников педагогики сотрудничества Владимира Абрамовича Караковского (1922–2015) «Воспитательная система школы: педагогические идеи и опыт формирования», «Стать человеком».
1993 (12 декабря – принята народом Российской Федерации, вступила в силу со дня официального опубликования 25 декабря 1993) новая Конституция Российской Федерации (ликвидирована система советов; ликвидировано закрепление земли и недр в качестве достояния народов, проживающих на соответствующей территории (ст. 11 Конституции 1978); Россия стала симметричной федерацией; образовано Федеральное Собрание Российской Федерации; установлен усложненный порядок изменения основ конституционного строя (глава 1), норм о правах человека (глава 2) и порядке изменения Конституции; Конституция получила высшую юридическую силу (статья 15 Конституции России).
1993 – опубликованы работы педагога, автора концепции воспитательной системы школы Людмилы Ивановны Новиковой (1918–2004) «Современная школа: проблемы гуманизации отношений учителей, учащихся и родителей», «Теория и практика воспитательных систем».
1992 – опубликована работа доктора психологических наук Аэлиты Капитоновны Марковой (р. 1934) «Диагностика и коррекция умственного развития в школьном и дошкольном возрасте» (в соавт.).
1993 – опубликована работа доктора психологических наук Аэлиты Капитоновны Марковой (р. 1934) «Психология труда учителя».
Маркова Аэлита Капитоновна (р. 1934) – доктор психологических наук, профессор кафедры акмеологии и психологии профессиональной деятельности РАГС, академик Международной Академии акмеологических наук. Автор психологической концепции профессионализма, которая включает: психологические критерии, уровни, этапы продвижения человека к профессионализму, виды профессиональной компетентности, задачно-личностный подход к построению профессиограммы и модели специалиста. В работах М. «Психология труда учителя» (1993) и «Психология профессионализма» (1996) профессиональная компетентность становится предметом специального всестороннего рассмотрения. В структуре профессиональной компетентности учителя М. выделяет четыре блока: а) профессиональные (объективно необходимые) психологические и педагогические знания; б) профессиональные (объективно необходимые) педагогические умения; в) профессиональные психологические позиции, установки учителя, требуемые от него профессией; г) личностные особенности, обеспечивающие овладение учителем профессиональными знаниями и умениями.
1994 – опубликована работа психологических наук доктора Ларисы Максимовны Митиной (р. 1945) «Учитель как личность и профессионал (психологические проблемы)».
Митина Лариса Максимовна (р. 1945) – доктор психологических наук, профессор. Разработала концепцию и технологию профессионального развития учителя, теоретически обосновала и раскрыла психологические факторы, условия, механизмы и движущие силы творческой самореализации учителя в профессии. Создала психотехнологию конструктивного изменения поведения учителя, направленную на развитие у учителей гуманистической направленности, психолого-педагогической компетентности, эмоциональной и поведенческой гибкости, самосознания и творческой активности. Технология внедрена в учебный процесс институтов усовершенствования учителей, ВУЗов, школ и колледжей. Согласно М., понятие «педагогическая компетентность» включает «знания, умения, навыки, а также способы и приемы их реализации в деятельности, общении, развитии (саморазвитии) личности». Соответственно, выделяет две подструктуры: деятельностную и коммуникативную. Основные работы: «Учитель как личность и профессионал (психологические проблемы)», «Психология профессионального развития учителя».
1995 – опубликована работа доктора психологических наук Аэлиты Капитоновны Марковой (р. 1934) «Психология обучения подростка».
1996 – опубликована работа доктора психологических наук Аэлиты Капитоновны Марковой (р. 1934) «Психология профессионализма».
1996 – публикация работы советского педагога и психолога Василия Васильевича Давыдова (1930–1998) «Теория развивающего обучения».
1996 – издано Собрание сочинений в 7 томах русского философа, культуролога Михаила Михайловича Бахтина (1895–1975).
1997 – опубликована работа философа, культуролога, создателя учения о диалоге культур Владимира Соломоновича Библера (1918–2000) «На гранях логики культуры: книга избранных очерков».
1998 – опубликована работа доктора психологических наук Ларисы Максимовны Митиной (р. 1945) «Психология профессионального развития учителя».
1998 – публикация работы советского и российского психолога Н. Ф. Талызиной (р. 1923) «Педагогическая психология. Учебное пособие» (1998–2013; 9 изданий).
1999 (19 декабря) – выборы депутатов Государственной Думы.
1999 (31 декабря) – заявление Бориса Николаевича Ельцина (1931–2007) об отставке. Назначение исполняющим обязанности президента Владимира Владимировича Путина.
Путин Владимир Владимирович (род. 7 октября 1952, Ленинград, РСФСР, СССР) – российский государственный и политический деятель, Президент Российской Федерации (2000–2008 и с 7 мая 2012 года).
1990–1999 – основные идеи и направления педагогического поиска: 1 – развитие компетентностного подхода в образовании (Ж. Делор, В. Хутмахер, Д. Коолаган, Ж. Ф. Перрэ).
1990 – для разных деятельностей выделяют различные виды компетентности (например, для языковой компетенции/компетентности Совет Европы (1990) выделяет стратегическую, социальную, социолингвистическую, языковую и учебную).
1990 – Американская ассоциация менеджмента выделила 5 кластеров компетенций, которые, как полагали, связаны с эффективнам поведением менеджера. Эти результаты побудили Американскую ассоциацию колледжей и школ бизнеса продвигать компетентностный подход в американских бизнес-школах. Позже государственная комиссия по развитию важнейших навыков (SCANS), утвержденная американским министерством труда, определила список «общих» компетенций (ресурсы, межличностные, информационные, система и технология).
1991 (ноябрь 1991) – Генеральная конференция ЮНЕСКО предложила созвать международную комиссию для разработки вопросов образования и обучения в XXI веке.
1991 – опубликована работа немецко-еврейского религиозного философа, писателя, педагога религиозного толка Бубера Мартина (1878–1965) «Десять ступеней. Хасидские высказывания. Иерусалим».
1993 – опубликована работа немецко-еврейского религиозного философа, писателя, педагога религиозного толка Бубера Мартина (1878–1965) «Я и Ты».
1994 – опубликована работа швейцарского психолога Карла Густава Юнга (1875–1961) «Воспоминания, сновидения, размышления».
1995 – опубликована работа швейцарского психолога Карла Густава Юнга (1875–1961) «Конфликты детской души».
1995 – опубликована работа немецко-еврейского религиозного философа, писателя, педагога религиозного толка Бубера Мартина (1878–1965) «Два образа веры».
1996 – в докладе международной комиссии по образованию для XXI века «Образование: сокрытое сокровище» Жак Делор, сформулировав «четыре столпа», на которых основывается образование: научиться познавать (сочетая достаточно широкую общую культуру с возможностью углубленной работы в ограниченном числе дисциплин; это означает также умение учиться, с тем чтобы воспользоваться возможностями, которые предоставляет непрерывное образование); научиться делать (с тем, чтобы приобрести не только профессиональную квалификацию, но и в более широком смысле компетентность, которая дает возможность справиться с различными многочисленными ситуациями и работать в группе; следует также учиться работать в рамках различных социальных или производственных условий, с которыми сталкиваются юноши и девушки либо спонтанно, в силу существующего местного или национального контекста, либо формально, благодаря развитию чередующихся этапов образования); научиться жить вместе (воспитывая понимание другого и ощущение взаимозависимости, осуществлять общие проекты и быть готовым к урегулированию конфликтов в условиях уважения ценностей плюрализма, взаимопонимания и мира); научиться жить (с тем чтобы содействовать расцвету собственной личности и быть в состоянии действовать, проявляя независимость, самостоятельность суждений и личную ответственность; для этого в области образования не следует пренебрегать ни одной из потенциальных возможностей каждого индивидуума: памятью, способностью к размышлению, эстетическим чувством, физическими возможностями, способностями к коммуникации). Тем самым, по сути, были определены основные глобальные компетентности.
1996 (27–30 марта) – в Берне состоялся симпозиум по программе Совета Европы, на котором был поставлен вопрос о том, что для реформ образования существенным является определение ключевых компетенций, которые должны приобрести обучающиеся как для успешной работы, так и для дальнейшего высшего образования. Документ резюмировал результаты работы на пленарных заседаниях и в рабочих группах. Содержал уточнение определения понятия «ключевые компетенции», а также определял требования, выдвигаемые к уровню их сформированности. В Приложении – доклад Джона Коолагана «Знание и компетенция», Гобор Халаш «Индивидуальные компетенции и требования общества» и «Пояснительная записка» Жан-Франка Перрэ. В обобщающем докладе Вало Хутмахера было отмечено, что само понятие «компетенция», входя в ряд таких понятий, как умения, компетентность, компетенция, способность, мастерство, содержательно до сих пор точно не определено. Понятие «компетенция» ближе к понятийному полю «знаю, как», чем к полю «знаю, что», что «употребление есть компетенция в действии …». Х. приводит принятое Советом Европы определение пяти ключевых компетенций, которыми «должны быть оснащены молодые европейцы»: 1) политические и социальные компетенции, такие как способность принимать ответственность, участвовать в принятии групповых решений, разрешать конфликты ненасильственно, участвовать в поддержании и улучшении демократических институтов; 2) компетенции, связанные с жизнью в многокультурном обществе. Для того, чтобы контролировать проявление (возрождение – resurgence) расизма и ксенофобии и развития климата нетолерантности, образование должно «оснастить» молодых людей межкультурными компетенциями, такими как принятие различий, уважение других и способность жить с людьми других культур, языков и религий; 3) компетенции, относящиеся к владению (mastery) устной и письменной коммуникацией, которые особенно важны для работы и социальной жизни, с акцентом на то, что тем людям, которые не владеют ими, угрожает социальная изоляция (в этом же контексте коммуникации все большую важность приобретает владение более, чем одним языком); 4) компетенции, связанные с возрастанием информатизации общества: владение этими технологиями, понимание их применения, слабых и сильных сторон; способность к критическому суждению в отношении информации, распространяемой массмедийными средствами и рекламой; 5) способность учиться на протяжении жизни в качестве основы непрерывного обучения в контексте как личной профессиональной, так и социальной жизни.
1999 (19 июня, Болонья) – принята декларация «Зона европейского высшего образования», или Болонская декларация. Цель Болонской декларации – создание единого европейского образовательного пространства, неотъемлемой частью которого является высшее профессиональное образование; потребность сделать европейское образование конкурентоспособным по отношению к образовательным системам Северной Америки, Австралии, Юго-Восточной Азии и иных регионов, куда в настоящее время происходит значительный отток обучающихся как из стран Европы, так и из государств «третьего мира»; построение европейской зоны высшего образования как ключевого направления развития мобильности граждан с возможностью трудоустройства; формирование и укрепление интеллектуального, культурного, социального и научно-технического потенциала Европы; повышение престижности в мире европейской высшей школы; обеспечение конкурентоспособности европейских вузов с другими системами образования в борьбе за студентов, деньги, влияние; достижение большей совместимости и сравнимости национальных систем высшего образования; повышение качества образования; повышение центральной роли университетов в развитии европейских культурных ценностей, в которой университеты рассматриваются как носители европейского сознания. В этой связи произошло: принятие системы сопоставимых степеней, в том числе, через внедрение приложения к диплому для обеспечения возможности трудоустройства европейских граждан и повышения международной конкурентоспособности европейской системы высшего образования; введение двухциклового обучения: достепенного и послестепенного; внедрение Европейской системы перевода и накопления кредитов (ECTS – European Credit Transfer System); существенное развитие мобильности учащихся (на базе выполнения двух предыдущих пунктов); расширение мобильности преподавательского и иного персонала путем зачета периода времени, затраченного ими на работу в европейском регионе; установление стандартов транснационального образования; внедрение внутривузовских систем контроля качества образования и привлечение к внешней оценке деятельности вузов студентов и работодателей; содействие необходимым европейским воззрениям в высшем образовании, особенно в области развития учебных планов, межинституционального сотрудничества, схем мобильности и совместных программ обучения, практической подготовки и проведения научных исследований. Объективные закономерности развития глобальной мировой экономики, вынуждающие менять подходы к образованию и обучению: в профессиональной деятельности все большую роль играет информационный и творческий фактор; происходит «интеллектуализация» и «дематериализация» труда; возрастает роль гибких краткосрочных проектов, для решения которых выгоднее иметь временные трудовые коллективы вместо постоянного персонала; исчезает понятие стабильного профессионального роста – карьеры, сделанной на одном рабочем месте, в штате одного учреждения или предприятия; однотипность и взаимозаменяемость работников уступает место персонализации профессиональных задач; ценится «нестандартизированный» характер рабочей силы; утрачивается идентификация традиционных видов труда; разрушается замкнутость профессиональных каст, формируются «плавающие» границы профессий; нарастает динамика и глобализация профессий; профессиональное образование утрачивает ориентировку на единственную дальнейшую специализацию и т. п.
Во второй половине 1900-х. в ведущих зарубежных странах прокатилась волна реформ, в результате которых системы образования претерпели важные изменения: увеличились сроки обязательного бесплатного образования, действует промежуточная ступень между начальной и полной средней школами; сосуществуют государственные и частные учебные заведения; наметился отказ от конфронтации или прочного союза государства и церкви и переход к лояльному сотрудничеству.
Последняя четверть XX в. – резкое расширение сети высшего образования. Этот процесс отразил возрастающую роль высшей школы в экономическом прогрессе, обогащение общественных представлений о жизненных стандартах. Заметно переменился социальный состав студенчества, он стал более демократическим. Меняется содержание программ университетского и неуниверситетского высшего образования. Рост числа учебных заведений высшей школы сопровождается и негативными издержками, прежде всего, снижением качества образования. Для решения этой проблемы реформируется механизм государственного контроля за деятельностью высшей школы.
II. Хрестоматия
ЛАЙ ВИЛЬГЕЛЬМ АВГУСТ
(1862–1926)
ШКОЛА ДЕЙСТВИЯ1
Реформа школы сообразно требованиям
природы и культуры
А. Необходимость школьной реформы сообразно
требованиям природы и культуры
Лишь истинный и честный поступок и только он один вечен как сам всемогущий Творец.
Т. Карлейль
В педагогике, как и во всех областях духовной жизни, господствует в настоящий момент глубокое брожение. Повсюду заметно беспокойство, сомнение и борьба, но в то же время стремление к новообразованиям. Наше школьное дело, над которым бюрократизм простирает свой скипетр, все более и более становится, и не без основания, предметом публичного обвинения. Мы подчеркиваем, что нередко непризванные критики возлагают на школу ответственность за такие явления, за которые она не может быть ответственна. Однако если школьные болезни в течение первых двух лет учения захватывают двойное число учеников, если в период наибольших требований со стороны средней школы они поражают 60–70% учащихся, если увеличение роста и веса у детей в первые годы учения меньше, чем у не учащихся, если число близоруких в выпускном классе средней школы поднимается до 43%, если пригодность к военной службе падает в той же мере, в какой растет число лет «школьного обучения», если число заик в младших классах увеличивается вдвое, если большинство школьных самоубийств охватывает такие случаи, когда учителем не было замечено в психике ученика каких-либо ненормальностей, если мы со своеобразным спокойствием считаемся со школьной ложью и школьным обманом, как с общим явлением, если успехи в школе стоят зачастую в резком противоречии с успехами в жизни, если мастера жалуются на недостатки знаний и навыков у учеников, а учителя средних школ на то же самое у юношей, держащих выпускные экзамены, если проницательные и дельные учителя и руководители народных школ, как например, Кершенштейнер в Мюнхене, называют современное народное образование «работой Данаид» (Grundfragen, S., 126), если, наконец, прекраснейшие учебные планы, многочисленная иерархия надзора и руководства, заботливейшие методы, бесконечное величество труда и усердия, добросовестности и верности своему призванию дают в конце концов столь ничтожный результат, то все эти печальные факты (которые не в равной мере можно найти у всех наций) наводят на серьезные размышления. Они, однако, показывают в то же время, что причину следует искать в основах нашего преподавания и в организации наших школ. Новое время требует новых школ 2.
Как раз те из педагогов, которые ближе стоят к практике школьной жизни, чувствуют сильнее других, как далеко не все в порядке. Они ищут повсюду причину этого и стремятся помочь беде всевозможными способами. Предложения реформ теснятся со всех сторон и сталкиваются друг с другом. Всевозможные «точки зрения» и «принципы» рекомендуются для улучшения методов воспитания и преподавания, или каждое в отдельности восхваляется и превозносится как единственное все исцеляющее средство. Достаточно вспомнить следующие реформаторские тенденции и лозунги в педагогике: индивидуальная педагогика, социальная педагогика, художественное воспитание, государственно-гражданское воспитание, сексуальная педагогика, моральная педагогика, воспитание по Гербарту, Песталоцци, Дистервегу, национальное воспитание, врачебная педагогика, католическая и евангелическая, философская, экспериментальная, воспитание для труда и посредством труда. К этому надо присоединить бесчисленные реформы в области специальной методики. Подобного оживления в педагогической жизни мы никогда еще не переживали. Явление отрадное; однако наряду со светлыми сторонами есть также и теневые, которые заключаются в распылении и ослаблении сил благодаря крайностям и односторонним увлечениям, благодаря раздорам, взаимному непризнанию и непониманию. Картина, напоминающая вавилонское столпотворение. Недостает общей точки зрения, единства, совместной работы, силы, упорства и потому полного успеха.
Мне кажется, и я утверждаю это в течение ряда лет, что педагогическая проблема действия, а не ручного труда или обучения в мастерской могла бы объединить всех реформаторов и должна бы привести их к разрешению общими силами основного вопроса образования и воспитания. Как я мыслю это себе в деталях, могут дать понятие последующие рассуждения о трудовом преподавании, которое, так же как и художественное воспитание, является лишь частным вопросом основной педагогической проблемы действия в нашем смысле слова. Мы обращаемся поэтому сначала к подробному рассмотрению проблемы школы труда, во-первых, потому, что она настоятельно нуждается в критическом освещении, а во-вторых, потому, что эти рассуждения приведут нас непосредственно к вопросу об основном педагогическом принципе действия. Что трудовое преподавание затрагивает собой фундаментальные вопросы педагогики, ясно из того факта, что проблема обучения ручному труду столь же стара, как и сама народная школа, и что проблема эта вставала в течение столетий, требуя своего разрешения. И если попытки разрешения оставались не вполне успешными и снова забывались и если современное решение вопроса о преподавании ручного труда так же несовершенно и не удовлетворяет многих, то это доказывает лишь, сколь глубокой, запутанной и трудной является вышеупомянутая педагогическая проблема действия, поступка или изображения, лежащая в основе трудового обучения.
В. Основы и принципы школы действия
1. Основной педагогический принцип действия с биологической точки зрения
Главным содержанием основного педагогического принципа является реакция как единство впечатления и выражения, раздражения и движения (или его торможения), реакция как фундаментальный, не поддающийся дальнейшему анализу процесс, реакция как элементарнейшее явление жизни. Поэтому школа действия есть школа жизни. Исходным пунктом и целью преподавания мы хотим сделать не книгу и слово, не один лишь интерес, характер, труд или что-нибудь подобное, но жизнь, полную жизнь с ее гармоническим разнообразием реакций. Поэтому мы должны заняться рассмотрением основного жизненного процесса – реакций. Необходимой предпосылкой реакции является живое существо, член известной жизненной среды. Таким же точно образом и педагогика должна рассматривать воспитанника как члена особой жизненной среды, на которого воздействуют другие ее элементы, почва, вода, воздух и свет, теплота, растения и животные, с одной стороны, люди и их отношения – с другой; в свою очередь и он реагирует на эти влияния. Сама жизнь является совокупностью гармонического разнообразия реакций. Каждая реакция связана с органом или комплексом органов, выполняющих реакцию и осуществляющих единый процесс воздействия и ответного действия. Мы легко можем наблюдать зеленую эвглену (Euglena viridis), т. е. одиночную клетку и ее реакции. Наберем, например, в стакан воды, окрашенной зеленью, из стоячих луж и канав, обвернем его со всех сторон черной бумагой и вырежем в ней отверстие, например, в виде лица с носом, ртом и глазами; мы увидим, что зеленые клетки тотчас соберутся со всего стакана к тем местам, где проникает свет. Стоит повернуть бумагу, не трогая стакана, и они снова задвигаются к свету и через несколько минут соберутся в комочки на освещенных местах. Микроскопически малые кусочки протоплазмы, состоящие из белка, жиров, воды и солей и называющиеся зеленой эвгленой, обладают жизнью, живут. Что такое жизнь? Ни один человек не знает этого. Мы знаем только одно: живая субстанция – протоплазма, как это показывает зеленая эвглена, восприимчива к свету и другим раздражениям, она обладает чувствительностью и отвечает на раздражения движением или торможением движения, то есть способна к реакциям. И именно потому, что живое существо способно к реакции, оно не противостоит беззащитно воздействиям окружающего мира, подобно минералу или скале. Потому что они живут, они могут стать в известное соответствие с внутренними и внешними раздражениями, извлекая пользу и избегая вреда. Реакции дают живому существу возможность самосохранения и самоутверждения по отношению к окружающему миру. И человеку благодаря его богатым и тонким реакциям удается целесообразно изменять жизненную среду, овладевать природными и социальными воздействиями и становиться хозяином природы и даже хозяином собственной судьбы. <…> С педагогической точки зрения важно проводить различие между функцией и реакцией. Каждая осознанная реакция, каждое инстинктивное и волевое действие складываются из единства трех функций – воздействия, переработки и ответного действия. Функция есть основной физиологический, а реакция – основной биологический процесс.
2. Принцип действия с эволюционно-исторической точки зрения
<…> Для учения о воспитании и преподавании в высшей степени важно взаимоотношение функции и реакций и взаимодействие органов центральной нервной системы, ими заведующих… Основной ошибкой современного преподавания, современных учебных планов и учебных методов является поэтому отсутствие теснейшего взаимодействия и взаимоотношения между вещественным преподаванием, основанным на наблюдении, и преподаванием изобразительным или формальным. Не концентрации, но корреляции недостает нашему преподаванию. Педагогические теории и практика, если только они имеют в виду достижение реформы сообразно требованиям природы и культуры, должны детально исследовать не искусственную связь предметов с каким-либо центральным предметом, но естественное взаимоотношение различных областей преподавания. <…>
3. Основной принцип действия с физиологической точки зрения
<…> Каждый вопрос, каждая задача учителя есть воздействие, каждый ответ и решение – реакция; все поведение ученика, научную и художественную работу следует рассматривать как реакцию, как приспособление органов и ума к данным условиям и соответственно этому воздействовать на эту реакцию педагогическим путем.
4. Принцип действия с психологической точки зрения
Психология учит, что ощущение и созерцание, представление и мышление, чувство и воля стремятся перейти в движение, принять форму реакции. <…> Из этого вытекает, что за впечатлением должно следовать соответствующее выражение в виде установки органов чувств. Наблюдение и изображение, следуя друг за другом, должны, как бы двигаясь по спирали, достигать все большего совершенства; сравнивая каждый раз составленный нами образ с имеющимся оригиналом, мы непрерывно поднимаемся на высшие ступени продуктивности.
Дадим кому-нибудь несколько раз подряд, каждый раз в продолжение некоторой доли секунды, рассматривать сложную геометрическую фигуру. После первого и второго раза в памяти не удержится ничего или очень мало. Однако со временем испытуемый сможет воспроизвести эту фигуру. Подобные же эксперименты можно производить в области тонов. <…>
С педагогической стороны важно отметить следующее: каждый орган чувств порождает благодаря своим движениям – обычно почти незамечаемые – ощущения движения: поэтому в восприятиях зрительных, слуховых, обонятельных, вкусовых и осязательных содержится, как один из элементов, ощущение движения. <…>
5. Основной принцип действия с точки зрения теории познания
Наше педагогическое требование стоит также в полном согласии с теорией познания, которая учит, что сознание способно не только к пассивной воспринимающей, но и к изобразительной, конструктивной деятельности. Если многие педагоги еще до Песталоцци указывали на значение наглядности, то он первый из них нашел, что наглядное представление не возникает пассивно, подобно изображению на фотографической пластинке. Он, быть может, исходя из Канта и Фихте, понял формирующее значение сознания, значение того элемента, который Кант называл формами функций сознания, Фихте – прообразами того, что должно быть создано, а Шиллер – «силой формы» (Formkraft). <…> Песталоцци не только установил азбуку созерцания, но и всю свою жизнь искал «азбуку искусства», навыков, изобразительной деятельности, но не нашел ее. Нам ее могут и должны дать физиология и психология движения. Практическое, научное, техническое и художественное мышление и деятельность имеют конструктивную, изобразительную, творческую природу и сообразно с этим связаны с моторными нервными процессами и ощущениями движения.
6. Основной принцип действия с практической точки зрения
Здесь нужно указать на то, что отсутствие изобразительного преподавания и воспитания путем действия означает собою пренебрежение всех способностей, которые содействуют созданию творческого, самодеятельного и активного характера; это тормозит физическое развитие, до некоторой степени вредит здоровью, как показывает приведенная нами выше статистика школьных болезней; наконец, этот же недостаток является причиной того, что многие люди, выдвинувшиеся впоследствии на избранном ими поприще, не обнаруживали успехов в пассивной школе словесного обучения и с отвращением вспоминают о преподавании, которое не шло навстречу их способностям и склонностям. Вспомним Линнея, Гауса, Либиха, Дарвина, Гельмгольца, Фроммеля, Гергарда Гауптмана и других. Шеррингтон собрал недавно сведения о нескольких тысячах лиц и не нашел никакого соответствия между школьными успехами и проявленными впоследствии в жизни умом, ловкостью и деятельностью. Школа и жизнь находятся, следовательно, в некотором противоречии друг к другу, и именно потому, что в преподавании слишком мало жизни, активной деятельности и действия. Школа действия хочет создать для ребенка простор, где бы он мог жить и всесторонне реагировать на окружающее; она хочет превратить школу в общину, создать для ребенка природную и социальную среду. Из всего этого видно, что нам необходимо моторное воспитание, педагогика действия. Пассивно воспринимающее обучение должно быть заменено наблюдательно-изобразительным, словесная школа – школой действия.
7. Содержание основного педагогического принципа действия
В высшей степени важным педагогическим событием, равносильным плодотворному преобразованию воспитания и преподавания, явилось бы с нашей точки зрения широкое и последовательное проведение в жизнь всеми учителями и воспитателями следующих положений:
1. Воспитанник есть член окружающей его жизненной среды, которая на него воздействует и на которую он сам реагирует с целью достичь чувственных или духовных выгод и избежать материального или духовного вреда.
2. Врожденные рефлексы, реакции и инстинкты, которые проявляются в играх ребенка, в этом естественном и успешном самообучении, должны стать основой и исходным пунктом всего воспитания. Это биологическая сторона воспитания.
3. Воспитание должно, таким образом, воздействовать на врожденные и приобретенные реакции, чтобы они пришли в соответствие с нормами логики, эстетики, этики и религии. Это социологическая сторона воспитания. Развитие есть процесс реакций и их органов. Воспитание есть поэтому развитие, руководимое сообразно требованиям общежития или культуры.
4. Задачей воспитателя является прежде всего изучение врожденных и приобретенных реакций питомца, ибо от них прежде всего зависит круг представлений и идей. В качестве реакций должны рассматриваться: рефлексы, инстинкты, произвольные и автоматические действия, привычки и навыки, возникающие путем упражнений из волевых действий. Реакции, если разобраться в них вполне отчетливо, состоят из раздражения и движения, из впечатления и внешнего выражения; в случае рефлекса эти два момента следуют непосредственно друг за другом, в случае инстинктивного действия их связывает лишь одно-единственное представление; наконец, в случае произвольного действия соединительным звеном являются два или несколько представлений, между которыми происходит выбор, долженствующий обеспечить достижение задуманной цели; в случае автоматических действий, привычек и навыков эти промежуточные элементы снова устраняются. Воспитание воли и активности будет успешным лишь в том случае, если его исходной точкой мы изберем врожденные реакции, инстинкты. От инстинктов зависит прежде всего круг представлений, интерес и воля. Следовательно, не представления, но инстинкты являются фундаментом для воспитания интереса, чувства и воли <…>
На основании вышеуказанных фактов биологии, анатомии и физиологии, психологии, теории познания и школьной гигиены мы приходим к основному педагогическому принципу действия.
Питомец есть член окружающей его жизненной среды, влияние которой на себе испытывает и на которую он в свою очередь реагирует, основу всего воспитания должны поэтому составлять врожденные и приобретенные реакции. Впечатления, воспринятые и обработанные сообразно нормам логики, эстетики, этики и религиозной науки, должны поэтому во всех областях и на всех ступенях воспитания дополняться внешним выражением. Последнее в свою очередь позволяет достигать все большего совершенства в наблюдении и переработке, поскольку внешнее изображение сравнивается каждый раз с чувственным или духовным прообразом, представлением цели и сызнова повторяется.
Каждая реакция – будь то морганье глазом, ответ на удар, ответ на вопрос или решение математической задачи – имеет в виду одну цель: наиболее выгодное приспособление к внешним обстоятельствам. В центре сознательной реакции стоит представление цели, прообраз результатов нашей деятельности. Внешнее выражение есть, следовательно, сознательное, преднамеренное приспособление к данным обстоятельствам. «Приспособление» не следует, однако, понимать в дарвинистическом смысле. Мы имеем здесь дело не с пассивным, но с активным приспособлением. Человек, следуя основному педагогическому принципу, может целесообразно приспособлять свою изобразительную деятельность, влиять в смысле совершенствования на свою душу и тело и на окружающий мир. Ибо для души и тела имеет силу следующее положение: функции и их органы совершенствуются взаимно и человек, приспособляясь целесообразно к обстоятельствам, становится господином окружающего мира и всего творения.
8. Восприятие, переработка и изображение как части одной общей реакции
а) Значительность этого факта
В высшей степени важно и с теоретической и с практической стороны постоянно иметь в виду, что в сложных реакциях восприятие, переработка и изображение выступают как частичные реакции, обладающие относительной самостоятельностью, и поэтому могут быть разделены во времени, что не мешает им представлять единое целое с психологической и физиологической точки зрения. <…>
б) Единство впечатления и выражения при восприятии
Наблюдение учит нас, что за чувственными впечатлениями обычно следуют движения, хотя бы и ограничивающиеся органами чувств и их отдельными частями. Так приводятся в движение: 1) при вкусовых восприятиях главным образом мышцы языка, при обонятельных – мышцы носа и дыхательных органов, при осязании – мышцы руки, кисти, пальцев, губ и т. д., при слуховых впечатлениях – мышца, напрягающая барабанную перепонку, при зрительных восприятиях – внешние мышцы глаза, мышцы глазного века; 2) мышцы, которые вызывают движение и определяют положение головы, верхней части тела или всего тела, поскольку чувственные впечатления воспринимаются с напряжением внимания. Ощущения каждого из органов чувств ведут, следовательно, к движениям.
Чтобы побудить замкнутого по характеру ребенка к какому бы то ни было выражению, достаточно показать ему новый предмет или дать новое слуховое впечатление. Мы можем развязать язык самому робкому, самому нелюдимому из новичков, если, напр., принесем в класс какое-нибудь живое животное. Впечатление ведет также обычно к словесному выражению. Бесчисленную массу доказательств единства впечатления и выражения в области восприятия доставляют явления подражания и внушения как в жизни детей, так и в жизни взрослых – например, моды, самые нелепые моды, вкус, «общественное мнение», дух времени и т. п.; немало этих примеров может дать и педагогика.
Все родители и учителя, внимательно наблюдавшие детей, находят, что дети показывают себя совсем в ином свете, ведут себя совсем иначе, когда они собраны в большом числе. Вид чужой силы вызывает собственную силу и укрепляет ее. Если ребенок остается одиноким, то ему недостает суггестивного импульса, исходящего из наблюдения других детей, которых он стремится превзойти. Хорошие и плохие качества окружающих раздувают имеющиеся искры в пламя. Если отец вздумает изучать игры и поведение своего ребенка, то он найдет в нем отражение самого себя, своих манер, своего языка, своих взглядов, а также черты товарищей ребенка по играм и по школе, будь они хороши, плохи, прекрасны или отвратительны. Впечатление, восприятие или наблюдение ведет к выражению.
Бинэ и Фэрэ нашли, что давление, производимое испытуемым лицом на динамометр, было менее значительным при требовании: «жмите изо всех сил!», чем когда экспериментатор, проделывая это сам, говорил просто: «делайте то же, что я» (Гюйо). У невропатических особ вид движения вызывает само движение (Фэрэ). Мы видим отсюда, что успех внушения зависит не только от авторитета, веры в личность, послушания, не только от симпатии, определенности и уверенности речи, от голоса и жестов, но в особенности от самого действия, проделанного перед лицом, подвергающимся внушению.
Если внушить такому невропатическому субъекту, что у него не действует правая рука, он не в состоянии будет ею пошевелить. Могут быть внушены не только уверенность и способности, но и сомнение и бессилие, не только импульсы, но и задерживающие моменты (подробнее см. главу «Педагогическое внушение» в «Экспериментальной дидактике»).
Большое теоретическое и практическое значение имеет тот мало оцениваемый педагогами факт, что во время выражения в самом несущем эту функцию органе зарождаются новые впечатления, которые, как это показывает психологический анализ обучения письму («Экспериментальная дидактика»), контролируют наши восприятия и побуждают к их улучшению. Желание действовать и мысленное воображаемое действие не соответствуют, таким образом, реальному действию.
С нашими выводами вполне согласуется учение Экснера, по которому одного серьезно принятого волевого решения недостаточно для правильного выполнения движения. Для производства действия необходима по большей части незаметная помощь чувственных впечатлений, как это показывает следующий пример (случай Штрюмпеля; Экснер). Один рабочий получил повреждение верхней части спинного мозга. По выздоровлении у него восстановилась сила и способность к деятельности всех мускулов, однако отсутствовали ощущения движения и касания в предплечье и кисти правой руки. Поэтому с закрытыми глазами он мог лишь весьма несовершенно указывать пальцем, складывать пальцы для присяги и т. п. Это доказывает, что ощущения движения играют большую роль при выполнении движения. Они дают раздражения и восприятия, необходимые для того, чтобы мы могли продолжать движение в известном порядке. <…> Он мог несколько лучше производить движения кистью руки, если при этом следил за пальцами глазами. Этот случай и другие примеры показывают нам, что ощущения движения в широком смысле, обрабатываемые незаметно вниманием, необходимы для точного выполнения движения. Поэтому «действие в мыслях», о котором говорят многие педагоги, может более мешать, чем способствовать воспитанию активности. Оно легко приводит к самообману и к тому, что Песталоцци называл «пустой болтовней».
в) Единство впечатления и выражения при мышлении и чувствовании
Возобновление или репродукцию восприятий называют представлениями. Такие представления, которые порождены живыми, ясными, отчетливыми восприятиями и готовы для выражения вовне, мы называем наглядными. С того времени как мы перестали рассматривать представления и ощущения как два различных по природе своей состояния, как фотографию и оригинал, но мыслим представление как процесс оживления сенсорных и моторных элементов первоначального восприятия, мы должны сказать: в каждом чувственном впечатлении содержатся ощущения движения, следовательно, в каждом представлении содержатся представления движения.
Представим себе достаточно живо и отчетливо большой круг или высокую башню, и мы заметим, что в большинстве случаев это вызывает у нас соответствующее движение глаз или позыв к такому движению. Представления движений, скрывающихся в представлении круга пли башни, могут, таким образом, легко перейти в действительные движения. Подобные же процессы можно наблюдать при психологических экспериментах в случае так наз. преждевременных реакций. На поданный знак испытуемое лицо должно ответить, нажав кнопку электрического звонка, сказав определенное слово и т. д. И вот тут случается, что ответ следует раньше того, чем подан был знак, живое представление непроизвольно переходит в движение (Вундт). Что чтение мыслей есть чтение движений, соответствующих мыслям, показывают следующие примеры: на одном представлении чтения мыслей чтец мыслей ошибся и выполнил другое действие вместо задуманного. Когда это выяснилось, то человек, мысли которого должны были отгадываться, воскликнул: «Это я ошибся, я позабыл действие, которое было условлено, и думал о других вещах» (Жанэ). На одном представлении Кумберлэнда, на котором я присутствовал, одно лицо представило себе лебедя; ясновидящий нарисовал его на доске и притом, как говорил задумавший, в том порядке, в котором он представлял себе части тела лебедя. Под конец испытуемый вспомнил глаз птицы, и он тотчас же был пририсован чтецом мыслей.
Люди падают в пропасть благодаря слишком живому и сопровождаемому страхом представлению падения. Другие наносят себе порезы бритвой только благодаря страху порезаться. Люди, которые учатся кататься на велосипеде, наезжают как раз на тех лиц, на которых они опасались наехать. Живое представление движения переходит в этих случаях в движение. Передача мыслей языком звуков и жестов есть передача путем соответствующих движений. Многие лица скорее всего рассказывают именно то, что в их собственном интересе следовало бы держать в тайне. Когда газеты сообщают о преступлениях и скандальных процессах, то у некоторых людей они вызывают столь интенсивные представления, что последние переходят в действия. Такое же влияние оказывают известные продукты бульварной детской литературы, о чем мы достаточно хорошо знаем из газет. Примером может послужить следующая газетная выдержка (1911 г.): «Ольмюц, 27 февраля в соседнем местечке повесились два ученика народной школы из страха быть наказанными за лакомство. При них найден уголовный роман, обложка которого изображает двух повесившихся мальчиков».
Что репродуцированные восприятия, т. е. представления, стремятся перейти в действия или на самом деле достигают того, нам показывают наблюдения над лошадью господина фон Остена – знаменитым «умным Гансом», произведенные психологом Пфунгстом. Эта лошадь выучилась распознавать мельчайшие выразительные движения, в особенности движения головы у лица, задающего вопрос, и реагировать на них соответствующим образом. При легком наклонении головы, напр., лошадь начинала выстукивать (считать), при поднятии же головы останавливалась. Что выразительные движения человека, ставящего вопрос, играли главную роль в успехах умного Ганса, Пфунгст неоспоримо доказывает следующими опытами:
1. Лошадь не могла отвечать, если она не видела человека, задающего вопрос, или если тот сам не знал ответа и, следовательно, не производил выражающих движений или, наконец, если задающий вопросы человек подавлял эти движения.
2. В целом ряде психологических экспериментов Пфунгсту удалось разыграть роль умного Ганса, т. е. давать правильный ответ, основываясь лишь на минимальных движениях лица, ставящего вопрос, причем задача не говорилась, но испытуемому лишь предлагалось сосредоточить на ней все внимание. Движения головы испытуемого лица регистрировались графическим способом, и полученная кривая давала наглядную картину степени внимательности. Движения головы были в среднем величиной в 1 миллим. Можно предположить, что сетчатая оболочка глаза лошади построена таким образом, что она отчетливее, чем у человека, воспринимает мельчайшие движения. Итак, экспериментальным путем доказано, что мышление и представление, не сопровождающиеся речью, ведут к выразительным движениям.
Моторные процессы играют, однако, роль не только в случае конкретных, но также в случае абстрактных представлений, в случае мышления понятиями. Понятие человек, собака и т. д. стремится в представлении принять конкретную форму, перейти в представление определенного человека или собаки, определенного вида, величины, окраски. Чем, однако, абстрактнее понятие, тем более отступает на задний план конкретный образ, и, наконец, нами удерживается вполне отчетливо лишь его обозначение – слово.
Теперь мы знаем, что все движения, все зрительные и слуховые впечатления и впечатления от слов содержат в себе ощущения движения. Слова поэтому, как бы их ни представлять, всегда содержат в себе моторные элементы; их мы находим и в абстрактных понятиях, которые замещаются главным образом словами.
То обстоятельство, что моторные элементы в представлениях абстрактных понятий выражены весьма слабо и лишены живости, объясняет нам, почему абстрактное мышление столь трудно, утомительно и для некоторых людей вовсе невозможно (Рибо). Живость ощущений и представлений, необходимая для мышления и в особенности для комбинирующего мышления художника, скульптора, поэта, исследователя, ремесленника да и для каждого человека в обыденной жизни, недостаточно оценивалась до сих пор психологами. Еще менее, однако, признавалось громадное значение этих свойств ощущения и представления со стороны педагогов. Поэтому с педагогической точки зрения важно подчеркнуть, что живость ощущений и представлений обусловливается содержащимися незамеченными ощущениями и представлениями движения.
Наши рассуждения ставят перед педагогами вопрос: не существуют ли взаимодействия между ощущением и представлением, с одной стороны, и готовностью к выражению, а также движением – с другой, и каково это взаимодействие? Достаточно лишь поставить этот вопрос, чтобы всякий увидел, какое он имеет громадное педагогическое значение. <…>
Ощущения оказывают моторное влияние не только на органы, которыми производятся движения, но и на другие тела. Еще давно Xаллер сделал наблюдение, что звук барабана усилил вытекание крови из вскрытого кровеносного сосуда. Теперь уже твердо установлено, что органы секреции, кровообращения и пищеварения подвержены влияниям со стороны ощущений, все равно сознательных или неосязаемых. Таким образом, можно сказать вместе с Фэрэ: «Каждое чувственное впечатление приводит в движение весь организм». Это влияние меняется с возрастом, организацией, здоровьем, полом и т. д. <…>
На основании всех вышеприведенных фактов мы можем высказать следующее положение, касающееся в особенности ребенка и потому имеющее громадное значение для воспитательного обучения. <…>
Каждое восприятие содержит в себе ощущения движения, повышает энергию, увеличивает интерес, дает импульс к выразительным действиям и нередко в них переходит. Точно так же каждое представление содержит в себе моторный элемент, сообщающий ему живость; каждое представление может перейти в движение и при достаточной интенсивности действительно в него переходит. <…>
Ясно, что эти факты являются подтверждением основного педагогического принципа.
Известно также наблюдение, что многие люди приводят в движение руки, если они хотят вспомнить позабытое слово. Когда мы читаем мысли другого на его лице, то мы незаметно подражаем его мимике и тем пробуждаем в себе соответствующие мысли. Если данный субъект восприимчив к такого рода влиянию, то он легко может внушить себе известные мысли и чувства. <…>
Все живые восприятия и представления содержат моторные элементы, проистекающие от употребления органов чувств. Все они носят двусторонний характер: впечатление – выражение. Наглядные представления являются комплексами различных сенсорных и моторных элементов; поэтому преподавание должно направлять деятельность органов чувств ученика таким образом, чтобы не только сенсорные, но и моторные ощущения отчетливо воспринимались бы и комбинировались бы в надлежащем порядке.
Общеизвестен и может наблюдаться каждым тот факт, что чувства, сопровождающие восприятия и представления, излучаются по направлению к мускулам, переходя в движения, называемые мимикой, жестами и обыкновенно трактуемые в учебниках психологии как «выразительные движения». Однако чувства отражаются и влияют не только на внешние органы, но и на внутренние мускулы органов дыхания, пищеварения, сердца и кровеносных сосудов вообще и этим обусловливают в хорошую или дурную сторону обмен веществ и состояние здоровья. Следовательно, отношения педагогов и учеников нужно оценивать по тому, преобладают ли в них радость и веселье или страх и боязнь. Школа действия внесет в преподавание дух жизни и общности, она стремится пойти навстречу всему разнообразию реакций и дать место всему богатству инстинктов. Таким образом, с жизнью, с действием в школу проникают веселье и здоровье. <…>
Если показать детям ряд картин, изображающих человеческие лица, каждое с особой отчетливой мимикой, то мы сможем наблюдать, как выражение лиц у детей меняется, приближаясь к тому, которое они видят на картине. Да и стоит самому начать рассматривать картину, изображающую смех, чтобы почувствовать, как мускулы лица переменяют свое место и напрягаются, вызывая состояние смеха. Мы должны поэтому предположить, что выразительные движения в состоянии пробудить и усилить соответствующие им чувства. <…>
г) Единство впечатления и выражения при изображении
Лобсиен (1903), а за ним Штерн и Вальземан производили статистические исследования относительно любимых и нелюбимых школьных предметов; Штерн в народной школе, в женской гимназии и в женской учительской семинарии в Бреславле, а Вальземан в женской учительской семинарии в Шлезвии.
При последних исследованиях Лобсиена, распространявшихся на 6248 мальчиков и девочек в возрасте от 9 до 15 лет, обучавшихся в народных школах города Киля, школьникам были розданы листочки, на которых были напечатаны названия учебных предметов. После того как листочки эти были прочитаны и дети получили краткое наставление, им была предложена задача поставить рядом с названием нелюбимого предмета 0, а рядом с названием самого любимого 1, а рядом с теми, которые стоят на втором и третьем месте, соответственно цифры 2 и 3.
Все исследования единогласно свидетельствуют, что предметы изобразительно-формального преподавания: гимнастика, рукоделие, счет, рисование, письмо – пользуются предпочтением и ни один из так называемых главных предметов не принадлежит к числу любимых. Относительно результатов, отклоняющихся от этого наблюдения, следует заметить, что излюбленность какого-либо предмета также существенно обусловливается методом и способом преподавания, далее внушением и практическими соображениями, которыми в особенности руководятся старшие ученики. Согласно нашим наблюдениям нельзя сомневаться в том, что когда основанное на наблюдении вещественное преподавание будет выполнено и завершено присоединением изобразительной деятельности, оно много выиграет во мнении детей. На чем же основывается такая преимущественная любовь к изобразительной деятельности? В. Штерн отвечает: «Если за последние годы часто утверждалось (например, Лаем и др.), что не восприятие, схватывание и внутренняя переработка составляет первоначальную форму психического существования, а, наоборот, превращение впечатлений во внешние моторные процессы, то наша статистика доказывает правильность этого утверждения».
Сотни наблюдений из школьной практики доказали мне, что во многих случаях, когда мы имеем дело с вполне правильным словесным изложением, представления и обработка их могут быть, несмотря на это, недостаточны и ложны; и только художественное, телесное, пантомимическое, драматическое или счетное изображение вскрывает ошибку, вносит поправку, освещает непонятное. <…>
Поправки в черновиках ученических сочинений, в трактатах ученых, в произведениях поэтов, изменения в набросках художника, в рукописи композитора, в проектах скульптора показывают нам, что обработка представлений, которой мы удовлетворились бы, не будь надобности во внешнем выражении, оставляла желать многого в смысле ясности, отчетливости и других свойств. Если изображение, не представляющее больших технических затруднений, исправляется и улучшается, то это показывает, что изобразительная деятельность влияет на содержание изображаемого, на духовный прообраз того, что мы стремимся создать в смысле его улучшения и большего совершенства.
Высшей ступени совершенства понятия и представления достигают, следовательно, лишь с помощью изображения. Изображение в его внутренней духовно-творческой форме влияет, следовательно, на умственную переработку подобно тому, как эта последняя влияет на наблюдение.
Наши исследования пластического искусства у ребенка показали – и это мы можем постоянно наблюдать на практике, – что первая попытка изобразить какую-либо вещь из пластилина, так же как и всякая другая попытка изображения, побуждает к сравнению с оригиналом, воспринимаемым чувством, к проверке своих впечатлений, к улучшенным наблюдению и переработке и к дальнейшему изображению; таким образом, ребенок непрерывно побуждается к тому, чтобы разрабатывать детали и прибавлять новые. Изображение, следовательно, и в его внешней, чувственно-подражательной форме влияет на наблюдение и переработку в смысле их совершенствования. <…>
Заслуживающую внимания попытку подойти к проблеме «Речь, пение и положение тела» (1910) сделал недавно доктор Руц на основании систематических, статистических и экспериментальных наблюдений. Он в общем нашел следующее. Если кто-нибудь хочет пропеть музыкальную вещь или сказать стихотворение, то он должен прежде всего в него «вчувствоваться». В результате человек принимает определенное «положение», при котором поэтическое произведение может быть лучше всего передано. Каждый человек дает мускулам туловища определенное положение, причем голос получает особый звук и особый оттенок благодаря особым движениям мускулов голосового аппарата. Настроение находит себе выражение не только в мускулах лица, но также и в мускулах туловища. Так же как для выражения лица существует небольшое число основных типов, так же точно туловище способно выражать лишь несколько основных настроений. Здесь можно различать три типа. Первый характеризуется расширением грудной полости (торакс) и одновременным сужением брюшной полости, третий характеризуется вытягиванием туловища в сторону и одновременным его удлинением. Каждое данное место поэтического произведения (в поэзии и прозе) приобретает свою естественную силу только при одном из типов положения тела и при одном оттенке голоса: надлежащее положение тело достигает только благодаря проникновению в характер данного художественного произведения, что дается лишь чувством. Все зависит от порядка, в каком следуют друг за другом звуки или слова, давая этим выражение настроению; этот порядок влияет на ритм, темп, величину интервалов, силу и мелодию речи. Каждому типу чувства соответствует свой тип выражения в ритме, положении тела, высоте тона. К трем вышеприведенным типам принадлежат, по Руцу, следующие поэты, музыканты и писатели:
1 тип (мелодичное равномерное течение речи, однообразный ритм, отчетливое расчленение мелодии, подъем и переход к более быстрому темпу: Гёте, Наполеон I, Цезарь, Кернер, Моцарт, Шуберт, Гайдн, Верди, Беллини, Масканьи.
2 тип (избегает быстрого темпа, расчлененные ряды): Шиллер, Уланд, Бетховен, Шуман, Вебер, Зигфрид, Вагнер.
3 тип (разнообразные ритмы, неравномерное расчленение, большие и маленькие интервалы, большие различия в силе): Руссо, Гейне, Ленау, Гомер, Демосфен, Эврипид, Бах, Глюк, Рихард Вагнер, Лист.
Мы делаем отсюда вывод, стоящий в полном согласии с основным педагогическим принципом: учитель, который сумеет исполнить музыкальное или поэтическое произведение в соответствующем ему тоне и приняв надлежащее положение, будет иметь успех у слушающих его учеников; он зародит в них те же настроения, что выразится также и в положении их тела.
Мы выставляем общее требование: преподавание должно последовательно дополнять наблюдение и переработку изображением, которое может заключаться в действии или в задержке действия. Теория и практика преподавания должны разработать не только пути к всестороннему изучению формы на основе изображения; обе эти ветви должны сообразно основному педагогическому принципу действия быть в тесном взаимодействии, создавая основу для преобразования, обновления и оживления всего преподавания. Что основной педагогический принцип приложим также к области высшей духовной деятельности, об этом свидетельствуют художники и философы. Эд. фон Гартман пишет, что его размышления и исследования «доставляют удовлетворение и получают ясность и определенность, только будучи зафиксированы письменным путем» (Preuss. Jahrbiicher 126 Bd, III S, 410). <…>
И в самом деле, современная наука доказала, что человеческое тело есть сенсорно-моторный аппарат, состоящий из множества частичных чувствительно-двигательных аппаратов. Всестороннее развитие выражений есть одухотворение тела.
Гёте до самой своей смерти занимался проблемой изображения. Еще в 1809 г. он сказал: «Мы вообще говорим слишком много; мы должны были бы меньше говорить и больше изображать». В 1816 г. он превозносил значение изобразительной деятельности для людей, лишенных таланта: «Она развивает и принуждает к внимательности, а это высшая из способностей и добродетелей» (В. Бодэ. Письма Гёте). Точно так же ему было знакомо обратное действие изображения на наблюдение и переработку. За три дня до смерти он писал, совершенно в духе наших рассуждений, в своем последнем письме, адресованном Гумбольдту: «Животные, как говорили древние, поучаются через свои органы. Я прибавлю: люди точно так же, однако они имеют то преимущество, что могут в свою очередь поучать органы».
И то, что Гёте говорит в «Вильгельме Мейстере» о взрослом человеке, напоминает нашего питомца, окруженного жизненной средой, влияние которой он испытывает и которую в свою очередь творчески изменяет. Вот слова поэта: «Весь мир лежит перед нами, как большая каменоломня перед строителем, который лишь тогда заслуживает этого имени, когда он из случайных природных масс создает с величайшей экономией, целесообразностью и прочностью образ, зародившийся в его душе. Все вне нас, можно даже, пожалуй, сказать, все в нас есть стихия; однако в глубине человека заложена творческая сила, которая способна создать то, что должно быть, которая не даст нам покоя и отдыха, пока мы не выразим, не воплотим это вне нас тем или иным способом».
Достаточно сравнить с этими словами основную мысль настоящей книги, обоснованную психологически и социологически, чтобы найти идущее до деталей сходство. В действии лежит тайна обучения, интереса и внимания. Человек предназначен для деятельности; ребенок стремится к деятельности; его самообразование в игре есть не что иное, как деятельность. Благодаря действию развиваются его физические и духовные силы. Ребенок поступает в школу, и то первое естественное и бессознательное развитие претерпевает внезапный и долгий перерыв, который слишком часто приносит на всю жизнь вред его физическим и духовным функциям. С 6 и до 14 или даже до 19 лет ученик в силу предписания закона подвергается одностороннему пассивному, противоестественному книжному и сидячему обучению, которое незнакомо с принципом действия, которое ежедневно, если оставить в стороне свободные дни, принуждает ученика к долгим часам пассивного восприятия и неподвижного сидения в школе и за домашней работой и нередко отталкивает непомерным количеством предлагаемого материала, которого положительно не вмещает человеческая память. Стоит лишь вспомнить нарушенный обмен веществ, с одной стороны, и толстые учебники религии, истории, словесности, грамматики всевозможных языков, географии, физики, зоологии, ботаники, минералогии, химии, с другой – бесчисленные множества названий чисел и других частностей, которые делают честь специалисту, но, однако, не имеют ничего общего с воспринимающим преподаванием и с закладыванием основ миросозерцания, частностей, которые вносят сумбур в детский ум, душат материалом свободную деятельность, не оставляют времени для свободной переработки и изображения и вызывают чрезмерное и противоестественное развитие воспринимающих функций и органов за счет перерабатывающих и творчески изображающих. Итак, понятно, почему наше школьное обучение оказывает столь пагубное влияние на душу и тело. До 70% школьников средних школ страдают, как мы уже знаем, школьными болезнями, а исследование 1904 года, коснувшееся 52 640 юношей, имеющих право отбывать воинскую повинность вольноопределяющимися, дало тот результат, что негодность к службе возрастает вместе с числом лет, проведенных в школе. Наиболее неблагоприятные цифры дают гимназии, наиболее благоприятные сельскохозяйственные школы и учительские семинарии. 75% всех непригодных к службе страдают общей слабостью, недостатками зрения, болезнями легких, у гимназистов легочные заболевания стоят на первом месте. 71% немецких студентов и только 14% английских и 10% американских страдают близорукостью.
Только одна часть учеников может приспособиться к нашей пассивной книжкой школе учения; другая часть остается индифферентной или ожесточается, становится строптивой и стремится обмануть учителя всевозможными средствами, в то время как известно, что в английских школах нечестность презирается самими учениками. И люди, которые впоследствии в жизни играли выдающуюся роль, часто не заслуживали признания в школе и трактовались учителями как посредственные и плохие ученики. Если же, однако, наше школьное преподавание в такой степени пагубно влияет на физическое и духовное развитие, то его следует обвинить публично и не снимать обвинения до тех пор, пока власти не произведут серьезных преобразований. Последние возможны лишь в том случае, когда основной педагогический принцип действия получит всестороннее и полное осуществление, когда все виды изобразительной деятельности: моделирование как телесное изображение вообще, производство опытов, уход за растениями и животными, рисование и писание красками, математическое изображение, изображение словесное и драматическое, игры, танцы, гимнастика и формы общения с людьми – будут использованы в тесной связи с вещественным преподаванием, опирающимся на наблюдение, и, таким образом, впечатление и переработка будут завершаться выражением. Всесторонняя изобразительная деятельность, будучи введена в преподавание, даст возможность двигаться и изменять положение тела, даст работу также и более крупным мускулам, будет способствовать дыханию, кровообращению, пищеварению и тем самым общему обмену веществ, поставит на место вызывающих близорукость букв самые предметы и тем устранит главнейшие причины школьных болезней.
Из всего этого следует, что великий художник жизни Гёте был прав, когда он сказал:
«All dein Streben sei›s in Liebe,
All dein Leben sei die Tat»
(«Пусть все стремления твои будут проникнуты любовью,
Пусть вся твоя жизнь будет действием»).
Лай, В. А. Школа действия. Реформа школы сообразно требованием природы и культуры. – СПб. : Изд-во «Школа и жизнь», 1914. – С. 7–9, 53–79.
Режим доступа: http://pedagogic.ru/books/item/f00/s00/z0000049/st047.shtml
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Опираясь на биологические и психологические знания, В. А. Лай разработал концепцию «школы действия». В чем состоит суть этой концепции?
2. Какой основной педагогический принцип положен В. А. Лаем в основу «школы действия»?
3. Почему автор разводит понятия «школы труда» и «школы действия»?
4. Сделайте цитатные выписки на тему: «Школа действия».
5. Согласны ли Вы с утверждением автора, что «школа действия есть школа жизни». Обоснуйте свой ответ.
6. Какие аргументы приводит автор статьи, критикуя «пассивную книжную школу учения»? С какими из приведенных аргументов Вы могли бы согласиться, а с какими – нет.
7. Оцените актуальность идей В. А. Лая. Какие идеи Вы считаете возможными для реализации в современной школе?
8. Критики В. А. Лая отмечают, в частности, присущую ему биологизацию обучения, механистичность воспитательного воздействия, низведение сложного процесса освоения личностью культурных норм до уровня выработки условных рефлексов. Разделяете ли Вы их позицию? Ответ аргументируйте.
11. Почему, на Ваш взгляд, В. А. Лай завершает свою статью словами И. В. Гёте: «Пусть все стремления твои будут проникнуты любовью, Пусть вся твоя жизнь будет действием»?
КЕРШЕНШТЕЙНЕР ГЕОРГ МИХАЭЛЬ
(1854–1932)
ШКОЛА БУДУЩЕГО –
ШКОЛА РАБОТЫ3
Прошло 100 лет с тех пор, как страстный и неутомимый исследователь Песталоцци подарил народной школе те основы методов преподавания, которые вечно будут господствовать в ней. Он пытался «найти законы, которым подчинялось бы развитие человеческого духа в силу самой его природы», он знал, «что они должны быть те же, что и законы физического мира», и был уверен, «что в них он найдет нить, из которой можно будет выпрясть всеобщий психологический метод обучения» (4-е письмо к Гесснеру). Он нашел «абсолютный фундамент всякого познания в наглядном обучении». В этом его заслуга.
Затем люди, в свою очередь, стали строить на этом фундаменте. Они употребляли камни прошлых времен для постройки по методу Песталоцци. Школа словесного обучения средних веков стала школой нового времени. Между тем душа ребенка все более и более делалась объектом любовного исследования; все ясней и безусловнее признавалось, что методы пассивной наглядности и отдаленнейшим образом не отвечают душевной жизни ребенка. Между тем в самых широких кругах более, чем когда либо, распространялось сознание того, какие подчас огромные созидающие и творческие силы таятся в ребенке. Принцип Песталоцци – самодеятельность – сделался лозунгом. Было найдено гордое имя «Школы воспитания», и те, кто думал построить ее по теории Циллера на обучении идеям, называли сами себя «научными педагогами». И все же, пройдя туда, где работают эти педагоги самодеятельности, педагоги обучения идеям, вы найдете то же, что и у педагогов пассивной наглядности. Вы найдете всю старую школу словесного обучения или, как лучше было бы ее назвать, старую книжную школу 4. Вы, пожалуй, возразите: «Задача школы именно и состоит в том, чтобы дети с ее помощью могли освоиться с данным учебным материалом, чтобы она помогла ребенку увеличить, упорядочить и дополнить его знания и ими самостоятельно пользоваться; она должна быть школой обучения, или она не будет вообще школой». Верно, она должна быть школой обучения, но такой, которая идет навстречу всей душевной жизни ребенка, которая приноровлена не только к его способности воспринимать, но также к его творческой способности, не только к пассивной, но и к активной стороне его натуры, которая должна отвечать не только его интеллектуальным стремлениям, но в особенности его социальным инстинктам. Она должна быть школой обучения, в которой учат не только при помощи слов и книг, но гораздо больше путем практического опыта.
Однако если мы приложим эти принципы к нашим современным школам, то мы увидим, что они скорее заглушают продуктивные силы наших детей, чем развивают их, что они часто пытаются формировать детей в таком возрасте, когда они совершенно еще не способны к формировке, что они связывают обучение с такими предметами, интерес к которым пробуждается искусственно путем утонченных методов, в то время как тот круг опыта, который приносит ребенок в школу, используется в целях обучения лишь при случае, что они, наконец, не дают почти никакой пищи социальной натуре ребенка, по крайней мере, это не делается планомерно и в самом преподавании.
Видя это, многие из нас пришли к выводу, что современная школа нуждается в крупном преобразовании во всей своей внутренней организации. И не только в стареющей будто бы Европе, где школа должна была развиваться под влиянием вековой передачи традиций, ощущаем мы необходимость реорганизации школы словесного обучения. Это чувствуют также лучшие воспитатели Нового Света. Профессор John Dewey, известный лектор философии в университете в Нью-Йорке, жалуется вполне справедливо на то, что школы Старого и Нового Света приспособлены почти только для «слушанья».
«Точно так же, как биолог может восстановить целое животное по одной или двум костям, – рассуждает он в «The School and Society», – так же и мы, представив себе обычную школьную комнату с ее пустыми рядами скамеек, расставленных по прямой линии, которые не оставляют почти никакого места для движения, за исключением разве того, какое нужно для того, чтобы обращаться с книгой, карандашом и бумагой, – с ее школьными досками, несколькими стульями, четырьмя голыми стенами, на которых в лучшем случае висит несколько картин, – легко можем восстановить воспитательную и образовательную деятельность, могущую развиваться в подобном помещении. Она целиком приспособлена к слушанью».
Но ученики в годы посещения народной школы и во время предшествовавшего им детства приспособлены вовсе не только лишь к слушанью и не только к пассивному восприятию чужого знания. Напротив! Годы детства, до половой зрелости, отличаются, как правило, живой активностью. Сущность человека в это время заключается в том, чтобы работать, творить, двигать, пробовать, познавать, переживать для того, чтобы беспрерывно изучать окружающую действительность. Вся беспрерывная игра, жизнь ребенка есть как бы сознательное намерение природы, направленное к тому, чтобы развивать духовные и физические силы ребенка под влиянием живого, разностороннего опыта. И именно там, где здоровые дети не свалены за могильные стены больших городов, они вся инициатива. Они открывают постоянно новые области радующей их деятельности и отдаются ей до самозабвения. Никто не описал этого красивее, чем ваш высокочтимый соотечественник, пользующийся и у нас в Германии большим уважением, Ф. Келлер, в своем «Зеленом Генрихе». 90 процентов всех мальчиков и девочек, вопреки нашему книжному воспитанию, далеко предпочитают всякое практическое занятие рассуждениям и абстрактному мышлению. У них сохранила себе полное значение поговорка, что «пробовать – выше, чем изучать». Только там, где чужое знание помогает в собственном опыте, там навастривают они уши и с жадностью слушают; глотают также и книги и не только с занимательными рассказами. В мастерской и в кухне, в саду и в поле, в конюшне и на рыбацкой лодке они всегда готовы к работе. Здесь самое широкое поле для их обучения. Здесь тысячи предметов живо схватываются разумом: здесь бессознательно приобретаются мышцами тысячи навыков; здесь, в своих собственных поступках, прежде всего учатся дети чувствовать биение пульса социальной жизни. Здесь ощущают они отношения, которыми связаны отдельные личности в общественной жизни, зависимость малого от большого и великого от малого; здесь учатся они помогать и предупреждать желания своих и чужих, утешать печальных, кормить голодных, ободрять уставших, вдохновлять малодушных так же, как и в играх они учатся совместно стремиться, а сообща организовывать и свободно подчиняться.
Но вот открывает свои двери школа. И прочь все занятия, всецело захватывавшие ребенка. Конец всей деятельности дома, мастерской, кухни, конюшни, сада и поля. Нельзя копать, строить, изготовлять; исчезло продуктивное творчество; исчез весь детский мир. И новый мир стоит перед ним, чуждый, с сотнями загадок и непонятными требованиями и целями. Вместо кучи песку, ящика с кубиками, ножниц, молотка, кнута – доска, грифель, азбука, линейка; вместо веселой болтовни фантазирования – надо молчать и слушать: вместо блуждания в заоблачном мире надо быть внимательным и направлять мысль по прямой линии, вместо открытий, проб, опытов и творчества – подражание; вместо веселой беготни по улицам и дорогам надо смирно сидеть на скамейке; общие предприятия под руководством свободно избранного предводителя заменяются занятиями по предписанию и в одиночку; вместо того чтобы оказать тут же помощь слабому товарищу, надо отделиться от него, дабы он не списал. Не удивительно ли, что малыши вначале пугаются и теряют голову, уходят в себя, вместо того чтобы проявлять себя, когда их мысли, вопреки доброй воле, несмотря на увещания и наказания, ускользают из четырех стен классной комнаты.
К счастью, в большинстве случаев склоняется к ним мягкое сердце учителя, который с любовью и добротой ловит пугливых птичек, убирает большие камни, препятствующие им идти вперед по новой, непривычной тропе знания. И жернова систематической методики размалывают твердые зерна чужеродного и в душе нежеланного знания в муку и кашу, чтобы и самый слабый мог воспринять новую пищу. Мало-помалу привыкает большинство детей к новому острову познания, к которому они ежедневно два раза пристают с материка своего обычного опыта и к которому, однако, они не в состоянии проложить моста. Более того, они свыкаются с его методами работы и проникаются к ним любовью. Вместо того чтобы обращаться с действительными вещами, они имеют дело с их тенями; на место мира опыта все больше значения получает книжное знание с его почетным венком, свитым ему школой, а на место некогда смелой предприимчивости и жажды к непроложенным тропинкам открытий выступает добросовестная работа на проторенных и заезженных путях; па место наблюдения, исследования и сомнений – непререкаемый авторитет слов учителя. Я был бы несправедлив, если бы стал отрицать все те выгоды, которые вырастают из привычки к первоначально нежеланной работе, из твердой системы школьной жизни с ее мучительным порядком и беспощадной строгостью. Конечно, дети могут здесь приобрести ценные черты, которыми мы ни в коем случае не желаем пренебречь: пунктуальность, добросовестность, тщательность, выдержку, порядок, регулярность, самообладание. Можно даже признать, что эти моральные ценности процветают преимущественно там, где школа следует не исключительно склонностям учеников, предполагая, конечно, дружеское отношение и разумную доброту со стороны учителя.
Однако то, чего не дает наша нынешняя школа ребенку для его жизни, развитию чего она скорее мешает, нежели способствует, – это известные активные черты характера, которые большинство детей имеют уже в зародыше, когда они вступают в школу, дух самостоятельности и самоутверждения, дух предприимчивости, смелая инициатива во всем новом и непривычном, страсть наблюдать, исследовать и, наконец, самое главное, работать не только для себя самого, ради собственного развития, ради того, чтобы обогнать других и стать победителем в дикой борьбе за существование, но и для того, чтобы быть в состоянии с готовностью предоставить в распоряжение всех нуждающихся свои богатые силы.
И вот возникает вопрос: нельзя ли так преобразовать нашу нынешнюю; школу, чтобы она не потеряла своих хороших качеств и, однако, в то же время считалась бы с природой ребенка, чтобы она развивала в нем активную сторону души, оставляемую ныне в пренебрежении и даже уродуемую. Это возможно лишь тогда, когда мы с самого начала обучения и в большей степени, чем до сих пор, обратим внимание на творческие силы ребенка и притом по возможности в той сфере деятельности, к которой он привязан и во время школьного обучения, и до него своими личными склонностями и экономической средой. Подобно тому как домашний простор является для маленького ребенка поприщем работы его ума, где он перерабатывает тысячи впечатлений и возбуждений окружающей его среды, так и для более взрослого ребенка рабочее помещение школы должно быть таким центром его активности, из которого он охотно переходит в учебные классы, чтобы с новыми сокровищами, которых он сам добивался, вернуться опять к работе.
Наша книжная школа должна стать школой работы, которая примыкала бы непосредственно к школе игры раннего детства.
Совершенно неверно, будто бы наша современная школа не требует также работы от ребенка. Хорошо читать, чисто писать и безошибочно считать есть работа, и такая работа, которая может оказывать очень сильное влияние на развитие характера и воли ребенка. Да и эти работы могут получить даже значение продуктивных, если мы откажемся в нашей школьной практике от механической дрессировки, если мы, наконец, когда-нибудь научимся понимать, что даже маленькому школьнику приятнее работать самому, нежели являться пассивным объектом работы других.
Понять прочитанное и воспроизвести ясно понятое со всей глубиной своей души и со всей силой своих творческих способностей, создать из пережитого собственными силами картину, понятную для других, подойти с арифметической точки зрения к явлениям в пространстве и во времени и к наблюдениям, сделанным в рабочем помещении школы или в повседневной хозяйственной жизни, – это есть, без сомнения, продуктивное творчество, которое может развернуть все блага работы.
Однако эта работа в существенном является умственной работой, и, для того чтобы оказать на ребенка сильное влияние, она должна в нем найти значительные интеллектуальные дарования. Во-вторых, работа эта, по крайней мере во время школьной жизни, не имеет достаточной связи с остальной жизнью ребенка в тот же период. В-третьих, она способствует только лишь собственному росту, удовлетворяет лишь собственным желаниям, собственным стремлениям, не обращая внимания на других людей.
Что требуется для новой школы работы – так это обширное поле ручного труда, которое, смотря по способностям ученика, может сделаться для него полем умственной работы. Ручной труд является для громадного большинства людей прежде всего плодотворным полем для развития. Далее необходимы такие области труда, которые по возможности стояли бы в связи с хозяйственным и домашним кругом работ родителей, чтобы те нити, которые прядет школа, не обрывались ежедневно, когда ребенок сбрасывает с плеч свою школьную сумку. «Там, где ребенок должен знать учить больше, чем то доступно отцу, – думает Песталоцци в «Лебединой песне», – там учитель должен вплетать свою дополнительную работу в заботу отца, подобно ткачу, которому нужно воткнуть узор цветка в целый кусок материи». В-третьих, для школы труда необходима работа служения товарищам, работа, которая бы с первого дня снова и снова неутомимо повторяла, что смысл жизни не в господстве, но в служении. И только тогда школьная работа сделает это своим благородным девизом, только тогда она сможет стать основой для государственно-гражданского воспитания, которого прежде всего должны требовать от школы все сограждане и которое ожидалось нами, как и многое другое, только от слов. Лишь в общей работе растет чувство общих задач, чувство необходимости подчинения общей цели. Вместе с ней проникает в школу цепь социальной жизни, в которую преподавание вплетает те же тысячи нитей и в той же связи, как и упорядоченная домашняя жизнь ребенка с ее готовностью помочь, подчиниться, с ее преданностью и бескорыстной любовью. <…>
Не ради только одних умений нужны нам мастерские, не для того, чтобы наши сограждане научились практически работать, не для того, чтобы дети хорошо строгали, пилили, буравили, шили, ткали, учились стряпать, не для того, чтобы они сохранили любовь к своей работе, – нет, нам нужны они, чтобы воспитать людей, которые понимали бы цель и благо государственного союза и из благодарности посвящали бы себя ему на службу. Нам нужны они потому, что не книга является носителем культуры, но работа, преданная, жертвующая себя на службу людям или какой-либо великой истины. Нам нужны они также в силу больших различий в дарованиях детей. Ибо только там, где они налицо, образовательная деятельность будет сопровождаться успехом; там же, где таковых нет, возможна лишь тягостная дрессировка. Маннгеймская система школьной организации в полном своем объеме целесообразна и мыслима лишь для школы словесного обучения и для связанной с ней массовой практики. В мастерской, в лаборатории и школьной кухне, в саду, в рисовальном зале, в музыкальном классе каждый ребенок найдет себе работу, которую он в состоянии осилить. Здесь работает слабый рядом с сильным, находит у него помощь, может и должен таковую найти. Здесь рядом друг с другом могут переживать радость и счастье удачи малоспособный – на малой, очень даровитый – на большой работе. Здесь нечего им маршировать рядом плечо о плечо. Ибо здесь, откуда изгнан труд, основанный на чистом запоминании, гораздо больше ценится метод работы, чем ее продукт. Здесь «индивидуализация обучения», этот лозунг, исковерканный в применении к нашей практике массового школьного слушания, не является больше заботой учителя. Последняя отпадает тут сама собой. Все эти соображения и доводы неотступно побуждали меня к изысканию средств и путей для того, чтобы расчистить дорогу будущей школе работы. Это могло осуществляться лишь шаг за шагом и до тех пор будет еще делом новым и трудным, пока образование самих учителей не проникнется этим совершенно новым духом школы труда. Сначала, в 1896 году, мне удалось ввести обязательное обучение в школьных кухнях по 4 часа в неделю для восьмых классов женских школ и воспользоваться приобретенным здесь опытом для преподавания химии, физики и физиологии, а также для обучения девочек счету5.
Несколько лет спустя во всех школах, где позволял это школьный двор, были разбиты сады, причем школьные кухонные огороды, прежде всего, были предоставлены уходу учениц восьмого класса. К тому же приблизительно времени распространились в школах акварии, террарии, птичьи садки, ящики для гусениц6, так же как уход за цветами в третьем и четвертом классах, где ежегодно распределяется для разводки 10 тыс. цветочных луковиц. Затем, в 1900 году, удалось сделать обязательным в восьмом классе мужских школ обучение по 6 часов еженедельно в мастерских для обработки дерева и металла. Это, прежде всего, дало опыт для рисования, затем для обучения механике, геометрии и счету. В 1903 году началась реформа обучения рисованию, которое с самого же начала было поставлено на службу декоративного искусства, а тем самым на службу творческой деятельности ребенка; я все более и более находил в себе мужество на этот риск, благодаря моим обстоятельным исследованиям развития способности к рисованию у ребенка. Наконец, в 1907 году удалось мне, после горячей борьбы, ввести для мальчиков в восьмом классе обязательное лабораторное преподавание физики и химии по 4 часа в неделю, которое, несмотря на резкие нападки, не прекращающиеся доныне, не только не исчезнет снова, но раньше или позже будет проведено в седьмом и шестом классах. Прежде всего, это будет зависеть от того, каким духом будет проникнуто преподавание, как освоятся с ним учителя, для которых подобный способ обучения является совершенно новым. Если удастся этот крупный опыт, на что я весьма надеюсь, то в ближайшие годы станет на очередь вопрос, нельзя ли также обучение в мастерских использовать для лабораторного преподавания, совершенно подобно тому, как ныне постройки из песка вполне оправдали себя при пользовании ими для преподавания географии и отечествоведения. Так, шаг за шагом будет отнята почва у старой книжной школы, и я надеюсь, что непобедимый идеализм наших учителей и победоносная сила старой, но все еще новой мысли безостановочно будут работать в сторону трансформации нашей старой школы.
Когда я вижу в наших мастерских и лабораториях, школьных кухнях и садах мальчиков и девочек с раскрасневшимися щеками, с веселыми взорами, то в этом я чувствую самое лучшее подтверждение того, что мы находимся на верном пути. Здесь просыпаются и те, кто за школьными скамьями считались ленивыми, тупыми или небрежными учениками и, без сомнения, перевелись бы в повторительные классы для отставших, если бы таковые у нас были. Более того, нередко случается, что такие горе-дети далеко превосходят своих товарищей, лучше одаренных памятью, и что прекрасные успехи и похвала учителя, ими впервые полученная, выводит их из состояния сна и вялости так, что и своей головной работе они отдаются с большей радостью. Какая тяжелая скука царила еще шесть лет тому назад в наших рисовальных залах, когда на королевском троне искусства восседали: прямая линия, сегмент круга, геометрическая фигура, абстрактный орнамент, и ни один ребенок, как бы велико ни было его действительное дарование и радость творчества, не знал, как ему приняться за дело. Как изменилось все это до неузнаваемости с тех пор, как получили доступ предметы домашней обстановки, мастерской, сада, когда дети смогли приложить свой художественный инстинкт и свою охоту к рисованию, к созданию и декоративной отделке предметов ежедневного обихода, слабый – со своими незначительными силами, даровитый – со всем богатством своей фантазии! Какая радость царит теперь в рисовальных классах, как много открылось декоративной и конструктивной изобретательности, которая перебрасывается ныне с некогда столь пустынного школьного острова на домашнюю жизнь, подобно пылающим искрам большого пожара, пожирающего все кругом, что только может гореть. С какой радостью тащат теперь в класс отдельные дети плоды своей домашней работы и приводят в изумление учителей и товарищей своим умением, которого никто до сих пор не подозревал. Новый метод обучения рисованию произвел поистине целый переворот, переворот еще больший, чем 8 лет тому назад, когда в старших классах мужских школ были введены мастерские для обработки дерева и металла, а у девочек в выпускных классах – школьные кухни. Еще более значительный переворот совершается мало-помалу в области преподавания естественных наук. Уже одно обязательное устройство школьных садов при каждом школьном здании имело громадное значение. К сожалению, в больших городах практика садоводства с трудом поддается расширению. В лучшем случае, этим могут заниматься старшие классы. В младших же классах мы, чтобы использовать воспитательное влияние ухода за растениями, обратились к культуре горшечных цветов в школе, а также и на дому, куда, при содействии общества садоводства, многим детям даются горшки с цветами.
Легче осуществить как в городах, так и в деревне, в особенности для мальчиков, преобразование книжной школы в школу труда в области физики и химии при помощи ученических лабораторий, которые мы также начали вводить7. Они, пожалуй, явятся плодотворнейшим полем для развития школы работы.
Обучение физике, как оно ныне практикуется во всех народных и в большинстве средних школ, требует исключительно работы памяти, благодаря чему физика, как и все прочие естественные науки, теряет свою воспитательную ценность. Специфическая ценность всякого естественнонаучного образования в низших и средних школах заключается в методах работы, в методах исследования. Только тогда, когда мальчик сам применяет эти методы, когда он учится наблюдать, сравнивать, заключать, объективно судить, осторожно испытывать, самостоятельно действовать, учится выдержке, терпению, тщательности, порядку, чистоте, – он испытывает сам все радости исканий, исследований, открытий, которые даже малоспособного побуждают к дальнейшим усилиям. Однако, что особенно делает для меня ценной лабораторию, и к чему ее до сих пор никто не использовал – это то, что она дает замечательно богатое поле для совместной деятельности значительных ученических групп; причем для преследования общих целей могут объединиться дети, самым различным образом одаренные. Я позволю себе привести пример: в классе 48 учеников. Я делю их на 24 группы, по 2 в каждой, или на 16 по 3, или на 12 по 4, смотря по роду задачи и по числу имеющихся в распоряжении аппаратов. Каждая группа занята какой-нибудь одной задачей. Один ученик, входящий в нее, берет на себя наблюдение, другой контролирует первого. Третий вычисляет и конструирует, четвертый снова берет на себя контроль. По окончании работы роли меняются: если нужно что-нибудь построить, изготовить, то сперва может взять на себя работу тот, кто обладает наибольшей умелостью. Если роли переменились при соответствующем варианте той же задачи, то полученные результаты сравниваются; при чересчур больших отклонениях сообща обсуждаются источники ошибок и, наконец, выводится средняя. При более серьезных задачах можно брать среднее из данных нескольких групп, благодаря чему конечный результат будет все более приобретать характер общей работы и все сильнее будет вырабатываться сознание личной ответственности за результат. При этом в работе каждого совершенно исключаются эгоистические интересы. Он должен приспособляться к группе, должен помогать, должен быть готовым научить слабого и совместно переживать как чувство удовлетворения, так и чувство разочарования.
Таким же образом организовано обучение в школьной кухне, при котором девочки работают по 6 вместе у одной плиты над общей задачей, по очереди меняясь ролями.
Многое еще можно сказать о практическом характере остального естественнонаучного преподавания, об элементарном наглядном обучении, об обучении счету, о преподавании географии, о преподавании геометрии, которое с таким успехом можно вести под открытым небом при помощи межевой цепи, межевой сажени и секстанта, а также о целесообразной постановке обязательной гимнастики и гимнастических игр, организации девичьих хороводов и игр с песнями, о ежегодных классных праздниках и т. д. Однако от всего этого я должен отказаться.
Превращение книжной школы в школу работы проведено в Мюнхене всего дальше в дополнительных школах для мальчиков (Fortbildungsschule). Здесь, в центре, стоит на самом деле мальчик со всеми его практическими знаниями; здесь все обучение исходит из школьных мастерских и возвращается туда же; здесь именно возможна профессиональная или сословная школа, немыслимая в народной школе. Вследствие строгого разделения по профессиям, которое соединяет мальчиков лишь одной и той же будущей жизненной работой, мастерские тотчас же наполняет дух общности, близости, а самоотверженное отношение мастеров и подмастерьев к задачам обучения вызывает доверие и взаимное уважение. Вначале было немало насмешливых и презрительных отзывов о новых учреждениях. Но нынче уже умолкли насмешки и шутки, так как все яснее становится польза работы. Еще и теперь называют мои лаборатории в народной школе бесполезной игрой и ставят препятствия на пути к их введению. Но так же, как за ночью наступает день, наступит неизбежно время, когда будут недоумевать, как это раньше могли преподавать иначе. Могут спросить, откуда такие прямо неимоверные препятствия реорганизации? Мне кажется, одна из причин заложена в самой истории развития понятия «школа». Характер школы работы, т. е. такой, которая при помощи труда ведет к более высокому образованию, был чужд всем прежним эпохам. Школа индийских браминов, храмовые школы египтян, вавилонян и ассирийцев, ученические школы пифагорийцев, философские школы Афин, риторические школы римлян, школы чтения и письма всех древних народов на площадях и улицах городов, церковные школы средних веков – все они были типичными школами словесного обучения и притом, не считая школ письма и чтения, все они преследовали религиозные и литературные образовательные цели. Латинские школы, возникшие из средневековых церковных школ, сделались образцом для реальных школ 18-го столетия, и как учили и должны были учить религии, языкам и истории, так же стали преподавать и преподают доныне все остальное. Но человечеству всегда трудно освободиться от устарелых взглядов и привычек. Это тем труднее, что вся организация надзора и испытаний приспособлена к характеру книжной школы. Так легко проверять и экзаменовать, раз приходится взвешивать только количество знаний, ибо, во-первых, здесь применима массовая проверка учеников, а затем можно легко в качестве экзаменатора за два дня выучить наизусть то, из чего на третий день предстоит экзаменовать. Школа труда не допускает этого. Здесь, чтобы как следует экзаменовать, нужно не только знать, но и уметь. Здесь совершенно невозможно спрашивать целую массу учеников устно или письменно. Школа труда не должна спрашивать ученика при экзамене: «Что подразумевают под удельным весом и как он определяется?» Она дает ученику кусок свинца, камня или дерева и предоставляет определить удельный вес в действительности. Для школы труда совершенно безразлично, может ученик перечислить 24 класса Линнеевой системы или нет, ибо она отлично понимает, что книгопечатание может заменить всякую более или менее слабую память. Она вполне довольна, если ученик умеет определить растение, которое ему дано.
Третье препятствие к реорганизации – это повышение расходов. Надо снабдить школы мастерскими и лабораториями, швейными машинами, ткацкими станками, школьными кухнями и школьными садами. Самим учителям надо дать совершенно другую и прежде всего более основательную подготовку, чем теперь, когда семинария, подобно всем другим школам, представляет собою не что иное, как учреждение для откармливании книжными знаниями.
В мастерских можно одновременно руководить работой лишь при 16–20 учениках, в кухне – 20–24, в лаборатории только 24–30, а при новом обучении рисованию не больше как 36. Но ведь хорошее всегда стоит дороже, чем посредственное. И так же, как, отправляясь в путешествие пешком, мы охотно платим немного дороже за прочную пару башмаков, должны мы ассигновать большую сумму на то прочное опытное знание, которым снабжает детей школа работы, чем тратиться на эти быстро испаряющиеся книжные и зазубренные знания. Да и добавочные расходы вовсе не так велики. Ибо то лишнее время, которое должно быть оплачено вследствие разделения классов при практическом обучении, можно отчасти сберечь на теоретическом преподавании. Ведь при этом же приходит на помощь безраздельный интерес ребенка.
Чем более мы распространяем словом и примером правильное понимание значения школы работы, чем более мы будем остерегаться неразумного преувеличения, будто бы не заключается ровно ничего полезного в старой книжной школе; чем более мы сможем убедить в том, что знания книжной школы самым превосходным образом могут быть органически включены в процесс работы, что мы совершенно не имеем в виду оставить в пренебрежении такие важные, древние умения, как чтение, письмо и счет, необходимые для добывания хлеба насущного так же, как и для приобретения образования, тем скорее исчезнут препятствия, тем раньше произойдет великий переворот в нашей общешкольной практике.
Iohn Dewey полагает, что этот переворот будет подобен тому, который некогда был произведен Коперником, переместившим астрономический центр с земли на солнце. «Дитя станет тогда солнцем, вокруг которого вращаются все учреждения школы, центром, около которого будет организовано все воспитание» 8.
Если будет выполнен этот переворот, хотя бы и не вполне в духе Dewey, то лишь тогда впервые осуществится связь между домом и школой. Тогда и школа и дом будут наполнены общими интересами, и задачей школы станет внести порядок в действия тех сил, которые вызываются к жизни этими интересами, и в то моральное и умственное достояние, которое ими приобретено. Тогда школа будет не только учить ребенка владеть орудиями, переданными нам из культурных сокровищниц прошлого, и не только поможет ему правильно и здраво мыслить и морально действовать, но также и в отцовский дом внесет гораздо большее понимание школьной работы и этим усилит чувство его собственной ответственности в деле воспитания.
Так будем с радостною доверчивостью смотреть навстречу тому времени, которое принесет нам новую школу и рассвет которого уже очевиден во всех культурных государствах. Только тогда, когда придет это время, будут претворены в дело идеи Песталоцци. Тогда действительно «наглядность станет фундаментом всякого познания», тогда действительно «принципы всякого обучения будут почерпнуты из первоначальных и неизменных форм развития человеческого духа» (6-е письмо к Гесснеру); тогда обучение станет искусством, задачей которого будет только помогать природе в ее стремлении к собственному своему развитию (1-е письмо к Гесснеру), и, наконец, «природа и искусство будут объединены в народном образовании и притом настолько же тесно, насколько они теперь насильственно разъединены» (1-е письмо к Гесснеру).
Кершенштейнер, Г. Основные вопросы школьной организации / Пер. с нем. – 2-е изд. – Пг. : Изд-во «Школа и жизнь», 1920. – С. 80–97.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Составьте тезисный план к статье.
2. Раскройте сущность концепции трудовой школы, разработанной Г. Кершенштейнером?
3. Чьи идеи являются отправной точкой педагогических исканий Г. Кершенштейнера. В чем их смысл?
4. Что, по убеждению Г. Кершенштейнера, должно лежать в основе «подлинного образования»?
5. Поясните цели трудовой школы.
6. Объясните, как связаны у Г. Кершенштейнера «труд как принцип обучения» и «труд как предмет обучения».
7. От чего, по словам Г. Кершенштейнера, напрямую зависит эффективность образования?
8. Почему Г. Кершенштейнер утверждает, что в «традиционной школе – школе обучения … исчезает весь детский мир»?
9. Выпишите, какие черты характера, по Кершенштейнеру, развивает трудовая школа.
10. Сопоставьте идеи Г. Кершенштейнера с идеями С. Т. Шацкого. Результаты сравнения представьте в виде таблицы.
ДЬЮИ ДЖОН
(1859–1952)
ШКОЛА И ОБЩЕСТВО9
Глава вторая. Школа и жизнь ребенка
На прошлой неделе я сделал попытку выяснить перед вами отношение между школой и широкой жизнью общества и указал на необходимость некоторых изменений в методах и материалах школьной работы для того, чтобы она могла лучше удовлетворять современным социальным нуждам.
Сегодня я намерен взглянуть на предмет с другой стороны и рассмотреть отношение между школой и жизнью ребенка в школе. А так как трудно связать общие принципы с таким совершенно конкретным объектом, как маленькие дети, то я позволю себе привести значительное количество иллюстративного материала, заимствованного из работы Университетской Элементарной Школы, так чтобы вы могли до некоторой степени оценить путь, которым предлагаемые идеи осуществляются на практике.
Несколько лет тому назад я обходил магазины и склады школьных принадлежностей в городе, пытаясь отыскать столы и стулья, которые бы со всех точек зрения – художественной, гигиенической и педагогической – могли бы удовлетворить нуждам детей. Мы испытали много затруднений в отыскивании того, в чем нуждались, и в конце концов один купец, более интеллигентный, чем другие, сделал замечание: «боюсь, что у нас нет того, что вы желаете. Вы ищете чего-нибудь такого, на чем дети могли бы работать, а все наши столы и парты приспособлены для слушания». В последних словах вся история нашего традиционного обучения. Подобно тому как биолог по одной или двум костям может реконструировать целое животное, точно так же и мы, если представим перед своим мысленным взором обычную школьную комнату с рядами уродливых парт, расставленных в геометрическом порядке и в таком количестве нагроможденных, чтобы в комнате оставалось как можно меньше места для движения парт почти одной величины, где как раз столько места, чтобы держать книги, карандаши и бумагу, и если добавить к этому стол для учителя, несколько стульев, голые стены – возможно несколько картинок на них, если представим: все это, то мы можем реконструировать лишь одну образовательную работу, которая, возможно, может идти в подобном месте. Здесь все приспособлено «для слушания», так как простое учение уроков из книги есть лишь другой род слушания; здесь все указывает на зависимость одного ума от другого. Слушание обозначает, другими словами, пассивность, впитывание; говорит, что здесь есть некоторый готовый материал, приготовленный попечителем учебного округа, советом, учителем, из которого ребенок должен впитать в себя возможно больше и в наименьший срок.
В традиционной школьной комнате очень мало места для самого ребенка, для его самостоятельной работы. Мастерская, лаборатория, материалы, инструменты, при помощи которых ребенок мог бы строить, творить и самостоятельно исследовать, даже необходимое место для этого – все это в большинстве случаев отсутствует. Предметы обучения, которые имели бы дело с этими процессами, не имеют даже точно признанного места в образовании. Они являются только тем, что авторитеты в деле образования, которые пишут передовые статьи в ежедневных газетах, обыкновенно определяют словами: «прихоти» и «причуды».
Одна дама рассказывала мне вчера, что она посетила много различных школ, пытаясь найти хоть одну, где активной работе детей уделялось бы больше места, чем объяснениям учителей или, по крайней мере, где у детей были бы хоть побудительные причины для спрашивания этих объяснений. Она обошла, по ее словам, двадцать четыре школы, прежде чем она нашла то, что искала. Я должен добавить, что это относится не к нашему городу.
Другая особенность, которая подсказывается видом школьных комнат с их расставленными партами, заключается в том, что в них все направлено к тому, чтобы возможно было управиться с наибольшим количеством детей; чтобы возможно было работать с детьми en masoe, как с совокупностью единиц; это опять говорит о пассивной роли детей. С того момента, как дети начинают работать активно, они без посторонней помощи превращаются в индивидуумов; они перестают быть массою и становятся совершенно отличными существами, какими мы знаем их вне школы – дома, в семье, на площадке для игр и в отношениях с соседями.
Этим же самым объясняется однообразие методов и программ. Если все строится на базисе «слушания», вы можете иметь однообразный материал для изучения и однообразие метода. Ухо и книга, которая заменяет ухо, составляют путь, одинаковый для всех. При этих условиях нет никакой необходимости приноравливаться к разнообразным возможностям и запросам. Просто есть известная сумма – установленное количество готовых выводов и сведений, которые предназначаются для усвоения всеми детьми без разбора в положенное время. Вот в соответствии с этим требованием программа развивается, начиная от школы элементарной и дальше, через среднюю школу. В ней заключается как раз столько желательного знания и столько нужных технических сведений, сколько их есть в мире. Затем наступает математическая задача – разделить все это на шесть, двенадцать или шестнадцать лет школьной жизни. Теперь давайте детям каждый год пропорциональную часть целого и к тому времени, когда они закончат образование, они одолеют все. Покрывая так сильно грунт в продолжение часа, дня, недели или года, можно достичь, наконец, совершенной гладкости, если только дети не забыли того, что учили раньше. Вывод из всего этого – доклад Маттью Арнольда, где приводятся заявления, сделанные ему с гордостью одним из французских авторитетов в вопросах образования, что многие тысячи детей имеют в один и тот же час, скажем в 11, урок географии; и в одном из наших западных городов эти хвастливые слова гордо повторялись ряду посетителей попечителем учебного округа.
Я, возможно, допускаю некоторое преувеличение, чтобы сделать более ясными типичные черты старого образования: его пассивность, его механическое скучивание детей, его однообразие программы и метода. Оно может быть суммировано в том положении, что центр тяжести его лежит вне ребенка. Он лежит на учителях, на учебнике, везде, где угодно, но только не в непосредственных инстинктах и активной работе самого ребенка. На этом базисе многого не скажешь о жизни ребенка. Много можно сказать о занятиях ребенка, но школа ни в коем случае не есть то место, где ребенок живет. В настоящее время начинающаяся перемена в деле нашего образования заключается в перемещений центра тяжести. Это перемена, революция, подобная той, которую произвел Коперник, когда астрономический центр был перемещен с земли на солнце. В данном случае ребенок становится солнцем, вокруг которого вращаются средства образования; он – центр, вокруг которого они организуются.
Если мы возьмем в качестве примера идеальный дом, где родитель достаточно интеллигентный, чтобы понять, что является самым полезным для ребенка, и который способен доставить ребенку то, в чем он нуждается, то мы найдем, что ребенок здесь обучается, принимая участие в жизни семьи. Отсюда он выносит путем разговоров некоторую ценность для себя: здесь высказываются положения, подымаются расспросы, обсуждаются доводы, и ребенок постепенно учится. Он излагает свои опыты; его ошибочные представления исправляются. Ребенок участвует, кроме того, в занятиях домашним хозяйством и отсюда выносит привычку к прилежанию, к порядку и уважение к правам и взглядам других лиц, и основной навык к подчинению своей деятельности общему интересу дома. Участие в этих домашних работах дает благоприятный случай для приобретения познаний. Идеальный дом будет, естественно, иметь мастерскую, где ребенок может выявлять свои созидательные инстинкты. В нем будет и миниатюрная лаборатория, в которой будут совершаться его исследования. Жизнь ребенка не будет ограничиваться пределами дома – она будет протекать и в саду, и в окрестных полях, и лесах. Он будет совершать экскурсии, у него будут свои прогулки и разговоры, во время которых широкий свет вне дома будет раскрываться перед ним.
И вот, если мы все это организуем и обобщим, мы будем иметь идеальную школу. Здесь нет никакой тайны, никакого чудесного открытия педагогики или теории, относящейся к воспитанию. Это просто вопрос о проведении в жизнь систематически и широким, разумным и законченным путем того, что по различным причинам в большинстве домов может быть проделано лишь сравнительно более скудным и случайным способом. Прежде всего идеальный дом должен быть расширен. Ребенок должен войти в соприкосновение с большим числом взрослых людей и большим числом детей, чтобы могла создаться самая свободная и богатая социальная жизнь. Кроме того, занятия и отношения, связанные с домашним очагом, не подобраны специально для подрастающих детей: назначение его совсем иное, а поэтому то полезное, что ребенок может извлечь отсюда, носит случайный характер.
Следовательно, нужна школа. В школе жизнь ребенка становится все определяющей целью. Все необходимые средства, содействующие росту ребенка, здесь центр. Обучение? Конечно, но жизнь на первом плане, а обучение только при содействии этой жизни и для нее. Когда мы поставим жизнь ребенка в центре и все организуем в этом направлении, мы не найдем, что ребенок прежде всего существо «слушающее»; совсем наоборот.
Положение, так часто приводимое, что образование значит «развитие», прекрасно, если мы имеем в виду просто подчеркнуть контраст его с процессом накачивания. Но в конце концов очень трудно соединить понятие «развитие» с обычными поступками ребенка трех, четырех, семи или восьми лет. Ребенок в этом возрасте уже переполнен активностью всякого рода, которая льется через край. Он уже не чистая загадка, к которой взрослый человек должен приближаться с величайшей осторожностью, чтобы постепенно вытащить скрытые здесь зародыши активности. Ребенок уже чрезмерно активен, и задача воспитания есть задача сдерживать его активность, направляя ее по определенному руслу. Верно направленная и правильно руководимая активность ребенка даст ценные результаты вместо того, чтобы рассеяться или вылиться в форму бесцельных киданий.
Если мы будем это помнить, то затруднение, которое я нахожу главным в умах многих людей, относительно того, как определить, что такое новое образование, не столько объясняется, сколько разрешается; оно просто исчезает. Часто задают вопрос: если вы начнете работать с детскими идеями, побуждениями (импульсами) и интересами, с материалом все столь сырым, случайным и беспорядочным, то каким образом вы добьетесь того, чтобы ребенок получил необходимую привычку к дисциплине, приобрел культурные навыки и необходимые понятия? Если бы перед нами не было иного пути, кроме того, чтобы возбуждать и чтобы потворствовать детским импульсам, были бы все основания ставить подобный вопрос. Мы должны или игнорировать и подавлять активность ребенка или приноравливаться к ней. Но если мы организованны, снабжены всем необходимым и имеем надлежащий материал, то перед нами открывается другой путь. Мы можем руководить детской активностью, задавая ей работу в определенном направлении, и, таким образом, можем вести ее к разумной цели, которая стоит в конце пути, по которому мы следуем.
«Если бы желания были конями, бедняки не ходили бы «пешком». Но до тех пор пока этого нет, пока реальное удовлетворение нашего стремления или желания требует работы для достижения его, а эта работа связана с преодолением препятствий, с ознакомлением с материалами, с развитием ловкости, терпения, упорства и расторопности, до тех пор возникает необходимость в дисциплине – подчинении распоряжениям власти – и в приобретении познаний. Возьмите пример с маленького ребенка, который желает сделать ящик. Если он ограничится одним воображением или желанием, он, конечно, не приобретет привычки к дисциплине. Но когда он попытается привести свое стремление в исполнение, то перед ним станет задача – точно определить, что ему нужно, и нанести это на план, выбрать надлежащее дерево, измерить части, дать им необходимую пропорцию и так далее. Для этого потребуется приготовить материал, распилить его, выстрогать, очистить наждачной бумагой, приладить концы и углы, чтобы они совпадали. Неизбежно и ознакомление с инструментами и с процессами работы. Если ребенок удовлетворит свое положение и сделает ящик, возникает много благоприятных случаев, чтобы приобрести дисциплину и настойчивость, поупражняться в преодолении препятствий и получить много сведений.
Так же, без сомнения, и маленький ребенок, который думает, что ему понравилось бы стряпать, имеет слабое представление о том, что это значит, чего это стоит или чего требует. Это просто стремление «делать кутерьму», а может быть, и подражать активности взрослых. И с нашей стороны возможно, без сомнения, спуститься до этого уровня и, не мудрствуя лукаво, приноровиться к этому интересу. Но раз импульс ребенка получает осуществление, утилизируется, он тем самым переносится в действительный мир жестоких условий, к которому он должен приспособиться; и здесь опять выступают факторы дисциплины и знания. Один из детей стал выражать нетерпение с самого начала, когда пришлось выполнить работу путем долгого эксперимента, и он сказал: «Зачем возиться с этим. Позвольте нам сделать по указанию поваренной книги». Учитель спросил детей, а откуда явился рецепт в поваренной книге, и путем беседы дети уяснили себе, что если они будут просто следовать указаниям книги, то они не поймут оснований, почему должно именно так делать, а не иначе. И тогда они вполне согласились продолжать работу экспериментальным путем. Если проследить выполнение этой работы, получится иллюстрация как раз к указанному пункту вопроса. Дети в этот день, случилось, занимались варкой яиц, как переходной формой от приготовления растительных блюд к мясным. С целью получить базис для сравнения они сначала подвели итоги питательным элементам, содержащимся в растениях, и сделали предварительное сравнение с таковыми же, находящимися в мясе. Таким образом, они нашли, что древесные волокна или целлюлоза в растениях соответствуют соединительной ткани в мясе, которая дает ему форму и структуру. Они нашли, что крахмал и крахмальные вещества характерны для растений, что минеральные соли находятся одинаково в том и другом – небольшое количество в растительной пище и большое в животной. Так они были подготовлены к тому, чтобы приступить к изучению альбумина, составляющего характерную особенность животной пищи и соответствующего крахмалу в растениях, и приступили к обсуждению условий, нужных для обращения с альбумином, – яйца служили материалом для эксперимента. Они производили эксперименты, беря воду различной температуры: когда она обжигала, когда она вскипала и когда она кипела ключом, и устанавливали действие воды при различной степени температуры на белок яйца. Работая таким образом, они приспособились не только варить яйца, но и понимать принцип, лежащий в основе варки яиц. Я не желаю терять из вида общее на этом частном случае. Ибо для ребенка, если он просто пожелает сварить яйцо и для этого опустит его на три минуты в воду и затем вынет его, когда ему скажут, – для ребенка в этом случае никакой образовательной пользы не получится. Но если ребенок при осуществлении своего желания ознакомится с фактами, материалами и условиями, связанными с ними, и если его желание, таким образом, будет регулировано теми знаниями, которые он получит при этом, образовательное значение ясно. В этом заключается разница, которую я хотел бы подчеркнуть, между возбуждением интереса в ребенке или потворством интересу и осуществлением его путем руководства им.
Другое инстинктивное тяготение наблюдается среди детей к карандашу и бумаге. Всем детям нравится выявлять себя при посредстве образов и красок. Если вы будете просто приноравливаться к этому их стремлению, допуская его развиваться без руководящего указания, это развитие будет носить совершенно случайный характер. Но позвольте ребенку сначала выявить свой импульс, а затем путем критики, вопросов и наведения доведите его до сознания того, что он сделал, и того, что он хотел сделать, – результат получится совсем другой. Здесь для примера есть рисунок семилетнего ребенка. Это не средняя работа, это самый лучший рисунок из сделанных маленькими детьми, но он иллюстрирует принцип, о котором я говорил. Дети беседовали о примитивных условиях социальной жизни людей в тот период, когда они жили в пещерах. Представление ребенка об этом нашло свое выражение в следующем виде: пещера красиво возвышается на стороне холма самым непостижимым способом; далее вы видите условное дерево, обычное для ребенка, – вертикальную линию с горизонтальными ветвями на каждой стороне. Если бы допустили, чтобы ребенок продолжал повторять изо дня в день подобного рода изображение, он потворствовал бы своему инстинкту скорее, чем развивал бы его. Но ребенка попросили внимательно взглянуть на деревья; сравнить то, что он увидел, с тем, что он нарисовал; более внимательно рассмотреть и вникнуть в характер своей работы. Затем ребенок нарисовал деревья после наблюдения.
В заключение он нарисовал, комбинируя наблюдение, память и воображение. Он сделал снова самостоятельный рисунок, выявляя свою собственную творческую мысль, но под контролем детального ознакомления с действительными деревьями. В результате появилась картинка, воспроизводящая уголок леса. Поскольку это касается меня, мне кажется, что в этом рисунке не меньше поэтического чувства, чем в работе взрослого, и в то же самое время деревья по своим пропорциям не нарушают правды, не являются просто символами.
Если мы в грубых чертах классифицируем детские импульсы, которые могут быть пригодны к школе, мы можем разбить их на четыре главные группы.
Во-первых, социальный инстинкт, обнаруживающийся в разговорах, в личных сношениях и в общении. Мы все знаем, что ребенок в возрасте четырех-пяти лет считает себя центром всего. Если подымается какая-нибудь тема и если он вообще скажет что-нибудь по этому поводу; его обычные слова: «я видел это», или «мой папа или мама говорили мне об этом». Его горизонт не широк; опыт должен непосредственно задеть его, чтобы вызвать в нем достаточный интерес, рассказать о нем другим и в ответ искать их рассказ. И несмотря на то что интерес маленьких детей эгоистичен и ограничен, его можно безгранично расширить. Влечение к языку – простейшая форма социального выявления ребенка. А потому он является большим, а может быть, самым главным фактором воспитания.
Во-вторых, инстинкт что-нибудь делать – построительный импульс. Этот импульс – что-нибудь делать – находит свое выражение прежде всего в играх, в движении, в жестах и в фантазии; затем он становится более определенным и ищет выход в придании материалу осязаемой формы и прочной сущности. Ребенок не имеет большого влечения к абстрактному исследованию. Инстинкт любознательности, кажется, вырастает из комбинации импульса построительного с разговорным. Для маленьких детей нет различия между знанием, основанным на опыте, и работой, сделанной в мастерской плотника. Те работы из физики или химии, которые они могут исполнять, не должны производиться в целях технических обобщений или подыматься до отвлеченных истин. Дети просто любят производить известные действия и смотреть, что из этого выйдет. Но этим интересом следует пользоваться, направляя его по пути, который может привести к ценным результатам; в противном случае он будет идти вкривь и вкось.
Так же и выразительный импульс детей, врожденное влечение к искусству, развивается из инстинктов общительного и построительного. В нем тот и другой достигают совершенства и полного выявления. Сделайте построение соответствующим возрасту, сделайте его полным, свободным, гибким, придайте ему социальный мотив, чтобы он что-нибудь говорил – и перед вами произведение искусства. Возьмем иллюстрацию к сказанному из текстильных работ учащихся – прядения и тканья. Дети сделали в мастерской примитивный ткацкий станок; в этом выразился их построительный инстинкт. Затем у них появилось желание что-нибудь сделать на этом станке, что-нибудь сработать. Станок принадлежит к типу индейских станков, детям показали шерстяные одеяла, вытканные индейцами. Каждый ребенок сделал рисунок, по идее напоминающий показанные им наважские одеяла, а затем из числа всех детей был выбран один, который, казалось, был больше всего способен к ручным работам. Технические средства были ограниченные; окраска и форма были выработаны детьми. Показанный образец был сработан двенадцатилетними детьми. Осмотр его обнаруживает, что работа требовала терпения, основательности и настойчивости. Кроме того, она повлекла за собой не только выработку дисциплины, не только была сопряжена с получением сведений исторических и с ознакомлением с элементами технического узора, но также дала понимание духа искусства в соответствующей передаче идеи рисунка.
Еще один пример о связи художественной стороны с построительной: дети изучали примитивное прядение и чесание шерсти, когда один из них в возрасте двенадцати лет сделал набросок одной из старших девочек, занимавшихся прядением. Перед нами другой образец работы, который не подходит к разряду средних; он выше среднего. Это изображение двух рук, занятых вытягиванием шерсти, чтобы подготовить ее для прядения. Рисунок сделан одиннадцатилетним ребенком в общем. Но в особенности у детей младшего возраста влечение к искусству связано главным образом с социальным инстинктом – желанием говорить, представлять.
Теперь, держа в уме эти влечения четырех родов: влечение к разговору или к общению; влечение к исследованию или к выводам; влечение к созданию вещей или построительное и, наконец, влечение к художественному выявлению себя, мы можем сказать, что все они – природные ресурсы, непомещенный капитал, от упражнения которого зависит развитие ребенка. Я хочу привести одну или две иллюстрации; первая – говорящая о работе детей в возрасте семи лет. Она иллюстрирует попутно господствующее стремление детей к разговорам, в особенности о своих домашних и о вещах, относящихся к их домашним. Если вы будете наблюдать маленьких детей, вы откроете, что из мира вещей они заинтересованы главным образом в тех из них, которые связаны с людьми и составляют задний план и обстановку людских действий.
Многие антропологи говорят нам, что существует некоторое тождество между интересами детей и интересами первобытной жизни, некоторый род естественного возвращения детского ума к типичным действиям первобытных людей; подтверждение – хижина, которую мальчики любят строить на дворе, игра в охоту, игры с луком, стрелами и так далее. Опять возникает вопрос: что нам делать с этим интересом – должны ли мы игнорировать его или возбуждать и развивать? Или должны мы ухватиться за него и вести его вперед, к чему-то лучшему? Несколько работ, которые мы наметили для наших семилеток, имели в виду последнюю цель – воспользоваться этим интересом, сделав его средством для ознакомления с прогрессом человеческой расы.
Дети начинают с того, что в своем воображении отбрасывают современные условия жизни, пока они не окажутся в непосредственном соприкосновении с природой. Это приводит их назад к охотничьим племенам, живущим в пещерах или на деревьях и добывающим себе случайные средства для существования путем охоты или рыбной ловли. Они воображают разные, насколько возможно, природные физические условия, присущие этого рода жизни; скажем, холмистую, лесистую покатость вблизи гор и реку, где есть изобилие рыбы. Затем в своем воображении дети через период охотничий доходят до состояния полуземледельческого и через кочевой до оседло-земледельческого периода. Я хочу подчеркнуть, что здесь мы получаем много благоприятных возможностей для действительного изучения, для исследований, в результате которых приобретается много сведений.
Таким образом, когда инстинкт влек их к социальной стороне жизни, интерес к людям и их делам приводил их в более широкий мир действительности; например, дети имели некоторое представление о первобытном оружии, о каменных наконечниках стрел и т. д. Это дало толчок к испытанию материалов со стороны их рыхлости, их формы, строения и т. д., что вылилось в урок по минералогии, так как они испытывали разные камни, чтобы определить, которые были наиболее подходящими к их цели. Беседа о железном веке вызвала просьбу со стороны детей построить плавильню из глины значительной величины. Так как дети с первого раза не сумели правильно устроить тягу – входное отверстие печи не было в надлежащем соотношении к выходному как по величине, так и по положению, то потребовалось объяснение принципов горения, природы тяги и топлива. Но объяснение не было дано в готовом виде; было указано только самое необходимое, а до остального дети дошли экспериментальным путем. После этого детям дали немного меди, и они проделали ряд опытов, расплавляя ее и приготовляя из нее различные предметы; те же самые эксперименты были проделаны со свинцом и другими металлами. Эта работа сопровождалась постоянными экскурсами в область географии, так как дети должны были представлять себе и выводить различные физические условия, необходимые для той или для другой формы социальной жизни. Какие физические условия будут соответствовать пастушеской жизни? начатки земледелия? рыбной ловли? Какой должен быть естественный способ обмена между этими людьми? Выработав эти положения путем собеседования, дети затем представили их на картах и из песку. Таким образом, дети получили представление о различных формах конфигурации земли и в то же время познакомились с ними в их отношениях к человеческой деятельности; эти формы остались для них не просто внешними фактами, но тесно сплелись и сплавились с социальными понятиями о жизни и прогрессе человечества. Полученный результат, на мой взгляд, вполне оправдывает убеждение, что дети за год такой работы (всего пять часов в неделю) приобрели бесконечно большее знакомство с фактами из естественной истории, географии и антропологии, чем они приобрели бы там, где приобретение сведений составляет открытую цель и объект, где они просто сидят для изучения фактов на неопределенных уроках. Что же касается дисциплины, то дети гораздо больше развили свое внимание, способность к истолковыванию, умение делать выводы, остроту наблюдательности, постоянство размышления, чем они могли бы достичь этого путем произвольных проблем, поставленных просто ради дисциплины.
Я хотел бы упомянуть здесь о системе ответов учениками своих уроков.
Мы все знаем, в чем она состояла – ребенок перед учителем и прочими детьми отдавал отчет в сведениях, которые он почерпнул из учебника. При новой постановке дела в школе отчет в приобретенных сведениях становится самой важной общественной функцией для детей; для школы это то же, что непринужденная беседа у себя, в доме, но только более организованная и носящая более определенный характер. Отчет становится общественным делом, где происходит обмен опытами и взглядами, которые подвергаются критике, где неправильные мнения исправляются и где возникают новые течения мысли и новые вопросы.
Это изменение характера отчета учащихся от экзамена в уже приобретенных познаниях к свободному проявлению детского общительного инстинкта определяет и видоизменяет всю лингвистическую работу школы. При старой системе обучения, бесспорно, самой трудной задачей в школе было развить в детях полное и свободное умение пользоваться языком. Основание было понятное. Иногда выставлялась и естественная причина необходимости изучения языка. В руководствах по педагогике язык определялся как орудие для выражения мыслей. В большей или меньшей степени он является таким для взрослых – людей с развитым умом; но вряд ли нужно распространяться о том, что язык есть прежде всего социальное средство, при помощи которого мы передаем наш опыт другим и получаем от них, в свою очередь, их опыт. Когда от языка была отнята его естественная цель, то не удивительно, что изучение языка стало сложной и трудной задачей. Подумайте о бессмыслице изучать язык для языка. Если есть что ребенок желал бы делать до поступления в школу, – это говорить о вещах, которые его интересуют. Но когда в школе нет предметов, которые вызывали бы в нем жизненный интерес, когда язык служит лишь средством для повторения уроков, то не удивительно, что одной из самых больших трудностей школьной работы является изучение материнского языка. Раз изучение языка становится противоестественным, не вырастает из природного стремления обмениваться жизненными впечатлениями и взглядами, свободное влечение детей пользоваться им постепенно исчезает, и в результате учителю высшей школы приходится прибегать к различным уловкам, чтобы помочь детям достигнуть возможности свободно и непринужденно пользоваться речью. Когда же прибегают к инстинкту языка путем социальным, получается постоянное соприкосновение с действительностью. В результате ребенок всегда имеет в голове что-нибудь, о чем он хочет поговорить, что он хочет сказать; он имеет мысль, которую он хочет выразить, но мысль не есть мысль, если она не принадлежит тому, кто ее высказывает. Согласно же традиционному методу, ребенок должен говорить единственно то, что он выучил. Вся разница в мире заключается в том, что у одного человека есть что сказать, а другой просто говорит что-нибудь. Ребенок, который обладает разнообразными материалами и фактами, стремится говорить о них, и его язык становится более изящным и более богатым, так как он контролируется и одушевляется реальной жизнью. Чтение и письмо так же, как и устное пользование языком, может изучаться на этой почве. Оно может быть достигнуто в форме рассказа как следствие переполнения ребенка социальным стремлением передать другим свои наблюдения и получить от них, в свою очередь, их наблюдения – стремление, направляемое всегда путем соприкосновения с фактами и силами, которые определяли истинность сообщения.
У меня нет времени говорить о работе старших детей, у которых первоначальные необработанные инстинкты – построительный и общительный – развиваются вроде научно направляемого исследования, но я приведу пример пользования языком, вытекающего из экспериментальной работы. Работа была проделана на основе простого эксперимента самого обычного порядка, постепенно вводящего детей в область геологии и географии. Фразы, которые я собираюсь прочесть, представляются мне столь же поэтическими, сколько и «научными». «Много времени назад, когда земля была молодою, когда земля была лавой, не было воды на земле и стоял пар вокруг всей земли в воздухе, так как много газов было в воздухе. Один из них был углекислый газ. Пар стал сгущаться, так как земля начала охлаждаться и после некоторого времени он начал падать дождем и вода полилась вниз и растворила углекислый газ в воздухе». В этом отрывке гораздо больше знания, чем это могло показаться с первого взгляда. Он представляет результат трехмесячной работы ребенка. Дети делали ежедневные и недельные записи, и этот отрывок есть часть итогов работы за четверть года. Я называю этот язык поэтическим, так как ребенок имеет перед собою ясный образ и имеет непосредственное чувство реальности изображаемого. Я привожу выдержки из двух других отчетов, чтобы иллюстрировать глубже, дальше жизненное пользование языком, когда позади него находится живой опыт. «Когда земля остыла достаточно, чтобы сгуститься, вода с помощью углекислого газа вытянула кальций из скал в большое водное вместилище, где маленькие животные могли достать его». Другой вариант говорит: «Когда земля остывала, кальций был в скалах. Тогда углекислый газ и вода соединились и образовали раствор, а когда он потек, он вырвал кальций и вынес его в море, где находились маленькие животные, которые взяли его из раствора». Употребление таких слов, как «вытянули» и «вырвал», в связи с процессом химического соединения свидетельствует о личном исполнении его, которое вызвало для обозначения его собственное соответственное выражение.
Если бы я не занял так много времени своими предыдущими сравнениями, я показал бы вам, как, начиная с самых простых материальных предметов, дети выводятся на более широкие поля изысканий и ведутся к достижению интеллектуальной дисциплины, которая сопутствует подобным исследованиям. Я только упомяну об эксперименте, с которого началась работа. Она заключалась в приготовлении осажденного мела, употребляемого для полировки металлов. Дети с простыми аппаратами – большим стаканом, известковой водой и стеклянной трубкой – осаждают кальций – карбонат из воды; и после этого сначала приступают к изучению процессов, при посредстве которых утесы разного рода – осадочные, огнезданные – образовались на поверхности земли, и мест, которые они ныне занимают; затем переходят к ознакомлению с некоторыми пунктами из географии Соединенных Штатов – Гаваней и Порто-Рико; влиянием этих разнообразных по составу и по очертаниям скал на человеческие занятия, так чтобы этот геологический обзор завершался знакомством с современной жизнью человека. Дети увидели и почувствовали связь между этими геологическими процессами, имевшими место много веков назад, и физическими условиями, определяющими промышленные занятия наших дней.
Из всех возможных возражений, связанных с вопросом об отношении между «Школой и жизнью ребенка», я выбрал только одно, потому что нахожу, что оно доставляет людям больше затруднений, служит большим камнем преткновения, чем другие. Можно допустить, говорили нам, что было бы в высшей степени желательным, чтобы школа была местом, где ребенок мог бы действительно жить и получать свой жизненный опыт, где он мог бы наслаждаться и находить смысл ради него самого. Но затем мы слышали следующий вопрос. Как на этом базисе ребенок может приобрести необходимые для него сведения? Как он приучится к требуемой дисциплине? Да, дело заключается в том, что для многих, если не для большинства людей, нормальный обычный образ жизни кажется несовместимым с приобретением знаний и дисциплины. Поэтому я пытался показать в самых общих и недостаточно сильных чертах (ибо только сама школа в своей повседневной работе может дать детальное и достаточно полное изображение), как возможно опереться на зачаточные инстинкты человеческой природы и, пользуясь соответствующими средствами, управлять их выявлениями не только для того, чтобы облегчить и обогатить развитие отдельного ребенка, чтобы снабдить его в той же степени, и даже в гораздо большей, техническими сведениями и приучить его к дисциплине, то есть всем тем, что служило идеалом образования и в прошлом.
Но хотя я выбрал этот специальный путь (как уступку вопросу, почти повсеместно поднятому), я не намерен оставить дело в этом более или менее отрицательном и требующем объяснения положении. Жизнь, в конце концов, величайшая вещь; жизнь ребенка в свое время и в своей мере не меньше ценна, чем жизнь взрослого. Да и странно было бы, действительно, если бы разумное и серьезное внимание, в котором ребенок ныне нуждается и которого заслуживает в целях разносторонней, ценной и содержательной жизни, могло каким-нибудь образом оказаться в противоречии с нуждами и возможностями его позднейшей жизни, жизни взрослого человека. «Позвольте нам жить с нашими детьми» означает, конечно, прежде всего, что наши дети должны жить, а не то, что они будут опутаны и захиреют, будучи насильственно втянуты во всякого рода условия текущей жизни, – самое нелепое соображение о средстве помочь настоящей жизни ребенка. Если мы ищем царствия небесного в деле воспитания, то все остальное приложится нам, – выражение, которое, будучи истолковано, означает, что если мы будем отождествлять себя самих с детьми, с нуждами и инстинктами детского возраста и требовать их полного признания и развития, то дисциплина, и знание, и культура, необходимая для взрослого человека, – все придет в свое надлежащее время.
Разговоры о культуре напоминают мне, что я говорил только о внешней стороне детской деятельности – только о внешнем выражении импульсов ребенка: в речи, работе, исследованиях и в творчестве. Реальный ребенок – это всем известно, так что можно было и не упоминать об этом, – живет в мире воображаемых ценностей и идей, которые находят себе лишь несовершенную внешнюю оболочку. Мы слышим в наши дни много разговоров о культивировании детского «воображения». Мы тратим много слов и работы под влиянием веры, что фантазия есть какое-то особое свойство, специально присущее ребенку, которое находит себе удовлетворение в некоем особом направлении – по общему мнению – в направлении нереального, маловероятного, в мифе и вымышленных рассказах. Почему мы так жестоки сердцем и так медленны верой? Фантазия – обстановка, в которой живет ребенок. Для него везде и во всем, что занимает его ум и деятельность, есть избыток ценности и значения. Вопрос об отношении школы к жизни ребенка, в сущности, заключается в следующем: должны ли мы игнорировать это естественное положение и влечение и, таким образом, который мы сами создали, или мы должны дать ему удовлетворение и простор. Если мы поверим в жизнь и в жизнь ребенка, тогда все занятия и все предметы, о которых говорилось, тогда вся история и все естествознание становятся природными средствами и материалами для воспитания его воображения и упорядочения его жизни. Там, где сейчас мы видим лишь внешние воздействия и их внешние следствия, там, позади всех внешних проявлений, происходит исправление состояния его умственного аппарата, расширение его взглядов и симпатий, является сознание растущей в нем силы и желание отождествить и свое знание, и свои способности с интересами мира и человека. Если культура – не наружный лоск, не фанера красного дерева, наклеенная поверх простого, она несомненно будет заключаться в развитии гибкости воображения, в расширении его объема и отзывчивости, пока жизнь, которою живет индивидуум, сопряжена с жизнью природы и общества. Когда природа и общество будут жить в школьной комнате, когда формы и орудия учения будут подчинены сущности опыта, тогда получится возможность этого отождествления, и культура станет демократическим лозунгом.
Дьюи, Д. Школа и общество. – М. : Госиздат, 1924. – Изд. 2. – С. 34–62.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Одним из наиболее ярких представителей Реформаторской педагогики XX века был Джон Дьюи. С его именем связано самое влиятельное ее течение в США – прогрессивизм. В чем сущность этого течения в педагогике.
2. Законспектируйте работу Дж. Дьюи (тип конспекта по выбору студента).
3. О каких особенностях традиционной школы, подвергшихся острой критике со стороны Дж. Дьюи, свидетельствует, по его словам, «обычная школьная комната с рядами уродливых парт»? Разделяете ли Вы позицию автора статьи? Поясните свой ответ.
4. В своей статье «Школа и жизнь» Г. Кершенштейнер писал: «Iohn Dewey полагает, что этот переворот будет подобен тому, который некогда был произведен Коперником, переместившим астрономический центр с земли на солнце…» О каком «перевороте» идет речь? Согласны ли Вы с оценкой этого «переворота», данной Дж. Дьюи? Сопоставьте Вашу точку зрения и аргументы с мнением Г. Кершенштейнера.
5. Какой предстаёт для автора статьи «идеальная школа»?
6. В чем, по мнению Дж. Дьюи, заключается разница «между возбуждением интереса в ребенке или потворством интересу и осуществлением его путем руководства им»?
7. Какие детские импульсы выделяет Дж. Дьюи. Охарактеризуйте их. Как они связаны между собой и какую роль играют в организации процесса обучения? Ответ подтвердите ссылками на соответствующие фрагменты работы Дж. Дьюи.
8. Прокомментируйте авторскую позицию о том, «если мы поверим в жизнь и в жизнь ребенка, тогда все занятия и все предметы, о которых говорилось, тогда вся история и все естествознание становятся природными средствами и материалами для воспитания его воображения и упорядочения его жизни».
9. Как известно, в 1928 году Дж. Дьюи приезжал в Советский Союз (Н. К. Крупская принимала его в своём кабинете на Чистых прудах). С какой целью Дж. Дьюи приезжал в Россию? Почему именно идеи прагматизма и метод проектов привлекли внимание педагогов многих стран, в том числе и России, и считались средством для построения школы нового типа?
10. Оцените актуальность идей Дж. Дьюи. Какие идеи Вы считаете возможными для реализации в современной школе?
КИЛПАТРИК УИЛЬЯМ ХЕРД
(1871–1965)
МЕТОД ПРОЕКТОВ: ИСПОЛЬЗОВАНИЕ
ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННОГО ДЕЙСТВИЯ
В ОБРАЗОВАТЕЛЬНОМ ПРОЦЕССЕ10
Слово «проект», возможно, самое последнее достижение, чтобы достучаться в дверь образовательной терминологии. Пустим ли мы «незнакомца»? Не раньше, чем мы ответим на два первичных вопроса положительно: во-первых, скрывается ли за предложенным проектом и ожиданием его «крещения» убедительное понятие или идея, которая обещает оказать значительную помощь в педагогическом мышлении? Во-вторых, если мы соглашаемся с вышеизложенным, точно ли характеризует слово «проект» ожидаемую концепцию?
Так как вопрос, касающийся концепции и её значения, гораздо важнее, чем различные названия, эта тема будет связана непосредственно с первыми двумя вопросами.
Вполне возможно, что какой-нибудь другой термин, например, «целенаправленное действие», может привлечь внимание к более важному элементу в концепции, и, если так, может подтвердить его превосходство как термин по отношению к слову «проект».
Прежде всего, возможно, будет благоразумно предостеречь читателя от ожидания многих нововведений в представленной здесь идее. Не следует воспринимать метафору о крещении серьёзно, в сущности, концепция не нова. Немало читателей будет разочаровано, что после всего сказанного нового представлено так мало. <…>
В связи с чередующимися нападками в образовательной теории на проблему метода я все сильнее чувствовал потребность в полном объединении некоторых важных аспектов образовательного процесса. Я начал надеяться на какую-нибудь идею, которая могла бы положить этому конец. Такая идея, если бы она нашлась, должна будет, как я думал, подчеркнуть фактор действия, желательно, всецелой активной деятельности. В то же время она должна обеспечить место для надлежащего использования законов учения, и что не менее важно, обязательных элементов нравственной составляющей деятельности. Последняя, конечно, указывает на социальную ситуацию, а также, на личное отношение. Вместе с тем напрашивается, как кажется, важный обобщающий вывод, что образование – это жизнь.
Может ли всё это быть рассмотрено как пригодная для работы идея?
Если да, то это огромный успех.
Соответственно, если бы нашлась как таковая обобщающая идея, это бы облегчило понимание образовательной теории и, соответственно, распространение лучшей практики. Но сможет ли быть найдена такая обобщающая идея?
Моё, полностью философское мировоззрение, заставило меня с подозрением относиться к так называемым «фундаментальным принципам». Был ли еще другой способ достижения единства? Я не хочу сказать, что я задавал оба этих вопроса, используя определенные слова или порядок. Скорее это ретроспективное упорядочивание более важных результатов. Так как желаемая унификация находится как раз в области метода, не могла бы некая типичная единица реального действия удовлетворить потребность – некую единицу образа действия, которая была бы некоторым образом моделью жизни, справедливой моделью достойной жизни и, следовательно, образования?
Так как эти вопросы, несомненно, возникли, чтобы обратить на это внимание, появилось убеждение, подтверждённое с разных сторон – что обобщающая идея, которую я искал, была найдена в концепции целенаправленной деятельности, происходящей в социальной среде, или если в двух словах, в единичном элементе такой искренней целенаправленной деятельности.
Я сам применяю слово «проект» к целенаправленному действию с ударением на слово «цель». Я не изобрёл проект и так же не начал говорить о его педагогической карьере, более того, я не знаю, как долго он уже был в употреблении. Однако я намеренно выделил это слово, чтобы установить для себя и своей аудитории символическую единицу достойной жизни, описанной выше. Остальные, кто употреблял проект, как мне кажется, использовали его механически, необъективно или в общих чертах, а я попытался определить его более точно.
Цель этой статьи – попытаться разъяснить идею, лежащую в основе проекта, не менее чем защитить притязание этой идеи на место в нашем педагогическом мышлении. Актуальная терминология, которой определяется идея, как было сказано выше, по моему мнению, вопрос относительно небольшого значения. Если, однако, мы думаем о проекте как о «pro-ject» (pro – нечто, что происходит перед основным действием, jacere – продвигать), о чем-то спроектированном, лучше появится основание для принятия термина.
Немного откладывая более систематическое представление вопроса, давайте на некоторых типичных примерах рассмотрим подробнее, что подразумевается под термином «проект искренней целенаправленной деятельности». Предположим, девушка сшила платье. Если она шила платье увлечённо, если она запланировала это, если она сшила его сама, тогда я могу сказать, что это пример типичного проекта. В этом заключается искренняя целенаправленная деятельность, совершённая в социальном окружении. То, что пошив платья был целенаправленным, это понятно, и однажды сформированная цель доминирует в процессе над каждым последующим шагом и обеспечивает единство всей системы. То, что девушка была всецело предана своей работе, было заверено примером. То, что деятельность развивалась в социальном окружении, это ясно: другие девушки, по крайней мере, увидят платье. Другой пример: молодой человек берёт на себя ответственность издавать школьную газету. Если он всерьёз занят этим, у нас снова есть эффективная цель как сущность проекта. Итак, мы можем предложить в качестве примера ученика, пишущего письмо (если подарок – это искренняя цель); ребёнка, с увлечением слушающего историю; Ньютона, объясняющего движение луны в соответствии с земной динамикой; Демосфена, пытающегося поднять греков против Филиппа; Да Винчи, рисующего «Тайную вечерю»; меня, пишущего эту статью; мальчика, решающего с заметным успехом задачу по геометрии. Всё вышеизложенное является примером индивидуального целеполагания. Групповые проекты: класс показывает пьесу; группа мальчиков собирает бейсбольную команду; трое учеников готовятся прочитать историю своим товарищам. Очевидно, что проекты могут представлять всё то разнообразие, которое представляется в жизни.
Так же очевидно, что простое описание внешне заметных фактов может не раскрыть существенной особенности, а именно – наличия доминирующей цели.
Это в равной степени верно, может существовать любая степень приближения к полному соответствию проектам, так как динамичная цель отличается ясностью и силой.
Если мы представим действия как регулирования диапазона на шкале, начиная с представленных под крайним принуждением и вплоть до тех, в которые вкладывают всё своё сердце, то вывод, вытекающий отсюда – термин «проект» или целенаправленное действие ограничивается верхними делениями шкалы. Точную разделяющую линию сложно провести, более того, любые результаты важны для идеи, потому что психологическая ценность возрастает со степенью повышения беззаветности.
Что касается компонента социального окружения, возможно, кто-то почувствует, что он, все-таки, важен для наиболее полного педагогического опыта, но не так значителен для концепции целенаправленного действия, как здесь представлено. Таким образом, они, возможно, пожелают выпустить этот элемент из определяющей дискуссии.
Итак, если целенаправленное действие является типичной единицей достойной жизни в демократическом обществе, то его так же следует сделать типичной единицей школьного процесса. Мы в Америке годами все больше желали, чтобы образование считалось самой жизнью, а не только подготовкой к последующему образу жизни. Концепция, рассматриваемая нами, представляет собой определённый шаг к достижению этой цели. Если целенаправленное действие в реальности – типичная единица достойной жизни, то из этого логически вытекает, что базировать образование на целенаправленной деятельности как раз и означает идентифицировать процесс образования с достойной жизнью. Два понятия становятся одним и тем же. Как мне кажется, все доводы за соединение образования с жизнью, так или иначе, поддерживают этот тезис. На основе образования происходит жизнь. Если целенаправленное действие формирует из образования саму жизнь, можем ли мы, рассуждая логически, заранее ожидать нахождения лучшей подготовки к последующей жизни, нежели чем практиковаться в жизни сейчас?
Мы слышали от стариков, что «мы учимся действовать через поступки», и в этой пословице много мудрости. Если достойная жизнь грядущего дня состоит из хорошо подобранных целенаправленных действий, какая подготовка к этому времени смогла бы обещать больше, чем настоящая практика, под особым контролем в процессе выполнения достойных целей?
Для этой цели ребёнок должен уметь максимально ограничить возможности для целеполагания. Для результата своего действия он должен, в своих пределах, подконтрольно сдерживаться. То, что ребёнок может правильно раздеваться – общая ситуация – все жизненные факторы, включая товарищей и, если нужно, учителя, должна прояснять свое выборочное суждение, о том, что сделано, одобряя хорошее, отвергая плохое. В правильном смысле нужно поддержать мысль, что образование, основанное на целенаправленном действии, – наилучшим образом готовит к жизни, и в то же самое время оно становится основой настоящей достойной жизни.
Еще одна более точная причина для определения целенаправленного действия, как типичной единицы обучения, найдена в использовании законов обучения, которые допускают такой способ действий. Я допускаю, что нет необходимости оправдывать всю череду этих законов в этой статье.
Любой поступок складывается из реакции на сложившуюся ситуацию. Эта реакция вместо любой другой вытекает из данной ситуации, потому что в нервной системе существует соединение, связывающие побудительную причину этого действия с этой реакцией. Некоторые из этих соединений пришли вместе с нами в этот мир, так, например, когда плачет младенец (ответная реакция), когда он голодный (ситуация, выступающая в роли побудительного действия). Другие соединения – приобретенные, так, например, когда голодный ребёнок спустя какое-то время просит еды словами. Процесс приобретения, иначе говоря, изменения соединений, мы называем учением. Точное изложение условий, при которых строятся или изменяются соединения, называются законами обучения. Соединения не всегда готовы действовать в равной степени: когда я злой, соединения, которые должны отвечать за улыбку, определённо не готовы; другие соединения, контролирующие скверное поведение, вполне готовы. Когда соединения готовы к действию, действия приносят удовлетворение, а бездействие приносит раздражение. Когда соединения не готовы действовать – действие даёт раздражение, а бездействие – удовлетворение. Эти два утверждения являются основой закона готовности. Закон, который наиболее беспокоит нас в этой дискуссии – это закон следствия: когда поддающиеся изменению соединения действий это усиливает или ослабляет, результаты зависят от удовлетворения и раздражения. Обыкновенная психология не воспринимает эти два закона, так как есть третий закон – закон тренировки: для наших настоящих целей повторение просто обозначает непрерывное применение закона следствия. Есть еще другие законы, важные для разъяснения фактов обучения. Имеющиеся в нашем распоряжении предусматривают только еще один, который имеет отношение, остальные мы должны принять без подробного упоминания. Если человек очень злой, в разговорной речи мы говорим «совершенно сумасшедший». Такая фраза означает, что много соединений готовы действовать сообща, идя к цели, в этом случае конец преодоления или действия вредит объекту гнева.
Как тогда целенаправленное действие реализует законы учения? Мальчик собирается сделать воздушного змея, который полетит. Пока ещё ему это не удавалось. Его цель ясна. Эта цель заведомо и добровольно привязана к своему завершению. Цель – это внутренняя потребность, которая ведет мальчика наперекор препятствиям и трудностям. Она приводит «готовность» к надлежащим ресурсам знаний и мыслей. Глаза и руки в состоянии полной готовности. Цель, действующая как стремление, направляет мышление мальчика, руководит изучением плана и материалов, делает выводы из допустимых вариантов и проверяет эти варианты на их соответствие завершению. Цель предполагает особое завершение, направленное на успех: воздушный змей должен полететь, или же мальчик потерпит неудачу. Постепенное достижение успеха касательно второстепенных целей приносит удовлетворение на последующих этапах выполнения задания. Удовлетворение цели посредством действия второго закона учения (Эффект), закрепляет несколько соединений, которые, благодаря своим последовательным успехам, в конечном итоге приводят к успешно выполненному змею. Таким образом, цель поддерживает движущую силу, делает доступными внутренние ресурсы, направляет процесс к его заранее предопределенному завершению, и своим убедительным успехом закрепляет в сознании и характере мальчика успешные шаги как часть единого целого. Целевой акт реализует законы учения.
Но это мнение еще не исчерпывает влияние цели на получаемое обучение. В крайнем случае, предположим, что два мальчика мастерят воздушных змеев, один – с беззаветной целью, как мы только что писали, другой – под принуждением, как самое неприятное задание. Для простоты предположим, что последний (под принуждением) делает точно такого же змея. Шаги, которые в обоих случаях приводят к выполнению змея, давайте назовем первичными реакциями. Очевидно, что они в обоих случаях отчасти будут соответствовать, отчасти различаться.
Аспекты, по которым они сходятся, демонстрируют виды реакций, которые мы обычно определяем как задания. В дополнение к первичным реакциям, которые являются источником соответствующих змеев, появятся другие реакции, которые сопутствуют созданию змеев не столько как материальное действие, а сколько как внутренние мысли и чувства. Эти добавочные реакции можно поделить на ассоциативные и сопутствующие. Говоря об ассоциативных реакциях, мы указываем на те чувства, которые возникают в достаточно тесной связи с первичными реакциями и с используемыми материалами и искомым результатом. Говоря о сопутствующих реакциях, мы имеем в виду определенные реакции, которые немного отдалены от непосредственного создания воздушного змея, и которые, в конечном счете, имеют своим результатом отношение и обобщение.
Таким образом, такое отношение представляется как самоуважение или же нечто противоположное, и такие относительно абстрактные идеалы, как тщательность и аккуратность. Эти слова – первичный, ассоциативный и сопутствующий – будут использоваться также по отношению к результату обучения согласно с реакциями, которые влекут за собой приобретение знаний. Терминология не совсем удачная и точные разделительные линии нелегко провести, но разграничения, возможно, помогут нам увидеть дальнейшую работу или цель.
Что касается первичных реакций, мы должны сделать нечто большее, чем просто вспомнить дискуссию о непосредственно предшествующих параграфах. Условие «установки» обуславливает процесс обучения. Сильная установка действует через удовлетворение, которое сопровождает успех, закрепляющий быстро и надежно соединения, его приносящие. Однако в случае принуждения применяется различный уровень занятий. В сущности, есть две действующие установки: одна установка, сохраняющаяся лишь при принуждении, направлена на создание воздушного змея, который пройдет проверку; вторая установка имеет другое завершение и при устранении принуждения шла бы по другому направлению. Каждая из установок, пока она существует, означает возможное удовлетворение и в этом случае возможное обучение. Но эти две установки, будучи противоположными, означают порой замешательство касательно объекта успеха; и в каждом случае любая установка разрушает часть удовлетворения каждой из них, и таким образом, препятствует первичному обучению. Более того, для беззаветного действия несколько этапов первичных реакций объединены вместе, как бы в «кузнице» сознательной цели, и таким образом, имеют не только сильную связь отдельных частей, но и более значительную гибкость единого целого по отношению к мысли. Тогда уже даже выполняя простейшие действия по созданию воздушного змея, мальчик с беззаветной целью вырастет до более высокой ступени способности и знания, и его навыки будут дольше с ним оставаться.
В случае ассоциативных реакций различие ощутимо. Единая установка беззаветности делает доступными все имеющие отношение к делу внутренние ресурсы. Обилие второстепенных реакций будут готовы к использованию при каждой возможности. Мысли будут прокручиваться и прокручиваться, и каждый этап во многих отношениях будет связан с другими навыками. Перед мальчиком откроются заманчивые успехи в различных похожих направлениях, которые подойдут для того, чтобы отложить настоящую доминирующую цель. Элемент удовлетворения будет сопутствовать видимым связям, и таким образом, совокупность схожих мыслей уже не останется достоянием умственным. Совсем не так всё это произойдет с другим мальчиком. Запрещённая «установка», пока она существует, будет весьма эффективно охлаждать жар мысли. Неготовность будет характеризовать его отношение.
Реакции, сопутствующие текущей работе, будут немногочисленны, и их немногочисленность будет нуждаться в элементе удовлетворения, закрепляющего их. В то время как у одного мальчика есть множество ассоциативных идей, у другого их не хватает. Что остается верным одному, бежит от другого. Еще более отчётлива разница в побочных результатах и сопутствующих обстоятельствах этих противоречивых действиях. Один мальчик смотрит на свою школьную деятельность с радостью и уверенностью, и еще планирует другие проекты; другой считает свою школу скукой и начинает искать выражение того, что здесь отрицается, в другом месте. Для одного – учитель друг и товарищ; для другого – надзиратель и враг. Один свободно чувствует себя в школе и других общественных организациях, другой с такой же лёгкостью считает всё это инструментами подавления. Более того, при подобной готовности, которая следует за целью, внимание легче привести к полезным обобщениям метода и к таким идеалам как старательность и справедливость. Желаемые сопутствующие обстоятельства более вероятны при искреннем целевом акте.
Эти сравнения намеренно составлены из крайностей. Большинство детей находятся между двумя примерами. Вопрос в том, не будем ли мы преднамеренно ставить перед собой идеал первого типа деятельности и приближать его настолько близко, насколько сможем, вместо того, чтобы спокойно жить ближе к другому типу, что и делают наши обычные американские школы. Не уделяет ли обычная школа почти всё своё внимание первичным реакциям и обучению этому, как описано во втором примере? Не слишком ли часто мы умаляем сущность обучения до уровня этого типа? Не стремится ли наша экзаменационная система – даже наши научные тесты – вести нас в том же направлении? Сколько детей в конце курса решительно закрывают книгу и говорят: «Слава Богу, я наконец-то покончил с этим!». Сколько людей «получают образование» и с этого момента не переносят книги и ненавидят думать?
Мысль, предложенная в конце предыдущего параграфа, может быть обобщена по более подходящему критерию. Богатство жизни, как представляется нам, зависит от отражения, во всяком случае, во многом от стремления к тому, что кто-то предлагает и готовит для последующих действий. Деятельность – за рамками простой физической потребности – которая не привлекает, со временем становится приевшейся и скучной. Такая «привлекательность» означает, что личность изменилась настолько, что видит то, чего не видела ранее, и делает то, чего раньше делать не могла. А точнее говоря, деятельность имела образовательный эффект. Не для того, чтобы пояснить доказательства, мы можем утверждать, что богатство жизни полностью зависит от её стремления увлекать как плодотворная деятельность; что степень этого стремления однозначно заключается в образовательном эффекте соответствующей деятельности; и таким образом, мы можем взять в качестве критерия ценности любой деятельности – будь то заведомо образовательная деятельность или нет – её стремление прямо или косвенно вести человека и тех, на кого он влияет, подобно плодотворной деятельности. Если мы применим этот критерий к обычным американским школам, мы точно обнаружим разочаровывающие результаты, упомянутые выше. Основная мысль этой статьи состоит в том, что эти дурные последствия неминуемо идут за попыткой обнаружить нашу образовательную методику в бесконечном ряду заранее определённых задач в осознанном пренебрежении элемента доминирующей цели у тех, кто выполняет задания. И я снова не говорю о том, что каждая цель хороша, и не о том, что ребенок приемлемый знаток целей, или, что его никогда не принуждают действовать против цели, которая его привлекает. Мы не задумываемся о новой схеме подчинения учителя или школы детской прихоти; но мы имеем в виду то, что любой план образовательной деятельности, который не ориентирован сознательно и настойчиво на закрепление и использование активного целеполагания со стороны учеников, заложен на неэффективной и напрасной основе. Так же безнадёжны и поиски желаемой цели. При таком подходе между социальными требованиями и интересами ребёнка нет неизбежного конфликта. Всё устройство общественной жизни выросло из человеческих интересов. Не существует обыкновенного мальчика, у которого бы было много желательных, с точки зрения общества, интересов и который был бы способен на многое. Это особая задача и возможность учителя провести ученика через его настоящие интересы и достижения к более широким интересам и достижениям, требуемым общественной жизнью искушённого мира.
Вопрос нравственного образования был косвенно поднят в предыдущем параграфе. В чём состоит влияние плана, который здесь пропагандировался, на нравственные качества? К сожалению, полноценное обсуждение невозможно. Однако я считаю возможности для формирования нравственного облика в режиме целевой деятельности наиглавнейшим плюсом в его пользу. С другой стороны, стремление к эгоистичному индивидуализму – одним из сильнейших пунктов против нашей привычной системы: «сиди один за своей партой со своим заданием». Изначально нравственный облик – это дело коллективных общественных отношений, склонность определять чьё-то поведение и настрой в отношении благополучия группы. Психологически это означает, что за формированием связей «стимул-реакция», таких как эта, когда определённые идеи представлены как побудительные причины, следуют определённые принятые реакции. Тогда мы позаботимся о том, чтобы дети получали значительный запас идей, которые бы стали стимулом для поведения, чтобы они развили рассудительность в выборе подходящей идеи, и чтобы они твёрдо сформировали такие ответные соединения, которые повлекут за собой постоянное, насколько это возможно, поведение, обусловленное подходящей идеей.
С точки зрения этого (безусловно, упрощённого) анализа, мы хотим видеть такую школьную методику, наиболее вероятный результат которой – в нужном количестве идей, в умении оценивать нравственную ситуацию и в надёжных ответных соединениях. Чтобы достичь этих трёх пунктов, можем ли мы представить лучший способ, нежели чем проживание в социальной среде, которая обеспечивает (под грамотным наблюдением) коллективное преодоление при разнообразии социальных ситуаций? В здесь отстаиваемой школьной системе дети сосуществуют в погоне за богатым разнообразием целей, некоторые ищут их по отдельности, многие сообща. Как и должно происходить в социальных смешениях, случаи морального стресса должны возрасти, но здесь, к счастью, лишь при условиях, исключающих крайние, и особенно пагубные, случаи. Под присмотром опытного учителя дети, как зарождающееся общество, установят точное различие того, что правильно и нужно. Таким образом, появляются идеи и суждения. Побуждение и повод возникают вместе, а учитель лишь должен управлять процессом развития ситуации. Успех учителя, если мы верим в демократию, будет состоять из постепенного удаления себя от успеха системы.
Из такой ситуации происходят не только определённые идеи и умение оценивать, но и ответные соединения. Непрерывное распределение целей в такой школе предоставляет идеальные условия для формирования необходимого навыка обмена мнениями. Как и везде, здесь действуют законы учения, особенно закон Эффекта. Если ребёнок развивает навык действия, удовлетворение должно сопутствовать неприятности провала. Теперь есть немного приятных моментов, доставляющих радость, и немного неприятностей, причиняющих страдания, такие как одобрение и неодобрение наших товарищей. В любых случаях хочется предвкушаемого одобрения, но реальное неодобрение одного из ребят имеет исключительную силу. Когда учитель всего лишь контролирует, а другие ученики примыкают к своему товарищу, противоположная «установка» – как мы обсудили ранее – почти неизбежна, часто так категорична, чтобы препятствовать закреплению в характере ребёнка желаемой реакции. Подчинение, однако, может быть поверхностным. Но когда все будут участвовать в принятии решения о том, что справедливо – если учитель действует мудро – существует гораздо меньшая вероятность противоположной «установки».
Тем или иным образом неодобрение тех, кто истолковывает это со своей точки зрения, направлено на рассеивание противоположной «установки», а другой действует исключительно по своему собственному решению. В таких случаях желаемые соединения лучше формируют моральный облик. Подчинение уже не поверхностно. Необходимо подчеркнуть роль, которую играет учитель в этом групповом формировании соединений. Оставленные одни, как указывает «степень воспитанного человека» в колледже, ученики могут развить привычку бездельничать. Вопреки этому надлежащие идеалы должны быть сформированы в школьной группе, но учитель несёт ответственность за результаты. Ученики, работающие под его руководством, должны через обнаруженный социальный опыт сформировать идеалы, необходимые для правильной социальной жизни. Режим целевой деятельности, таким образом, предоставляет широкий выбор нравственных знаний, более типичных для жизни, чем это делает наша обычная школьная система, более пригодных для образовательной оценки этого и лучше обеспечивающих закрепление всего в качестве постоянного пополнения в осмысленном нравственном облике.
Вопрос роста или формирования интересов важен с точки зрения планирования. Многие пункты всё еще сложно доказать, но можно сказать о нескольких вещах. Наиболее очевиден факт «взросления» (сама по себе сложная тема). Сперва младенец автоматически реагирует на своё окружение. И только позднее, после формирования многих знаний, он может, собственно говоря, принимать во внимание цели. И здесь множество ступеней развития. Самые ранние этапы, вовлечённые в выработку «установки», являются теми, которые были инстинктивно объединены с процессом. Позже этапы могут быть взяты за «отклики» (относительно непроизвольная работа приобретённых ассоциаций). И только сравнительно позже мы найдем верную адаптацию средств, разумный выбор шагов к достижению сознательно сформированных целей. Эти соображения должны определять любые сформированные утверждения касательно детских целей. Одним из последствий роста, обсуждаемого здесь, является «управление». Приобретённые навыки применяются как средства к новым целям. Навык или идея, возникающие вначале в связи со средствами, могут быть выделены для особого рассмотрения и, таким образом, формируют новые результаты. Последнее является одним из наиболее плодотворных источников новых интересов, особенно личного характера.
В связи с этим «взрослением» идёт общее возрастание в «интервале интересов» – периоде времени, во время которого установка будет оставаться активной, времени, во время которого ребёнок, если ему разрешат, будет работать над любым данным ему проектом. Какая часть этого роста связана с характером и физическим взрослением, какая часть с воспитанием, почему интервал долог для одних видов деятельности и краткосрочен для других, как мы можем увеличить интервал в любых случаях – всё это наиболее важные вопросы для педагога. Это сущность общих знаний, которая может быть создана в пределах «интересов», когда соответствующие интервалы интересов существенно возрастают. Что ещё может быть сказано? Это должно означать, что соединения стимул-реакций сформированы в соответствии с законами учения. Мы уже увидели роль фактора цели в использовании законов учения. И, кажется, нет причины сомневаться, что здесь приводятся правдоподобные рассуждения. В частности, обсуждение принуждения с двумя противоположными установками остаются почти неизменными. Так как «установка» внешнего происхождения имеет свою соответствующую цель и свой логически вытекающий возможный успех, существует теоретическая возможность обучения. В этом случае мы можем задумать новый интерес, сформированный принуждением. Два фактора, однако, сильно влияют на практическое использование этой возможности, один, по существу, является помехой, другой – возможно, помогает. Изначальная помеха является противоположной (внутренней) установкой, которая соразмерно своей интенсивности и настойчивости произведёт беспорядок в определении успеха и умалит радость достижения. Приобретение нового интереса в этом отношении, таким образом, двусмысленно и, несомненно, затрудняется принуждением. Второй фактор, который, возможно, действует благоприятно, это – возможность, которая может соединиться с уже потенциально существующим интересом, дающим этому такое выражение, что внутреннее сопротивление склоняет на свою сторону вынужденное действие, и противоположная установка постепенно исчезает. Второй фактор имеет особое значение для света, который он бросает на отношения учителя и учеников в вопросе принуждения. Думается, что из этих рассуждений следует, что, если принуждение будет результатом такого обучения, поскольку освобождает некую непрерывную деятельность, и это прежде чем будут развиты пагубные сопутствующие обстоятельства, мы можем одобрить такое принуждение как полезный временный приём. Или же, насколько это касается формирования интересов, использование принуждения представляется выбором зла с противостоящими общими возможностями.
Давайте рассмотрим классификацию различных типов проектов. Тип 1, когда цель воплощает некую идею или план во внешней форме, такую, как постройка лодки, написание письма, показ пьесы. Тип 2, когда цель – наслаждение неким эстетическим опытом, например прослушивание истории, слушание симфонии, оценивание картины. Тип 3, когда цель направлена на некую интеллектуальную трудность, как решение какой-то проблемы, например, выяснить, выпадет роса или нет, определить, как Нью- Йорк перерос Филадельфию. Тип 4, когда цель состоит в достижении некой ступени или уровня навыка или знания, как, например освоение написания 14 отметки по шкале Торндайка, изучение неправильных глаголов французского языка.
Сразу же очевидно, что эти классификации более или менее совпадают, и что один метод может быть использован по отношению к другому. Интересно заметить, что с этими определениями метод проектов логически включает в себя проблемный метод как особый случай. Ценность данной здесь классификации состоит, как мне кажется, в свете, который она проливает на вид проектов, который учителя могут ожидать, и на порядок действия, который преобладает в различных типах. Для первого метода мы говорим о следующих шагах: целеполагание, планирование, исполнение и оценивание. Это соответствует общей теории, что ребёнок совершает все действия настолько самостоятельно, насколько это возможно. Однако полный провал может ранить сильнее, чем помощь. Противоположная проблема, как кажется, состоит в том, что, с одной стороны, ребёнок может не стать хозяином процесса, с другой стороны, он может впустую потратить время. Учитель обязан вести ученика через эти узкие пути, и в то же время следить за тем, чтобы избегать других опасностей, ранее описанных. Нужно упомянуть функцию цели и место размышлений в процессе. Внимание может быть уделено четвёртому шагу, что ребёнок по мере своего взросления может всё лучше оценить результат с точки зрения цели, и со всё большим вниманием и успехом извлечёт из процесса свои уроки для будущего.
Может показаться, что второй тип, довольствующийся эстетическим опытом, с трудом вписывается в список проектов. Но фактор цели, несомненно, руководит процессом и, я даже думаю, влияет на рост правильного восприятия. Однако у меня всё ещё нет определённых шагов, которые можно выделить.
Третий тип, проблемный, известен больше всего, благодаря работе профессора Дьюи. Шаги, которые используются, предложены Дьюи. Этот тип лучше всего подходит для обычной работы нашей школьной аудитории. По этой причине я сам испугался его чрезмерного значения. Наши школы – во всяком случае по моему мнению – несомненно, нуждаются в увеличении социальной активности, возможной в первом типе. Кажется, что четвёртый тип, когда цели приходится иметь дело с особыми этапами исполнения и оценивания. Только здесь планирование лучше всего исходит от психолога. В этом типе есть опасность чрезмерной значимости. Более того, некоторые учителя не могут видеть различие между практическим упражнением как проектом и практическим упражнением как определённым заданием, также и результаты будут, очевидно, разными.
Ограничения статьи запрещают обсуждение других важных аспектов темы: изменения, неизбежно следующие за этим планом, в мебели и оборудовании класса, возможно, и в школьной архитектуре, новый тип учебника, новый тип расписания и программы, возможно, новая система выставления отметок и поощрения, и больше всего изменённое отношение к желаемому результату. Также мы не можем рассмотреть, что этот тип системы означает для демократии в представлении нас лучшими гражданами, бдительными, способными думать и действовать, слишком требовательными, чтобы быть легко обманутыми политиками или чудодейственными средствами, уверенными в себе, готовыми к адаптации к новым социальным условиям, которые приближаются. Вопрос сложностей сам может потребовать отдельной статьи: сопротивление традиции, налогоплательщикам; неподготовленные и некомпетентные учителя; отсутствие проработанной методики; проблемы управления и контроля. Всего этого будет достаточно, чтобы разрушить ещё не закрепившуюся динамику.
В заключение мы можем сказать, что ребёнок по своей природе активен, особенно в социальной жизни. До сих пор режим принуждения слишком часто приводил наши школы к бесцельному бездельничанью, а наших учеников делал эгоистичными индивидуалистами. Некоторые напротив, прибегнули к глупым детским капризам. С точки зрения этой статьи, беззаветная целевая деятельность в социальной ситуации как типичная единица школьной системы – это лучшая гарантия использования природных способностей ребёнка, не растрачивая их. При правильном направлении цель означает эффективность не только в быстром достижении запланированного завершения деятельности, но даже больше защиту от деятельности, которую обучение потенциально содержит. Обучение всех видов и всех желаемых ответвлениях идет соразмерно представленной беззаветности цели. Имея ребёнка, от природы социального, и искусного учителя, который стимулирует и направляет его целеполагание, мы можем предвидеть тип обучения, который мы называем формированием характера. Необходимое переустройство, следующее из этих выводов, выдвигает самый привлекательный проект для учителя, который бросает вызов цели.
Kilpatrick, W. H. The Project-Method. In.; Teachers College Record Vol. XIX, No 4 (Sept. 1918). – S. 319–335.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Каким содержанием автор статьи наполняет обобщающую идею?
2. Как интерпретирует В. Х. Килпатрик понятие «цель»?
3. С чем автор статьи связывает закон готовности, закон следствия? Приведите примеры одного из законов.
4. Как автор разграничивает первичные, ассоциативные и сопутствующие реакции?
5. «Групповое формирование соединений…» Какую роль выполняет учитель в нем, по Вашему мнению?
6. Основываясь на собственном опыте, приведите пример одного из типов проекта, представленных автором.
7. Школьная методика, которую хотел видеть В. Х. Килпатрик? Как Вы поняли ее?
8. Каким видится автору статьи роль и место метода проектов?
9. Подумайте над вопросом: «Почему ребенку необходим метод проектов?»
МОНТЕССОРИ МАРИЯ
(1870–1952)
МОИ МЕТОДЫ11
Метод наблюдения, без сомнения, должен включать в себя и методическое наблюдение морфологического развития детей. Но я повторяю, что, хотя этот элемент входит необходимой частью в состав метода, сам метод основан не на этом частном виде наблюдения.
Метод наблюдения покоится на одном главном основании, на свободе учащихся в их самопроизвольных, непосредственных проявлениях.
Имея это в виду, я первым делом обратила внимание на окружающую среду, на обстановку, а последняя, конечно, включает в себя и меблировку класса. Считая обширную площадку для игр с уголком для огорода важной частью школьной среды, я не проповедую ничего нового. Нова, пожалуй, моя идея использования такого открытого пространства: оно должно находиться в прямом сообщении с классом, так, чтобы дети могли свободно уходить и приходить по желанию в течение всего дня.
Наш метод порвал со старыми традициями: он уничтожил скамью, – ибо ребенок не должен больше сидеть неподвижно и пассивно слушать уроки учительницы; он уничтожил и кафедру, ибо учительница не должна больше давать коллективных уроков, что было обычным при старых системах. В этой внешней перемене проявляется глубочайший переворот, смысл которого в том, чтобы предоставить ребенку свободу действовать согласно его естественным наклонностям, не связывая его какими-либо установленными обязанностями или программой, предвзятыми правилами (философскими или педагогическими), исходящими из принципов, установленных традиционно в старых школьных понятиях.
Новая проблема заключается, прежде всего, в следующем: организовать среду, соответствующую потребностям деятельного ребенка. Необходимость ее очевидна: если место отмененных уроков заменяет непосредственная деятельность самого ребенка, то нужно предоставить этой деятельности внешний материал, при помощи которого она может проявляться.
Поэтому нашим первым шагом в этом направлении и было превратить классы в настоящие «Дома ребенка», меблированные соответственно росту и силам существ, их населяющих.
Главным нововведением в меблировке школы я считаю упразднение парт и скамеек. Я заказала столы на широких крепких восьмигранных ножках; они устойчивы и в то же время так легки, что два четырехлетних ребенка свободно переносят их с места на место. Столы четырехугольны и достаточно велики для того, чтобы по длинной стороне уселись двое детей, а при тесном размещении нашлось бы место для троих. Кроме них, имеются маленькие столики, за которыми дети работают в одиночку.
Я заказываю и особые маленькие стулья. Первоначально стулья проектировались с плетеными сиденьями, но опыт показал, что они слишком быстро изнашиваются, и теперь у меня стулья сплошь из дерева. Стулья эти очень маловесны и изящного вида. Кроме того, в каждом классе стоят удобные креслица из дерева или лозы. Другую принадлежность нашей классной меблировки составляют маленькие умывальники, настолько низенькие, что ими могут пользоваться даже трехлетние дети. Где можно, поставлены шкафчики для хранения «своего» кусочка мыла, щеточки для ногтей, зубов и т. д.
В каждом из наших классов имеется ряд длинных низеньких шкафов, специально для помещения учебных пособий (дидактических материалов). Двери этих шкафчиков открываются без труда, и попечение о материалах вверено самим детям. На шкафчики мы ставим цветы в горшках, вазы с рыбами, клетки с птичками или игрушки, которыми детям предоставляется играть невозбранно. Немало пространства у нас занято черными досками, подвешенными так, что до них достает и самый маленький ребенок. При каждой доске – ящичек, в котором хранятся мел и белый холст, заменяющий нам обыкновенные вытиралки.
На стенах развешены картины, подобранные с большой осмотрительностью и изображающие незамысловатые сцены, обычно интересующие детей. В наших «Домах ребенка» в Риме мы повесили копию картины Рафаэля «Мадонна в кресле», и эту картину мы избрали эмблемой «Дома ребенка». В самом деле, «Дома ребенка» знаменуют не только социальный прогресс, но и прогресс человечности: они тесно связаны с высокой идеей материнства, с прогрессом женщины, с охраною ее потомства. С этой высокой точки зрения Рафаэль не только изобразил нам Мадонну божественной матерью, держащей в своих объятиях Младенца, более великого, чем она, – он рядом с этим символом материнства поместил фигуру св. Иоанна, символ человечества. На картине Рафаэля человечество воздает честь материнству, этому возвышенному фактору конечной победы гуманности. Независимо от этого прекрасного символизма картина имеет большую ценность как одно из величайших произведений величайшего художника Италии. И если суждено наступить времени, когда «Дома ребенка» распространятся по всему миру, то нам хотелось бы, чтобы эта картина Рафаэля нашла себе место в каждой такой школе и этим красноречиво говорила о стране, в которой они зародились.
Огромный недостаток старых игрушек состоял именно в том, что они, начиная с кукольного комода с ящиками и кончая военными крепостями, представляли собою повторение в миниатюре наших сложных предметов, соответствующих нашим понятиям. А меж тем дети испытывают особое удовольствие, когда им попадаются вещи более простые и сделанные иначе, чем наши: это нам доказывают сами дети, предпочитая дорогим игрушкам какую-нибудь безделку, которую смастерили они сами.
Прикрепите занавесочку вместо дверей или простые дощечки, прислоненные к какой-нибудь переносной подставочке; возьмите вместо ящиков комода какие-нибудь кусочки дерева или кубики, из которых легко собрать и разобрать мебель, – и вы увидите, в какой истинный восторг придет все общество малышей. Все это, помимо того, что школа таким образом из пытки становится радостью, имеет еще то преимущество, что такое оборудование класса требует ничтожных затрат, стоит несравненно дешевле обычной классной обстановки из скамей лучшего образца из тяжелого дерева и железа, шкафов огромных размеров, подавляющих кафедр и всяких других предметов, которые производятся во множестве одинаковых копий, чтобы заглушить энергию наших детей.
Обставив школу всей этой изящной маленькой мебелью, мы направляем деятельность ребенка к тому, чтобы он пользовался сам всеми этими предметами, ставил бы их на место после того, как привел их в беспорядок, строил их снова после того, как их разрушил; чистил бы их, мыл, сметал пыль, натирал: так создается особая работа, которая, как показал опыт, необычайно подходит маленьким детям. Они на самом деле чистят и на самом деле приводят в порядок. И делают это с огромным удовольствием, приобретая вместе с тем большую ловкость, которая кажется почти чудом и которая является для нас настоящим откровением, ибо мы раньше никогда не давали детям случая каким-нибудь разумным способом проявлять свои способности.
В самом деле, если дети пробовали заняться окружающими их предметами, не игрушками, – их тотчас же останавливали: «Не шали, не трогай!» – и этот припев повторялся, с большим или меньшим жаром, всякий раз, когда детские ручки приближались к предметам нашего обихода. Только у некоторых бедных детей была привилегия подражать (конечно, украдкой) матери в приготовлении обеда или стирке белья.
Вот почему в «Домах ребенка», где в распоряжении детей столько маленьких и простых предметов, позволяющих им работать серьезно (даже накрывать стол, подавать обед, мыть тарелки и стаканы), дети находят уголок счастливой жизни; здесь благодаря любви к предметам для них почти священным, которые дома были для них под запретом, они совершенствуются, научаются двигаться, не натыкаясь на вещи, переносить их, не разбивая, есть, не пачкаясь, мыть руки, не обливая платья. Самые же предметы, за безопасность которых так тревожатся дома, остаются целыми, несмотря на их хрупкость и несмотря на то, что они составляют часть обстановки существ, которые слывут за разрушителей.
Радость, которую дети испытывают в наших школах, и эта простая мысль направлять их силы не на работы, в которых уничтожалось столько материала и столько детской энергии, послужили одною из первых причин огромного распространения во всем мире нашего метода.
Я знаю, какое возражение первым делом сделают мне люди, привыкшие к старым приемам дисциплины: в этих школах дети при всяком движении будут опрокидывать столы и стулья, производить шум и беспорядок. Но это – предрассудок, издавна укоренившийся в умах тех, кто занимается с маленькими детьми, и он в действительности не имеет под собой никаких оснований.
На протяжении ряда столетий свивальники считались необходимостью для новорожденного младенца, а ходульки – для ребенка, начинающего ходить. В школе до сих пор признается необходимым ставить тяжелые парты и прикреплять стулья к полу. Все эти явления укоренились вследствие ложного предположения, будто ребенок должен расти в неподвижности, вследствие старинного предрассудка, будто только специальное положение тела дает возможность сделать то или иное воспитательное движение, вроде того, как мы считаем необходимым принимать особую позу, собираясь молиться.
Все наши столики и различного вида стульца очень легки и портативны, и мы предоставляем ребенку выбирать то положение, которое ему кажется самым удобным. Он может располагаться, как ему удобно и как угодно сидеть на своем месте. И эта свобода не только внешняя обстановка, но и средство воспитания. Если ребенок неловким движением опрокинет стул, который с шумом рухнет на пол, он получит наглядное доказательство своей неловкости; это же движение, случись оно среди неподвижных скамеек, прошло бы мимо его внимания. Таким образом, у ребенка имеется средство поправлять себя, и, делая это, он получает наилучшее свидетельство умения, приобретенного им: столики и стульца стоят неподвижно, без шума, на своих местах. Нетрудно видеть, что ребенок научился управлять своими движениями.
В прежнем методе доказательство того, что ребенок усвоил дисциплину, усматривается в совершенно обратном факте, т. е. в неподвижности и безмолвии самого ребенка – в той неподвижности и тишине, которые препятствуют ребенку двигаться с грацией и уверенностью и делают его настолько неловким, что, когда он попадает в обстановку, где скамьи и стулья не привинчены к полу, он не в состоянии двигаться иначе, как опрокидывая легкую мебель. В «Домах ребенка» он не только привыкает двигаться грациозно и осторожно, но и начинает понимать смысл такого поведения. Умение двигаться, приобретенное им здесь, будет ему полезно всю жизнь. Еще ребенком он научается вести себя, как следует, пользуясь в то же время своей полной свободой.
Директриса «Дома ребенка» в Милане соорудила под одним из окон длинную узкую полку, на которую ставила столики с металлическими геометрическими фигурами, применяемыми на первых уроках рисования. Но полка была слишком узка, и часто случалось, что дети, выбирая фигуру, роняли один из столиков на пол, с большим шумом опрокидывая лежащие на нем металлические фигуры. Директриса собиралась переделать полку, но столяр все не приходил, а тем временем дети научились осторожно обращаться с материалами, и столики, хоть и стояли на узкой и покатой полке, перестали падать на пол.
Осторожно направляя свои движения, дети победили дефект этой мебели. Простота или несовершенство предметов способствует, таким образом, развитию у ребенка активности и ловкости.
Однако наш метод и наше преобразование школы не ограничились одним только созданием новой материальной среды и организацией занятий, соответствующих потребностям ребенка. Аналогичным образом мы организовали и обучение, т. е. умственное развитие ребенка. Ребенок не только двигается беспрерывно, но и научается беспрерывно. Самое большое наше открытие состояло именно в открытии этой потребности ребенка в практической и психической деятельности, не меньшей, чем потребность его в движении. Его обучение не может направляться, однако, шаг за шагом взрослым человеком, ибо не взрослый, а сама природа определяет в нем различные способности, соответственно возрасту.
Поэтому, согласно нашему методу, не учительница указывает ребенку, что именно он должен делать, но сам ребенок выбирает материал своей активности и делает с ним то, что «ему велит его внутренний творческий дух». Учительница научается новому искусству: вместо того чтобы навязывать и вдалбливать сведения в детские головки, она служит ребенку и направляет его в окружающей его среде к тем предметам, которые соответствуют внутренним потребностям ребенка, свойственным его возрасту.
И так как не может быть умственного развития без упражнения, ни упражнения без внешнего материала, на котором можно упражняться, то необходимо среду, окружающую ребенка, обставить средствами развития (заранее определенными и проверенными научными опытами) – и предоставить ребенку свободу самому развиваться при их помощи. Тогда каждый ребенок сам произведет свой выбор и проделает с учебным материалом как раз те упражнения, которых шаг за шагом требует его умственное развитие.
Выбор подсказывается инстинктом, который природа дает каждому в поводыри его психического роста; руководимая инстинктом деятельность развивается с большой энергией и с максимальным энтузиазмом, благодаря чему дети без всякого утомления исполняют такие работы, которых никакой учительнице и не снилось от них требовать.
Метод этот настолько упрощает и подвигает вперед школьную работу, что кажется почти баснословным. Требуется только одно: предоставить ребенка себе самому, не препятствовать ему в его выборе и в его самостоятельной работе. И несмотря на это отсутствие влияния взрослых, которое доселе считалось совершенно необходимым, ребенок и в области усвоения культуры взрослых делает огромные шаги.
Ребенок, это удивительное существо, дал нам еще другое открытие: а именно, что самый подходящий возраст для обучения чтению и письму – время между четырьмя и пятью годами. Таким образом, наши дети не только развивают и совершенствуют свои чувства, но и оказываются настолько развитыми, что могут посещать второй класс начальной школы в то время как другие дети едва-едва в состоянии поступить в первый.
Этим прогрессом, этим шагом вперед мы обязаны тому факту, что наш метод разрешил, с минимальной затратой средств и энергии, великую проблему индивидуального воспитания, проблему, которую еще недавно ученый мир старался разрешить, не приходя, однако, к практическим результатам. <…>
У нас каждый ребенок занят иными упражнениями и потому получает индивидуальное воспитание, хотя и составляет часть класса, в котором учатся сорок и более детей; у нас одного комплекта пособий достаточно для всего класса; наконец, у нас учительница не нуждается в иной научной подготовке, как только уметь оставаться в стороне, уметь применять искусство не мешать росту ребенка в его многообразной деятельности.
Все это так логично и просто. И теперь, когда мы ее проверили на деле, наша мысль, без сомнения, всякому покажется простой, как Колумбово яйцо.
Педагогический метод наблюдения имеет в своей основе свободу ребенка, а свобода есть деятельность.
Свобода и дисциплина
Дисциплина в свободе – вот великий принцип, который нелегко понять стороннику традиционных школьных методов. Как добиться дисциплины в классе свободных детей? Разумеется, в нашей системе понятие дисциплины весьма отличается от ходячего понятия ее. Раз дисциплина основана на свободе, то и самая дисциплина обязательно должна быть деятельной, активной. Обычно мы считаем индивида дисциплинированным только с той поры, как он станет молчаливым, как немой, и неподвижным, как паралитик. Но это – личность уничтоженная, а не дисциплинированная.
Мы называем человека дисциплинированным, когда он владеет собою и умеет сообразовать свое поведение с необходимостью следовать тому или иному житейскому правилу. Это понятие активной дисциплины нелегко осознать и усвоить, но оно заключает в себе великий воспитательный принцип, весьма отличный от безусловного и не терпящего возражений требования неподвижности.
Учительнице, намеренной вести ребенка в условиях такой дисциплины, необходимо овладеть специальной техникой, если она желает облегчить ему этот путь на всю его жизнь, желает сделать его полным господином над собою. Так как у нас ребенок учится двигаться, а не сидеть неподвижно, то он готовится не к школе, а к жизни; благодаря привычке и упражнению он научается легко и точно выполнять простые акты социальной жизни. Дисциплина, к которой мы приучаем ребенка, по своему характеру не ограничивается школьной средой, но простирается на социальную среду.
Свободе ребенка должна полагаться граница в коллективном интересе, а форма ее – то, что мы называем воспитанностью. Следовательно, мы должны подавлять в ребенке все, что оскорбляет или неприятно действует на других или что носит характер грубого или невежливого поступка. Но все остальное – каждое проявление, имеющее полезную цель, – каково бы оно ни было и в каковой бы форме ни выражалось, не только должно быть дозволяемо, но и должно стать объектом наблюдения для воспитательницы. Это – весьма существенный вопрос: в своей научной подготовке учительница должна черпать не только умение, но и охоту наблюдать явления природы. По нашей системе, она должна оказывать скорее пассивное, чем активное влияние, и эта пассивность ее должна слагаться из напряженной любознательности и безусловного уважения к явлениям, которые она желает наблюдать. Учительница должна понимать и чувствовать свое положение наблюдателя; активность же должна лежать в наблюдаемом явлении.
Вот какими началами должны руководствоваться школы для маленьких детей, обнаруживающих первые психические проявления своей жизни. Мы не можем и предвидеть всех последствий заглушения непосредственной, самопроизвольной деятельности ребенка в ту пору, когда он только начинает проявлять активность: может быть, мы заглушаем самую жизнь. Человечность в этом нежном возрасте сказывается во всем своем духовном блеске, подобно тому, как солнце проявляет свое существо на рассвете, а цветок – в первом развертывании своих лепестков. Эти первые проявления личности мы должны уважать религиозно, благоговейно. Целесообразным окажется только такой воспитательный метод, который будет содействовать полному проявлению жизни. А для этого необходимо стараться не задерживать самопроизвольных движений и не навязывать произвольных задач. Разумеется, мы здесь не имеем в виду бесполезных или вредных поступков, которые надлежит уничтожать, подавлять.
Усвоение этого метода учителями, не подготовленными к научным наблюдениям, достигается лишь путем усердных теоретических и практических занятий; особенно же это необходимо для тех, кто привык к старым, деспотическим приемам обыкновенной школы. Мой опыт подготовки учительниц к работе в моих школах открыл мне, как далеки прежние методы от новых. Даже интеллигентная учительница, усвоившая основной принцип, с большим трудом проводит его на деле. Она не может проникнуться сознанием, что ее новая роль лишь с виду пассивна, подобно работе астронома, который неподвижно сидит у телескопа, в то время как в пространстве вращаются миры. Идею, что жизнь идет сама собою и, чтобы изучать ее, разгадывать ее тайны или направлять ее деятельность, необходимо ее наблюдать и понимать, не вмешиваясь, – эту идею, говорю я, очень трудно усвоить и провести на практике.
Учительницу слишком долго учили быть единственно активным, свободно действующим лицом в школе; слишком долго ее задача заключалась в том, чтобы подавлять всякую активность в детях. Когда в первые дни работы в «Доме ребенка» ей не удается добиться порядка и тишины, она растерянно оглядывается кругом, словно просит публику извинить ее и засвидетельствовать ее невиновность. Тщетно твердим мы ей, что беспорядок в первые минуты неизбежен. И наконец, когда мы принуждаем ее ничего не делать, а только наблюдать, она спрашивает, не лучше ли ей уйти, ибо какая же она теперь учительница!
Поняв наконец, что ее обязанность – различать, какие поступки надлежит останавливать, а какие – только наблюдать, учительница старой школы ощущает огромную пустоту в своей душе и начинает мучиться сомнениями, по силам ли ей новое дело. И в самом деле, неподготовленная учительница долго еще чувствует себя сбитой с толку, ошеломленной; и чем шире научная подготовка учительницы и ее осведомленность в экспериментальной психологии, тем скорее открывается ей чудо развертывающейся жизни и пробуждается интерес к ней. <…>
Часто случалось, что, когда директриса укладывала в коробки материалы, которыми она пользовалась, к ней приближался ребенок и подбирал предметы с явным намерением подражать учительнице. Первым движением ее было отогнать ребенка: «Оставь, ступай на место». Однако в этом акте ребенок проявлял желание оказать услугу, и, значит, пора было дать ему урок порядка.
Однажды дети, смеясь и болтая, собрались вокруг миски с водою, в которой плавало несколько игрушек. В нашей школе был мальчик всего двух с половиною лет. Его оставили вне круга, в одиночестве, и легко было видеть, что он сгорает от любопытства. Я издали наблюдала за ним с большим вниманием; сперва он придвинулся к детям и пытался протискаться в их среду, но на это у него не хватило сил, и он стал озираться во все стороны. Выражение его лица было необычайно интересно. Я жалею, что у меня не было в ту минуту фотографического аппарата. Взгляд его упал на стульчик, и он, видно, решил придвинуть его к группе детей и затем вскарабкаться на него. С сияющим личиком он начал пробираться к стулу, но в эту минуту учительница грубо (она бы, вероятно, сказала – нежно) схватила его на руки и, подняв над головами других детей, показала ему миску с водою, воскликнув: «Сюда, крошка, смотри и ты!»
Без сомнения, ребенок, увидав плававшие игрушки, не испытал той радости, какую должен был испытать, преодолев препятствие собственными силами. Желанное зрелище не могло принести ему пользы, между тем как осмысленная попытка развила бы его душевные силы. В этом случае учительница помешала ребенку воспитать себя, не дав ему взамен иного блага. Малютка уже начал чувствовать себя победителем и вдруг ощутил себя бессильным в объятиях двух сковавших его рук. Столь заинтересовавшее меня выражение радости, тревоги и надежды растаяли на его личике и сменились тупым выражением ребенка, знающего, что за него будут действовать другие. Устав от моих замечаний, учительницы давали детям полную свободу. Дети лезли с ногами на столики, ковыряли пальцами в носу, и к исправлению их не делалось никаких шагов. Другие толкали товарищей, и на лицах этих детей я читала выражение злобы; учительница же на все это не обращала ни малейшего внимания. Тогда я вмешивалась и показывала, с какой безусловной строгостью надо останавливать и подавлять все, чего нельзя делать, чтобы ребенок сумел ясно отличать добро от зла.
Вот отправная точка дисциплины, и основы ее должны закладываться именно таким путем. Эти первые дни всего труднее даются учительнице. Первое, что должен усвоить ребенок для выработки активной дисциплины, – это различие между добром и злом. Задача воспитателя – следить, чтобы ребенок не смешивал добро с неподвижностью и зло с активностью, чем нередко грешила старая дисциплина. Это потому, что наша цель – дисциплинировать для деятельности, для труда, для добра, а не для неподвижности, для пассивности, для послушания.
Комната, в которой дети движутся целесообразно, осмысленно и добровольно, не совершая грубых или резких актов, представляется мне высоко дисциплинированным классом.
Рассаживать детей рядами, как в обыкновенных школах, отводить каждому ребенку особое место и ждать, чтобы они сидели совершенно смирно, соблюдая порядок в классе, как в собрании, – всего этого можно добиться позже, в начальной стадии коллективного воспитания. И в жизни нам порой приходится сидеть тихо и смирно, например, на концерте или на лекции. А ведь и нам, взрослым, это стоит немалых усилий.
Если, выработав индивидуальную дисциплину, мы сумеем рассадить детей на их местах по порядку и дать им понять, что так на них приятнее смотреть, что сидеть в порядке – хорошо, что спокойное и правильное расположение их придает уютный и нарядный вид классу, то в этом случае их смирное и безмолвное сидение на своих местах будет результатом своего рода урока, но не приказания. Очень важно внушить им эту мысль, не слишком сосредоточивая на ней их внимание, важно дать им усвоить принцип коллективного порядка.
И когда, поняв эту мысль, они встают, говорят, переходят с места на место, то делают это уже не по недомыслию или незнанию, но потому, что желают встать, говорить и т. д., т. е. они выходят из состояния порядка и покоя, вполне осознанного, с целью проявить ту или иную добровольную деятельность; зная, что есть поступки запрещенные, они получают новый импульс к запоминанию и различению добра и зла.
Движения детей при выходе из состояния порядка с течением времени становятся все более координированными и совершенными; они приучаются обдумывать свои акты. После того как дети усвоят идею порядка, наблюдение того, как они переходят от первых беспорядочных движений к движениям стройным и самопроизвольным, – вот что должно быть настольной книгой учительницы. Эта книга должна вдохновлять все ее действия; это единственная книга, которую она должна читать и перечитывать, если желает стать настоящей воспитательницей. Ребенок в такого рода упражнениях в известном смысле производит выбор своих наклонностей, вначале осложненных бессознательностью и беспорядком его движений.
Замечательно, с какой отчетливостью обнаруживаются при этом индивидуальные различия; ребенок сознательно и свободно раскрывается перед нами.
Есть малютки, сидящие на своих местах спокойно, апатично или сонливо; другие встают с места, ссорятся, дерутся или опрокидывают разные деревяшки и игрушки; третьи занимаются выполнением определенных и решительных замыслов – передвигают стул в угол и усаживаются на него или отодвигают незанятый столик и раскладывают на нем игру, в которую намерены играть.
Наша идея свободы ребенка не то простое понятие свободы, которое мы черпаем из наблюдений над растениями, насекомыми и т. п. Ребенок в силу характерной для него беспомощности, с которою он рождается, в силу его свойств, как социальной особи, стеснен оковами, ограничивающими его активность.
Метод воспитания, имеющий в основе свободу, должен облегчать ребенку борьбу с этими многообразными препятствиями. Другими словами, воспитание должно приходить к нему на помощь разумным ослаблением социальных уз, ограничивающих его активность. И по мере того как ребенок подрастает в подобной атмосфере, его непосредственные проявления становятся более отчетливыми и с очевидностью истины раскрывают его натуру. По всем этим причинам первые шаги педагогического вмешательства должны клониться к развитию в ребенке самостоятельности.
Самостоятельность
Человек не может быть свободен, если он несамостоятелен. Поэтому первые активные проявления индивидуальной свободы ребенка должны быть направляемы так, чтобы в этой активности вырабатывалась его самостоятельность. Маленькие дети начинают требовать самостоятельности уже с момента своего отнятия от груди. <…>
Если мы еще не вполне усвоили высокой идеи самостоятельности, то только потому, что сами еще живем в рабских социальных формах. В стадии цивилизации, которая терпит прислугу, понятие такой формы жизни, как самостоятельность, не может пустить корней или получить свободное развитие. Так в эпоху рабства было искажено и затемнено понятие свободы.
<…> Всякая педагогическая мера, мало-мальски пригодная для воспитания маленьких детей, должна облегчать детям вступление на этот путь самостоятельности. Мы должны учить их ходить без посторонней помощи, бегать, подниматься и спускаться по лестницам, поднимать оброненные предметы, самостоятельно одеваться и раздеваться, купаться, произносить слова отчетливо и точно выражать свои желания. Мы должны развивать в детях умение достигать своих индивидуальных целей и желаний. Все это – этапы воспитания в духе независимости. Обыкновенно мы прислуживаем детям, и это не только акт угодливости по отношению к ним, но и прямой вред, так как этим можно заглушить их полезную, самостоятельную деятельность. Мы склонны видеть в детях нечто вроде кукол, мы их моем и кормим совершенно так же, как если бы это были куклы. Ни на минуту мы не задумываемся над тем, что если ребенок чего-нибудь не делает, то он, очевидно, не знает, как это делать. А ведь он многое должен уметь делать: ведь природа снабдила его физическими средствами для выполнения разнообразных действий и умственными способностями для изучения того, как их выполнять. Наш долг по отношению к ребенку при всяком случае заключается в том, чтобы помогать ему овладеть полезными действиями, каких природа требует от него. Мать, кормящая своего ребенка и не делающая никаких шагов, чтобы научить его самостоятельно держать ложку и отыскивать ею рот, мать, которая даже не ест сама на глазах ребенка, чтобы он видел, как она это делает, такая мать поступает неправильно. Она оскорбляет основы человеческого достоинства в своем сыне, она с ним обращается как с куклой, а между тем это – человек, вверенный природою ее попечениям.
Всякому известно, что обучение ребенка искусству самостоятельно есть, умываться и одеваться – работа гораздо более скучная и трудная, требующая неизмеримо большего терпения, чем кормление, умывание и одевание ребенка. Но первый род работы – труд воспитателя, а второй род работы – легкий и невысокого качества труд прислуги. Эта работа легче для матери, но крайне вредна для ребенка, так как закрывает путь и ставит препятствия развитию его жизнедеятельности.
<…> Человек, собственными силами выполняющий все работы, необходимые для удобств и потребностей жизни, побеждает себя, тем самым умножая свои способности и совершенствуясь как личность.
Из юного поколения мы должны создать сильных людей, а сильными людьми мы называем людей самостоятельных и свободных.
Упразднение наград и наказаний
Если мы примем к руководству вышеизложенные принципы, то упразднение наград и наказаний будет естественным выводом из этих принципов. Человек, дисциплинированный свободою, начинает жаждать истинной и единственной награды, никогда его не унижающей и не приносящей разочарования, – расцвета его духовных сил и свободы его внутреннего «я», его души, где возникают все его активные способности.
<…> Что касается наказаний, то мы не раз обнаруживали детей, которые беспокоили других, не обращая ни малейшего внимания на наши увещания. Таких детей мы немедленно подвергали медицинскому исследованию. Если ребенок оказывался нормальным, мы ставили один из столиков в углу комнаты и этим путем изолировали ребенка; поместив его в удобное креслице, мы сажали его так, чтобы он видел своих товарищей за работой, и давали ему его любимые игрушки и игры. Эта изоляция почти всегда успокоительно действовала на ребенка; со своего места он мог видеть всех своих товарищей, мог наблюдать, как они делают свое дело, и это был предметный урок, куда более действительный, чем какие угодно слова учительницы. Мало-помалу он убеждался, как выгодно быть членом общества, столь деятельно трудящегося на его глазах, и у него рождалось желание вернуться и работать вместе с другими. Таким путем нам удавалось дисциплинировать всех детей, сначала казавшихся неукротимыми. Изолированного ребенка мы всегда делаем предметом особенных забот, почти как больного. Я сама, входя в комнату, прежде всего, шла прямо к такому ребенку и начинала ласкать его точно маленького младенца. Потом уже я обращала внимание на прочих, интересовалась их работой и расспрашивала их о ней, точно взрослых, только маленьких ростом. Не знаю, что совершалось в душе тех детей, которых мы находили необходимым дисциплинировать, но только метаморфоза всегда оказывалась полною и прочною. Они очень гордились тем, что научились работать и вести себя хорошо, и всегда проявляли нежнейшую привязанность к учительнице и ко мне.
Биологическое понятие свободы в педагогике
С биологической точки зрения свободу при воспитании ребенка в его первые годы надлежит понимать как требование условий, наиболее благоприятствующих развитию всей его личности. Со стороны физиологической, как и духовной, этим предполагается свободное развитие мозга. Воспитатель должен быть проникнут чувством глубокого благоговения к жизни; наблюдая ребенка с гуманным интересом, он должен уважать развитие в нем этой жизни. Детская жизнь не абстракция, это – жизнь отдельных детей. Существует лишь одно реальное биологическое проявление: живущий индивид; и воспитание должно иметь объектом отдельных индивидов, наблюдаемых по одиночке. Под воспитанием следует разуметь активное содействие, оказываемое нормальному выявлению жизни в ребенке. Ребенок есть тело, которое растет, и душа, которая развивается, – у обеих этих форм, физиологической и психической, один и тот же вечный источник – сама жизнь. Мы не должны ни душить, ни коверкать таинственных сил, заложенных в этих двух формах роста; мы должны дожидаться от них проявлений, которые, мы знаем, последуют одно за другим.
Среда, без сомнения, вторичный фактор в жизненных явлениях; она может содействовать, может препятствовать, но она никогда не может создавать, творить. Современные теории эволюции усматривают внутренний фактор как главную силу в процессе превращения вида и превращения индивида. Начало развития лежит внутри как вида, так и индивида. Ребенок растет не потому, что его кормят, что он дышит, что он находится в благоприятных условиях температуры; он растет потому, что заложенная в нем потенциально жизнь развивается, становится видимой; потому, что плодотворное зерно, из которого вышла жизнь, развивается согласно биологическим предначертаниям наследственности. Взрослый человек питается, дышит, испытывает на себе атмосферные и температурные влияния, но не растет. Юношей ребенок становится не потому, что он смеется, или пляшет, или делает гимнастические упражнения, или хорошо питается, но потому, что он дошел до этого особенного физиологического состояния. Жизнь проявляется, жизнь творит, жизнь дает и в свою очередь держится в известных границах и связана известными законами, которых не преступишь. Неподвижные признаки вида не меняются – они могут только варьироваться. Мы можем воздействовать на вариации, имеющие отношение к среде и границы которых слегка меняются в виде и в индивиде, но мы не можем влиять на мутации. Мутации связаны какими-то таинственными узами с самим источником жизни, и сила их превосходит видоизменяющие элементы среды. Вид, например, не может мутировать или измениться в другой вид путем приспособления, как, с другой стороны, великого гения в человеке нельзя заглушить никакими предрассудками, никакой ложной формой воспитания.
Среда тем сильнее действует на индивидуальную жизнь, чем менее устойчива и крепка эта индивидуальная жизнь. Но среда может действовать в двух противоположных направлениях: она может благоприятствовать жизни или глушить ее. Так, например, многие виды пальм отлично произрастают в тропических поясах, где климатические условия благоприятствуют их развитию, а многие виды животных и растений вымерли в областях, где они не сумели приспособиться к среде.
Жизнь – гордая богиня, она все движется вперед, преодолевая препятствия, которые среда выдвигает на ее победном пути. Вот основная истина: идет ли речь о виде или об индивидах, истинное развитие всегда обеспечено за теми победоносными организмами, в которых крепка и действенна таинственная сила жизни. Очевидно, что для человечества, особенно же для нашего социального строя, именуемого обществом, самым важным вопросом является вопрос об уходе за жизнью – мы сказали бы, о культуре ее.
МОНТЕССОРИ МАРИЯ
ПОДГОТОВКА УЧИТЕЛЯ12
Первый шаг, который должен сделать будущий Монтессори-учитель, – это подготовить себя. У него должно быть воображение, в то время как учителя в обычных школах наблюдают за реальным поведением учеников, зная то, что они должны следить за ними, и то, чему они должны их учить, а Монтессори-учитель постоянно ищет «отсутствующего» ребенка. В этом – главное отличие. Учитель, начинающий работать в нашей школе, должен верить, что ребенок откроет себя в работе. Он должен освободить себя от всех предвзятостей относительно «уровней» и «типов», на которые распределяют детей. Различные типы детей (с большими или меньшими отклонениями от нормы) не должны его беспокоить. В своем воображении учитель видит единственный нормальный тип, живущий в духовном мире. Учитель должен верить, что ребенок проявит свою настоящую сущность, когда найдет интересующую его работу. За чем же он наблюдает? Когда тот или иной ребенок начнет сосредоточиваться. Для этого учитель должен приложить все свои усилия, и его деятельность будет познавательной и поэтапной, как это и бывает в собственно духовном восхождении. То, что делает учитель, обычно имеет три этапа.
1 этап
Учитель становится опекуном и хранителем окружающей среды. Он занимается этим вместо того, чтобы страдать из-за неуважения детей. Тогда придут исцеление и притяжение, которые привлекут и поляризуют волю ребенка. В наших деревнях у каждой семьи есть свой дом, и хозяйка делает его как можно более привлекательным для себя и для мужа. Она уделяет дому много внимания; создавая среду, в которой может расцвести нормальная и творческая жизнь. Она пытается превратить свой дом в комфортное и уютное место, полное разнообразных интересов. Главное очарование дома состоит в его чистоте и порядке, все вещи находятся на своих местах.
Учитель в нашей школе делает то же самое. Все предметы должны быть в хорошем состоянии и находиться в порядке. Все должно быть продумано, тогда и ребенку эти материалы всегда будут казаться новыми и готовыми для использования. Кроме того, учитель тоже должен быть привлекательным, с приятной внешностью, опрятным, чистым, спокойным и полным достоинства. Это идеал, к которому каждый должен стремиться. Находясь в обществе детей, необходимо всегда помнить, что дети – это «избиратели». Внешность учителя – первый шаг к завоеванию их доверия и уважения. Учитель должен изучать свои движения и делать их как можно более мягкими и грациозными. В этом возрасте ребенок идеализирует свою мать. Мы можем не знать ее, но слышать от ребенка, который видит симпатичную женщину: «Какая она красивая – точно как моя мама!» Вполне возможно, что его мать вовсе не красива, но она кажется ребенку именно такой. И все, кем он восхищается, так же прекрасны, как и его мать. Таким образом, забота о собственной личности учителя должна составлять неотъемлемую часть окружающей среды, в которой живет ребенок; сам учитель – насущная часть его мира. Итак, первый долг учителя – наблюдение за окружающей средой. Влияние окружающей среды косвенно, но, если его не будет, не будет и эффективных постоянных улучшений: физических, интеллектуальных, духовных.
2 этап
Благоустроив окружающую среду, мы должны проанализировать, как должен себя вести учитель по отношению к детям. Что мы можем сделать с этими неорганизованными малышами, с этими беспорядочными и неопределенными маленькими умами, которые мы надеемся увлечь какой-то работой? Я иногда употребляю слово, которое легко неправильно истолковать: учитель должен быть соблазнительным, он должен увлечь детей. Если пренебрегать окружающей средой, если мебель будет пыльной, а материал – сломанным и находящимся не на своих местах и, кроме того, если учитель сам неряшлив, невоспитан и груб с детьми, тогда нет и главных средств достижения цели. В начальный период, перед концентрацией детей, учитель должен проявить себя, он должен быть подобен пламени, согревающему все своим теплом, манящим к себе и вливающим новые силы. Учитель не должен бояться, что он прервет какой-то важный физический процесс, который еще не успел проявиться. Перед концентрацией руководитель может делать в большей или меньшей степени то, что считает нужным; он может вмешиваться в деятельность детей настолько, насколько считает необходимым.
Когда-то я читала о святом, который пытался собрать вместе нескольких брошенных детей, найденных им на улицах города, где поведение людей было далеко не безупречным. Что же он сделал? Он попытался развлечь их. При таком положении дел учитель должен делать то же. Он может рассказать историю, спеть песню, предложить игры… Учитель, имеющий дар очаровывать детей, может предложить им выполнить различные упражнения, даже те, которые не имеют познавательной ценности, но которые могут успокоить детей. Все знают, что веселый учитель имеет больше шансов увлечь детей, чем скучный, и мы все можем быть веселыми, если попытаемся. Например, кто-то может весело воскликнуть: «Давайте передвинем всю мебель сегодня!» – И будет работать с детьми, подбадривая и хваля их. Или он может сказать: «А как насчет этого медного кувшина? Его надо почистить». Или: «Пойдемте в сад, сорвем цветы». Каждое действие учителя может стать призывом или приглашением для детей.
Это вторая фаза работы учителя. Если на этом этапе еще есть ребенок, настойчиво досаждающий другим, самое правильное – остановить его. Мы часто повторяли, что, когда ребенок поглощен работой, учитель не должен вмешиваться в его деятельность, чтобы не прервать ее цикл или не помешать ее свободному развитию; но в этом случае правильный методический прием совсем обратный: нужно нарушить течение разрушающей деятельности. Это может произойти в форме восклицания, в проявлении особого интереса к беспокойному ребенку. Отвлекающая демонстрация любви, возрастающая прямо пропорционально беспокоящей деятельности ребенка, подействует на него подобно серии электрических разрядов и вовремя даст результат. Часто можно использовать вопрос: «Как поживаешь, Джонни? Пойдем со мной, у меня есть кое-что для тебя». Возможно, он откажется, и учитель может сказать: «Хорошо, это не имеет значения. Пойдем в сад», – и он пойдет с учителем или помощником. В этом случае ребенок и его капризность окажутся во власти взрослого, и он не будет досаждать другим детям.
3 этап
В конечном счете приходит время, когда ребенок начинает проявлять интерес к чему-нибудь – обычно к упражнениям из практической жизни; опыт показывает, что работа детей с сенсорным материалом бесполезна и вредна до тех пор, пока они не будут готовы извлечь из этого пользу.
До того, как познакомить детей с материалом такого рода, любой учитель должен подождать, пока они смогут найти в себе силы сосредоточиться на чем-нибудь, и обычно, как я уже говорила, это происходит на упражнениях из практической жизни. Когда ребенок начинает проявлять интерес к одному из них, учитель не должен прерывать его, так как этот интерес соответствует законам природы и раскрывает весь цикл новой деятельности. Но первый шаг еще такой хрупкий и деликатный, что при прикосновении он может снова исчезнуть, как лопается мыльный пузырь, и с ним уйдет вся прелесть этого момента.
Теперь учитель должен быть осторожен. Не вмешиваться означает не вмешиваться ни при каких обстоятельствах. Именно в этот момент учитель чаще всего ошибается. Ребенок, который до этого времени был трудным, в конце концов сосредоточивается на какой-то работе. Учителю, проходящему мимо него, достаточно просто сказать: «Хорошо», – чтобы испортить начатое. Пройдет не меньше двух недель, прежде чем у ребенка снова появится к чему-нибудь интерес. Ребенок, затрудняющийся что-либо выполнить, ребенок, к которому приходит на помощь учитель, может отказаться от этой работы, оставив ее учителю. Интерес ребенка концентрируется не только на самой операциональной части работы, а чаще всего на преодолении трудностей, связанных с ней. «Если учитель так хочет сделать это вместо меня, пусть делает. Мне это больше не интересно», – таково отношение ребенка. Если ребенок пытается поднять что-то слишком тяжелое для него, а учитель старается ему помочь, то часто случается, что он просто оставляет этот предмет в руках учителя и убегает.
Похвалы, помощи или даже взгляда бывает достаточно для того, чтобы прервать ребенка или нарушить его деятельность. Может показаться странным, но такое случается даже тогда, когда ребенок начинает сознавать, что за ним наблюдают. Кроме того, иногда даже мы чувствуем себя неспособными продолжать работу, если кто-нибудь приходит посмотреть, что мы делаем. Вот важный принцип, следование которому может принести успех: как только у ребенка появилась концентрация, действуй так, как если бы ребенок не существовал вообще. Естественно, каждый может узнать, что делает ребенок, только мельком взглянув на него, но так, чтобы он не заподозрил об этом. После этого ребенок, который больше не является жертвой скуки, заставляющей его переходить от одной вещи к другой и ни на чем не задерживаться, начинает целенаправленно выбирать для себя работу, и это может создать проблемы в классе, где многие хотят одну и ту же вещь одновременно. Но даже для решения этих проблем никто не должен вмешиваться до тех пор, пока не обратятся к ним за помощью; дети решат ее сами. Обязанность учителя – только предлагать новые вещи, зная, что ребенок исчерпал все возможности тех материалов, которые он использовал ранее.
Умение учителя не вмешиваться приходит с практикой, как и все остальное, но оно никогда не приходит легко. Это означает, что учителю нужно подняться до духовных вершин. Настоящая одухотворенность осознает, что даже помощь может быть источником гордости.
Настоящая помощь, которую может дать учитель, заключается не в послушании сентиментальному импульсу, но она исходит из подчинения любви дисциплине, используя это вместе с проницательностью, так как добродетельный человек становится более счастливым, чем тот, кому это добро предназначалось. Настоящая доброта служит нуждающемуся, не раскрывая себя, или, когда она раскрыта, принимает вид не помощи, а чего-то естественного и спонтанного.
Хотя отношения между ребенком и учителем находятся в духовном поле, учитель может найти хороший образец своему поведению, в этом случае находясь в положении слуги, наблюдающего за своим хозяином. Он содержит в чистоте одежду хозяина, кладет на место щетки, но он не говорит хозяину, когда ими пользоваться; он подает хозяину еду, но не заставляет его есть; сделав хозяину услугу, он благоразумно исчезает, не произнеся ни слова. Таким же образом должны себя вести и мы, когда духовный центр ребенка начинает развиваться. Хозяин, которому служит учитель, – это дух ребенка: когда он проявляет свои потребности, учитель должен спешить отреагировать на них. Слуга никогда не потревожит хозяина, но, если его позовут, он спешит узнать, в чем нуждается его повелитель, и отвечает: «Да, сэр». Если он видит, что от него требуют восхищения, он выражает его и может сказать: «Как красиво!», даже если он видит совершенно обратное. Если ребенок выполняет работу с усиленной сосредоточенностью, мы должны находиться подальше от него, но, если он показывает результаты своего труда, ожидая одобрения, мы должны быть готовы его похвалить.
В психологической области взаимоотношений между учителем и учеником роль учителя и его действия аналогичны действиям того слуги; он должен служить, и служить хорошо: служить духу ребенка. Это совсем новое, особенно в сфере обучения. Вопрос заключается не в содержании ребенка в чистоте или его одежды – в порядке. Мы служим не телу ребенка, так как знаем, что на определенном этапе своего развития он должен делать это самостоятельно. Основа нашего обучения заключается в том, что в этом смысле не нужно обслуживать ребенка. Он должен приобрести физическую независимость, стать самостоятельным, он должен приобрести независимую волю и свободу выбора, он должен научиться работать без перерывов. Развитие ребенка продвигается по пути прохождения разных этапов независимости, следующих один за другим, и наши знания в этой области должны руководить нашим поведением на этом пути. Это искусство духовного служения; искусство, которое может быть развито в совершенстве только в работе с детьми.
Когда учитель встретится с нуждами вверенной ему группы детей, он поймет достоинства общественной жизни, и наблюдения за проявлениями детской души доставят ему много радости. Это большая привилегия – уметь наблюдать за ними. Это привилегия путешественника, добравшегося до оазиса и слышащего журчание воды в самом сердце пустыни, которая казалась такой бесплодной, раскаленной и безнадежной; у детей с отклонениями высшие духовные ценности спрятаны, и когда они проявляются, то вознаграждается вера учителя, который предвидел их появление. В этих ценностях ребенка учитель видит такого человека, каким он и должен быть: неутомимого работника, движимого энтузиазмом. Учитель видит того, кто находится в постоянных поисках, так как его вечное стремление – быть выше трудностей; это человек, который действительно старается помочь слабым, потому что в его сердце есть место настоящему милосердию; он знает, что значит уважать других, и это уважение духовных стремлений человека является водой, питающей корни его души. По наличию этих качеств учитель узнает настоящего ребенка – в будущем настоящего человека.
Но это происходит не сразу. Сначала учитель скажет: «Я видел такого ребенка, каким он и должен быть, и он стал даже лучше, чем я ожидал». Вот что значит – понять раннее детство. Недостаточно знать имя ребенка и профессию его отца; учитель должен знать и повседневно утверждать в жизни секрет детства. Благодаря этому он приобретет не только глубокие знания, но и особый род любви, направленной не на отдельного человека, а на тайну, спрятанную в глубине его души. Когда дети раскрывают свои души, учитель, возможно впервые, понимает, что такое настоящая любовь. Эти откровения преобразуют и его. Это то, что трогает сердца и постепенно изменяет людей. Это уже было замечено, и нельзя умолчать об этом. Имена детей можно забыть, но нельзя стереть след, который произвели их души и любовь, которую они смогли разбудить.
Есть два уровня любви. Часто когда мы говорим о нашей любви к детям, то ссылаемся на заботу, которой их окружаем, на ласки и любовь, которые мы изливаем на тех, кого знаем и кто будит в нас нетленные чувствами, если с ними нас связывает духовное родство, мы показываем это, обучая их молитвам.
Но я говорю совершенно о другом. Это уровень любви, которая уже не является ни личной, ни материальной. Служить детям – это чувствовать, что ты служишь духу человека, духу, который должен сам творить себя. Различия между уровнями были на самом деле выявлены не учителями, а детьми. Учитель чувствует, что его подняли на высоты, о которых он раньше никогда не знал. Ребенок заставляет учителя расти до того уровня, на котором тот достигнет его сферы.
До этого учитель обычно считал свою работу благородной, но он радовался наступлению каникул и надеялся, как и все остальные люди, работающие для других, что ему уменьшат количество часов, а зарплату поднимут. Возможно, его удовлетворяли его власть и чувство, что он является идеалом, которому следуют дети и который они пытаются превзойти. Он будет счастлив стать директором или даже инспектором. Но чтобы перейти с этого уровня на более высокий, надо понять, что счастье заключается не в этом. Тот, кто испил у источника духовного счастья, скажет «до свидания» своим личным стремлениям к высшему общественному и профессиональному статусу. Это видно на примере многих директоров и инспекторов, которые отказались от карьеры, чтобы посвятить себя маленьким детям и стать «няньками», как их презрительно называют. Я знаю двух докторов медицины в Париже, которые оставили свои профессии, чтобы всецело посвятить себя нашей работе и приблизиться в действительности к этому феномену. Они почувствовали, что перешли с низкого уровня на более высокий.
Какой же главный признак успеха преобразования учителя? Можно так его сформулировать: «Сейчас дети работают так, как будто меня здесь нет». До своего преобразования чувства учителя были совсем обратными; он считал, что именно он учил детей, именно он поднимал их с низкого уровня на высокий. Но теперь, когда видны проявления детской духа, самая большая ценность, которую он может причислить к своему вкладу, может быть выражена словами: «Я помог этой жизни выполнить задачу, поставленную еще при сотворении мира».
Это настоящее удовлетворение. Учитель, обучающий детей до шести лет, знает, что он помог человечеству в неотъемлемой части его формирования. Учитель может не знать детских подробностей, кроме тех, о которых они сообщают ему в разговоре; возможно, ему неинтересно знать об их будущем: пойдут ли они в среднюю школу и университет, или их обучение вскоре закончится; но он счастлив, зная то, что в период их формирования они делали то, что должны были делать. И он может сказать: «Я служил духу тех детей, и они осуществили свое развитие, а я в тот период был их товарищем». Учитель чувствует ценность своей работы и того, что он выполнил в форме удовлетворенной духовной жизни, «жизни вечной», и в каждодневной молитве. Это трудно понять тем, кто не живет такой жизнью. Многие считают, что это происходит благодаря самопожертвованию, и говорят: «Насколько же смиренны эти учителя, что не пользуются своей властью над детьми. Какой же успех может принести Ваш метод, если Вы требуете от учителей отречься от всех их естественных желаний?» Но чего никто не может понять, так это того, что суть вопроса – не пожертвование, а удовлетворение, не отречение, а новая жизнь с другими ценностями, настоящая жизнь, до сих пор не известная.
Кроме того, различаются законы, например закон справедливости. В школах и в общественной жизни демократических стран справедливость часто означает только одинаковые для всех законы. Правосудие обычно связывают с судебными процессами, с тюрьмами и приговорами. Суды обычно называются Дворцами правосудия, а под определением «Я – честный человек!» подразумевается, что с юридическими институтами (полиция, суд) вас ничто не связывает. Даже в школе при похвалах ребенка учитель должен быть очень осторожен, в противном случае он должен похвалить всех: он должен быть справедливым. Этот вид справедливости ставит всех на низший уровень, как если бы среди духовных чувств мы обезглавили бы самое высшее, чтобы они все были одинаковы.
На этом высоком образовательном уровне справедливость – это что-то действительно духовное, что пытается гарантировать то, что каждый ребенок сделает все возможное.
Здесь справедливость – это обеспечение каждого человеческого существа помощью, в которой оно нуждается для полного духовного развития, а духовная служба в любом возрасте означает содействие той энергии, которая вызывает работу. Возможно, это будет основой образования будущего общества. Все эти духовные богатства должны быть сохранены. По сравнению с ними экономические богатства не имеют ценности. Не имеет значения, богат я или беден: если я умею достигать полного регулирования собственной духовной власти, экономические проблемы решаются сами собой. Когда человечество в целом научится полностью совершенствовать свою душу, оно станет более продуктивным и экономический аспект жизни перестанет быть главным. Люди творят не руками, а душой и умом, и когда они достигнут соответствующего им уровня развития, тогда разрешаются все наши «неразрешимые проблемы». Без посторонней помощи дети могут создать сознательное общество. Для нас, взрослых, необходимы тюрьмы, полиция, солдаты и оружие. Дети же решают свои проблемы мирно; они показывают нам, что свобода и дисциплина – две стороны одной медали, так как сознательная свобода ведет к дисциплине. Обычно монета имеет две стороны: одна – покрасивее, с изящно отчеканенной головой или аллегорической фигурой, в то время как другая сторона менее украшена и содержит только изображение цифр или букв. Сторону с простым изображением можно сравнить со свободой, а другую – с дисциплиной. Когда класс становится недисциплинированным, учитель видит в беспорядке лишь следствие допущенной им ошибки и старается ее исправить. Учитель обыкновенной школы почувствует себя униженным; но это не унижение, это составная часть нового образования. Помогая природе, человек поднимается на следующую ступеньку, так как движение вверх – закон жизни. Именно дети создали эту замечательную лестницу, ведущую все выше и выше. Закон природы – порядок; когда приходит порядок, мы понимаем, что достигли порядка мира. Ясно, что природа включает миссии, которые она поручила детям – побудить нас, взрослых, для достижения высшего уровня. Дети ведут нас на высшие уровни развития человеческого духа, и посредством этого решаются материальные проблемы.
Это не назидание, а, скорее всего, напоминание, а для наших учителей – призыв, вид обучающей программы, нашей единственной программы:
«О, Господи, помоги нам вникнуть в секрет детства, чтобы мы могли знать ребенка, любить и служить ему в соответствии с законами Твоей справедливости и следовать Твоей воле!»
Монтессори, М. Помоги мне сделать это самому / Сост., вступ. статья М. В. Богуславский, Г. Б. Корнетов. – М.: Издат. дом «Карапуз», 2000. – 272 с., ил. – (Педагогика детства) Научный редактор С. В. Лыков.
Режим доступа: http://booksonline.com.ua/view.php?book=143339&page=24
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Почему именно картина Рафаэля «Мадонна в кресле» была избрана эмблемой «Домов ребенка» в Риме?
2. Что имела в виду М. Монтессори, когда писала: «Наш метод порвал со старыми традициями… Новая проблема заключается, прежде всего, в следующем: организовать среду, соответствующую потребностям деятельного ребенка…»?
3. Одним из «великих принципов» предложенной ею педагогической системы М. Монтессори называла «дисциплину в свободе». Опираясь на материалы статьи, раскройте содержание этого принципа. Что, по мнению М. Монтессори, должен усвоить ребенок для выработки активной дисциплины?
4. Прокомментируйте высказывание М. Монтессори: «Всякому известно, что обучение ребенка искусству самостоятельно есть, умываться и одеваться – работа гораздо более скучная и трудная, требующая неизмеримо большего терпения, чем кормление, умывание и одевание ребенка. Но первый род работы – труд воспитателя, а второй род работы – легкий и невысокого качества труд прислуги». Какой из принципов, положенных М. Монтессори в основу ее педагогической системы, на Ваш взгляд, иллюстрирует данное высказывание?
5. Как Вы думаете, почему, говоря о роли педагога, М. Монтессори предпочитала использовать термин «руководительница» вместо «учитель»?
6. Какие этапы выделяет автор в подготовке Монтессори-учителя? Раскройте их содержание.
7. Как известно, первый практический шаг по пути реализации идей М. Монтессори в России сделала Юлия Ивановна Фаусек (1863–1943). Подготовьте презентацию о жизни и творчестве этого замечательного педагога.
8. Как, на Ваш взгляд, разработанные М. Монтессори материалы позволяли реализовывать принцип самообучения? Почему действия с разработанным ею дидактическим материалом М. Монтессори называла не игрой, а «работой»? Почему сборку комплектов материала Монтессори выполняют только профессионалы на специализированных предприятиях?
БРУНО БЕТТЕЛЬГЕЙМ
(1903–1990)
М. Максимов
Только любовь… Не мало ли?
Что мы все о взрослых с их бесконечными кризисами и проблемами? Поговорим о воспитании детей. Этот вопрос волнует всех, многие согласны, что дела в этой области не всегда обстоят благополучно. Но почему так?
Мы часто обвиняем наших детей в том, что они безынициативны, что им ничего не хочется, что им все неинтересно и т. д. Но встанем на их место и прокрутим пленку назад. Нам по полтора года, мы только что научились самостоятельно передвигаться, и перед нами сразу открылся новый, удивительный, захватывающий мир. Вот ключ от папиных ящиков, вот ваза с цветами, мамины часы, но самое интересное – кран на газовой плите. И все это надо сейчас же потрогать, положить в рот, все разобрать и во всем разобраться. Но стоит только протянуть к этому руку – «Нельзя! Не трогай! Не смей!». Попробуем еще – тут уж можно и по рукам получить, и не только по рукам. И вот, наконец, маленький преступник за решеткой. Он тихо сидит в углу манежа и сосет соску. Он уже понял, что лучше всего – «сидеть тихо и не высовываться», потому что, как только высунешься, – сразу получишь по рукам. Очень горько сознавать, сидя в клетке, что для твоих родителей все эти неживые вещи – папины книжки, мамины брошки и т. д. – значительно важнее, чем ты, чем твои живые чувства.
И вот что удивительно. Эти же самые родители могут бороться за охрану окружающей среды или за права человека, но не способны подумать о том, чтобы окружить решеткой не ребенка, а те, в общем, немногие предметы, до которых ему не стоит дотрагиваться. Мы запускаем ракеты на Венеру, а создать такие краны на газовой плите, которые может открыть только взрослый, – это нам не под силу. Мы образованны и просвещенны, но детям от этого не легче. Вот современная мамаша утром обнаруживает у пятилетнего ребенка мокрую постель. Она начиталась всяких книжек и знает, что нельзя сына за это наказывать. Но вечером, когда папа приходит с работы, она закатывает ему грандиозный скандал, в котором, в частности, упоминается грязное белье, которое ей приходится за всеми убирать. Все это, разумеется, при ребенке. Так уж лучше бы она тогда, утром, в сердцах шлепнула его пару раз.
А вот еще случай. Ребенок только-только начинает говорить. Его интеллигентная мамаша, вместо того, чтобы приучать его к горшку, – теперь это немодно – заводит специальную книжку, в которую заносит все его новые слова. И когда приходят гости, с гордостью сообщает, что за эту неделю ее ребенок освоил на два слова больше, чем за прошлую. Это очень тонкий случай насилия над личностью, поскольку ребенок, который тут же лежит в кроватке весь мокрый и грязный по уши, все это прекрасно слышит. Он готов для любимой мамы в лепешку расшибиться, только бы она была им довольна. Но его принуждают к интеллектуальным усилиям, к которым он еще не готов ни физически, ни морально, но не приучают к чистоте – а к этому он как раз и готов (и физически и морально).
А как же любовь? Ведь известно: «Главное – любить ребенка, все остальное сложится само собой». Так вот, к сожалению, все устроено значительно сложнее.
Теперь, наконец, я перехожу к главному, о чем собираюсь рассказать. Это книга моего любимого автора Бруно Беттельгейма «Не только любовь» (Bruno Bettelgeim, «Love is not enough»). Мой план таков: сначала о Беттельгейме и о его книгах. Затем несколько общих слов о его Школе, куда попадают искалеченные нами дети. А потом мы проведем там вместе с ними один день. Мы увидим, как Школа просыпается, учится, обедает, играет и укладывается спать. И, может быть, мы что-нибудь поймем.
Бруно Беттельгейм родился в 1903 году в Вене. Он – детский врач, лечил детей с психическими травмами. Почти всю жизнь он жил со своими пациентами и написал много замечательных книг о детях. Всю жизнь – кроме полутора лет, которые он просидел в гитлеровских концлагерях Дахау и Бухенвальд. Он многое перевидел и пережил там. Но главное, что потрясло Беттельгейма – психолога, воспитанника знаменитой Венской школы психоанализа, профессионального наблюдателя человека, – это разрушительное воздействие лагерной жизни на личность заключенного. И он решил исследовать механизм этого разрушения. Психологическое изучение лагерной жизни изнутри – согласитесь, не совсем лабораторный эксперимент.
Результатом такого смертельно опасного исследования стала книга, которую Беттельгейм создал в лагере. Я сказал «создал», а не «написал», потому что делать какие-либо записи в лагере строжайше запрещалось. Свою книгу Беттельгейм запоминал наизусть, слово за словом, страницу за страницей. Он считает, что эта книга спасла ему жизнь, защитив его душу от разрушения. В ней Беттельгейм излагает методологию превращения нормального здорового человека в «идеального заключенного» – существо, лишенное личности, какого бы то ни было внутреннего содержания. Зато все «идеальные заключенные» похожи друг на друга как две капли воды. Ими очень легко управлять – тысячью, миллионом таких существ может руководить один человек, переключая кнопки на панели, как управляют радиомоделями.
В 1939 году Беттельгейма выпустили из лагеря, и он уехал в США. В 1944 году он стал директором клиники для детей с нервными расстройствами при Чикагском университете, которая называется Ортогенической школой Сони Шенкман. Дальше я всюду буду называть ее просто Школой. В этой Школе лечат в основном детей, которые не в ладах с этим миром, которые боятся сделать в нем хотя бы один шаг, произнести слово. Они либо заторможены, стараются забиться в угол, либо, наоборот, все время дергаются или трясутся. Они отстают от своих сверстников в развитии, их часто мучают всевозможные аллергии. Однако во всех остальных отношениях это нормальные, здоровые дети, у них нет никакой патологии. Просто, как считает Беттельгейм, они в семье попали в такие условия, которые оказали разрушительное воздействие на их еще не окрепшие души. И, отталкиваясь от своего лагерного исследования, он решил создать в Школе среду, которая склеивала бы эти рассыпавшиеся на кусочки личности. Школа – это интернат, в нем живут от тридцати до пятидесяти воспитанников в возрасте от 6 до 14 лет. Дети разбиты на группы по шесть – семь человек, в каждой группе три воспитателя и один учитель. Кроме того, в Школе работают повара, уборщицы и другой технический персонал. Есть даже свой стекольщик, и у него всегда достаточно работы.
Теперь познакомимся с двумя воспитанниками Школы.
Ричард, 11 лет. Вместо человеческой речи – нечленораздельные звуки, напоминающие рычание. Никаких контактов с окружающими, единственный друг – плюшевый медведь, с которым он не расстается. С Ричардом случаются приступы неудержимой беспричинной ярости и злобы. После нескольких лет жизни в школе, когда дела его пошли на поправку, он рассказал доктору Би (так все называют Б. Беттельгейма в школе), что мать, чтобы отучить его от «дурных» слов, мыла ему рот мылом. Но вместе с грязными словами, объяснял Ричард, она смыла и все остальные. Вот так.
Джордж, 8 лет. Первый раз он убежал из дома в три года. После этого вся его жизнь – побеги, ночевки на улице; еда – где что плохо лежит. Джордж – страстный рыболов. В возрасте шести лет он пытался утопить своего сверстника, чтобы завладеть его удочкой. Он не умеет ни читать, ни писать.
А теперь – в Школу.
Подъем
Воспитательница входит в спальню, уставленную двухэтажными кроватями, и начинает раскладывать на тумбочки тарелочки со всякими вкусными вещами. Дети лежат в постелях, укрывшись с головой одеялом. Тяжелый момент – первый контакт с враждебным миром. Эти дети, как правило, плохо спят – их мучают кошмары, а граница между миром воображаемым и миром реальным у детей не такая резкая, как у нас, взрослых. Очень страшно выглянуть наружу из теплого мягкого кокона. Но вот из-под одеяла высунулась рука – и воспитательница берет ее в свою. Первый контакт – глубинный, древний, невербальный. Теперь положим в ладошку что-нибудь сладкое – рука вновь прячется под одеяло. Но самое страшное уже позади. Спальня зашевелилась. Вот Ричард выползает из-под одеяла и сразу – к медведю. Начинается только им обоим понятный обмен ворчаниями и рычаниями. На другой кроватке Люсиль уговаривает встать свою куклу, которая никак не хочет просыпаться.
А вот Джордж начинает свою ежедневную процедуру одевания. Он, конечно, на верхней полке и просит Кэтти (всех воспитательниц дети называют просто по имени) достать ему из тумбочки его любимую рубашку. Р-р-раз – и рубашка летит на пол. Кэтти приносит ему другую – и эта летит в угол. И так до тех пор, пока не будут раскиданы все рубашки, кроме последней. Все, теперь можно одеваться. Не так все просто у других детей. Почти у всех трудности с координацией движений. Такое впечатление, будто личность, рассыпавшаяся на кусочки, не может собрать воедино тело. Просыпаясь, ребенок боится, что руки и ноги сегодня перестанут ему подчиняться. Ему нужно время на тщательную инспекцию всего тела. Такая мнительность порождает и всякие мнимые – и не мнимые – боли и болезни. Как быть? Конечно, в школе есть свой врач, можно его позвать. Кэтти говорит: «Знаешь что. Том. Я понимаю – у тебя болит то-то и то-то. Давай сделаем так: ты сейчас встанешь, пойдешь завтракать, а потом снова ляжешь в постель, и я позову врача. Идет?». А там, после завтрака, вовлеченный в обычную суету школьной жизни, Том забудет свои утренние страхи и не вернется в постель. В Школе каждый может вставать и ложиться в постель в любое время.
Учеба
После подъема – умывание, затем – завтрак, и в класс. Отношение Школы к еде – особый, очень важный разговор, я его отложил до обеда.
В дверь класса просовывается голова Левы.
– Анна, я не буду сегодня учиться.
– Хорошо, Лева. Приходи завтра. Проходит три минуты. Снова голова.
– Анна, ты слышала – я не приду сегодня!
– Хорошо, Лева. Я слышала.
Еще три минуты – и все снова.
– Я уже слышала. Лева. Не хочешь – не приходи.
А еще через пять минут Лева уже сидит на своем месте за партой и делает задание, которое Анна для него подготовила. Но что это творится в классе?! Здесь собраны дети всех возрастов от 6 до 14 лет, и каждый занимается своим делом, по специальному заданию, которое для него подготовлено. Вот девочка сидит на полу, в руке у нее сладкая булочка, она сосредоточенно повторяет вслух какое-то правило. Один поливает цветы, другой беседует с Анной, кто-то клеит макет геометрической фигуры. А вот маленький мальчик забился под парту, обхватив голову руками – только бы ничего не видеть, ничего не слышать, ему страшно.
Страх исследования: ты открываешь разные запертые двери и ящики, открываешь неведомые тебе тайны природы. И вдруг из одной такой двери на тебя падает скелет… В этом взрослом мире с тобой все что угодно может произойти.
Страх неадекватности: «У меня опять ничего не получится!» Эти дети измучены своими неудачами, они знают, что отстали от сверстников. Соревнование – не для них: невыносима мысль о том, что «Чарли уже умеет решать уравнения, а я …»
Страх взрослости: учеба делает человека взрослым. «А пока я маленький, я ни за что не отвечаю».
Бесполезно искать в классе Джорджа. Он принципиальный противник учебы – ноги его там не будет. Мы найдем его, плотно позавтракавшего и набившего едой карманы, за воротами Школы. Вернется он только поздно вечером. Каждый может входить и выходить из Школы в любое время. Джордж, естественно, отправляется на рыбалку. Все попытки воспитательницы подружиться с ним поначалу решительно отвергались. Но время шло, и Джордж понял, что Гейл можно доверять. И вот наконец высокая честь – он берет Гейл с собой на рыбалку. Они отправляются на озеро, и Джордж усаживается на свое любимое место – прислонившись спиной к огромному плакату: «Здесь ловля рыбы категорически запрещена».
– Послушай, Джордж, давай отойдем немного от этого места.
– А в чем дело?
– Ты знаешь, что здесь написано?
– Мне-то что, я не умею читать. А что там написано?
– Там написано, что здесь нельзя ловить рыбу.
– Меня это не касается, я ведь не умею читать!
Вот пример замечательной интуиции воспитательницы Школы: еще ничего не понимая, Гейл почувствовала, что есть какая-то связь между рыбалкой и неграмотностью Джорджа. Она села рядом с ним у плаката и тем сделала еще один шаг к сближению. Совместные походы к озеру продолжались. Сидя у плаката, Гейл и Джордж вели неторопливые беседы, в которых часто обсуждались вопросы, имеющие серьезную юридическую подоплеку. Например: «А если человек даже не может прочесть закон, посадят его в тюрьму?» Постепенно перед Гейл открылось следующее. Джордж, конечно, не забыл о своей попытке утопить человека. Но угодить за это в тюрьму… из нее не убежишь. Поэтому Джорджу нужно было выработать способ психологической защиты от этого страха. И он его нашел, потому что это был вопрос жизни и смерти. Нужно остаться ребенком – сажают ведь только взрослых.
Естественно, что Гейл ни словом не обмолвилась Джорджу о том, что она поняла. В школе взрослым запрещается лезть в душу ребенка. Их беседы у озера продолжались, и вот однажды вдруг словно искра пробежала между ними. Их души соприкоснулись. С этого момента судьба Джорджа круто пошла на поправку. Вот он уже появился в классе, и тут обнаружилось, что он – необыкновенно одаренный парень. Хотя манипулирование абстрактными символами по-прежнему дается ему с трудом, но во всем, что касается живой жизни, что можно сделать своими руками, где можно проявить здравый смысл, он делает поразительный рывок вперед. Конечно, и сейчас временами ему бывает тяжело, и тогда – снова на озеро. Но все равно видно, как парень растет прямо на глазах. Учительнице приходится его даже сдерживать, чтобы он к моменту выхода из Школы не слишком обогнал сверстников.
Но вернемся в класс к Анне. Там перемешаны человек семь детей разных возрастов, каждый делает что-то свое, приняв при этом самую непочтительную позу да еще, может быть, сосет молоко из бутылочки с соской. Что это – хаос? Трудно себе представить, чтобы в Школе у Беттельгейма за этим не скрывался хорошо продуманный порядок. Поставим себя на место воспитанников доктора Би и посмотрим на все их глазами.
Вот у меня не получается задачка, а Чарли уже решил. Но, во-первых, у него она не совсем такая, как у меня. А во-вторых, он же на два года меня старше (вариант: но он же в Школе уже два года, а я только год). А в-третьих… мне надоело зубрить это идиотское правило. Иду к Анне:
– Анна, я больше не могу!
– Знаешь что, позанимайся немного с Левой. Попробуй ему объяснить свое правило.
Подсаживаюсь к Леве. Не так-то легко объяснить что-нибудь малышам. Но, оказывается, я согласен повторять ему это правило сто раз, пока наконец этот балбес не сообразит, о чем идет речь.
А вот я сижу на уроке и пишу письмо домой. Как бы издалека слышу голос Анны, задающей вопрос старшим ребятам. И вдруг я все понял, я знаю, как ответить: «Анна! Я скажу!» В Школе каждый может высказаться когда захочет по любому поводу.
Таким образом, учеба в Школе происходит как бы еще и «вверх – вниз». Другой замечательный принцип Школы – «сверхобучение». Дело в том, что, поскольку учеба для этих детей сопряжена с большими психологическими трудностями, их знания очень неустойчивы. Сверхобучение означает сверхтщательную проработку материала. Учитель никуда не торопится, он переходит к новому материалу только тогда, когда старый абсолютно надежно усвоен. Сверхобучение – сверхнадежность. Конечно, оно требует от учителя особого искусства – подавать много раз одно и то же блюдо под разными соусами. Одну и ту же задачу дети решают в тетради, разыгрывают в лицах, рисуют, поют и т. д. На помощь приходит и обучение «вверх – вниз», и письма домой в качестве дополнительного сочинения.
Кстати, о родителях. Еще один принцип школьного обучения – исключены любые контакты между родителями и учителями. Когда дела Ричарда, которому мама мыла рот мылом, пошли на поправку и он появился в классе, то первый его вопрос был: «А может ли мама прийти в Школу?» В переводе на взрослый язык это означает: «Могу ли я использовать свои двойки для наказания своей матери?» Да, к сожалению, это так – дети мстят нам за насилие над ними академической неуспеваемостью. И хотя в Школе нет, разумеется, никаких отметок, дети могли бы, вместо того чтобы спокойно заниматься, транслировать свои неудачи в классе по каналу «учителя – родители». С другой стороны, учителя Школы, зная прекрасно истории болезни своих воспитанников, не всегда смогли бы выдерживать академический тон при общении с творцами этих историй. Вот почему все контакты родителей со Школой идут только через – правильно! – доктора Би.
И, наконец, последнее. Дети занимаются пять дней в неделю, три часа до обеда и полтора – после. Естественно, никаких домашних заданий, вся учеба – в классе.
Еда
Трехмесячный ребенок лежит в своей кроватке и, надрываясь, кричит – он голоден. «Ну чего он кричит? – начинает выходить из себя его мамаша, – ведь я сейчас буду его кормить!» Она кандидат наук. Но скажите мне, почему так часто занятия наукой отбивают здравый смысл? Все, что нужно сейчас ученой мамаше, – это на минутку встать, а точнее – лечь, на место ее ребенка. Но куда там. Придется лечь нам. Лежим, в животе пусто, а в душе – ужас: мы остались без еды. Это ведь кандидат наук знает, что нас скоро покормят, а мы – нет. И в отличие от нее для нас это вопрос жизни и смерти. Если ее не покормят, она как-нибудь сама справится, а если нас не покормят, мы погибнем, и очень скоро. Это очень страшный страх – остаться без еды.
В концентрационном лагере заключенные все время голодны. И Беттельгейм понял, что это не просто издевательство зверей-эсэсовцев, а один из элементов стройной системы превращения человека в «идеального заключенного». Ведь было бы более «экономично» кормить людей лучше, с тем чтобы они могли лучше работать. Но экономика – не главная цель лагерной жизни. Если человек все время голоден, то он все время думает о еде. О чем говорят заключенные, когда выдается такая возможность? О том, как ловко вчера удалось утащить немного еды с лагерного склада. О том, что, по слухам, завезут завтра в лагерный магазин и т. д. Суть метода – в низведении взрослого человека до состояния трехмесячного ребенка. А это, по Беттельгейму, разрушает личность взрослого, разъедает ее, как ржавчина.
… Но вернемся в Школу. Здесь своя кухня, свои повара, которые готовят завтрак, обед и ужин. Обычные американские блюда, нормальные порции. Кроме того, в любое время на кухне можно получить молоко и хлеб в любом количестве. На кухне всегда ошивается кто-нибудь из детей. Еще бы, очень интересно смотреть, как готовят для тебя еду. В Школе нет запертых дверей. Каждый когда угодно может зайти в любую комнату и открыть любой ящик.
Но самое замечательное – это сладкая комната. Не случайно день в Школе начинается с тарелочки со сластями, не случайны они и у девочки в классе, которая билась в отчаянии над своей задачкой. Так вот, в Школе есть специальная комната, вроде кладовки, вся сверху донизу набитая конфетами, пирожными, печеньем на любой вкус. Можно в любое время зайти в сладкую комнату и взять из нее все, что хочешь и сколько хочешь. Школа специально следит за бесперебойным снабжением сладкой комнаты. И когда маленькому человеку плохо, он забежит сюда, глянет на полки, заставленные сластями, и на душе у него полегчает. Он, может быть, ничего не возьмет, но почерпнет здесь новые силы для борьбы со своими страхами, с приступами беспричинной, разрушительной ненависти.
… Ну почему мы превращаем такие простые и естественные дела, как еда, купание, учеба и т. п. в арену ожесточенной борьбы с нашими детьми? Ведь какое это замечательное удовольствие – вкусно, от души поесть. Или поплескаться в воде. Да и учеба легко может стать источником удовольствия.
А вместо этого – «Ешь побыстрей. Мы опаздываем. Сколько можно тебе…» А он, кажется, нарочно все делает, как в замедленном кино. Это не кажется – это так и есть. Порабощенные дети мстят торможением. Они тормозят, блокируют, замораживают все вокруг себя. Это – защита рабов и заключенных…
Итак, дети в Школе едят много сладкого. Да еще перед обедом, а то и в постели. Не болят ли у них от этого животы? Оказывается – нет. Врач, постоянно наблюдающий всех детей в Школе, находит, что с животами у них все в порядке. Даже у обжор, а они в Школе есть. Познакомимся с одним из них.
Чарли, 9 лет. Болезненно толстый, неуклюжий, зато в математике ему нет равных. Не умеет играть ни в одну детскую игру, но легко складывает в уме большие числа. Угрюмый, ни с кем не дружит; когда ходит по Школе, вечно на всех натыкается и всем наступает на ноги.
Чарли очень не повезло в жизни – его родители лишены дара любви. Разумно, аккуратно, точно по учебнику они выполняют свои родительские обязанности. У него все есть, о нем заботятся, с ним играют. Жизнь в семье идет, как хорошо отлаженный часовой механизм. Но… французы говорят, что материнская любовь должна состоять из молока и меда. Молоко – это все то материальное, необходимо для существования ребенка. Но вместе с молоком мать должна передать ребенку и мед – животное ощущение радости бытия. Вот меда-то и был лишен Чарли. Его обжорство – попытка найти этот мед в еде. Так он и попал в Школу. Скоро мы с ним снова встретимся и увидим, как он похудеет.
Еда – великий одомашниватель. Как приятно возвращаться в такое место, где тебя всегда ждет что-нибудь вкусненькое. Когда Джордж после рыбалки поздно вечером появлялся в школе, все уже спали, но на тумбочке у кровати его всегда ждал ужин, оставленный там заботливой Гейл. Ну как сбежишь из такой Школы? К тому же Джордж – большой любитель поесть. Про себя он с гордостью заявляет: «Я из тех, кто должен много есть!»
Физкультура в Школе
В здоровом теле – здоровый дух. Признаюсь, я всегда понимал эту древнюю мудрость очень примитивно. Что-то вроде: если человек здоров, то у него хорошее настроение. Ведь часто у нас физическую культуру понимают как набор оздоровительных упражнений. Ошибка, по-моему, кроется в механическом разделении человека на тело и душу. Источник ошибки – научный подход, преобладающий в нашей культуре: если не можешь в чем-то разобраться, разбери это на части и рассмотри каждую в отдельности.
Малыш начинает активное познание мира с движения. Он познает его руками, ртом, каждой клеточкой своего тела. С другой стороны, известно, что уравновешенный человек хорошо делает упражнения на равновесие, а у «гибкого» человека – гибкое тело. Так где же кончается тело и начинается душа, а где кончается душа и начинается тело?..
Личность, рассыпавшаяся на кусочки, не может собрать вместе свое тело, заставить его работать согласованно. Поэтому дети в Школе либо зажаты, скованны, неуклюжи, либо непрерывно совершают бессмысленные движения. Задача Школы – помочь склеиванию личности. Один из методов – научить ребенка искусству управлять своим телом. В Школе есть спортивный зал, игровые площадки, три раза в неделю университет предоставляет Школе свой бассейн. Уже понятно, что в Школе каждый может пользоваться спортивным инвентарем и площадками, когда и сколько хочет.
Но напрасно стали бы мы искать на площадке нашего математика Чарли. Поначалу воспитателям никак не удавалось заманить его туда. Он часами просиживал у окна, наблюдая за оживленным движением паровозов на близлежащей железнодорожной ветке. Паровозы – его страсть. Он и себя представляет таким паровозом – огромным, неповоротливым, несущим страшный запас разрушительной силы. Чарли все время кажется, что стоит только дать себе волю, начать двигаться, как он сойдет с рельсов и пойдет крушить все вокруг. И никто не сможет его остановить.
Но вот что важно. Ведь Чарли – умный парень. Он прочел про паровозы все, что смог достать и понять. В его голове – уйма самых разнообразных знаний, от устройства тормозов до законов термодинамики. Но это – мертвые, абстрактные значения, они не помогают ему разобраться в мире, который его окружает, в себе самом. Не умеешь двигаться – не умеешь познавать мир, знание твоей души перекошено на один бок. Есть и взрослые толстые и неуклюжие математики, которым блестящее умение манипулировать абстрактными символами не помогает избавиться от страха перед жизнью.
Все же Гейл удалось постепенно раскачать Чарли и вытащить его на воздух, на площадку, где возились дети. Чарли забрался на небольшую горку и стоял там, боясь двинуться с места.
– Беги вниз! – кричит ему Гейл.
– У меня не работают тормоза, я не смогу остановиться, – отвечает ей Чарли-паровоз.
– Не бойся, я тебя остановлю.
Чарли поверил и бросился вниз. У подножия горки он со всей силы врезался в воспитательницу. Если бы она упала, то неизвестно, как бы дальше пошли его дела. Но каким-то чудом она устояла, и в этот момент между ними что-то возникло, произошел какой-то особый контакт. С этого «что-то» и началось выздоровление Чарли. Он стал ходить в бассейн, научился делать простые упражнения. Паровозы свои он не забыл. У него появилась новая игра. Держа перед собой склеенный им самим макет паровоза, он стал носиться по Школе, издавая паровозные гудки. Другие дети охотно включились в эту игру, с притворным страхом разбегаясь от него во все стороны. Чарли похудел, но не от упражнений и беготни, конечно. И не оттого что стал заметно меньше есть. А оттого что началось наведение порядка в его душе, одним из проявлений которого и является правильный обмен веществ.
… Нам, взрослым, очень важно сознавать, что дети верят – мы сможем защитить их от них самих. Особенно порабощенные дети, которые, накопив в себе пороховой погреб ненависти, боятся «взлететь на воздух». Дети должны чувствовать, что мы сильнее, умнее, опытнее их и в любой момент готовы прийти им на помощь. А то ведь бывает и так. Один папа всегда старался поддаваться своему сыну, когда они возились на полу, проиграть ему в домино и в беганье наперегонки и т. д. Папа очень любил своего сына и хотел таким образом вселить в мальчика уверенность в собственных силах. А в результате мальчик попал к Беттельгейму …
Есть еще одна опасность, которая подстерегает детей на пути овладения движением. И кроется она в нас, родителях. Это психическое насилие: «Вот когда ты научишься прыгать на одной ножке, тогда ты будешь молодец». Вариант: «А вот Анечка уже давно умеет кататься на велосипеде». В переводе на детский язык это означает: сейчас я тебя не люблю. Вот когда ты научишься делать то-то и то-то, тогда, может быть, я буду тебя любить. Мы загоняем ребенка в угол, где он окружен со всех сторон жуткой смесью любви, насилия, страха, унижения. Если его хрупкая душа не сможет с этим справиться, он станет защищаться. Один путь – торможение, я уже вскользь о нем упоминал. Ребенок замирает в углу, спасаясь болезнями, аллергиями, обжорством. Другой путь – беспорядочная сверхактивная деятельность. Ребенок все время на взводе, от его неконтролируемых движений летит на пол посуда, вечно что-то ломается, рвется. Он врезается во взрослых, лезет на стену, кричит и т. д. Каждый защищается как может.
У Беттельгейма в Школе каждый достоин уважения уже сейчас, каждого принимают таким, какой он есть, а не каким станет в будущем.
Тут самое время остановиться и объяснить, почему Школа Беттельгейма называется Школой. Ведь часто учреждение подобного рода любит называть себя «домом». Оно как бы говорит ребенку. «Это твой дом, твоя новая семья. А воспитательница будет твоей мамой». Беттельгейм считает, что достаточно той неразберихи, которая творится в душе у ребенка, чтобы не добавлять туда еще и эту. Мама – это значит, что она тебя любит просто потому, что ты есть, независимо от того, какой ты – хороший или плохой. Мамина любовь всегда с тобой. Папиной любви надо добиваться, стараясь быть таким, каким он хочет тебя видеть. Мама, папа и я – вот структура, каркас, на котором ребенок строит свою душу. А Школа – это не дом, там ничего такого нет. Ни мам, ни пап. Это школа, где учатся жить. Она как бы говорит: «У тебя трудности – мы тебе поможем с ними справиться. Воспитатели, доктора, повара, горничные – твои помощники. Ты достоин уважения, как и всякая человеческая личность, но любовь, извини, тебе не гарантирована. Если у тебя с Патти или с Гейл возникнут близкие отношения – это ваше личное дело. Но ты должен сознавать, что это отношения двух независимых, свободных людей».
Но – поразительное дело! – такие отношения все-таки возникают, и случиться это может где угодно. Например, в ванной комнате. Удивительно, как много значения придает наша цивилизация чистоте. Мать заставляла шестилетнюю Люсиль часами просиживать на горшке, мыться с мылом по десять раз в день … Она постоянно и скрупулезно проверяла у Люсиль чистоту. (Заключенные в концлагере также постоянно подвергались таким процедурам.) И все же Люсиль любила это, потому что это были единственные моменты ее близости с матерью. И в Школе Люсиль много времени проводила с Гейл в ванной комнате и туалете, просиживая часами на горшке или моясь под душем.
– Посмотри, Гейл, я уже чистая? Надо, наверно, еще раз намылиться.
– По-моему, ты уже чистая, Люсиль. Но если хочешь, мылься еще.
– Ну, хорошо. Я сейчас еще раз, и все. В это время в душевую ворвалась стайка детей. Они прибежали с улицы, мокрые, грязные, и тут же заляпали грязью весь пол. Гейл, увидев странный блеск в глазах Люсиль, вдруг сказала:
– Послушай, Люсиль, если ты так хочешь вымыться еще раз, так уж испачкайся сначала, чтобы тебе было, что мыть!
Она не успела договорить, как Люсиль была уже вся с ног до головы вымазана в грязи. И вновь между ними возник тот самый контакт, ради которого, собственно, и создана Школа.
Сон
Ложиться спать страшно. Этот переход от бодрствования ко сну очень похож на переход от жизни к смерти. Не зря этот мотив так часто встречается в сказках. Мы уходим из этого мира, а удастся ли вернуться, и когда? Отношения ребенка с временем очень сложные, для него завтра – это все равно, что для нас – наше следующее воплощение в другой жизни. Но, кроме глубоко запрятанного страха смерти, страха разлуки, есть еще и просто страх натворить что-нибудь нехорошее во сне. Дети, которые и днем-то не очень уверенно могут собой управлять, боятся ночи, потому что ночью сознательный контроль полностью отключается. Часто дети, которые боятся намочить постель, просят воспитателей будить их ночью. Здесь позиция Школы такова: нет, будить мы тебя не будем. Если намочишь постель – ничего страшного, это бывает с каждым. Подрастешь – и это прекратится само собой.
При отходе ко сну в спальне можно наблюдать такую картину. Гейл, собрав вокруг себя группу любителей послушать сказку, читает им тихо что-нибудь спокойное. В другом углу Патти играет с ребятами в тихую игру. Кто-то начинает потихоньку раздеваться, и просит почесать спинку. Воспитательницы стараются уклониться. Выяснилось, что чесание спинки, поглаживание, массаж перед сном – сильное возбуждающее средство.
На каждой тумбочке – что-нибудь вкусное. Это не специальная еда, не ужин – ужин уже был. Это просто для успокоения души. Затем все утихомириваются, и гасится свет. Но не совсем – в спальне полутьма. Все коридоры и комнаты Школы тоже чуть-чуть освещены. И часто ночью можно видеть маленькое привидение, мучимое бессонницей, слоняющееся по школе, заглядывающее в класс, на кухню или в комнату, где спит воспитательница.
***
Школа спит, а мы можем подвести итоги. Приблизились ли мы к пониманию того, как склеиваются здесь детские души, прожив в Школе один день вместе с ее воспитанниками? Есть ли здесь какой-то порядок, система? Система есть, и опирается она на два краеугольных камня – поступки ребенка и личность взрослого. Ребенок строит свою личность самостоятельно, используя в качестве каркаса личность близкого ему взрослого человека, а в качестве цемента – свои поступки. Роль Школы заключается в том, чтобы создать вокруг ребенка такую среду, в которой он может найти подходящий каркас и которая поощряет его к совершению поступков.
Начнем с поступков. Я перечислю снова список основных школьных «свобод»: ходить и смотреть куда угодно – в Школе нет запертых дверей, можно даже зайти в учительскую и посмотреть свое дело; уходить из школы – приходить в школу; учиться – не учиться; играть – не играть, мыться – не мыться; есть – не есть; тратить карманные деньги по собственному разумению.
Свобода в Школе – это не просто «сладкое слово». Это терапевтическое средство. Ведь если тебя не заставляют, то даже чистка зубов может стать поступком. И наоборот, если ты со всех сторон окружен принуждениями и понуканиями, то совершить самостоятельный поступок почти невозможно. Это проблема и для взрослого человека. Много ли мы совершили поступков за всю жизнь? Беттельгейм вспоминает один важный случай из его лагерной жизни, когда он, еще совсем новичок, сидя в столовой, брезгливо отодвинул от себя тарелку с баландой. Его сосед, рабочий-коммунист, просидевший уже несколько лет, сказал: «Если хочешь быстро сдохнуть, тогда можешь не есть. Но если ты решил выжить, то запомни: ешь всякий раз, когда дают есть, спи или читай, как только предоставится свободная минута, и обязательно чисти зубы по утрам».
Не сразу Беттельгейм понял смысл этого правила. Старый рабочий перечислил ему все, что в лагере не заставляют делать. Не много, но и в лагере есть возможность для самостоятельного, автономного поведения. Поступки – это не только то, что мы делаем. Это еще и то, что делает нас.
А теперь – о каркасе. Я не случайно всюду старательно делал ударение на всех этих искрах, контактах – моментах сближения детей с воспитательницами. Ребенок может начать использовать взрослую личность для строительства своей, только если эта личность стала ему близкой. Но Школа – не семья, и чтобы сблизиться с кем-нибудь, надо хорошенько потрудиться. Надо полюбить человека и сделать так, чтобы он полюбил тебя. Как известно, это одна из самых высоких задач в жизни. Здесь она осложняется еще и тем, что тот взрослый, которого выбрал ребенок, должен быть еще и личностью.
Так все-таки есть система или нет? Системы нет в том смысле, что ее нельзя распространить, как «полезное начинание». Потому что система – это сам Беттельгейм, а личность нельзя скопировать, размножить. Воспитать воспитательниц (они все – его ученицы), поваров, горничных, весь персонал для создания в Школе живительной среды – это мог сделать только Беттельгейм. Животворная среда – а есть ли она у нормальных, здоровых детей, которые не учатся в Школе у доктора Би? Ребенку необходима личность близкого ему взрослого человека в качестве каркаса. А что, если эта самая взрослая личность не очень хорошо выстроена? Каркас получится неважный. Но ребенок его передаст своим детям. И так далее.
… Я начал с твердым намерением говорить о детях. А получается – опять о взрослых. Нам, взрослым, может не все нравиться в нашем взрослом мире. Но это мы сами его для себя построили. И нам самим придется его перестраивать. А дети совершенно ни в чем не виноваты. О них надо думать в первую очередь – и до, и во время, и после любой перестройки, которая, в сущности, всегда делается ради них.
М. Максимов
На грани – и за ней
Поведение человека в экстремальных условиях
Должен сразу предупредить, что это тема тяжелая, мрачная, – примером экстремальных условий будут служить гитлеровские концлагеря. Но сначала я хочу объяснить, почему взялся за эту тему. Дело в том, что лагеря уже с ранней юности внушали мне животный ужас и одновременно – притягивали к себе.
Только став взрослым, я смог разобраться в этой мешанине чувств.
Прежде всего, оказывается, как только начинаешь задумываться над тем, что происходило в этих лагерях, внимательно читать книгу и смотреть фильмы, то сразу возникает множество вопросов. Вот лишь некоторые из них.
1. Почему было так мало случаев сопротивления? Обычная картина – колонну в тысячу человек ведут на работу три эсэсовца с собакой. Заключенные – немцы, они – на своей, родной земле. Ну почему не вцепиться зубами в горло этим эсэсовцам и не бежать? Почему лагерем в двадцать тысяч заключенных легко управляла эсэсовская администрация в сто человек – и всегда был полный порядок?
2. Почему заключенных так плохо кормили – на грани выживания? Ведь концлагеря выполняли в Германии определенную экономическую функцию, у них был план, производственная программа. А с 1939 года, с начала второй мировой войны, они стали работать и на войну. Рабочий день в лагере продолжался шестнадцать – восемнадцать часов, выходных не было. Казалось бы, немцы, такие дотошные и предусмотрительные, должны были понимать, что если заключенных кормить лучше, то и работать они будут лучше. Ведь в Германии не было голода, с продовольствием у них было все в порядке почти до самого последнего дня войны.
3. Обычная ситуация, мы знаем ее по фильмам и книжкам. В лагерь попадают два человека. Один – высокий, сильный, мужественный и т. д. Другой – невзрачный, не приспособленный к жизни, в очках и т. п. Но вот проходит всего несколько месяцев – и что мы видим? Тот, сильный, мужественный, буквально разваливается у нас на глазах, становится доносчиком, превращается в ничто – и погибает. А другой, в очках, несмотря ни на что, остается человеком, поддерживает своих товарищей по несчастью, совершает подвиг. Почему?
4. Группа заключенных загружает вагоны песком. Вдруг эсэсовец ни с того ни с сего приказывает им бросить лопаты и грузить песок руками, или хрестоматийное выкапывание и закапывание канав, перетаскивание камней из одной кучи в другую и назад. Зачем? Конечно, среди эсэсовцев попадались и такие, которым страдание узников доставляло особое наслаждение, но это не объяснение, поскольку в большинстве случаев это были самые обычные немцы.
Это вопросы, на которые трудно ответить. И я привел лишь несколько, есть еще много других: почему запрещалось иметь часы, хранить фотографии близких … Все непонятное – притягивает.
А теперь – самое главное. Привычная сцена из лагерной жизни: эсэсовец заставляет группу заключенных выполнять бессмысленные «упражнения»: «Встать! Лечь! Встать! Лечь!»
Смотришь – и волосы начинают шевелиться на голове, тебя охватывает животный ужас. Вроде бы ничего страшного. Мы привыкли видеть большие группы людей, согласованно выполняющих команды, – строй солдат, массовые гимнастические упражнения.
Дело, однако, в том, что когда дают команду, то между ее получением и началом исполнения есть небольшой зазор – нужно время на обработку команды внутри человека. Как бы мал ни был этот зазор, наблюдатель легко его улавливает. Так вот. У заключенного этого зазора нет. Команда мгновенно проваливается в исполнительные органы. Обработки внутри не происходит, потому что «нутра» – нет. У этого существа (это не человек) нет внутреннего содержания, нет личности, нет души – как хочешь это называй. Ты понимаешь это кожей – и тебя сжимает страх. Ты понимаешь, что и с тобой можно сделать то же самое. Такое существо дальше я буду называть «идеальным заключенным». Оно похоже на модель, управляемую по радио: один человек переключает кнопки на пульте управления – и тысячи, миллионы «идеальных заключенных» выполняют нужные движения. Задачей гитлеровских концлагерей поначалу и было научиться превращать нормального, здорового человека за три года а «идеального заключенного». Как? Об этом я и собираюсь рассказать.
Мой план таков: сначала – автор книги, из которой я обо всем этом узнал, и сама книга, потому что история ее создания поучительна. Затем основное содержание – методика разрушения личности в условиях концлагеря и некоторые способы психологической защиты, за которые цеплялись заключенные. Окончу я разделом о том, какую роль играли концентрационные лагеря в жизни тогдашней Германии, в жизни свободного немца.
Бруно Беттельгейм
Это мой любимый автор. Я уже рассказывал о нем, когда писал о его книге «Не только любовь». Повторю вкратце. Родился в 1903 году в Вене, по образованию – детский врач, тот, кого мы теперь назвали бы «детский психотерапевт». Он – представитель известной венской, школы психоанализа. Поначалу – последователь Фрейда, позже отошел от «ортодоксального» психоанализа и разрабатывал свою собственную тему, суть которой – влияние среды на становление и поведение человека. Всю жизнь Беттельгейм лечит детей и написал про них много замечательных книг.
Переломными для него стали два года – 1938 и 1939, которые он просидел в концлагере, сначала в Дахау, а затем в Бухенвальде. В 1939 году его выпустили, и он уехал в США. Там организовал знаменитую ортогенетическую школу имени Сони Шенкман при Чикагском университете для детей с психическими травмами и расстройствами. В этой Школе он прожил вместе со своими воспитанниками больше двадцати лет. (Об этой Школе и идет речь в его книге «Не только любовь».) В последние годы Беттельгейм отошел от руководства Школой – возраст дает о себе знать, но по-прежнему его жизнь связана с детьми. Он организовал консультацию для родителей, где вместе с ними пытался понять «трудных» детей. Он пишет книги, ездит по разным странам, выступает по телевидению.
Но вернемся к концлагерям. Примерно через три месяца пребывания в лагере Беттельгейм стал понимать, что сходит с ума. Он обратил внимание на то, что включился в некую странную деятельность, которой все узники предавались, как только выпадала свободная минутка. Вместо того чтобы использовать эти редкие мгновения для отдыха – поспать, почитать, – заключенные исступленно обсуждали следующие темы: возможные смены и перестановки в лагерной администрации и их последствия для заключенных, догадки о том, что завезут завтра в лагерный магазинчик, международное положение (например, будет ли Турция выступать на стороне Германии в случае войны). Ненормальность этой деятельности, которой Беттельгейм поначалу даже не мог придумать название, сразу бросалась в глаза: ведь узники были лишены какой бы то ни было информации о том, что они с таким жаром обсуждали, поскольку в лагере никогда ни о чем ничего не известно. Кроме того, общее настроение, атмосфера этих разговоров – все, что ни произойдет, все – к худшему. В результате, заключенные оказывались в еще более угнетенном состоянии, чем они были до этого.
И тут Беттельгейм принял решение, которое и сделало его Беттельгеймом. Чтобы не сойти с ума, он как профессиональный психолог займется изучением этого, несомненно, болезненного поведения человека в концлагере. Так родилась книга «Просвещенное сердце». Но это еще не все. В лагере запрещалось держать карандаш и бумагу, делать записи. Беттельгейму пришлось писать эту книгу «в уме» – долгими, бесконечными часами работая лопатой или перетаскивая камни, заучивать наизусть строчку за строчкой.
Забегая вперед, скажу, что по мере продвижения к состоянию «идеального заключенного» у человека появляется амнезия – частичная потеря памяти. Распад личности – распад цельной картины мира. Для узника становится реальным только то, что происходит внутри лагеря. Весь мир за пределами колючей проволоки нереален, его не существует. Все болезненные, мучительные воспоминания о семье, близких, о прошлой нормальной жизни подавляются. Человек начинает забывать то, чего нельзя забыть, – имена своих родителей, название родного города… Он видит: с ним происходит что-то ужасное, и этот ужас ускоряет разрушительный процесс, идущий в его душе. Книга, которую Беттельгейм «писал» в лагере, спасла ему жизнь – защитила от лагеря, позволила остаться человеком.
К моменту выхода из лагеря она была почти готова – оставалось только ее записать. Это большая книга – в ней триста страниц. (Бруно Беттельгейм. – «Просвещенное сердце». – Нью-Йорк, 1960.)
Методика превращения человека
в «идеального заключенного»
Впадание в детство
Суть метода – прививание взрослому психологии ребенка. Это проявляется в лагере повсюду. Хроническое недоедание заставляет Человека все время думать о еде. Постоянные темы разговоров заключенных: что давали или будут давать в столовой, что удалось достать в лагерном магазине, стащить со склада, выменять на что-нибудь ценное, что едят эсэсовцы и т. п. Далее, в лагере особое, преувеличенное внимание – чистоте. У заключенных все время проверяют чистоту рук, ушей, обуви, постели. Как их наказывают? Взрослому человеку при всем честном народе снимают штаны и стегают его розгами – типично детское наказание. Далее, в лагере действует огромное число законов, предписаний, инструкций, постановлений и так далее. Причем многие на них неизвестны заключенным, зачастую противоречат друг другу и создают в лагере такую обстановку, в которой каждый, твой шаг – нарушение. Ты все время находиться в состоянии нашкодившего школьника – тебя все время есть за что наказать.
В результате – взрослый человек начинает вести себя, как ребенок. В лагере между заключенными нет сильных, постоянных привязанностей, нет настоящей дружбы. Узники – как дети, то поссорятся, то помирятся, то снова ссорятся. Этические нормы – детские. Заслугой считается украсть, утащить что-нибудь из лагерного хозяйства. В лагере полно добровольных доносчиков, хотя доносительство никак не вознаграждается, не создает лучших условий, не спасает от газовой камеры.
Эпизод из моего школьного детства. Как-то в классе третьем-четвертом у нас в школе завели такой порядок. Утром у входа нас встречала милая пионервожатая в белом халатике с красным крестом. Мы показывали ей ладошки и входили в школу.
Если у тебя ладошки грязные, ты отправляешься в умывалку, а затем в класс. Никого не наказывают, не высмеивают – инцидент на этом считается исчерпанным. Но я до сих пор помню то неясное чувство неловкости, стыда, унижения, от которого я смог отделаться, только прочитав Беттельгейма. Казалось бы, все правильно: чистота – залог здоровья. Но когда тебе десять лет, ты – взрослый человек, а эти ладошки низводят тебя до уровня трехлетнего ребенка.
Коллективная ответственность
В лагере не наказывают именно того человека, который совершил проступок. Наказанию подвергается вся группа заключенных, в которой находился провинившийся. Если нарушение произошло в бараке, наказывают весь барак, если во время работы – всю рабочую команду. Бывали случаи, когда и весь лагерь отвечал за проступок одного человека. Этот метод хорош тем, что заставляет самих заключенных следить, чтобы в лагере всегда все было в полном порядке. Тебе не дадут совершить подвига, поступка твои же товарищи по несчастью – они вовремя свяжут тебя по рукам и ногам. Парадоксальная ситуация – интересы эсэсовцев и заключенных начинают совпадать.
Легко понять, что возможность нести ответственность за свои собственные поступки – сильное душеукрепляющее средство, и в лагере оно недопустимо.
Не высовывайся
В лагере постоянно, примерно на одном уровне, поддерживается «фон террора»: время от времени на глазах у заключенных кого-то секут розгами, расстреливают, посылают в газовую камеру. Вот стоит эсэсовец. Он чувствует, что для поддержания этого фона уже пора кого-то наказать. Кого выбрать, когда все такие неразличимые – одинаково постриженные, в одинаковых полосатых пижамах? Того, кто хоть чем-то выделяется из общей массы, то есть еще сохранил что-то свое, индивидуальное.
Сила этого метода в том, что человек в своем естественном стремлении к безопасности станет сам производить внутреннюю работу по разрушению своей личности, чтобы слиться с этой серо-полосатой массой, стать неотличимым.
Не смотри
Еще одна сцена из лагерной жизни. Эсэсовец измывается над своей жертвой. К месту действия приближается группа заключенных. Метров за десять они все, как по команде, демонстративно поворачивают головы в другую сторону и переходят на бег трусцой. Эсэсовец останавливает их: «Смотрите – так будет со всяким, кто осмелится …» Что же происходит? Все правильно – заключенные показывают эсэсовцу, что они «не видят» того, что им не положено видеть, но видят, если им это прикажут. Суть метода – подмена естественных, спонтанных реакций человека реакциями по приказу: прикажут – вижу, прикажут – не вижу.
Почему в лагере запрещено носить часы? Имея часы, ты знаешь, сколько времени осталось до обеда, можешь распределить свои силы, сам что-то спланировать, сам, хоть в какой-то мере, управлять ситуацией. Это частный случай общего правила – отсутствие в лагере информации о чем бы то ни было. Информация – не просто удобство, это возможность самостоятельно оценить ситуацию, это какое-то право. А в лагере человек лишен даже «самого личного» права – права на смерть. Попытка самоубийства наказывалась … смертной казнью.
Утренняя зарядка
Завыла сирена. 45 минут – на то, чтобы встать, прибрать постель, совершить утренний туалет, выпить чашечку теплой жидкости, называемой «кофе» и построиться на плацу. Заправке постелей – особое внимание. Все должно иметь абсолютно правильную геометрическую форму: углы – прямые, поверхности – плоские. Подушка – в форме куба, одеяло, на которое специально нанесен симметричный прямоугольный рисунок, должно быть сложено способом, соответствующим этому рисунку. И не просто одна постель, но и ряд их в одном проходе должны быть выстелены по струнке – иногда эсэсовцы проверяют заправку постелей с помощью геодезических приборов.
Теперь представьте себе барак, двух- или трехэтажные нары, а на них – люди, разбуженные сиреной после шестичасового заполненного кошмаром сна. Тот, кто наверху, неизбежно портит все тому, кто внизу. И если хоть одна постель будет убрана неправильно, пострадают все. А у тебя только 45 минут. Идет зарядка, зарядка враждой и ненавистью к своему же товарищу, заключенному.
Но вот с постелями покончено, теперь – в туалет. Ну, туалет – это слишком сильно сказано. На барак в тысячу человек – пять открытых всем ветрам и взорам толчков. Выстраивается очередь. У всех заключенных из-за плохого питания, тяжелой работы и общей нервной обстановки трудности с желудком. Очередь двигается невыносимо медленно. Она начинает подгонять человека, занимающего толчок, оскорблениями, насмешками. Надо успеть, потому что потом, во время работы, если тебя прихватит, придется идти к эсэсовцу и, превратившись в ребенка, выпрашивать у него разрешение сходить в туалет. Вдоволь поиздевавшись над тобой, он может разрешить. А может – не разрешить.
Идет утренняя зарядка злобой и ненавистью, которой должно хватить на весь день. Эта едкая кислота, накапливаясь внутри человека, обращается против него самого – разъедает его существо.
Работа
Если мы ищем средство самоутверждения, что-то такое, на основе чего можно строить, а не ломать, то первое, приходящее в голову, это работа. Человек может думать так: «Ну ладно. Я вижу, что творится вокруг. Но то, что я делаю, я делаю хорошо. Я – специалист, меня уважают, и этого у меня не отнимешь». Конечно, в лагере не так уж много возможностей для квалифицированного труда, но кое-что все же есть – небольшие заводы, мастерские и так далее. Представим себе интеллигента, который попадает, скажем, на кирпичный завод. Поначалу у него все валится из рук, вместо кирпичей – причудливой формы «лепешки». Но он очень старается. И вот месяца через три он уже делает вполне приличные кирпичи. Они и ему самому нравятся, да и другим не стыдно показать. Правда, одна мысль не дает ему покоя – а куда идут его красивые кирпичи? В соседнем лагере строится крематорий, в котором будут сожжены тысячи, миллионы людей. А может быть, и он сам. «И я своими кирпичами участвую в строительстве этого крематория» Можно, конечно, посильнее зажмуриться и сосредоточиться на совершенствовании формы кирпичей. Но как только эсэсовцы замечают, что у заключенного кирпичи начинают получаться, его сразу же переводят на другую – самую грязную и тяжелую работу. Цель – показать тебе, что от твоего умения, старания, от тебя ничего не зависит. Ты будешь делать то, что может сделать любой. Еще лучше, если эта работа к тому же и бессмысленна. Отсюда перетаскивание камней с места на место и погрузка песка в вагоны ладонями.
Я говорил уже, что доносчики не пользовались в лагере никакими привилегиями. Принцип тот же самый – нельзя допустить, чтобы заключенный мог бы сам чего-то достичь, своими действиями повлиять на свое положение. Таким образом, у человека выбивается из рук мощное защитное средство – работа.
Элита
Другое сильнодействующее средство самоутверждения – власть. Управлять другими людьми, принимать решения, нести ответственность за судьбы этих людей – все это, несомненно, цементирует личность человека. И в концлагере такая возможность существует. Потому что всей жизнью концлагеря управляют заключенные.
В бараке – это староста, а в больших бараках, состоящих из отделений, ему подчиняются старосты отделений. Бараки объединены в «острова», и есть старосты островов, а на самом верху – староста лагеря. Капо, начальник рабочей группы, – заключенный, начальники столовой, мастерских, поликлиники – заключенные. И потому, в частности, сотня эсэсовцев может управлять лагерем в несколько десятков тысяч человек, что почти всю работу за них выполняют сами заключенные. Представителей этой разветвленной, многоярусной иерархии называют в концлагере «элитой».
Человек, прорвавшийся в элиту, действительно обладает властью. Но он не может не сознавать, что его цели полностью совпадают с целями эсэсовской администрации. Если ты – староста, то, защищая себя и людей из своего барака, ты должен стремиться к тому, чтобы в бараке всегда был полный порядок. А это как раз то, к чему стремится и эсэсовец. И мысль о том, что ты становишься активным соучастником всего, что творится в лагере, отравляет твою душу. Конечно, ты можешь спасти своего человека от газовой камеры. Но вместо него ты все равно должен внести в список кого-нибудь другого. И поставить под этим списком свою подпись.
И еще. Поразительно, как быстро человек, попавший в элиту, забывает те лишения и страдания, которые он терпел, когда был обыкновенным заключенным. Дело в том, что жизнь элиты резко отличается от жизни заключенных. Элита питается значительно лучше и отдельно, она лучше одета, меньше работает, больше времени проводит в помещении. Некоторые даже живут в отдельных комнатах. И вот староста посылает на смерть заключенного, которого он застал за одним из самых страшных преступлений – когда тот рылся в помойке в надежде найти картофельную шелуху.
Староста, который еще три месяца назад полжизни бы отдал за пригоршню этой шелухи, теперь представить себе не может, как это можно быть таким голодным. Это удивительное свойство человеческой психики – попав из невыносимых условий в более благополучные, человек быстро и начисто все забывает. Поэтому староста не может залезть в шкуру заключенного, взглянуть на мир его глазами. Для старосты это существо другой породы, и здесь он тоже сближается с эсэсовцем, переходя на другую сторону колючей проволоки.
Самоучитель по выживанию
Книга Беттельгейма «Просвещенное сердце» переведена на много языков. Автор предисловия к французскому изданию назвал ее «самоучителем по выживанию». Оба слова здесь важны.
Во-первых, она помогает человеку защитить свою личность от разрушения, а в экстремальных условиях это равносильно физическому выживанию. Во-вторых, в книге можно найти много конкретных «правил поведения». Они не собраны в одном разделе – эту книжку надо читать самому и самому выбрать из нее то, что тебе лично подходит. Это, действительно, самоучитель.
Итак, представим себе, что мы оказываемся в концлагере. И так же, как и Беттельгейм, очень скоро начинаем понимать, что еще немного – и нам крышка. Надо сопротивляться. Но как?
Первый шаг к спасению – понять, чему надо сопротивляться (знание – сила). Лагерь хочет превратить нас в «идеальных заключенных», разрушив, с нашей же помощью, нашу личность.
Значит, сопротивляться – это укрепить ее, сделать ее твердой, найти способы самоутверждения.
Самое общее правило – создать вокруг себя Область Автономного Поведения. Область, внутри которой можно самостоятельно совершать поступки и нести за них ответственность. Эту область ты тоже выбираешь сам, исходя из склада характера. Это может быть очень маленькая область.
Перескажу еще раз эпизод из лагерной жизни Беттельгейма, который я приводил, говоря о воспитании детей. Беттельгейм, еще совсем новичок, сидя в столовой, брезгливо оттолкнул от себя миску с баландой. Его сосед, «старичок» – так в лагере называют заключенных с большим стажем, – дал ему совет: «Если хочешь быстро сдохнуть, тогда можешь не есть. Но если ты решил выжить, то запомни: во-первых, ешь всякий раз, когда дают есть, во-вторых, спи или читай, когда представится свободная минута, и, в-третьих, чисти зубы по утрам». «Старичок» перечислил ему почти все, что в лагере не заставляют делать. Поэтому чистка зубов по утрам может быть поступком. Самое важное: поступки – не только то, что мы делаем. Это то, что делает нас. Это формообразующее средство.
Мне очень по душе это место из книги. Здесь делается упор на личное, индивидуальное сопротивление. Человек, зная, против чего он борется, борется в одиночку. Я очень не люблю это знаменитое: «Один в поле не воин». В истории, начиная с древней и до наших дней, были случаи, когда всего один человек говорил: «Нет. Не буду» и тем останавливал неправое дело. Но даже если не было видимых последствий его поступка, в лагере становилось одним «идеальным заключенным» меньше – значит, лагерь не победил.
И еще – всякая Область Автономного Поведения хороша, но некоторые – в особенности. Беттельгейм рассказывает о двух филателистах, с которыми он вместе сидел. Они, конечно, очень быстро нашли друг друга и, улучив минутку, страстно обсуждали свои коллекции. Первое время это увлечение давало им возможность сопротивляться лагерю. Но постепенно действие этого средства стало ослабевать – ведь коллекции-то остались дома. А всего, что находится вне лагеря, – не существует. Судьба этих двух филателистов трагична. Они не смогли больше черпать силы из этого источника, дружба их расстроилась, и вскоре они погибли.
А вот научная работа Беттельгейма в лагере – это пример совсем другой деятельности. Деятельности, непосредственно направленной на ту жизнь, которая его окружала. Надо добавить, что это было смертельно опасное исследование – ведь работа психолога связана с опросом «пациентов». Каким образом в лагере, кишащем доносчиками, его никто не выдал, можно объяснить только атмосферой, которую создавала вокруг личность Беттельгейма.
Теперь, после этих общих рассуждений, я хочу сказать о двух конкретных правилах, выбранных из книжки.
Черта
В сознании человека все время должна находиться черта – граница, которую он никогда, ни при каких условиях, не переступит. Совершая поступок, находящийся за этой чертой, человек просто перестает быть собой, и поэтому его существование уже не имеет смысла. Здесь важны две вещи. Первое – черта, которую ты для себя выбрал, постоянно должна находиться в твоем сознании. Второе – она может двигаться.
Ведь условия в лагере меняются: то, что вчера еще было смертельно опасно, сегодня – вполне допустимо. Или наоборот.
Конечно, черту нельзя двигать уж очень часто и, во всяком случае, нельзя двигать в тот момент, когда ты принимаешь решение.
Вот реальный случай из жизни лагеря. Команда заключенных перетаскивает камни. Эсэсовец, присматривающий за их работой, вдруг замечает, что двое заключенных стараются выбирать камешки поменьше и этим нарушают принцип «Не высовывайся». Требуется их наказать – эсэсовец приказывает им выкопать для себя могилу и залезть в нее. Затем он вызывает заключенного из соседней рабочей команды и приказывает ему закопать тех двоих живьем. Заключенный отказывается это сделать! Эсэсовец сопровождает приказ ударами приклада – снова отказ. Имя этого человека известно – им был польский аристократ Стшаска. Известно оно потому, что это был редчайший случай открытого неповиновения, за это в лагере – расстрел на месте. Но наш эсэсовец выказывает более глубокое понимание лагеря. Вот задача: как должен поступить эсэсовец? Пока читатель думает, поделюсь с ним следующим наблюдением. Я увлекся этой книжкой давно и вот уже более десяти лет рассказываю и обсуждаю ее с самыми разными людьми. И не было еще ни одного случая, чтобы кто-нибудь из моих слушателей не нашел правильного решения за эсесовца.
Ну так что? Это очень просто. Надо, разумеется, вынуть тех двоих из могилы, посадить туда Стшаску и приказать им его закопать. И они его закапывают. А теперь что? Когда голова Стшаски уже еле виднелась из-под земли, эсэсовец приказывает им снова поменяться местами. Стшаску выкапывают, те двое – снова в могиле. На этот раз Стшаска их закапывает навечно…
У Стшаски была черта, и, значит, он был еще человеком. Мало смысла было его расстрелять – он так и погиб бы вместе со своей чертой. Нужно было ее сломать, и теперь Стшаска сам покатится по наклонной дороге, ведущей к «идеальному заключенному».
До черты
Предположим, что тебе предстоит совершить гадкий поступок. Но он – до черты, поэтому все нормально, ты его совершишь. Правило заключается в том, что ты должен сознательно отнестись к этой ситуации: привести доводы в пользу этого поступка. «Да, это мерзкий поступок, но я его совершу, потому что иначе: а) я лишусь чего-нибудь важного, б) пострадает моя семья или в) пострадают мои товарищи, или г) …» и так далее.
На первый взгляд – уж очень удобное правило. Все мы люди интеллигентные, а это значит, что мы всегда сможем оправдать любое свое поведение. Но не будем спешить, разберем такую ситуацию. Вот типичный лагерный метод. Собирают группу людей и на протяжении, скажем, часа читают им вслух что-нибудь такое, что и так развешано по всему лагерю – правила лагерного поведения или лагерные новости, или еще что-нибудь в этом роде.
Это один из вариантов низведения взрослого до состояния ребенка – насильно читать ему вслух то, что он и так знает или сам может прочесть. Теперь посмотрим, как ведут себя заключенные.
Вот они получили приказ собраться в помещении, где происходит чтение вслух. Большинство сразу автоматически встает и идет, куда сказано, – приказ без помех проваливается в ноги. Другие начинают ерзать, как будто испытывают некоторое неудобство. Они себя убеждают, что надо идти. А потом – идут. И это – замечательно, это значит, что они еще не прошли весь путь, ведущий к «идеальному заключенному». Самое страшное – автоматизм поведения: сказали – идешь.
«Мусульмане»
Итак, методика готова. Впереди – цель, которую рисовал перед собой Гитлер: он один за пультом управления – и миллионы «идеальных заключенных», мгновенно исполняющих команды. Эта идеальная картина выглядит мрачно и безысходно. Но я хотел бы закончить обсуждение этого раздела на оптимистической ноте.
Дело в том, что эта цель недостижима.
«Мусульманами» называли в концлагере заключенных, которые прекратили сопротивление и уже не замечали ничего вокруг. Они перестали принимать пищу, следить за собой и лишь машинально выполняли приказы, поступавшие извне. У них не осталось уже никаких внутренних побуждений. Если положить в руку «мусульманину» кусок хлеба, он машинально сжует его, уставившись в одну точку отсутствующим взглядом. Другие заключенные узнавали «мусульманина» по характерной походке – он шел, приволакивая ноги. Жить ему оставалось недолго, это – ходячий труп.
«Мусульманин» – и есть «идеальный заключенный». Осталась одна оболочка, внутри – ничего нет, нет и стремления жить. А человек живет до тех пор, пока хочет жить. Создать «идеального заключенного» можно, но это будет нежизнеспособное существо. И если бы Гитлеру удался его план «перевоспитания» людей, то он получил бы целую Германию мертвецов.
Теперь займемся теми, кого не удалось «перевоспитать».
Ведь были заключенные, которые выдержали и пять, и даже десять лет лагеря. Откуда у них запас прочности? Дело в том, что эти люди выросли и большую часть жизни прожили в дофашистской Германии. Они создали в своей душе фундамент, на который можно было опереться. Вот эти «пережитки прошлого» и дали им силы сопротивляться давлению лагеря. Не все удалось сохранить, не обошлось, разумеется, без потерь: они стали не такими людьми, какими вошли в лагерь. Но они – выжили. И примерно к 1942 году, когда стало ясно, что программа перевоспитания Германии не дает нужных результатов, рабочие лагеря стали постепенно превращаться в лагеря уничтожения – лагеря смерти. А новые уже строились сразу как лагеря смерти.
Итак, взрослые люди оказались не очень подходящим материалом. А что если взять ребенка с чистой, как белый лист бумаги, душой и прямо со школы готовить его в «идеальные заключенные»? Или еще лучше – прямо с яслей. Так возникла фашистская молодежная организация «Гитлерюгенд». Довести этот эксперимент до конца не удалось, но каков был бы результат, мы уже знаем.
Теперь я хочу задать еще одну задачу. Необходимо разбить всех заключенных на несколько групп. В первую группу поместить тех, кто лучше всего мог сопротивляться лагерю, во вторую – тех, кто похуже, в третьих еще хуже, и так далее.
Читателю вновь предлагается немного подумать. А вот ответ, данный жизнью. В последней группе – чиновники всех видов и мастей. Для них главное в жизни – это мундир, регалии, чины, отношение начальства. То есть все жизненные ценности – внешние. Попав в лагерь, они моментально всего этого лишаются и оказываются голыми. Основное достоинство чиновника – умение слушаться – здесь оборачивается против него. И в результате быстрый распад личности.
На втором месте – глубоко верующие люди. Это понятно – в нормальной жизни они занимались совершенствованием своей души.
У них есть вера, и ее можно взять с собой в лагерь. И там она может даже укрепиться. Верующие в лагере стараются держаться вместе, помогают друг другу и поддерживают других заключенных.
На первом месте – люди, для которых честь намного важнее жизни. В старину это были аристократы, теперь – затрудняюсь найти нужное слово, пусть будет «аристократы духа».
Я считаю, мне повезло – первый раз я прочел «Трех мушкетеров» в сорок лет. И понял, что в деле укрепления своей личности они – профессионалы. Они – живое воплощение морального кодекса «строителя феодализма», они все время на виду. И они должны драться. Я не забуду чувство горечи, которое в детстве охватило меня, когда я узнал о дуэли Пушкина: «Ну зачем он дерется? Если бы не дрался, то написал бы …» Если бы не дрался, не был бы Пушкиным. И главная тема «Трех мушкетеров» – не Д›Артаньян, а Атос. Невозможно представить себе Атоса, который, переодевшись в женскую одежду, пробирается «на разведку» во вражескую крепость. Атос открыто въезжает на коне в стан неприятеля. Если же общество лишается «класса» людей, которые ценой собственной жизни поддерживают идеалы чести и достоинства на должном уровне, то этот уровень начинает падать.
Но откуда им было браться? – вот вопрос, на который нелегко найти четкий ответ.
Концлагеря и остальная Германия
После освобождения Германии от фашизма всему миру открылась страшная правда о гитлеровских концлагерях.
Потрясенные всем увиденным, союзники спрашивали у немцев, переживших фашизм, знали ли они о существовании лагерей. И очень часто получали ответ: «Нет, мы ничего не знали». Это замечательное свойство противоречивой человеческой психики – не знать того, что знаешь, но страшно не хочешь знать.
Страх
Нельзя было не знать – о лагерях писали в газетах, говорилось по радио. Правда, никаких подробностей не сообщалось. Но это еще хуже – если бы знать, что тебя там ждет, можно как-то подготовиться. А то – как смерть. Человек внезапно исчезает, и все.
И еще: чем отличается страна, в которой действует множество самых жестоких законов, от страны, в которой вообще никаких законов нет? В первом случае ты знаешь, за что и когда тебя повесят. А во втором – ты добропорядочный немец, ходишь в церковь, слушаешься начальство, образцовый семьянин. И вдруг ночью стук в дверь – гестапо.
Поначалу вроде бы ничего. В газетах и по радио – шумная кампания против цыган. Всех цыган – в лагерь. Но я не цыган, меня не заберут. Следующие на очереди – обитатели полусвета: содержатели ночных заведений, гомосексуалисты и так далее.
Опять пронесло. Но дальше – хуже. Вот какая-нибудь группа людей, сознавая важную роль, которую она играет в обществе, начинает слишком много себе позволять. Например, врачи. Или адвокаты, ученые-физики и так далее. Они требуют для себя свободного доступа к информации, поездок за границу к коллегам.
У них есть и духовный вождь – всемирно известный, всеми уважаемый ученый. С ними поступают так. Выбирают случайным образом каждого десятого и – в лагерь. При этом их лидер может случайно в эту выборку и не попасть.
Но вот – мой сосед по лестничной площадке. Я его прекрасно знаю – абсолютно лояльный, преданный всем идеалам национал-социализма немец. Чуть что – «Хайль Гитлер!». Ночью слышу, как подъезжает машина, гестаповцы поднимаются по лестнице, стук в соседнюю дверь. Теперь от страха уже некуда деться.
Жить в таком состоянии нельзя. Чувство самосохранения требует полностью слиться с властью. Проникнуть не умом, а сердцем, всеми фибрами своей души в ее душу. Угадывать мельчайшие колебания ее настроения. Раствориться в ней полностью. Но для этого надо сначала растворить свою. И человек начинает внутреннюю работу по уничтожению своей личности.
Посмотрим на него, когда он читает газету. Собственно, он ее и не читает. Ведь газета создана не для того, чтобы служить окном в мир, в котором ты живешь. Он читает там, где ничего не напечатано – между строчек. Он ее впитывает целиком. Он сливается. Теперь ему уже не нужно приказывать – он сам знает, чего от него хотят. И тогда к нему приходит чувство безопасности. Но эта безопасность мнимая.
«Гитлерюгенд»
Мой дом – моя крепость. Пусть на улице маршируют эсэсовцы, а со всех стен на меня смотрит этот мерзавец с челкой и усиками. Пусть на службе при встрече с начальником я вытягиваюсь в струнку – «Хайль!». Пусть в разговоре с друзьями за кружкой пива приходится все время быть начеку – здесь и стены имеют уши. Пусть над всем этим витает призрак концлагеря.
Пусть! Но вот я прихожу домой, и здесь я – хозяин. Я управляю этим маленьким миром, я отвечаю за все. Чтобы все были сыты, одеты, обуты и обогреты. Чтобы дети выросли, несмотря ни на что, честными немцами. Мои дом – мое последнее прибежище, здесь я делаю то, что считаю нужным. И говорю то, что думаю.
Ты понимаешь, что это и есть Область Автономного Поведения – крепость, которую сам человек строит, чтобы защититься от фашизма. Необходимо, следовательно, ее разрушить. В каждой семье есть дети, и они – члены «Гитлерюгенд». А там – свой фюрер, и он приказывает слушать, о чем говорят дома родители.
И, если услышишь что-нибудь не то, сообщать ему. И нашлись дети, которые доносили. Немного – на всю Германию не больше десятка случаев. Но каждый раз – шум по радио, во всех газетах – статьи с портретом ребенка, который возводился чуть ли не в ранг национального героя. И этого оказалось достаточно. Угроза – страшнее исполнения.
А теперь – попробуй отшлепать своего малыша.
Портреты
Один из самых важных уроков, который можно извлечь из книги Беттельгейма, – замечай все, что происходит вокруг тебя. И если какая-то деталь чересчур навязчиво попадается на глаза – подумай, нет ли в ней смысла. Может быть, она тоже «работает». Портреты Гитлера человек встречал на каждом шагу. Выходишь на улицу – Гитлер, на службе, в метро, в магазине, в кино – Гитлер. Приходишь домой – и там, даже если на стене и нет портрета, достаточно включить радио – там тоже Гитлер. Может быть, все дело в том, что Гитлеру очень нравилась собственная физиономия? И ради этого работала целая индустрия, миллионными тиражами выпускавшая портреты всех видов и размеров? И поэтому твое неучтивое обращение с портретом, в который ты завернул сосиски, могло стать содержанием доноса в гестапо?
Если ты перестал замечать портреты, то дело твое плохо. Это значит, что ты уже слишком далеко продвинулся на пути к «идеальному заключенному». Тогда портреты – не для тебя. Они для тех, кого мучают мысли о том, что в родной стране – фашизм. Что ты являешься не просто свидетелем того, что творится вокруг, – это творится твоими руками. Руками, которые делают фаустпатроны, собирают подслушивающие аппараты, пишут книги и речи, которые произносит фюрер. И ты знаешь – не в твоих силах что-либо изменить. Ты – ничто, ты – ничтожество. Эти горькие мысли, направленные против себя самого, действуют как яд. И очень важно, чтобы они не оставляли тебя ни на минуту. Чтобы от них негде было скрыться. Поднимаешь голову – на тебя смотрит сам фашизм.
Заключение
Напоследок – еще один эпизод из лагерной жизни. Колонну женщин-заключенных ведут в газовую камеру. Женщины уже раздеты. Они знают, что через пять минут погибнут. Эсэсовец, сопровождающий колонну, вдруг узнает в одной из них известную на всю Германию танцовщицу. Тогда он останавливает колонну, вызывает ее из строя и приказывает что-нибудь для него станцевать. Женщина, танцуя, приближается к эсэсовцу и начинает кружиться вокруг него. Улучив момент, она выхватывает у него пистолет и пристреливает его. И тут же гибнет сама под пулями сбежавшихся на выстрел эсэсовцев. Надо ли тут что-либо объяснять?
Максимов, М. //«Знание – сила» – 1989.
Режим доступа: http://database.library.by/library/cd_001/PSIHO/maksimow.html
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Вы познакомились с двумя замечательными статьями М. Максимова, посвященными жизни и творчеству Б. Беттельгейма. Как Вы думаете, почему автор назвал их соответственно «Только любовь … Не мало ли?» и «На грани – и за ней»?
2. Большинство исследователей считают, что Б. Беттельгейм создал уникальную педагогическую систему по воспитанию детей с эмоциональными нарушениями. Почему автор указанных статей не столь категоричен в оценке данного педагогического феномена?
3. Как известно, Б. Беттельгейм полтора года провел в гитлеровских концлагерях Дахау и Бухенвальд, где «написал» книгу, которая, как считал сам автор, спасла ему жизнь, защитив его душу от разрушения. В ней Б. Беттельгейм изложил методологию превращения нормального здорового человека в «идеального заключенного» – «существо, лишенное личности». Как приобретенный Б. Беттельгеймом опыт психологического изучения лагерной жизни сказался на организации работы созданной им Школы?
4. Какие принципы были положены Б. Беттельгеймом в основу работы его Школы? Подтвердите свои умозаключения материалами статей.
5. Опишите день из жизни Школы и ее воспитанников. С какими «страхами» помогают ребенку справиться в Школе?
РОДЖЕРС КАРЛ РЭНСОМ
(1902–1987)
А. Орлов, Л. Радзиховский
Карл Роджерс – учёный, учитель, человек
Первоклассница не может решить задачу и горько плачет. Что делать родителям, что сказать ей? «Перестань сейчас же реветь из-за ерунды!» – нет, это слишком грубо. Надо добрее, мягче: «Ну, не стоит расстраиваться, это пустяк, вот тебе конфета!». Знаменитый американский психолог Карл Роджерс, из работ которого мы взяли этот пример, даёт иной совет: «Скажи, ты в самом деле думаешь, что не можешь решить её?».
Что необычного в этой фразе? Можно сказать так, можно иначе, какая, в конце концов, разница? Вот чтобы понять «какая разница», надо понять теорию Роджерса.
Вот уже больше 30 лет работы Карла Рэнсома Роджерса (1902–1987) широко известны во всём мире. Их знают не только специалисты – психологи и педагоги. Его книги, вышедшие тиражами в сотни тысяч экземпляров в десятках странах мира, читают учителя, родители, люди самых разных профессий. Карл Роджерс сделал то, что, кроме него, удалось в 20 вв. ещё двум-трём людям, – создал своё, оригинальное направление в психотерапии. Его вклад в мировую культуру таков, что на Западе бытует выражение «роджерианская личность». Так называют людей (и число этих людей измеряется десятками тысяч), которые стараются воспитывать, развивать свою личность «по Роджерсу». Невольно думаешь – как же мы обворовываем себя, проходя мимо таких явлений в культуре, спеша, прежде чем понять и изучить, навесить идеологический ярлык и считать «вопрос исчерпанным».
Только в самые последние годы работы Роджерса получили широкую известность в среде наших психологов (и это притом, что переводов его книг на русский язык по-прежнему нет!). Разворачивающаяся у нас в последнее время практическая психотерапевтическая работа во многом опирается как раз на теорию К. Роджерса. Однако широкому кругу учителей и учёных- педагогов имя Роджерса, его работы по-прежнему почти неизвестны.
Конечно, изложить в газетной статье хотя бы основные идеи «педагогики по Роджерсу» нечего и думать. Но дать некоторые представления о его теории мы попытаемся.
Теория Роджерса называется «гуманистическая психология». Как нам кажется, в ней воплощены такие замечательные черты мышления американского народа, как открытость и здравый смысл, свободомыслие и оптимизм, практичность и конкретность мысли. Вместе с тем, теория Роджерса лежит в русле мощных общегуманистических тенденций, пронизывающих всю мировую культуру, очень близка она и к гуманистическим традициям культуры русской, Поэтому мы попробуем «перевести» теорию Роджерса на «язык» нашей отечественной культуры.
Помните разговор Пилата с Иешуа?
«– А теперь скажи мне, что это ты все время употребляешь слова «добрые люди»? Ты всех что ли так называешь?
– Всех, … злых людей нет на свете.
– Впервые слышу об этом, – сказал Пилат, усмехнувшись, – но, может быть, я мало знаю жизнь! … А вот, например, кентурион Марк, его прозвали Крысобоем, – он – добрый?
– Да, … он, правда, несчастливый человек. С тех пор как добрые люди изуродовали его, он стал жесток и чёрств. … Если бы с ним поговорить …, я уверен, что резко изменился бы».
В этом отрывке из «Мастера и Маргариты» М. Булгакова главное – гуманистическое убеждение Роджерса – «злых людей нет на свете». Если же взрослый или ребёнок жесток и чёрств, это значит, что он «несчастливый человек», а стал таким с тех пор, как «добрые люди изуродовали его». То есть насильно (пусть даже с хорошими намерениями) изменили естественную природу человека – природу добрую, свободную, любознательную. И человеку необходимо помочь вернуться к самому себе, снять с себя привнесённое уродство.
В этом Роджерс и видел смысл своей работы. И, действительно, как это не поразительно, но после того, как он «поговорил» с многими людьми, они «находили себя», «возвращались к себе». Это, конечно, кажется чудом – и вместе с тем тут нет абсолютно ничего сверхъестественного. Роджерс очень добротно и просто описал приёмы своей психологической и педагогической работы, и его ученики во всём мире (в том числе, повторяем, в нашей стране) успешно работают по Роджерсу.
Но перед тем как рассказать об основных идеях Роджерса, отметим, что в лице Пилата мы здесь встречаемся с вечными оппонентами Роджерса – людьми, которые со злой или горькой иронией могут лишь повторять: «Впервые слышу об этом, но, может быть, я мало знаю жизнь!». Упрёк в «непрактичности», утопизме – вечный и главный упрёк в адрес Роджерса. У нас этот упрёк обычно звучит как обвинение в «абстрактном гуманизме».
С этим ярлыком пора, наконец, разобраться. Представьте себе – всё учение Роджерса создано для практической работы. Вот перед вами ребёнок, родители, человек со своими психологическими проблемами. И психолог или педагог, работающий по Роджерсу, должен им помочь – и в огромном числе случаев действительно помогает. О каком же «абстрактном гуманизме» можно здесь говорить? Это как раз предельно конкретный, работающий гуманизм.
Абстрактный же гуманизм – это общие, абстрактные разговоры и писания о «благе человека», прикрывающие конкретную антигуманную практику подавления человека, ученика, ребёнка. Такими абстрактными гуманистами как раз и были Пилаты «всех времён и народов». Своё представительство этакий «абстрактный гуманизм» имеет и в нашей педагогике.
Но каким же образом Роджерс делает свой гуманизм конкретным, работающим? Разумеется, это главный вопрос. Именно ответ на него определяет подлинный вклад Роджерса в психологию и педагогику, потому что – и здесь оппоненты Роджерса были бы правы – простое провозглашение того, что человек от природы добр, свободен, любознателен, если им ограничиться, действительно уводило бы нас в область весьма банальных разговоров.
Здесь мы сталкиваемся с самым замечательным – с методом Роджерса. Несколько упрощая, можно сказать так. Обычно гуманисты пекутся о человеке, не доверяя ему самому. Они хотят, так сказать, облагодетельствовать его, привить ему высокие моральные принципы более или менее насильно. Роджерс же человеку – ребёнку и взрослому – доверяет абсолютно. Его гуманистические цели прямо и полно выражаются в его методе. Цель – делать его живым, настоящим. Метод – предоставить это самому человеку.
Но в чём же тогда роль учителя, психолога? Она огромна. Эта роль заключается в том, чтобы как можно успешнее … не влиять на человека. Надо помочь ему избавиться от всех внешних влияний, помочь ему оказаться действительно наедине с самим собой, вглядеться в себя. Но Роджерс утверждает, что человек может быть сам собой, может оказаться наедине с собой … только когда он не один. Роджерс мог бы добавить: из человека нельзя искусственно «выделывать» человека. Это имеет право и реально может делать только сам человек. Но ему в этом должен помочь другой человек – помочь только тем, чтобы дать человеку возможность «слушать себя».
Роджерс разработал и на тысячах (а его последователи на сотнях тысяч, миллионах) людей проверил множество методов такого разговора с человеком, который возрождает человека.
Вернёмся к нашему исходному примеру. Теперь мы уже можем понять, какой смысл в него вкладывает Роджерс. Девочка плачет. Отбросим вариант окрика – «Не смей плакать». Возьмём добрую реакцию: «Ну, стоит ли расстраиваться, на конфету». Да, говорит Роджерс, это добрая реакция. Но это в сущности – милостыня. Это попытка пусть мягко, но насильственно «подправить» человека, повлиять на него, подчинить его своим мыслям, своему настроению. Для ребёнка это вредно, потому что это приучает его к повиновению и, кстати, к капризному повиновению, повиновению избалованного тирана. А в целом – уводит ребёнка от его подлинной, живой реакции.
Что же предлагает Роджерс? Вмешаться, не вмешиваясь! «Скажи, ты, в самом деле, думаешь, что ты не можешь решить её (задачу)?» Вроде бы бессмысленный вопрос – ну, конечно же, она так думает, раз плачет! Но в вопросе есть несколько смыслов. Это – признание серьёзности проблем ребёнка (вместо попытки объяснить ему, что всё это пустяки). Это – призыв ребёнку сосредоточиться на своих проблемах, зная, что ты не одинок в них, что тебя понимает и вместе с тобой над ними думает другой человек. Это, наконец, вопрос, который мог бы задать себе сам человек: а подлинно ли я так думаю? Может быть, я смогу?
В огромном числе случаев (разумеется, несопоставимых по сложности с этим) Роджерс показывает, как такая педагогика творит буквально чудеса. Вообще, если официальный принцип нашей педагогики – воспитывающее обучение, то Роджерс ставит эту проблему с головы на ноги. Первично воспитание, только оно даёт реальную основу обучению. Бесполезно «вдалбливать» человеку знания, которые ему не интересны. Он только возненавидит их. Кроме того, в наше время прогресс науки таков, что многие знания устареют за то время, пока ребёнок их усвоил. Надо разбудить присущую ему любознательность. Надо, чтобы он поверил в свои силы, убедился, что он сам может преодолеть трудности в обучении – вот единственный смысл настоящего школьного обучения, обучения через воспитание, вот залог того, что человек захочет и сможет учиться в своей взрослой жизни. Всё остальное есть варианты механической зубрежки, которые дают иллюзию занятости учителям и вредят ученикам.
Итак, войти в проблемы ребёнка и не подсказывать никаких решений, кроме тех, которые у него и так «вертятся на уме». Не слишком ли просто, спросит читатель? Нет, это исключительно сложно. Ведь это всё даст результат только в одном случае: если ребёнок чувствует, что его, действительно, понимают. Тогда у него, у человека, которого не похвалили, не поощрили, но поняли, вырастают силы, он делает следующий шаг, он начинает верить в себя и учится разбираться в себе. Но если за теми же самыми словами учителя (или психолога) ребёнок услышит простое безразличие – никакого результата не будет или же будет результат обратный.
Тем-то и труден метод Роджерса: он много требует от учителя, от его личности. Командовать может всякий и в любом состоянии. Понимать дано не каждому и не всегда.
В полном соответствии с логикой своей теории Роджерс решает и этот вопрос. «Врач, исцелись сам!». Учитель, который учит ученика быть самим собой, добьётся успеха только в том случае, если он и сам таков. Учитель должен вылезти из «футляра» своей должности, своих социальных стереотипов. Учитель должен не бояться и не стыдиться. Не стесняться показывать ученику не свой мундир, а свою реальную, живую душу. Понятно, это не значит рассказывать им о своих личных проблемах. Ясно, что взрослый человек найдет нужную и тактичную форму. Главное одно – иметь постоянную установку говорить не «от имени и по поручению» своей социальной роли и должности, а говорить то, что думаешь сам, не скрывать своих сомнений, незнания, радостей.
Вот если такой учитель, такая личность старается встать на точку зрения ученика, понять его, это дает замечательный результат.
Итак, теория Роджерса, в действительности, очень жестка. Она предъявляет огромные требования к учителю. Более того, фактически Роджерс доказывал, что учитель и система обучения, не отвечающая этим требованиям, просто вредны для ребенка. Вполне естественно, Роджерс столкнулся с активным сопротивлением школьной бюрократии, привыкшей оценивать то, что проще всего – механический объем знаний и сопротивляющийся всяким переменам, попросту – отстаивающей свое место под солнцем. Впрочем, для Роджерса бюрократ как мы понимаем, – прежде всего, несчастливый, изуродованный и изуродовавший сам себя человек, с которым надо не бороться, а помочь ему вновь «найти себя». К слову сказать, пример Роджерса показывает, что бюрократизм душит американскую школу не меньше, чем наши бюрократы нашу школу (даже ярлыки в борьбе с новаторами используются почти одни и те же). Бюрократия, так же как и демократия, не признает государственных границ. Эти границы проходят внутри каждого общества, внутри самого человека.
Высшим воплощением теории Роджерса стала личность ее творца, личность Карла Роджерса. Бывают люди гениального ума. Он был человеком гениальных личностных качеств. Мы могли убедиться в этом осенью 1986 года. Тогда ученый приехал в Москву. Он прочитал несколько лекций и провел группу свободного общения (особый созданный им метод, о котором мы не имеем возможности здесь подробно рассказать) с советскими психологами и психотерапевтами. Надо сказать, что эта группа, продолжавшаяся всего несколько дней, оказала на многих из нас большее воздействие, даже в чисто профессиональном плане, чем годы обычной работы. Семена, брошенные Роджерсом, не пропали даром. Возникла секция практической психологии в обществе психологов. Сейчас, как мы надеемся, на очереди стоит вопрос о создании ассоциации гуманистической психологии в нашей стране, а возможно и советско-американской ассоциации гуманистических психологов.
Но главный урок, который К. Роджерс дал каждому, кто поговорил с ним хотя бы несколько минут, – урок человеческий. Мы впервые видели совершенно свободного внутренне, по-настоящему честного перед собой и перед людьми человека. И именно поэтому это был человек менее всего замкнутый в себе. Это был человек, открытый для понимания Ваших проблем, человек, принимающий Вас такого, какой Вы есть, человек, которому Вы интересны, который к Вам по-настоящему, без всяких сантиментов доброжелателен. Всё это легко сказать, но, только столкнувшись с этим на деле, можно понять, как же нам это необходимо и как же нам этого не хватает…
Вот этот урок Карла Роджерса мы надеемся не забыть никогда.
Учительская газета, 26 мая 1988 г.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Согласны ли Вы с убеждением К. Роджерса, что «злых людей нет на свете»? Ответ аргументируйте.
2. Как Вы думаете, почему авторы статьи, пытаясь «перевести» теорию Роджерса на «язык» нашей отечественной культуры, обратились именно к этому фрагменту романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита»?
3. В чем К. Роджерс видел смысл своей психологической и педагогической работы? Что означают его слова «помочь человеку оказаться действительно наедине с самим собой, вглядеться в себя»?
4. Как Вы оцениваете утверждение К. Роджерса, что роль учителя, психолога «заключается в том, чтобы как можно успешнее … не влиять на человека»?
5. Какие положения теории К. Роджерса не утратили своей актуальности в настоящее время. Аргументируйте свою точку зрения.
6. Докажите или опровергните тезис авторов статьи, что «высшим воплощением теории Роджерса стала личность ее творца, личность Карла Роджерса».
1 Материал статьи и вопросы подготовлены К. Г. Ульяновой (гр. Том-115).
2 Ср. Piof. Oslwald, Wider das Schulelrnd, 1909. Lay. Unser Schulimterricht im Lichte der Hygiene, 1904, Lay. Exp. Didaktik. Глава: биологические условия действия, 1910.
3 Материал статьи и вопросы подготовлены А.А. Макуриным (гр. ПИНм-115).
4 Песталоцци сам питал сильное недоверие ко всякого рода книжным знаниям. Еще более выступает это у его сотрудника и ученика Joseph'a Neef, жившего у него с 1800 по 1803 г. в Бургдорфе. Он был призван впоследствии Маклюром в Филадельфию, где основал школу, которая теперь, сто лет спустя, производит впечатление современной и во многом напоминает немецкие воспитательные интернаты Литца (Landerziehungsheim). В сочинении William S. Monroe «History of the Pestalozzian Movement in UnTted States», появившемся в 1907 г., приводится выдержка из главного его труда «Sketsch of a Plan and Method of Education», в которой среди многих прекрасных мыслей содержится следующее классическое место: «Книги должны быть самым последним источником, из которого мы должны стараться черпать наши знания».
5 Годом раньше мой предшественник сделал первый опыт в одном седьмом классе.
6 Удержатся ли акварии, террарии и птичьи садки в наших школах большого города, это вопрос, на который я в настоящий момент не могу дать определенного ответа ввиду недостаточной подготовки учителей для руководства этими учреждениями и не всегда благоприятных школьных условий.
7 Эти лаборатории теперь уже введены в 8 классах: каждые три класса пользуется одной лабораторией; однако мы стремимся к тому, чтобы каждый 8-й класс получил свою собственную лабораторию, в которой затем 7-й и 6-й классы смогли бы также начать свои практические занятия по физике.
8 The School and Society, стр. 51. Я позволю себе горячо рекомендовать всем представителям школы эту книгу (английское издание мне попало в руки в декабре 1907 года), хотя ее основная идея сделать школу «embryonic community life» (зародышем общественной жизни) встретит большие трудности при широком ее проведении. Эта книга, как я слыхал, появилась и в немецком переводе: John Dewey, Schule und offentliches Leben. Berlin. Herm. Walter, 1905.
9 Материал статьи и вопросы подготовлены А.А. Львовой (гр. ПИНм-115).
10 Над переводом текста статьи работала учитель английского языка православной гимназии А. А. Кондрашова.
Материал статьи и вопросы подготовлены П. А. Филипповой (гр. ДНОм-115).
11 Материал составлен на основе двух работ: Монтессори М. Педагогические методы, применяемые в «Домах ребенка» // Монтессори М. Дом ребенка: Метод научной педагогики: пер. с итал. С. Займовского. – Гомель, 1993. – С. 86–106 ; Монтессори М. Значение среды в воспитании: Пер. с итал. К. Памфиловой // Частная школа. – 1995. – № 4. – С. 122–127.
Материалы статей и вопросы подготовлены А. В. Зякиной (гр. ПИНм-115).
12 Монтессори М. Подготовка учителя: пер. с англ. И. Дичковской // Альманах «МАМА»: науч.-метод. издание Межрегиональной альтернативной Монтессори-ассоциации. – Вып. 1. – М., 1994.
КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ ВЕНТЦЕЛЬ
(1857–1947)
ПРОВОЗГЛАШЕНИЕ
ДЕКЛАРАЦИИ ПРАВ РЕБЕНКА
«В детях все величайшие возможности»
Л. Н. Толстой
До сих пор во всех цивилизованных странах всего земного шара ребенок, понимая это слово в самом широком его значении как обнимающее не только возраст первоначального детства, но и отрочество, и юность, является угнетенным существо.
Наряду со всеми видами порабощения и общественного неравенства существует порабощение и неравенство, обусловленное различием возрастов. Все человечество делится на две большие половины: на совершеннолетних, взрослых, старшее поколение и на несовершеннолетних, детей, молодое поколение. И первое, т. е. старшее поколение, продолжает все еще оставаться хозяином жизни и держать в своей власти второе, т. е. детей. Этому должен быть положен конец. С одной стороны, старшее поколение, если оно сознает свою ответственность перед будущим, должно добровольно отказаться от своей власти, с другой стороны, молодое поколение, особенно в его верхних слоях, обладающих для этого достаточными данными, должно само бороться за свое собственное освобождение. Освобождение молодого поколения не может быть только делом рук взрослого поколения, но должно быть и делом рук самого молодого поколения. И то и другое во всех странах должны добиваться провозглашения декларации прав ребенка. Эта декларация могла бы быть сформулирована, примерно, в следующих 18-ти параграфах.
ДЕКЛАРАЦИЯ ПРАВ РЕБЕНКА
1. Каждый ребенок, рождающийся на свет, каково бы ни было социальное положение его родителей, имеет право на существование. Должна быть обеспечена определенная совокупность жизненных условий как она устанавливается гигиеною детского возраста, необходимых для сохранения и развития его организма и для успешной борьбы последнего с враждебными жизни влияниями.
2. Забота о том, чтобы эти требуемые гигиеною детского возраста жизненные условия были обеспечены ребенку, лежит на родителях, на обществе в его целом, на государстве. Роль каждого из этих факторов и их взаимное отношение в деле доставления ребенку этих условий определяются соответствующими узаконениями.
3. Каждый ребенок, рождающийся на свет, имеет право на свободное развитие всех заложенных в нем сил, способностей и дарований, т. е. право на воспитание и образование, сообразное с его индивидуальностью. Осуществление этого права должно быть гарантировано бесплатным предоставлением ему во всех возрастах его жизни соответствующих воспитательных и образовательных учреждений, где бы все стороны его природы и характера получили наиболее благоприятные условия для своего гармонического развития.
4. Каждый ребенок, какого бы возраста он ни был, есть определенная личность и ни в каком случае не может быть считаем ни собственностью своих родителей, ни собственностью общества, ни собственностью государства.
5. Каждый ребенок имеет право выбирать себе ближайших воспитателей и отказываться и уходить от своих родителей, если они оказываются плохими воспитателями. Это право ухода от родителей принадлежит ребенку во всяком возрасте его жизни, причем государство и общество должны заботиться о том, чтобы никакие перемены в этом отношении не повлекли за собою ухудшения в материальных условиях жизни ребенка.
6. Ребенок во всех возрастах своей жизни в своем свободе и правах равен со взрослым совершеннолетним человеком.
Если те или другие права не осуществляются им, то это должно быть обусловлено только отсутствием у него необходимых для осуществление этих прав физических и духовных сил. При наличности же последних возраст не должен служить ограничением к пользованию его этими правами.
7. Свобода заключается в возможности делать все, что не наносит ущерба физическому и духовному развитию ребенка и не вредит другим людям. Таким образом, пользование каждого ребенка своими естественными правами не должно встречать иных границ, кроме тех, которые диктуются законами нормального физического и духовного развития самого ребенка, и кроме тех, которые гарантируют другим членам общества пользование теми же правами.
8. Та или другая группа детей в своих взаимных отношениях между собой и в своих отношениях к окружающим ее взрослым может быть подчинена правилам, запрещающим действия, наносящие вред общественному, целому. Все, что не запрещено этими правилами, не должно встречать препятствий к своему осуществлению. Никто из детей не должен быть принуждаем к делению того, что не предписано этими правилами.
9. Правила, которым подчиняется та или другая группа детей и связанных с ними общей жизнью взрослых, должны быть выражением общей их воли. Всем детям должно быть предоставлено право участвовать в составлении тех правил, которыми регулируется их жизнь и деятельность. Каковы бы ни были эти правила, они должны быть одинаковы для всех, как для детей, так и связанных с ними взрослых, при непременном условии, чтобы они не стояли в противоречии с требованиями социальной справедливости.
10. Ни один ребенок не может быть насильственно принуждаем к посещению того или другого воспитательного или образовательного учреждения.
Воспитание и образование на всех его ступенях являются свободным делом ребенка. Каждый ребенок имеет право уклониться от того воспитания и образования, которое идет в разрез с его индивидуальностью.
11. Никто: ни родители, ни общество, ни государство – не могут принуждать ребенка обучаться той или другой определенной религии или принудительно исполнять ее обряды – религиозное воспитание должно быть вполне свободно.
12. Ни один ребенок не должен терпеть стеснения из-за своих убеждений, лишь бы их проявления не нарушали равные права других членов общества, взрослых и детей.
13. Каждый ребенок может свободно выражать в письменной или устной форме свои мнения и мысли в той же степени, в какой этим правом пользуются и взрослые люди, т. е. с теми только ограничениями, которые диктуются благом общества н составляющих его личностей н которые должны быть точно установлены законом.
14. Каждый ребенок пользуется правом образовывать с другими детьми или взрослыми те или другие союзы, кружки и тому подобные общественные соединения в той же мере, в какой это право принадлежит и взрослым людям. Безусловно, запрещается образование таких союзов, которые преследуют цели и задачи, стоящие в противоречии с истинным благом ребенка и его нормальным физическим и духовным развитием, а также в той или другой мере нанесение вреда обществу в его целом или составляющим его личностям. Эти случаи должны быть точно оговорены в законе.
15. Ни один ребенок не может быть подвергнут лишению свободы, кроме тех случаев, точно формулированных в законе, когда этого требует благо ребенка и окружающего его общества. Также ни один ребенок не может быть подвергнут никакому наказанию. С проступками и недостатками ребенка должно бороться при помощи соответствующих воспитательных учреждений, путем просвещения или лечения его, а не наказанием и всякими мерами репрессивного характера.
16. Государство и общество должны всеми средствами наблюдать за тем, чтобы все перечисленные в предыдущих параграфах права ребенка не терпели ни в чем умаления, они должны ограждать эти права от всяких попыток покушения на них, и всех, кто не исполняет своих обязанностей по отношению к молодому поколению, должны принуждать к этому.
17. Должен быть образован фонд молодого поколения, при помощи ли установления всеобщего налога на реальное осуществление прав ребенка, при помощи ли отчисления из средств, получаемых государством другим путем, в размерах достаточных для того, чтобы права ни одного ребенка, ни в чем не терпели умаления. Расходы, производимые из этого фонда, должны находиться под строгим общественным контролем.
18. Каждый ребенок с того возраста, когда это сделается для него возможным, должен принимать участие в общественно-необходимом промышленном, земледельческом или каком-либо ином производительном труде в размере, определяемом его силами и способностями. Этот труд, однако, не только не должен наносить ущерб физическому здоровью детей или служить помехой в деле их духовного развития, но должен слиться в одно целое со всей системой воспитания и образования народа. Должны быть отведены определенные участки земли, организованы специальные мастерские или созданы какие-либо иные учреждения для других возможных видов общественно-необходимого труда, тесно связанные с воспитательными и образовательными учреждениями для детей. Создание подобного рода мест для общественно необходимого труда даст возможность осуществить одно из священнейших прав ребенка – не чувствовать себя паразитом, сознавать, что он хотя от части окупает расходы общества по его воспитанию и образованию и по сохранению его жизни, а главное обладать и сознанием того, что жизнь его не только может иметь общественную ценность в будущем, но имеет ее уже и в настоящем, что он и в данный момент является участником и строителем общественной жизни.
Такова декларация прав ребенка, осуществления и всеобщего признания которой на всем земном шаре надо добиваться во что бы то ни стало. В этом заинтересованы все народы, все национальности, если только они понимают свои истинные интересы, потому что тот народ и та национальность, которые первыми осуществят декларацию прав ребенка, достигнут и наиболее яркого и пышного выявления своеобразных черт народности и национальности. В этом заинтересованы и все те политические соединения, которые в настоящее время именуются государствами, потому что только признание декларации прав ребенка даст им возможность стать идеальными формами общежития, воплощающими в себе максимум социальной правды и справедливости. В этом, наконец, заинтересовано все человечество, потому что только всеобщее, наиболее полное и широкое проведение в жизнь декларации прав ребенка даст возможность человечеству в его целом составе достигнуть возрождения и полного обновления всех сторон и личной и общественной жизни, достигнуть установления на земле того, что на языке религии называется «царствием Божиим».
Но странное дело, несмотря на то, что осуществление декларации прав ребенка представляется столь важным и с национальной, и с общественно-политической, и с общечеловеческой точки зрения, нет ни одной политической партии, которая прямо, смело и решительно написала бы на своем знамени осуществление святых прав ребенка во всей их широте и полноте. Самые радикальные и крайние из политических партий в своих программах имеют в виду преимущественно интересы взрослого поколения. Что касается последнего, то здесь предъявляются самые широкие, революционные ной жизни на новых началах, но когда заходит дело о молодом поколении, интересы которого существенным образом связаны с областью воспитания и образования, то здесь мы находим в программах партий только те или другие жалкие реформы, но не находим коренного преобразования всего дела воспитания и образования на новых началах признания прав ребенка во всей их многообъемлющей широте.
Еще не народилась та политическая партия, которая во главу угла поставила бы права ребенка, которая сознала бы их основную и принципиальную важность, которая сознала бы, что только осуществление прав ребенка во всем их объеме может проложить путь и к наиболее полному осуществлению прав взрослого поколения и послужит наиболее прочной гарантией этих прав.
Действительное и радикальное освобождение человечества, общества, народа, взрослой индивидуальной личности может быть проведено только через полное и всеобщее освобождение ребенка или вообще молодого поколения. Ребенок или молодое поколение – это путь к грядущей свободе всех. Это естественный зародыш – и зерно всех свобод. Если мы на этот росток свободы, из которого вырастают все ее разнообразные формы, не будем обращать должного внимания, то все здание свободы, каким бы красивым оно ни казалось по внешнему виду, окажется построенным на песке и может в один прекрасный день рухнуть как карточный домик.
Пора всем нашим передовым политическим партиям обратить на этот пункт должное внимание, пора им поставить как одну из своих важных целей провозглашение и проведение в жизнь декларации прав ребенка. Чем скорее это совершится, тем лучше.
Мы стоим перед близким созывом Учредительного собрания. Хотелось бы верить, что среди членов этого собрания найдутся люди, которые будут бороться за права ребенка, что молодое поколение, представляющее значительную часть населения всей России, будет там иметь своих представителей, хотя и не выбранных им, но бескорыстно и самоотверженно отстаивающих его интересы, хотя бы это и было связано с ограничением прав взрослого поколения в том или другом отношении.
Будем надеяться, что там, на Учредительном собрании, молодежь найдет своих идеологов, которые сумеют привлечь внимание последнего к вопросу об освобождении молодого поколения от всех видов крепостной зависимости и сумеют добиться провозглашения декларации прав ребенка.
Друзья детства и молодежи, соберите же и напрягите все свои силы, чтобы дети и молодежь не оказались не представленными в будущем Учредительном собрании. Помните, в детях скрыты все величайшие возможности. Кто хочет прекрасного и великого будущего, тот, прежде всего, должен по-настоящему позаботиться о детях. Если учредительное собрание в России позабудет о детях и не поставит вопрос о правах ребенка во всей его широте, то оно совершит великое преступление в отношении всего будущего нашей родины.
Вентцель, К. Н. Свободное воспитание // Сб. избр. трудов. – М., 1993.
– С. 138–143.
Вопросы и задания для самостоятельной работы:
1. Выпишите актуальные и сегодня положения Декларации.
2. Какие положения Декларации Вы не можете поддержать? Аргументируйте свое мнение.
3. В чем заключается прогрессивный характер данного документа?
4. Докажите или опровергните тезис о том, что декларация прав ребенка является первым документом, фиксирующим гуманистические установки педагогики начала ХХ века.
5. Как Вы оцениваете положение К. Н. Вентцеля о том, что ребенок в своих правах равен взрослому?
К. Н. Вентцель
СВОБОДНОЕ ВОСПИТАНИЕ
ЕСТЬ СОДЕЙСТВИЕ САМОРАЗВИТИЮ
И ФОРМИРОВАНИЮ ТВОРЧЕСКОЙ
ЛИЧНОСТИ-ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ
Мне предстоит довольно нелегкая задача ввиду отведенного для доклада незначительного времени обрисовать кратко, в общих чертах так называемую систему «свободного воспитания». Я не без умысла употребил слово «так называемую», потому что, как это бросается даже с первого взгляда, между такими понятиями, как система» и «свободное воспитание», существует несомненное противоречие. Всякая система воспитания как система, есть ограничение свободы, как воспитателя, так и воспитанника. Система предполагает нечто твердо установленное, раз навсегда найденное; она стремится все заключить в известные рамки, найти однообразные, пригодные для всех случаев методы, приемы и способы деятельности. В этом смысле и система воспитания, какая бы она ни была, имеет тенденцию к установлению единообразия в области воспитания. А между тем свободное воспитание предполагает не единообразное воспитание, но его многообразие, доведенное до самых крайних возможных пределов. Многообразие воспитания – это его исходная точка. Каждый ребенок предполагает свою особую систему воспитания (сколько существует детей, столько существует и систем воспитания), и эта система воспитания как проблема стоит перед воспитателем, данном, конкретным воспитателем: она не есть нечто готовое, она должна быть им найдена, причем, даже напав на след ее, ему приходится ее постоянно переделывать и исправлять, и у него никогда нет и не может быть уверенности в том, что она окончательно установлена. Свободное воспитание предполагает великое напряжение творческих сил в воспитателе для отыскания той системы воспитания, которая может и должна быть применена именно в отношение к данному определенному ребенку, данной конкретной индивидуальности. Здесь перед родителями открывается путь великого искания интенсивной творческой работы. Самое большее, что при этом может быть сделано в области теории – это указаны способы приемы при посредстве которых воспитатели могут достигнуть кратчайшим и легчайшим путем, и, совершив возможно меньшее число ошибок, установления той системы воспитания которая оказывается наиболее пригодной для данного индивидуального ребенка.
Для этого, прежде всего, требуется, чтобы сердце воспитателя было исполнено искренней и глубокой любви к тому конкретному ребенку, с которым ему приходится им-то дело, как бы испорчен этот ребенок ни был и сколько бы огорчений он ему не причинял. Воспитатель должен подавить в себе всякое раздражение, которое может вызвать в нем например упрямый и своевольный ребенок, потому что раздражение создает между ним и ребенком непроходимую стену, поведет к взаимному отчуждению друг от друга, заставит ребенка замкнуться в себе и тогда воспитатель утеряет всякий ключ к пониманию индивидуальности ребенка, а следовательно, и тех путей, которые могли бы вывести эту индивидуальность на хорошую и светлую дорогу. Самая широкая и беззаветная симпатия требуется со стороны воспитателя к ребенку, которого он собирается воспитывать. Чем шире и полнее симпатия, соединяющая воспитателя с ребенком, тем глубже он проникает в индивидуальность ребенка, тем совершеннее он начинает ее понимать. И чем испорченнее, по-видимому, ребенок, тем более симпатического отношения он к себе требует. Только исполнившись великой жалости и любви к такому ребенку, воспитатель сумеет к нему подойти и сумеет его понять в самых сокровенных тайниках его души. Любить доброго и хорошего ребенка – не великая заслуга, но полюбить дурного и испорченного – вот где познается призвание воспитателя. Воспитатель должен быть «великим сердцем», а величие сердца может быть узнано только по тому, насколько человек способен обнимать своей любовью не только так называемых хороших людей, но и людей злых, порочных, преступных.
Но одного проникновения симпатией к ребенку для установления правильной системы воспитания, пригодной для данного индивидуального ребенка еще не достаточно. Требуется еще постоянное и непрерывное наблюдение над ним, над выражением его чувствовании, над его речью и деятельностью. Это наблюдение может дать ключ к пониманию ребенка только в том случаи, если мы наблюдаем над свободным ребенком, – над ребенком, который не подвергается с нашей стороны никакому насилию и гневу, какой бы тонкий характер не носили. Если обнаружения психической активности ребенка свободны, то они нам говорят действительно душе ребенка. Если же на психическую активность ребенка оказывается давление, то ее обнаружения принимают не искренний, лицемерный характер и таким образом дают нам понятия не о том, что такое ребенок есть на сомом деле, а о том, чем он старается казаться ввиду оказываемого на него давления, и тогда уже является кране трудным разобраться в подлинных основах его индивидуальности. Только наблюдение над ребенком, имеющим возможность свободно проявлять свою активность, может привести к точным и неоспоримым результатам. А только подобного рода результаты и могут послужить твердым фундаментом для создания правильной системы воспитания, которую надо применять именно в отношении к данному индивидуальному ребенку.
Подобно тому, как существует видимое противоречие между такими понятиями как «система» и «свободное воспитание», так может показаться противоречивым и соединение таких понятий, как «свобода» и «воспитание», и мы должны поэтому остановиться на вопросе, действительно ли это так, или противоречие здесь только кажущееся. Все зависит в данном случае от того, какой смысл мы будем придавать слову «воспитание». Если воспитание понимать, выражаясь словами Л. Н. Толстого, «как умышленное формирование людей по известным образцам», то подобного рода воспитание стоит в таком вопиющем противоречии с принципом свободы, что, какие бы формы оно ни принимало, к нему никогда и ни в каком случае нельзя было бы приложить эпитет «свободный». И если таков характер всякого воспитания, то все, кому дорога свобода, должны были бы говорить не о свободном воспитании, а о свободе от всякого воспитания как об одной из форм насилия взрослого поколения над молодым. Но слово воспитание имеет еще и другой смысл. Под воспитанием можно понимать не умышленное формирование ребенка сообразно определенному идеалу человека, созданному воспитателем, сообразно тому образу человека, который находится в голове воспитателя, а как деятельное содействие тому, чтобы тот смутный образ индивидуальной человеческой личности, который дремлет в ребенке, во всей его психической и физической организации, принял путем самопроизвольного органического роста и развития ясные, резко выпуклые и отчетливые формы. При этом последнем способе понимания не упускается из виду, что материал с которым имеет дело воспитатель, т. е. ребенок, есть живой материал, следующий в своем развитии своим собственным законам, определяемым его индивидуальностью. Открыть эти законы развития данной индивидуальности, т. е. понять ее всю в ее целом, понять, ее как живое гармоническое единство, как нечто своеобразное, особенное, отличающееся от всякой другой индивидуальности, как нечто несравнимое, единственное в своем роде и сделать все возможное, чтобы данная индивидуальность могла действительно развернуться во всей возможной для нее красоте – в этом согласно второму пониманию слова «воспитание» заключается основная задача воспитания. При первом способе понимания воспитатель признается творцом, а ребенок уподобляется глыбе мрамора, из которой надо создать прекрасную статую. При помощи молотка и резца скульптор безжалостно сечет, колет и бьет мрамор. Отскакивают обломки мрамора, и каменная глыба мало-помалу принимает желательную для скульптора форму. Второй способ понимания слова «воспитание», наоборот, особенно подчеркивает то, что ребенок не бездушный материал, не глыба мрамора, что в самом ребенке скрыто творческое, формирующее начало, и творчество художника-воспитателя должно направляться не на то, чтобы во что бы то ни стало придать индивидуальной личности ребенка те формы, которые ему представляются идеальными и прекрасными, а на то, чтобы пробудить дремлющие в самом ребенке творческие силы, чтобы содействовать их освобождению от всего стесняющего их размах, чтобы дать им возможность самим сформировать то идеальное и прекрасное, что заложено в данной индивидуальности. Освобождение творческих сил в ребенке – вот в кратких словах великий лозунг и великий метод воспитателя второго рода. Если первый способ воспитания, трактующий ребенка как мертвую глыбу мрамора, есть постоянное и никогда не терпящее насилие над ребенком, то второй способ, видящий в ребенке живую человеческую личность, определенную индивидуальность, есть отказ от всякого насилия, в какой бы форме, грубой или ухищренной, оно ни являлось перед нами. Отсюда и становится понятным, почему присоединение эпитета «свободный» к слову «воспитание» при втором способе его понимания, не только не является каким-то противоречием, но, наоборот, только выдвигает, выставляет на первый план тот существенный признак, который характеризует всякое воспитание в истинном смысле этого слова.
Я не могу удержаться, чтобы не указать здесь на одну из основных причин такого отношения педагогов и педагогики к ребенку. Педагоги обыкновенно, когда подходят к ребенку с целью воспитывать его, пускают в ход только свой интеллект и разбираются в проблемах воспитания только с чисто интеллектуалистической точки зрения. …Теория свободного воспитания принципиально отказывается от подобного отношения к живому ребенку и к его живой душе как к чему-то мертвому и безжизненному. Точку зрения интеллекта она признает недостаточной и в области воспитания и указывает воспитателю на то, что только слившись путем глубокой симпатии с воспитанником, он достигнет при помощи проникновенной интуиции того понимания истинных задач воспитания, в котором ему отказывает голый интеллект.
Я попытаюсь теперь охарактеризовать в общих чертах те задачи, которые выдвигает на первый план теория свободного воспитания понимаемого в последнем указанном мною смысле. Если теория свободного воспитания считает, что основой воспитания должен являться сам индивидуальный конкретный ребенок, то воспитание видит высшую свою задачу в создании творческом индивидуальной личности, творческие силы которой, определяемые данным определенным ее индивидуальным складом, развиты до пределов возможного. Развитие индивидуальности, выработка творческой личности, освобождение творческих сил в ней, а не индивидуализация воспитания только, не приспособление только к индивидуальным качествам ребенка, причем целью воспитания может быть нечто как бы внешнее по отношению к нему, составляет отличительный признак теории свободного воспитания в противоположность другим более умеренным теориям воспитания, выдвигаемым в настоящее время. Здесь имеются в виду те теории, которые тоже начинают обращать должное внимание на живого конкретного ребенка, но, к сожалению, в своих реформаторских стремлениях только останавливаются на полдороги и не доводят реформы воспитательного дела до ее естественного и логического конца.
Развитие творческой индивидуальности, творческой личности как верховная цель воспитания может показаться стоящим в противоречии с началом общественности и культуры, и, потому, с первого взгляда, теория свободного воспитания может представиться выражением самого крайнего индивидуализма и имеющей антиобщественный и антикультурный характер. Вот первое недоразумение, которое следует, прежде всего развеять, чтобы цель, ставимая теорией свободного воспитания, выступила в ее яркой и отчетливой форме и в ее истинном виде. Далекая от того, чтобы иметь антиобщественный и антикультурный характер, теория свободного воспитания является, наоборот, признанием и утверждением и общественности и культуры, но не тех, которые в большинстве случаев нам приходится наблюдать кругом себя или свидетельство, о которых нам сохранила история, но той высшей идеальной общественности и той высшей культуры, скорейшему нарождению, укреплению и развитию которых мы, современное поколение, должны помочь всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами. Содействовать созданию этих высших общественности и культуры составляет наш священный долг, и к выполнению его только и может нас привести свободное воспитание, видящее свою высшую цель в развитии творческой индивидуальной личности.
Индивидуальность, личность… Когда мы произносим эти слова, то нам представляется в большинстве случаев нечто резко обособленное от всего человечества и мира, нечто даже как бы враждебно противостоящее и тому и другому. И нет ничего ошибочнее этого понимания. Что личность и индивидуальность может стать во враждебные отношения и к миру и к человечеству, этого, конечно, нельзя оспаривать и, к сожалению, нам в огромном числе случаев приходится наблюдать это. Но враждебные отношения индивидуальности личности к миру и человечеству вовсе не вытекают из существа личности и индивидуальности, а скорее обусловлены чисто внешними, преходящими и случайными обстоятельствами и моментами. Наоборот, в глубине всякой человеческой индивидуальности заложено тяготение к миру и человечеству, так как гармоническое слияние с миром и человечеством, расширенное до пределов возможного, составляет одно из неизбежных средств, при помощи которого сама индивидуальность может быть развита и расширена до пределов возможного. Мир и человечество – это атмосфера, в которой, только усиленно вдыхая и впитывая в себя, и может распуститься цветок индивидуальности. Чем больше мира и человечества вберет в себя, в свою душу данная индивидуальность, там большей высоты развития она достигнет именно как индивидуальность. Теория свободного воспитания исходит из принципиального признания коренной гармонии между индивидуальности и миром и человечеством и одну из задач воспитания видит в том, чтобы по мочь данному индивидуальному ребенку поскорее дойти до сознания той естественной основной солидарности, которая существует между ним и человечеством, между ним и миром, и чтобы он, по достижении последнего, сделал эту основную солидарность сознательно исходной точкой и базисом всей своей последующей жизни всей своей, определяемой индивидуальным складом его творческое деятельности. Если бы можно было достигнуть того, что каждая личность могла бы сказать о себе: «я ношу в себе, в своей душе весь мир и все человечество, и эта драгоценная ноша помогает мне быть своеобразной индивидуальностью в самой высшей возможной для меня степени», – то этим было бы достигнуто на земле само большее, о чем только мы можем мечтать.
Отсюда видно, что развитие творческой индивидуальности как цель воспитания отнюдь не заключает в себе ничего враждебного общественности и культуре. Наоборот, развитие творческой индивидуальности предполагает одновременное этим и развитие в данной конкретной индивидуальности общественных чувств и стремлений до максимума, ибо развитие этих общественных чувств и стремлений есть вместе с тем ведь и развитие самой индивидуальности, которая в глубине своей души таит живой зародыш своей солидарности с человечеством. Но та общественность, которая естественно, свободно и необходимо вырастает из творческой индивидуальной личности, есть нечто глубоко разнящееся от той общественности, которую нам приходится наблюдать, кругом себя. Это не есть общественность, основанная на насилии принуждении, уже самих по себе представляющих антиобщественный принцип. Это не есть общественность механическая, общественность автоматов, выдрессированных животных. Это не есть общественность толпы, стада. Общественность, к развитию которой ведет выработка творческой индивидуальности, есть свободная общественность пропитанная духом творчества. Это есть общественность самобытных индивидуальных личностей. Механическая насильственная солидарность с ее нивелированием, шаблоном и гнетом здесь принимает форму свободной творческой солидарности с ее бесконечным многообразием, свободной инициативой и своеобразной творческой работой каждой индивидуальной личности, входящей в состав данного общественного коллектива. Содействовать развитию общественности в возможно более широких размерах, – а теория свободного воспитания и ставит себе такую именно цель, – и значит являться защитником общественного начала к самом высшем и настоящем смысле этого слова. Можно было бы, поэтому даже сказать с полным основанием, что нигде общественное начало не признается в большем размере, как именно в теории свободного воспитания.
И то же самое мы должны установить и в отношении понятия культуры. Теория свободного воспитания действительно выставляет положение, что не индивидуальный ребенок, не индивидуальная человеческая личность существует для культуры как средство и орудие последней, но что сама культура существует как средство и орудие развития и совершенствования самобытных индивидуальных человеческих личностей, но из этого еще отнюдь не следует, чтобы теория свободного воспитания была враждебна культуре и носила антикультурный характер. Творческая индивидуальность, естественно, тяготеет к культуре и не может достигнуть сколько-нибудь высокого развития без широкого приобщения к тому, что нам дает современная культура, но каждой индивидуальной личности должно быть предоставлено право брать и усваивать из со временной культуры, – так как сокровища ее необъятны и беспредельны, – то именно, что требует ее своеобразная индивидуальность, то необходимое только для наиболее пышного ее расцвета. Если же мы отвергнем это право и не будем стараться его осуществить, а, составив определенный экстракт из всей современной культуры, охватывающий ее как целое, будем стремиться на питать этим экстрактом каждого ребенка, каждую индивидуальную человеческую личность, как это делают господствующие системы воспитания и образования, то это приведет только к всеобщему нивелированию в духовном отношении, приведет к тому, что культура человечества все больше будет принимать внешний, показной характер. Нерв всякой истинной культуры творческая индивидуальность – будет убит. И при видимо высоком уровне культуры на самом деле будет царить мертвая культура шаблонов, посредственности, подражателей. Противником подобной бездушной внешней показной культуры и объявляет себя теория свободного воспитания. В противовес такой культуре она выдвигает культуру, основанием которой являются творческие индивидуальности, культуру своеобразных самобытных личностей, и одну из задач человека она видит в содействии возможно скорейшему осуществлению подобной свободной творческой культуры путем возможно более широкого применения идей «свободного воспитания».
Ставя высшей задачей воспитания развитие творческой индивидуальности, теория свободного воспитания тем самым выдвигает на первый план в человеке его творческие способности, его творческую активность, и потом становится вполне понятным, что свободное воспитание имеет активный характер, что оно в течение всего процесса его продолжения опирается существенным образом на свободную активность ребенка, на его самодеятельность во всех ее формах, постепенно расширяя ее с ростом физических и духовных сил в нем. Опираясь на активность ребенка, оно и стремится вести его к активности все более и более расширенной и повышенной. Имея в виду цельное гармоничное развитие его личности в том своеобразном сочетании элементов, которое он представляет как данная индивидуальность, требуя, чтобы избегалось одностороннее культивирование той или другой из сторон его натуры и давалась бы возможность свободно проявляться им всем в их фактически данном многообразии, теория свободного воспитания, тем не менее, выдвигает на первый план начало активности, деятельности так как каждая из сторон индивидуальности может развиваться наибольших размерах только путем ее свободного обнаружения. Живой организм развивается путем жизни, функционирования, и чем свободнее эта жизнь и функционирование, тем полнее, совершеннее и многостороннее будет развитие организма, – вот та, по-видимому, азбучная истина, которую так часто забывают в практике воспитания, ставя на каждом шагу, в домашнем кругу и в школе, преграды свободной деятельности ребенка, делая за него то, что может сделать он сам, и лишая его таким образом возможности путем свободного функционирования его способностей развивать в возможно большей степени эти последние. Каждый из родителей мог бы вспомнить тысячи примеров из своей жизни, когда он действовал наперекор вышеупомянутой, по-видимому, азбучной истине, но которой родители и воспитатели не прониклись еще в такой степени, чтобы она руководила непрестанно каждым шагом их воспитательной деятельности. Отсюда, становится понятным раздающийся из среды сторонников теории свободного воспитания настойчивый призыв к природе. Поставьте ребенка как можно ближе к природе, устраните все фальшивые, ненужные преграды, воздвигнутые между ним и природой, благодаря искусственному ненормальному образу жизни, который приходится вести значительному числу людей, особенно в больших городах; дайте возможность как ребенку свободно действовать на природу, так и природе на него, пробуждая и приводя в действие те или другие его способности и давая изобильный и многосторонний материал для всех органов его чувств! Вон из городов, особенно маленьких детей, где они рано сморщиваются, где развитие их задерживается, останавливается, а часто принимает и извращенные формы! Поместите детей в обстановку деревенской жизни, поведите их в леса, поля, на луг, на реку, в сад и т. д. Пусть они там свободно наблюдают жизнь природы, весело бегают и играют, исполняют тот или другой посильный для них труд, – вот где все их способности будут приведены в действие, где они начнут усиленно функционировать и где индивидуальность каждого из детей начнет развиваться гармонически и многосторонне. Этот клич к природе, который поднял еще Руссо, должен быть нами глубоко продуман и сделан исходной точкой целого ряда мероприятий, предпринимаемым ради воспитания наших детей. К числу их принадлежит, например, создание загородных лесных школ и т. д.
Если рассматривать ребенка как цельный жизненный организм, не делая различия между физической и духовной стороной его природы, то лозунгом, который выдвигает теория свободного воспитания, явится свободное, нестесненное обнаружение функция всех органов, свойственных организму, ведущее все к большему развитию их и организма как целого. Посмотрим теперь, в каком виде представятся нам задачи свободного воспитания, если мы сосредоточим свое внимание к духовной стороне человека. И здесь теория свободного воспитания цельного гармонического всестороннего развития индивидуальности, развития каждой из духовных способностей, заложенных в ней, но, вместе с тем, выставляя тот принцип, что всякая жизнь, а, следовательно, и духовная, развивается и совершенствуется только путем свободного обнаружения, она указывает на начало активности духовной жизни, как на то центральное начало, на развитие которого должно быть обращено особенное внимание. Это начало активности в духовной жизни есть то, что может быть названо волей в широком смысле этого слова. И вот почему теория свободного воспитания выдвигает на первый план в области душевного развития развитие воли. Развитие воли в этом смысле тесно связанно с гармоническим развитием всей духовной жизни все духовной жизни и отнюдь не предполагает игнорирования или придания второстепенного значения каким-либо другим ее элементам, но воля именно и есть тот элемент духовной жизни, благодаря которому все элементы ее связываются в гармоническое своеобразное индивидуальное целое. Таким образом, выдвигая начала психической активности, начала воли, теория свободного воспитания избегает той односторонности в которую впадает, например, система воспитания, обращающая усиленное внимание на развитие интеллекта. В этой последней, действительно, другим частям душевной жизни, например, развитию воли и развитию эмоциональной стороны нашей природы, часто наносится непоправимый ущерб, да и само развитие интеллекта получается какое-то уродливое, однобокое, ненормальное. Наоборот, при выдвигании на первый план развития воли в широком смысле и сам интеллект получает более здоровое и гармоническое развитие, достигает большей силы и эмоциональная сторона нашей природы, и вообще все какие бы то ни было стороны ее получают надлежащее развитие, достигая тех степеней совершенства, какие оказываются совместимыми с целостным гармоническим развитием личности.
От воли в широком смысле слова как психической активности вообще мы должны отличать волю в узком смысле как такую активность, при которой данная личность сознательно ставит себе те или иные цели и сознательно стремится к их достижению при помощи выбранных ею средств. Воля, понимаемая таким образом, есть высшая форма активности, которой последняя достигает и может достигнуть в человеке, это есть венец развития психической активности и индивидуальной человеческой личности. К выработке этой высшей формы активности мы и должны вести индивидуальную личность. Но и она, как и все другое в жизни, развивается только путем возможно более частого свободного нестесненного обнаружения. Теория свободного воспитания настаивает поэтому особенно на том, чтобы ребенок научился как можно раньше сам себе цель и сознательно стремиться к их достижению при помощи им же самим себе избранных средств.
Отсюда становится понятной та великая роль, которую теория свободного воспитания отводит в деле воспитания детей творческому производительному труду. Свободный творческий производительный труд – это один из краеугольных базисов свободного воспитания. На организацию на всех ступенях воспитания и образования свободного творческого производительного труда теория свободного воспитания указывает не только как на основное средство достигнуть высшего возможного в ребенке развития воли в узком смысле этого слова, но и как на тот здоровый фундамент, на котором все другие его телесные и душевные качества могут получить надлежащее развитие и, базируясь только на котором, и само образование может принести сколько-нибудь плодотворные результаты, быть живым и жизненным, а не мертвым и схоластическим, каким оно является в настоящее время в громадном количестве случаев. Связать образование и воспитание ребенка с свободным творческим физическим производительным трудом среди природы и в области ремесел, имеющих в виду производство тех или других материальных благ, являющихся источником счастья или развития для человека, а, с другой стороны, обратить и самый процесс воспитания образования ребенка в свободный творческий духовный производительный труд его над созданием идеальных духовных благ, идеальных ценностей – составляет одну из величайших забот, которую теория свободного воспитания возлагает на родителей и вообще воспитателей…
Вообще говоря, теория свободного воспитания не смотрит на детей, как на какие-то пустые сосуды, которые предстоит наполнить готовыми истинами в области религии, нравственности, научного знания и т. д. Она смотрит на детей как на постепенно формирующихся путем творческой деятельности творческих личностей, она смотрит на них как на самобытных, самостоятельных искателей высших духовных ценностей жизни. Эти духовные ценности жизни не могут быть внедрены из вне, они должны быть творчески созданы изнутри каждой отдельной личности самой для себя. Тогда только они сохранят весь присущий им оттенок возвышенности, свежести и глубины. Они должны быть снова и снова воссоздаваемы не только каждой отдельной личностью самой для себя, но и каждый момент своей жизни. Рутина, привычка убивает эти высшие блага, а они обращаются тогда в нечто мертвое, безжизненное, – только дух творчества оживляет их, и он должен постоянно веять на ними, и чем в большей степени он овладел ими, тем более жизненный характер они носят. Привилегия быть великими искателями истины, нравственности, красоты, божественного в жизни принадлежит не только взрослым людям, но и детям, как бы малы они не были. Будем же уважать это священное их право быть искателями высших духовных ценностей жизни! Остережемся мешать им в этой работе искания нашим иногда грубым и неуместным вмешательством, нашим нетерпеливым стремлением как можно скорее и во что бы то ни стало навязать им то, что нам кажется вечной и абсолютной истиной…
Одним из наиболее важных средств, облегчающих создание высших духовных ценностей жизни, является расширенное до пределов возможного свободное творческое духовное взаимодействие ребенка с окружающими его людьми на почве искания этих ценностей, их создания и воплощения в жизни. Чем шире будет тот круг людей, сообща с которыми ребенок может искать высшие ценности жизни, тем скорее он их и найдет. Отсюда и видно, какое важное значение имеет создание кругом ребенка тех высших форм общественности, фундаментом которых является коллективное творчество новых форм духовной общественной жизни. Чем в большей степени и жизни ребенка будут построены так, что он будет чувствовать себя членом более или менее широкой творческой общественной группы, стремящейся к духовному обновлению жизни, тем более будет обеспечено и его совершенствование в духовном отношении…
В заключение я могу сказать только одно: я глубоко уверен в том, что тем великим и святым идеям, которые я, быть может, не совсем искусно старался развить в настоящем докладе, принадлежит будущее, что рано или поздно они восторжествуют и в сознании людей, и в жизни, и что то, что теперь для многих представляется бессмысленной мечтой и утопией, станет самоочевидной истиной, о которой будет говорить каждый шаг человеческого существования, и люди будут удивляться тому, что предшествующие поколения так долго медлили дать этим идеям плоть и кровь.
Вентцель, К. Н. Свободное воспитание // Сб. избр. трудов. – М., 1993. – С. 7–17.
Вопросы и задания для самостоятельной работы:
1. Составьте конспект работы К. Н. Вентцеля.
2. Сделайте цитатные выписки на тему: «Система воспитания и свободное воспитание».
3. Можно ли найти общее в понимании сущности понятия «система воспитания» у К. Н. Вентцеля и в современной педагогике?
4. Что общего Вы можете выделить в понимании «свободного воспитания» у Ж. Ж. Руссо и у К. Н. Вентцеля?
5. В чем К. Н. Вентцель видел главную цель воспитания? Аргументируйте свою точку зрения.
6. Как решает К. Н. Вентцель проблему соотношения индивидуального и общественного?
СТАНИСЛАВ ТЕОФИЛОВИЧ ШАЦКИЙ
(1878–1934)
НА ПУТИ К НОВОЙ ШКОЛЕ
Старая идея и новая реформа
Статья моя касается главным образом вопроса о трудовой школе, но с намерением я включил сюда же две темы – о внешкольной работе с детьми и о подготовке учительства, так как убежден, что при настоящем уровне социальной жизни, когда вопросы организации труда еще только поставлены, еще не превратились в навыки, не вошли в сознание широких слоев народа, трудно говорить об организации трудовой школы в широком масштабе. Можно только намечать пути к ней. Идея трудовой школы пока еще не по силам нашему обществу, ему нужно самому много пережить и поработать, чтобы осуществить хотя бы малую часть того, что кажется таким заманчивым и что так напряженно пропагандируется в настоящее время. В этой неумеренной пропаганде есть известная опасность, что большая, серьезная и, скажем, кстати, старая идея разумной школы может выродиться, исказиться и набить оскомину, ибо реальной поддержки в организованных учреждениях, подготовленных силах и в выясненности идеи как будто не имеется. <…>
Нас, практических работников, должна занимать мысль именно о практическом воплощении идей. Ибо делать будем мы. В то же время мы чувствуем известную смутность и спорность оснований реформы, мы желаем примерить новые мысли к нашей теперешней школе, ее программе, ее обычаям, ее организации. Мы боимся остаться без всего. Опасения эти законны. Но все же я хочу сказать, что речь идет, если говорить о трудовой школе по существу, не о примерке, не о том, чтобы дать в руки учителю новый практический метод, благодаря которому ускоряется для учеников усвоение того или другого цикла знаний в наименьшее время, а в том, что в понятие задачи и организацию школы вводится новое содержание, влекущее за собой своего рода революцию, так долго тлевшую под пеплом, коренную реформу – и не только идейную, но и практическую.
Новой работы требует школа.
Предрассудки, стоящие на пути осуществления трудовой школы.
На пути к этому обетованному раю стоят два глубоко укоренившихся общественных предрассудка: это, во-первых, идея необходимости подготовки детей к будущей жизни, деятельности, карьере (социально-воспитательный предрассудок) и, во-вторых, вера в непреложность существования законченного цикла знаний, строго определенного для каждой ступени жизни – и ребенка, и подростка, и юноши, цикла, контролируемого экзаменом и награждаемого дипломом (учебный предрассудок). Эти две параллельные, сильно поддерживающие друг друга идеи нанесли и наносят детям много вреда и препятствуют нам в детском вопросе мыслить и понимать разумно. Они же больше всего мешают и педагогическому делу.
Поясню свою мысль сперва в отношении первого предрассудка.
Первый предрассудок
Мы привыкли готовиться к жизни и очень редко живем по-настоящему. Привычку готовиться мы приобретаем, разумеется, при помощи соответствующих упражнений с раннего детства – отсюда вышли наши приготовительные классы – первый, второй и даже третий, подготовительные курсы «за полный курс гимназий, реального училища» и т. д. Мы заранее готовимся на доктора, адвоката, инженера (это происходит не в высших подготовительных институтах и университетах, а гораздо раньше их). Элементарная школа готовит в гимназии, гимназии в университеты, университеты к службе, жизни, положению в обществе. Отсюда и идет вредоносный утилитарный взгляд на науку как способ процветать в обществе, не имея на это никакого права. Вся система подготовки штемпелюется дипломом. Это то, что талантливейший педагог нашего времени проф. Ал. Фортунатов назвал папирократией – властью бумажки, на которой написаны ложные достижения и заслуги «зрелого», хотя и юного человека. Все это так в нас засело, что отказаться очень трудно даже очень свежим мозгам.
Есть простодушные люди, которые верят в необходимость готовить как можно раньше в партийные работники. Г. Кершенштейнер подготовляет своей трудовой школой добросовестного гражданина, шведский граф Морнер – трудящегося аристократа, Себастьян Фор – анархиста, а Фридрих Великий готовил покорных рабочих. В общем, все сводится к желанию посильнее поддержать тот или другой реальный или воображаемый существующий строй. Как бы ни были хороши цели, к которым готовят детей, их все-таки готовят. Для этого создают соответствующий аппарат, и детям редко приходится быть и жить детьми. Они должны подражать взрослым, выполнять общественный, понятный взрослым (да и то не всегда) долг, учить на память то, что нужно для будущего, мучиться – недаром «корень ученья горек» – и лишаться тех сил, которые в избытке бродят в них. Своя жизнь всегда на задворках («если найдется время»). Поэтому нам так трудно освоиться с мыслью о детских запросах («это больше капризы»); не имея времени, заваленные своей работой, не желая тратить свои драгоценные часы на то, чтобы понимать детей, мы заставляем их, пользуясь нашим, главным образом физическим, превосходством, подражать идеализированному, нигде не существующему, отвлеченному взрослому; поэтому и мечтают дети, чувствуют себя связанными: «когда я буду большой».
Лозунги реформы
Между тем, приглядываясь к жизни детей с ее стремительным движением, фантазией, запросами и жаждой реального воплощения, приходишь к мысли, что мы, взрослые, за время нашего учения и воспитания, даже если оно велось строго и систематически в обычном понимании, не столько приобрели, сколько потеряли, что наше развитие очень односторонне, что наш успех покупается слишком дорогой ценой, путем ненужного и вредного подавления самых живых и ценных качеств нашего существа.
<…> Всякая большая реформа начинается с распахивания мозгов, предварительной работы свободных общественных сил, заинтересованных в ней более или менее глубоко. К сожалению, не всегда общество и общественные деятели руководятся верными идеями – скорее такими, которые им под стать. Такой ложной идеей в деле воспитания я считаю идею подготовки детей к будущему. Вместо нее должна быть поставлена другая задача педагога: «Вернуть детство детям».
Наши ошибки
Вся наша общая педагогика построена на идее подготовки. А между тем передовыми мыслителями-педагогами всегда, кого из них ни возьмите – Коменский, Руссо, Песталоцци, Гербарт, Фребель, Толстой, Эллен Кей, Стэнли Холл, Дьюи, – утверждалось нечто другое – осуществление возможно полной детской жизни сейчас, без мысли о том, что даст будущее. Грозный призрак будущего устраняется, и перед нами развертывается реальная детская жизнь с ее неимоверно богатым содержанием и целесообразностью.
Молодые человеческие существа должны в биологическом отношении пройти весь цикл своего развития. И еще развивающаяся, делающая свои первые шаги экспериментальная педагогика ясно стала на этот путь. Она толкает нас на изучение и наблюдение над детьми. Она ставит перед нами бесконечное число вопросов, намечает законы детского развития, тщательно стремясь определить границы возрастных ступеней ребенка. В самом деле, становится несносным работать и знать, что ты не понимаешь тех детей, которых так любишь, что забыл самого себя, что у тебя нет никакой собственной истории, никаких корней, на которые ты мог бы опереться. А это все нужно, если только желать от своей работы разумного сознания.
Мне вспоминается ярко свое впечатление от давнишних лет учения в гимназии, когда на уроке математики учитель собирался поставить единицу моему товарищу, а тот рыдал, целовал его рукав и просил пощады. «Неужели, – думал я с ужасом, – он забыл, как сам был маленьким?»
Да и теперь часто ловишь себя на том, что не понял совсем простых вещей.
Раз мне пришлось наблюдать, как в течение трех дней маленькие дети промывали в теплой воде песок из аквариума. Мне показалось неестественным, что дети так долго не могут достигнуть результата, и, отнеся это насчет недосмотра руководительницы, я посоветовал поставить банку с песком под кран, и там песок промоется в полчаса.
«А почем ты знаешь? – заметил мне один маленький философ, – может, нам приятно полоскаться в воде. Она теплая».
Да, я не понял простой вещи. Не понял, что в этом случае процесс играет большее значение, чем результат, что у детей была игра с водой и им нравилось зимой ощущение теплой воды.
Часто бывает, что случайные посетители детских учреждений (великое общественное зло, сказать откровенно) считают себя вправе помогать детям, давать советы или даже самим делать за них – пилить, клеить, поднимать тяжелые вещи и т. д. Они проявляют ту воспитательную торопливость, которая свойственна всем нам, соединенную с очень малой сознательностью, своего рода манию воспитания, о которой с большим раздражением говорит знаменитый композитор Вагнер в своих воспоминаниях.
Ребенок 5 лет лепит лошадь из глины. У него вышло 5 ног. Посетительница спрашивает: «Что ты лепишь? Лошадь? Разве у нее 5 ног? Ведь не бывает, правда? Дай я покажу тебе. Это надо делать так…» Она протягивает руку. Ребенок оборачивается, ударяет рукой по лошади и уходит. Добрая дама в смущении; она чувствует, что в чем-то неправа. Разве могла она знать, что 5 ног для ребенка было мелочью? А главным была та игра, которую он задумал и символом которой, служила эта лошадь. И вся игра, все напряжение и интерес к работе были грубо сорваны взрослым, хотя бы и с очень хорошими намерениями. Таких случаев можно привести огромное количество. Причина наших ошибок и нашей нетактичности заключается в том, что мы не понимаем смысла детской работы. А для ребенка, чем он меньше, тем более его работа, рисунок, движение есть игра, в которую он должен играть; есть символ, в котором он видит целую цепь своих, сначала туманных, а после все более и более проясняющихся впечатлений. <…>
Особенности детской психики
Вернемся к принципу, который мы выдвинули: «Возвращение детям детства».
Это не так легко сделать, несмотря на всю необходимость. Казалось бы, нужно только любить детей, а все остальное приложится. Но не слепа ли в большинстве случаев наша любовь? Мы должны, кроме любви, присоединить к нашим руководящим принципам глубокий, разумный интерес к детям, исследование и изучение детской жизни.
Самый элементарный анализ детской жизни может нас привести к признанию существенной разницы между детьми и нами. Основное отличие состоит в том, что детство, отрочество и юность растут, развиваются, – у нас же рост закончен. Неустойчивость является законом у детей и недостатком у взрослых. Мы имеем две психологии – организма растущего и остановившегося в росте. Поэтому для нас трудно понять детей. Отсюда наши ошибки. Отсюда проистекает все ложное, за что мы держимся, – и наши воспитательные и образовательные организации, и программы, и школы, и педагогические воззрения.
Огромная масса людей восполняет недостаток знания интуицией, чувствованием. Это, конечно, недостаточно. Следует выяснить для себя те элементы, из которых складывается «детская жизнь» в том значении, которое они действительно имеют для детей, т. е. мускульную работу или потребность движения, игру, искусство, работу ума и детскую социальную жизнь.
Если даже считать бесспорным, что коренными детскими свойствами является стремление двигаться, играть и ярко выражать свои впечатления, то можно убедиться, что в области и умственной жизни, как будто главным образом приличествующей взрослым, дети могут заставить нас прийти к любопытным заключениям. В самом деле, дети с поразительной настойчивостью исследуют, рассматривают, подвергают всяким пробам и испытаниям все попадающие на глаза предметы.
В чем же корень этой настойчивости, равной неодолимому их стремлению двигаться, играть и выражать себя разнообразными средствами? Очевидно, в духе исследования, в той способности, которая побуждает самых маленьких ребят к первым опытам приспособления своих органов внешних чувств к природе, той способности, которая, будучи сохранена, пронесена, часто с величайшими трудностями, сквозь семью, школу и общество, достигает могучего развития в ученом, и не компиляторе ученом, сборщике чужих знаний, а самостоятельном исследователе, настоящем ученом, которые не так-то часто и встречаются. Здесь мы видим оба конца одной и той же цепи.
Интересно прибавить, что к исследованию ребенка побуждает жизненная необходимость, могучий инстинкт, доставшийся ему по наследству от предыдущих поколений: если ребенок не будет всего ощупывать, осматривать, лизать, нюхать, то ведь он погибнет среди этих острых, твердых, горячих, высоких, тяжелых предметов, которые грозят ребенку ежеминутной опасностью. Но у него есть реальное оружие самозащиты и приспособления – это его инстинкт исследования.
Вывод я бы сделал такой: самая важная работа наша должна быть направлена на то, чтобы сохранить то, что есть в детях. И это, очевидно, невероятно трудно по самой природе своей. Мы же препятствуем этому сохранению полезных для человека Свойств, обнаруживающихся в детях так рано, при помощи наших педагогических организаций и главным образом при помощи нашей школы.
Я нарочно выдвинул этот вывод несколько преждевременно и коснулся, прежде всего, умственной деятельности ребенка, чтобы указать, что в области, где должен царить взрослый человек, в области разума, ребенок завладел важным преимуществом неукротимого исследователя.
Если обратиться к другим элементам жизни, то перед нами развертывается такая же картина.
Характерной чертой для детей является их способность двигаться. Это неугомонное их свойство часто бывает довольно досадно для нас, и мы редко придаем ему какое-либо важное значение. Но если вглядеться поглубже, то мы поймем жизненную необходимость, которая заставляет детей производить разнообразные движения, и поймем их целесообразность. Ведь, правда, что лишить ребенка движений все равно, что запрудить реку. Как раз это лишение является причиной огромного количества школьных преступлений, иногда сказывающихся довольно тяжело на всей судьбе ребенка. Причиной чрезмерной деятельности ребят служат и внутренние раздражения растущего организма, и необходимость упражнять мускулы каким бы то ни было способом (непроизвольные движения), и инстинкт приспособления к окружающей среде, и стремление быстро достигнуть той или другой цели, инстинкты нападения и защиты, инстинкт игры и всегда присутствующий процесс изучения своих движений, т. е. познание самого себя, оценка своих сил или той или другой степени своей ловкости. Большую роль играют и подражательные движения. В этом огромное значение физического труда, напряжения мускулов, идущее все к большей соразмерности между усилием и результатом. Все дается не сразу, во всех движениях много элемента упражнения, и чем меньше ребенок, тем больше наслаждения дает самый процесс, а не результат. Воспитательная ценность его заключается в привычке к достижению цели, к упражнению самого усилия и его направления на более или менее доступную, нужную цель. Отнимая физический труд от ребенка, мы лишаемся его могучего жизненного приспособления. Для взрослых, в особенности для так называемых образованных людей, физический труд утратил свою ценность, и остались две оценки его – или как низшей формы работы человека для людей образованных, или как проклятие жизни для озлобленных масс трудового народа. Ни здесь, ни там нет понимания труда, а есть горькая необходимость, от которой хорошо избавиться.
Не менее характерной чертой ребят является их стремление играть, претворять все жизненные впечатления в игру. И опять-таки выступает та же настоятельная необходимость, о которой я говорил раньше. К жизни надо приглядеться ближе, надо повторить те процессы, которые протекают перед глазами, пережить их и, таким образом, переработав, ввести в связь с уже накопленным опытом. Отсюда происходят фантазия, символистика, детские гипотезы, носящие такой важный, подсобный характер. В игре, следовательно, происходит и оживленная умственная работа и работа физическая, часто весьма утомительная. Наследственные навыки создают традиционные игры, повторяющие в замечательной последовательности разные стадии приспособления человечества к окружающей среде, – игры с огнем, водой, игра-борьба, игра-нападение, луки-самострелы, бросание камней, рытье пещер, искание корешков для еды и игры в приручение животных. Игра – это жизненная лаборатория детства, дающая тот аромат, ту атмосферу молодой жизни, без которой эта пора ее была бы бесполезна для человечества. В игре, этой специальной обработке жизненного материала, есть самое здоровое ядро разумной школы детства.
Худо ли это, хорошо, но мы почти лишены этой лаборатории и взамен ее ничего не имеем похожего. Мы довольствуемся готовым, пережеванным материалом. Мы привыкаем пользоваться результатами и не понимаем наслаждения от процесса. Как бы то ни было, в этом отношении дети одарены богаче нас.
Есть, впрочем, некоторые стороны нашей жизни, которые указывают на то, что человечество сознает этот недостаток, я имею в виду возрождение и распространение игр, хотя и в очень узкой форме – игр спортивных, а также отчасти и театр – но только очень отчасти – быть может, театр будущего, где меньше будет места пассивным восприятиям чужого творчества.
Можно ли говорить серьезно о детском искусстве? Поскольку дело идет о выражении во внешних формах душевных движений того, что есть в душе, касается ли это речи, жестов, красок, мимики, музыкальных звуков, рисунка или лепки, – оно есть, и как чистое, и как прикладное искусство. Особенно важно то, что потребность во внешнем выражении душевных процессов (переживании и впечатлении) есть насущная необходимость для детей и детское искусство – не забава так себе, между прочим, а чрезвычайно часто самая настоятельная потребность, входящая глубоко в личную жизнь ребенка. Очевидно, корни искусства ближе детям как непосредственным натурам, чем нам, взрослым, и потому детей-художников, истинных деятелей своего своеобразного, мало оформленного, почти всегда символического искусства гораздо больше, чем мы думаем. И взрослые артисты-художники часто являют в себе сохранившиеся в них детские черты – это, пожалуй, факт неоспоримый.
Интересно отметить еще то, что у детей, особенно маленьких, элементы труда, игры и искусства так часто слиты между собой, что расчленить их бывает почти невозможно и что большая или меньшая степень их обусловливает известную высоту умственного развития и также и социальных навыков. Работа ребячья, если она живая, есть в то же время и игра: ребенок играет в ту вещь, которую делает, тут же, в процессе ее работы, но тут же и присоединяет к ней еще целый ряд мыслей, фантазий. Его работа служит некоторым символом, охватывающим целый ряд впечатлений, следовательно, здесь соединяются элементы искусства и умственной работы. Мы, взрослые, лишены (в большинстве случаев) этой связности жизненных процессов; поэтому детская жизнь более соразмерна в частях своих, более полна, и нам нужно много доработать над собой, чтобы не только приблизиться, но хотя бы вспомнить часть утраченной нами полосы жизни. Для педагогов это было бы большим облегчением.
Переходя к социальному элементу в жизни детей, следует отметить, что, по всей вероятности, социальный инстинкт есть, сравнительно с другими, поздно развивающаяся сторона детской жизни. Как это ни странно, но ребенок, эгоист поневоле, центр своего собственного изучения, центр вселенной, именно благодаря той доли сознательности, которую влечет за собой эгоизм, легко переходит через родовой социальный инстинкт (семья) к стадному (шайки, товарищества) и затем к весьма интересной и высокоразвитой форме социальной жизни.
<…> Дети чрезвычайно быстро образуют сами по себе кружки и товарищества, и если они непрочны, то только оттого, что нет тех общественных условий, которые давали бы материал для спайки. По моим наблюдениям, социальная жизнь детей способна достигнуть чрезвычайно высоких форм общежития, быть может, мало доступных и для взрослых людей. Это я проверил на жизни детской трудовой колонии-общины на протяжении 8 лет непрерывной работы. <…>
Свободные формы работы с детьми и старая школа
Перед нами развернулись те основные элементы, из которых складывается детская жизнь. Мы видим, что основное отличие нас от детей есть явление роста маленького человека, уже теперь, в каждый данный момент являющего черты необычайного интереса, к сожалению, теряющегося в течение дальнейшей жизни.
Теперь является мысль, нельзя ли получить в руки такие средства, такие методы, чтобы можно было сохранить эти драгоценные свойства молодого человеческого существа, не дать ему растерять их в дальнейшие годы его учения и воспитания? Быть может, при этих условиях мы не окажемся «стертыми монетами», каковыми, по справедливости, мы должны почитаться. Чтобы не было недоразумений, я хочу указать на то, что дети не могут помочь себе сами. Их воля слаба, их средства недостаточны. Познание и свобода детской индивидуальности будут реальны только в условиях социального воспитания. И если думать о создании детской общины как идеала воспитывающей среды, то она должна быть общиной свободных детей и разумных взрослых, соединенных ясным сознанием своих обязанностей.
Свободные силы общества, выдвинувшие эти мысли, дали и формы работы, создали ряд учреждений, еще слишком молодых, чтобы иметь право говорить об определенном, ясном, выработанном методе, но в некоторых сторонах достигших значительного распространения. Я говорю о внешкольной работе с детьми. Характерным признаком ее являются свободные разнообразные формы, в которых она протекает. Сравнительно до недавнего времени она велась, особенно у нас в России, силами любителей, обладавших более любовью к детям и жаждой нового, чем действительным систематизированным пониманием своего дела.
В области трудовых навыков внешкольная деятельность обратилась к пропаганде ручного труда, к устройству детских мастерских (скандинавские рабочие комнаты, финские мастерские ручного труда, детские огороди, сады, цветники Германии, Англии, Америки, детские площадки и трудовые колонии). В области игры учреждения внешкольного характера получили наибольшее распространение – это известные детские площадки для игр (Америка главным образом) и залы для игр и гимнастики. В области искусства – занятия музыкой, ритмические движения и танцы, рисование, лепка и прикладное искусство, детский театр (в особенности создание пьес-импровизаций – Америка и Россия) и декоративное искусство. В области развития деятельности ума всеобщим вниманием пользуется работа с книгой – детские библиотеки-читальни (организованное чтение, часы рассказывания, иллюстрации, передвижные библиотеки), давшие много прекрасно разработанных методов работы, естествознание (детские кружки и союзы), журналы и экскурсии.
Наконец, в организованной социальной жизни детей большую роль играют детские клубы и кружки, организации, союзы, свободные экскурсии (кочевки и лагеря американцев, кружки «перелетных птиц» в Германии, детские кооперативы и трудовые колонии-коммуны). <…>
В сущности говоря, наша школа, поскольку она не считается с детской жизнью, строит свое здание на песке, и ее следовало бы считать работой, до некоторой степени, фантастической. Она придумала своего школьника, снабдила его теми свойствами, которыми он не всегда обладает, и поставила его в совершенно неподходящие условия для деятельности. Наша народная средняя и высшая школа имели в своей организации довольно много спорного, хотя и принятого ко всеобщему признанию. Спорны и теперешние организационные пути реформы.
Что делать? Итак, мы имеем определенные идеи и ряд практических учреждений, в которых эти идеи более или менее осуществляются. Чтобы из них можно было бы построить идею разумной школы – назовем ее трудовой, творческой, школой жизни, новой школой, школой игры, школой-общиной, школой радости (Дания), школой детства, свободной школой, школой будущего, домом свободного ребенка (Россия), социальной школой и даже социалистической (я назвал бы ее попросту разумной школой), – она должна самым тщательным образом опереться на ребенка. Школа для детей, – а не дети для школы… Если думать о педагогическом движении в этой области, то оно должно пойти под лозунгом: «Возвращение детям детства».
Человек, не понимающий этого, не может быть педагогом-воспитателем. Не может он быть и педагогом-учителем. <…>
Второй предрассудок
Здесь мы подходим ко второй ложной идее, которая стоит на пути к школьной реформе. И я не знаю, что больше нанесло вреда детям, а следовательно, и обществу – вера ли его в необходимость создавать детей по своему образу и подобию, или вера в законченность круга знаний. И то и другое враждебно движению людей вперед, содействует застою жизни и разума. И то и другое направлено, как говорят, к поддержанию существующего строя, всегда составлявшегося из самых разнообразных идей и привычек – от самых «новых» (или кажущихся новыми) до пережитков и суеверий очень отдаленного прошлого, в особенности в области практической жизни.
Мы все убеждены, что из целого ряда наук можно выбрать специально школьные науки: таковыми особенно почитаются грамматика, география, арифметика, история; причем в наших школах они – науки только по имени, а в действительности являются отбросами той живой, ищущей и исследующей науки, которая должна быть уделом якобы только «профессоров» и вообще «серьезных» людей. Мало того, они признаются ценными именно за тот «законченный» вид, который никогда не может измениться; таким образом, у ученика благодаря целому ряду «законченностей», постоянно находящихся у него перед умственным взором, создается мнение вообще о незыблемости всего существующего, о том, что есть люди, которые все знают, пишут книги, и нечего стараться над тем, что всем давным-давно известно. Отсюда такая вера в результат чужих усилий и отказ от своих собственных.
А ведь наука, как и жизнь, течет, ошибается, развивается. В ней есть свои эпохи расцвета и упадка, есть свои революции и реакции. Нам нет до этого дела – и живому, растущему и мыслящему существу мы суем программу, устрашаем его экзаменом и маним дипломом, чтобы получить еще одного члена нашего общества, члена, деятельно его поддерживающего.
Целая цепь заблуждений и суеверий!
С ними надо покончить и дать в школе возможность учиться тому, как добывать знания, упражнять учеников на процессах их работы, а не знакомить исключительно с сомнительными результатами чужой. Зачем содействовать отказу человека от самого себя? Он и без того делает это довольно охотно.
Кроме того, совершенно неизвестно, почему приготовленное к экзамену и скоро исчезающее из памяти знание известного количества грамматических правил, нескольких десятков исторических дат, перечисление городов, рек, гор и островов на земном шаре, выученные доказательства ряда теорем и умение искать в таблицах логарифмов служит доказательством пригодности юноши для занятий наукой в университете? Человека не видно за этими формулами, не видно ни ума, ни развития его.
Все, чему нужно учить в школе, – это учить работать.
С этой точки зрения понятие о разумной школе может быть таково: школа есть место, где обрабатываются, систематизируются результаты своего личного опыта и приводятся в связь с результатом чужого. Таким образом, создается возможность живой и важной умственной деятельности, развиваются и упражняются природные силы. Так школа вернет себе другую половину смысла, который ей был придан в древности: школа – отдых, т. е. место свободно организованной жизни. Идея учения заполнила ее значительно после, в средние века.
Я полагаю ясным, что вера в законченность знания у нас выливается в программах, экзаменах и дипломах. Об этом мы так много говорили и над этим так много работаем в наших совещаниях и съездах, что мне говорить не приходится.
Я не отрицаю программы. Но признаю только программу действия, в особенности самого учителя, а не программу – каталог сведений, очень отрывочных, не связанных и устарелых, которыми, по странному недоразумению, должен обладать тот или другой возраст.
Конкретная картина трудовой школы
Попробую на основании предыдущих соображений дать более или менее конкретную картину работы трудовой школы. Для большей ясности я постараюсь представить вам близкую мне деятельность детской трудовой колонии, в которой я работаю, и выяснить тот момент, когда она может стать школой. Колонию я беру потому, что элементы физического труда (такого неясного в обычной школьной обстановке) в ней представлены довольно серьезно. Такую же серьезную роль играют там игра, искусство и социальная жизнь детей.
Организация колонии такова. Она есть общество детей и взрослых сотрудников. Пока она работает только летний период, с мая по октябрь, так что захватывает большую часть работ на земле. Главными работами являются огородные, затем сенокос, кухня, хлебопечение, стирка белья, земляные работы и строительные, уход за скотом – коровами и лошадьми и маленькое птицеводство. Работы разделяются на общественные, в которых участвуют все свободные колонисты, и дежурства по отдельным отраслям хозяйства – кухня, стирка и скотный двор.
Всего жило в колонии до 60 детей – от 8 лет до 16, мальчики и девочки вместе. Работают в общем 5 часов в день. Свободное время распределяется по желанию детей, т. е. существуют часы чтения, музыки и пения, бесед, ритмической гимнастики и игр, куда приходят все желающие. В жизни и в занятиях есть разделение на возрастные группы, их три: маленькая, средняя и старшая.
Все дела колонии решаются общим собранием, на котором все – и дети, и руководители – имеют одинаковое право решающего голоса. Председатель выборный – обыкновенно из средних мальчиков и девочек. Есть секретарь, записывающий все постановления колонии. Законодательные и исполнительные функции смешаны в одном общем органе – собрании.
Колония имеет ряд должностных лиц: заведующего хозяйством, эконома, молочниц, скотников, заведующего бельем; для наблюдения за хозяйством существует хозяйственная комиссия из 5 колонистов, которая составляет список работ, необходимых в данное время. Для совещания она приглашает сотрудника, не состоящего членом комиссии. Все группы имеют свои организации и свои собрания и постановления. В колонии живут дети московских рабочих. Содержание детей в меньшей мере оплачивается семьями их, а в остальном, равно как и оплата сотрудников, производится обществом «Детский труд и отдых».
Внутренний строй характеризуется отсутствием наказаний. Колонист, вредящий жизни колонии, по постановлению общего собрания, получает последовательно предупреждение и три замечания одно за другим. Получивший три замечания должен на время уехать в Москву, что не лишает его права возвращения. За последние годы таких случаев не было.
Колония существует 8 лет. В ней есть группа детей, которая живет из года в год; она служит основным ядром колонии, направляющим ее жизнь. Характерно для колонии, что выборные должности замещаются по личному желанию и никаких прав и преимуществ не имеют, а только те или другие обязанности.
Следует отметить значительную простоту отношений, пользование услугами друг друга, привычку действовать совместно. Мальчики выполняют те же работы, как и девочки. Совместное воспитание не вызывает никаких опасений.
Постепенно сживаясь с колонией, дети привыкают считать все ее имущество общим. Будущее колонии рисуется в виде фермы-коммуны, живущей на свои средства самостоятельно и производящей известную культурную работу среди соседей. Есть и переходная группа подростков, пробующая свои силы на самостоятельном ведении маленького хозяйства, оплачивая работой своей колонии свое содержание. Эта группа имеет название коммунистов.
Кроме труда, в жизни колонии играют огромное место музыка и игра. Часто происходят вечерние собрания всей колонии, когда дети поют, слушают музыку (рояль) и танцуют. По временам для себя устраивается театр, где играются пьесы собственного сочинения в виде свободной импровизации. Дети очень толковы, деловиты, просты и оживленны.
Итак, в нашем распоряжении имеются четыре элемента детской жизни: производительный труд, искусство, игра и социальная жизнь. Но это еще не школа. Чтобы превратиться в таковую, колония должна ввести организованную умственную работу, черпая материал из того жизненного опыта, который находится в результате жизни детей. Под влиянием этой умственной работы начинает облегчаться и совершенствоваться физический труд, является сознательность в различных приемах работы, понимание процессов ее, материалов и инструментов. Чтобы превратиться в полную школу, колония должна бы иметь все главные виды физического труда, которые всегда сопутствовали человеку в обработке наиболее ценных для него материалов, т. е. обработка металла, дерева, тканье одежды, производство глиняной посуды. Сравнительно не такую большую роль пока могли бы играть технические усовершенствования – водопровод, насос, бензиновый мотор, который готов для нужд колонии, но со временем техника, при постоянном усложнении жизни, выдвигается жизнью довольно сильно. Всего этого еще нет, и поэтому наша детская коммуна – не школа.
Такая школа не готовит специалистов. Она дает познание самых важных жизненных процессов и их взаимоотношение. В области естествознания школа займется устройством всевозможных опытов с растениями, касающихся удобрения и обработки почвы; не исключена возможность создания маленькой селекционной станции для отбора семян. Животный мир представлен богато в связи с близкой возможностью непосредственного наблюдения над животными и насекомыми. Все добытые и проверенные на опыте знания регистрируются записями и пополняются справками в школьной библиотеке.
Работа в области языка займет очень большое место в жизни школы. Начало ее следует видеть в том ясном, чистом и свободном языке, над которым с величайшим вниманием должны работать руководители. Сначала дети хорошо говорят, а потом пишут и изучают правила речи.
Большое место отведется собственным произведениям школьников, из которых составится собрание собственных сочинений. Художественная литература, русская и всемирная, сказки, сказания и эпические произведения служат главным содержанием детских занятий по языку.
Особый отдел в школе отводится истории культуры и изобретениям. Кроме того, это самое место служит верной иллюстрацией постепенного завоевания природы силами человека, для чего в колонии оставляются нетронутые культурой участки, можно ввести целый ряд любимых детских игр с водой на ручье, в пещере, в шалаше, ввести первобытные способы обработки, чтобы этим способом процесс достижения человека был ярче изображен.
Трудовая Школа постоянно расширяет области непосредственного детского опыта; но в то же время она рядом занятий суммирует этот опыт, сопоставляет вместе различные мелкие факты, чтобы дать общую картину, представить ту законность, которая лежит в основе фактов. С течением времени в уме школьника создается более связная картина общей жизни природы – связь ее климатических, почвенных и биологических процессов, и он сам может быть уже деятельным участником жизни как регистратор и отчасти регулятор некоторых доступных и понятных процессов.
К этой области примыкает математика, входящая со своими исчислениями и соотношениями во все процессы. Так много придется измерять, сосчитывать, сравнивать и решать действительно важные задачи.
Школа не может быть мыслима без упражнений: происходит ли физическая работа, в особенности новая, или делается привычная ей, должны предшествовать упражнения, облегчающие схватывание процесса работы. Упражнение памяти, способности и наблюдения в четком письме, в быстром счете, в ритмических движениях должны непременно иметь место в разумной школе, ибо дисциплина работы дается легкостью и ясностью движений.
Итак, канву материальную, дисциплинирующую и опытную дает физический труд, обслуживающий детей и посильный для них. Организует жизнь и делает ее более легкой – деловое самоуправление. Украшает жизнь и питает эстетическое чувство – искусство. Повторяет и приспособляет к жизни, повторяет пройденные этапы человечества – игра, дающая такой бодрый тон общей жизни. Направляет общую жизнь и удовлетворяет дух исследования – работа ума. Соединение всех элементов усиливает социальные навыки. И скелетом этого организма служит постоянное упражнение, появляющееся в должное время и не заслоняющее основной цели организации детской жизни. <…>
Иллюстративная школа. Путем к трудовой школе, или этапом, на котором, вероятно, и придется остановиться, я считаю введение иллюстративного метода преподавания – тот путь, на который вступила немецкая школа в очень широком масштабе под названием трудовой школы. Это дорога прославленного изобретателя самого термина (трудовая школа) д-ра Кершенштейнера. Метод состоит во введении легких работ из всевозможного материала с целью закрепить более конкретным путем те знания, которые даются в школе. Это метод повторения и закрепления, на котором так настаивал еще Песталоцци. Его метод был подхвачен школой главным образом немецкой и вылился в ряде словесных повторений и усилений предметных уроков. Иллюстративный метод пользуется гораздо более разнообразными средствами: рисованием, лепкой, цветной бумагой, проволокой, жестью, стеклом, деревом – и производит повторение при помощи рук ученика, предоставляя ему значительную свободу в выявлении усвоенного им материала. К этому методу относится и делание пособий, карт, наглядных таблиц, коллекций и приборов, хотя и топорных, но ясно представляющих идею усвояемого материала.
Достоинства иллюстративной школы неоспоримы. Она дает большой простор упражнению в навыках (хотя бы без должной систематичности), фантазии, в развитии вкуса, в выборе материала и инструмента, а следовательно, в овладении и методом.
Опасности метода заключаются в том, что при недостаточной продуманности детские работы часто впадают в простые развлечения, идущие не от них самих, а от учителя, и не удовлетворяют потребностям серьезного детского дела. К недостаткам иллюстративной школы надо отнести и то, что она до сих пор не затрагивала самого содержания школы, видя свое призвание в улучшении методов преподавания. Во всяком случае, это большой шаг вперед, и при известной обработке материал ее мог бы служить хорошим подспорьем для коренной реформы школы.
Трудовые навыки. Еще длинный, но прямой путь стоит у меня перед глазами. Можно попытаться ввести сразу трудовые навыки в школу и вводить дух коллективизма, который тесно связан с «новыми» идеями. Начало такой работы следовало бы видеть в обслуживании школы учителем и учениками, насколько это возможно по их силам: уборка классов, чистка стен, легкая починка мебели, развешивание карт, картин, устройство полок, метение полов, уход за комнатными растениями, украшение классов, топка печей и приготовление дров. Дело могло бы быть начато чисто практическим путем. Учитель, конечно, должен быть хорошо осведомлен в теории и практике домоводства, чего не так трудно добиться. Усвоивши практические навыки, учитель вводит выяснение причин применения тех или других приемов, дает картины возникновения и истории человеческого жилища, истории огня и украшения жилища, т. е. вводит историко-культурный и бытовой материал. Затем следует та поэзия, которая свила свое гнездо в уютном жилище и вокруг огня. После идут опыты и наблюдения, связанные с гигиеной и теми процессами, которые имеют место при таком укладе жизни школы. Это, разумеется, часть того, что нужно, но она забивает большой клин в здание существующего и заставляет приспособлять программу к своему укладу и вводит живой дух человеческого общежития в школу, кусок жизни в нее.
Следующая ступень этого пути заключается во введении работы школьной кухни, где должны работать дети. Это так привычно для всех самых бедных западноевропейских школ, что о «новом» было бы странно говорить. Я ввел бы лишь работу на кухне не только девочек, но и мальчиков (все время я разумею совместное обучение), и не специалиста, знающего кухонное дело, а весь учительский персонал, который должен быть соответствующим образом увеличен. Практическое дело кухни, касающееся одной из важнейших потребностей человека, должно стать во главе тех навыков, которые должны быть присущи новой школе. Но оно не ограничивается практикой. Это только первый шаг, который в дальнейшем ведет за собой устройство кухни-класса, где можно уже объяснить те многочисленные процессы, которые имеют место в ней. В этом понимании кухня – место, фильтр, сквозь который человек направил огромный поток природных процессов физических, химических и физиологических. Богатство их и значение неоспоримы.
От класса не так трудно перейти к организации школьного огорода как места добывающей промышленности.
Следующая ступень – кухня с лабораториями, огород с опытами по взращиванию растений, по обработке земли, чтобы дать возможность ориентировки в тех силах, которые непосредственно призваны человеком на помощь и усовершенствование его жизни.
Тема и самый ход метода и содержания школы бесконечен. Шаг за шагом я бы делал завоевания – присоединил бы обработку дерева, металла, глины, тканье, украшение одежды.
Мне больше нравится постепенное, но неуклонное завоевание учителем и детьми права на свою жизнь, – полную интереса и труда, чем мгновенно составленная программа, сухой скелет мечтаний и строгое предписание во что бы то ни стало их осуществить.
Человеческие крылья слишком еще тонкий и нежный инструмент. Они легко подымают человека на страшную высоту, но никто и никогда не гарантировал его от их утраты.
Организация педагогической работы. Из области личных усилий школьного деятеля я перехожу к коллективной и организационной его работе. Именно его, а не того или другого начальства. Учитель и начальство – это звучит слишком большим анахронизмом и несоответствием благородной работы и пошлого принуждения. Значение всякой реформы заключается в той организации, которая избрана заинтересованными кругами.
Поэтому организационные вопросы я считаю самыми важными. Идеи коллективизма в их практическом приложении должны захватить учительство. Учитель должен уметь коллективно работать. В школьном деле я не мыслю одиночных усилий. Учительство должно разбиться на большие и малые группы, взаимно помогающие друг другу. Было бы очень хорошо, если бы учителя могли вести коллективную работу в каждой школе. Коллектив единомышленников, дружно осуществляющих общую работу, – непременное условие новой школы. Организованность, согласованность хотя бы маленькой группы влияет на общий дух школы больше, чем принято об этом думать.
Я привык спрашивать, входя в новое для меня здание школы: «Как тут работают учителя?» И если в работе учителей разлад, отсутствие спаянности, то нечего требовать невозможного от детей. Ничего дельного провести в школе нельзя. Целый ряд интересных начинаний может быть предпринят, но они никогда не будут прочны. С другой стороны, скромные силы участников коллектива, хотя бы очень незначительного, при согласованности своих усилий и при незначительности средств могут сделать огромную и влиятельную работу.
Но учитель не должен быть одинок. Ему нужно прийти на помощь. Помощь эту я все-таки мыслю не извне, не «варяжского» типа, а самопомощь.
Подготовка учителя в руках учительства. Следовало бы установить правило, что дело подготовки учителя находится в руках учительства. Нечего брать корм из чужих рук. Все и без того напряженно чувствуют свои недостатки. Я думаю, трудно найти учителя, который в настоящее время не сознавал бы своей великой ответственности перед собой, перед своим делом, перед детьми. Следует, наконец, думать как можно более серьезно об организации не политической, не профессиональной, защищающей материальные интересы, а об организации педагогической работы, о создании организующих ее центров. Это я представляю себе таким образом.
Педагогические центры. Нужно повсеместное устройство педагогических выставок, но не лучших, часто сомнительных образцов педагогического дела, а своих материалов, своей работы, надлежащим образом по известному методу составленных. В такую основу местной постоянной выставки может лечь систематически подобранная работа какой-либо школы, внешкольной работы, детского сада, детской колонии, вокруг которой уже сложилось достаточно спаявшаяся группа. Затем при такой выставке – собрании живых человеческих документов – образуются кружки, группы учителей, анализирующих свою работу и сопоставляющих ее с чужими, т. е. создаются постоянные курсы, основанные на работе с конкретным материалом. По моему опыту и неоднократно в течение трех лет подтвержденному опыту моих товарищей по работе в московском обществе «Детский труд и отдых» такая лабораторная работа дает наибольшие результаты. <…>
Реформа школы через реформу учителя. Путь к реформе школы идет через реформу учителя. Учитель в работе своей должен сам почувствовать вместе со своими товарищами те элементы, из которых складывается новая школа: совместную деятельность, полную самостоятельных усилий, т. е. дух коллективизма, привычку к физическому труду, складность и трудность общежития, понять и развить в себе дух исследования, упражняться в наблюдательности, дающей ему огромное орудие в руки, учиться обслуживать себя всецело словом, приобрести те мозоли, которых так недостает нашему образованному люду.
Повторю в заключение, что я говорю только об осуществимых вещах на основании личного опыта, неоднократно проверенного. Я намеренно сгруппировал все трудности, которые стоят на нашем пути. Не знаю одного, и никто не знает, укоренятся ли новые идеи в нашей жизни на нашей памяти, войдем ли мы в эту землю обетованную. Я знаю только то, что если мы сами многого не сделаем, то передадим хорошее наследство нашим преемникам. Нас захватила всемирная война; она захватила нас стихийно… Но есть надежда на хорошую работу, и она может осуществиться нашим учительством – наиболее демократическим, простым по складу и [наиболее] свежим из всего мирового учительства. Когда же, как не теперь, работать? А препятствия, – очевидно, таков закон природы – всегда были и будут.
Шацкий, С. Т. Избранные педагогические сочинения: в 2 т. – Т. 1.
– М.: Педагогика, 1980. – С. 7–32.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Законспектируйте работу С. Т. Шацкого (тип конспекта по выбору студента).
2. Кого из педагогов прошлого С. Т. Шацкий считает своими предшественниками в деле организации трудовой школы?
3. Какие предрассудки стоят на пути осуществления трудовой школы?
4. Какую идею в деле воспитания С. Т. Шацкий считает ложной?
5. Какие ошибки, по мнению С. Т. Шацкого, совершают взрослые в воспитании детей, каковы их причины?
6. Сколько переходных периодов выделяется в детской жизни, чем они характеризуются?
7. На что в первую очередь, по мнению автора статьи, должна быть направлена работа воспитателя?
8. Назовите особенности поведения ребенка, которые необходимо учитывать в процессе организации трудовой школы.
9. Представьте в виде схемы модель детской колонии, в которой С. Т. Шацкий реализует идеи трудовой школы.
10. С какими трудностями С. Т. Шацкому приходится сталкиваться на пути реформ?
11. Сопоставьте идеи С. Т. Шацкого с идеями Г. Кершенштейнера. Результаты сравнения представьте в виде таблицы.
12. Какие идеи С. Т. Шацкого, на Ваш взгляд, остаются актуальными до настоящего времени? Выпишите их.
ПАВЕЛ ПЕТРОВИЧ БЛОНСКИЙ
(1881–1941)
ТРУДОВАЯ ШКОЛА 1
Предисловие
Очертание новой трудовой школы еще неясно вырисовывается в предутреннем тумане, и те, которые были счастливы в ночь народного невежества, делают все возможное, чтобы задушить во мгле этого тумана зарю грядущего народного просвещения. Эта книга имеет много недостатков, но автор не имел права не выпускать ее в спешном порядке, потому что это – первая конкретная книга о новой русской трудовой школе.
В конце 1916 г. автор в одной из своих статей слал чуть не проклятья русскому обществу за его отношение к педагогике и школе. Теперь старая вредная школа отходит в область прошлого. И пусть несовершенной будет книга автора, – он имеет уже надежду, что «дело всегда отзовется на поколеньях живых» …
Что такое «трудовая школа»?
Социальный прогресс зависит от того, в каком состоянии находится индустриальный труд.
1. Труд и трудовое воспитание. Трудовая школа есть школа трудового воспитания. Но постичь сущность трудового воспитания мы сможем только в том случае, если выясним предварительно сущность труда вообще.
Труд есть такой процесс между человеком и природой, в котором человек подчиняет природу своей воле, заставляет ее служить человеческим потребностям. В этом процессе человек выступает как существо, испытывающее известные потребности и действующее ради удовлетворения этих потребностей, а вещи и явления природы – как принимающие, под влиянием человеческой деятельности, форму потребительных ценностей. Производительный труд есть человеческая деятельность, превращающая данные предметы в предметы, полезные для человечества.
Таким образом, трудовое воспитание состоит в том, что ребенок планомерно и организованно упражняется в целесообразной деятельности, создающей из данных предметов предметы, полезные для человечества, т. е. обладающие потребительной ценностью. Получая трудовое воспитание, ребенок развивается как существо, умеющее заставлять природу служить человеческим потребностям. Трудовое воспитание есть воспитание властелина природы.
Но в труде самым характерным являются не столько продукты труда, т. е. создаваемые из предметов потребительные ценности, сколько орудия и способ труда. Говорить о труде – значит, прежде всего, говорить об орудиях и способе труда, и в них мы можем видеть ключ к пониманию сущности труда. Эпохи в истории труда определяются именно тем, какие были орудия труда и как ими пользовались.
Таким образом, самым существенным моментом в трудовом воспитании является развитие в ребенке умения пользоваться орудиями труда. Овладевая ими, ребенок овладевает средствами подчинять природу человеческим потребностям, овладевает орудиями господства человека над природой. Сущность трудового воспитания – развитие умения пользоваться орудиями и техникой труда.
Так, выяснив процесс труда, мы тем самым выясним цель, сущность, метод и смысл трудового воспитания. Цель трудового воспитания – развитие в ребенке умения создавать из вещей и явлений природы предметы, полезные для человечества. Сущность трудового воспитания – овладевание ребенком орудиями и техникой труда. Метод трудового воспитания – планомерно организованное упражнение ребенка в трудовой деятельности. Смысл трудового воспитания – воспитание сильного человека, владеющего орудиями господства над природой и подчиняющего ее пользе и нуждам человечества.
2. Кооперация и трудовая школа. Возьмем какой-нибудь труд. Плотник строит дом. Этот труд, стройка дома, не по силам одному человеку. На стройке работает несколько плотников. Эти плотники могут или все вместе производить одну и ту же работу, или разделить между собою различные моменты ее. То же происходит и со многими другими видами труда. Очень часто труд является коллективной деятельностью, сотрудничеством, кооперацией. Но труд плотника является лишь одним из последовательных моментов того разнообразного труда над деревом, который начался еще в лесу при рубке дерева и продолжался в лесопильне. С другой стороны, при стройке дома заняты не только плотники, но и маляры, кровельщики и т. д. Когда-то один и тот же человек рубил деревья, обрабатывал их, строил дом, крыл его кровлею и т. д. Теперь же получилась сложная кооперация самых различных специалистов. В развитом обществе труд обыкновенно является сотрудничеством специалистов. В конечном счете, отдельный работник становится лишь частью трудового коллектива.
Приняв во внимание это, мы сможем яснее представить себе сущность трудовой школы. Изолированный индивидуальный труд является в развитом обществе скорее абстракцией. Трудовое воспитание неизбежно предполагает коллективную работу, иными словами – трудовую кооперацию. Трудовая школа есть детская трудовая кооперация.
Содержанием трудовой школы должны являться не абстрактные «трудовые процессы», но конкретное производство в его цельности и связности. Трудовая школа, как и трудовая человеческая жизнь, исходит из цельной жизненной задачи, из конкретной житейской потребности человека в жилище, одежде, утвари и т. п. Удовлетворение этой потребности вызывает коллективную работу. Этот коллективный труд вынуждает детей производить по общему плану одну и ту же работу или чаще всего сообща распределять между собою различные моменты этой работы. Так, в процессе разделения труда между собою при удовлетворении общественной потребности дети организуются из детей-атомов в связное и дифференцированное детское трудовое сообщество. Коллективный труд детей организует трудовую школу, как определенный общественный организм, ибо труд – великий организатор человечества, как взрослого, так и маленького. <…>
3. Индустрия и трудовое образование юноши. Под индустрией мы понимаем машинный способ производства, т. е. такой способ труда, при котором орудие труда из ручного инструмента превращается в механический инструмент машины, причем и двигателем этого рабочего механизма обыкновенно является не человек, но та или другая сила природы. Индустриализм, являющийся высшей победой человека над природой, характерен для современной нам эпохи.
<…> принцип индустриального производства состоит в том, чтобы механически и наглядно разлагать сложный трудовой процесс на его составные элементы. Наблюдение разнообразных машин воочию демонстрирует элементарные основные формы механизмов и движений. Таким образом, разностороннее индустриальное воспитание ведет к ряду теоретических обобщений, к тому, что, употребляя старинный термин, можно назвать философией индустриальной техники.
Но эти трудовые обобщения являются не чем иным, как практическим применением естествознания. Нигде связь труда с наукой не выступает так отчетливо и наглядно, как именно в индустрии. Философия индустриальной техники, индустриальные обобщения ведут прямой дорогой в царство науки. В индустрии техническое и научное образование тесно соединены.
Итак, высшее трудовое образование есть индустриальное. Индустриальный труд, технически доступный для подростков и юношей, дает не односторонне-техническое, но политехническое образование. Индустриальная политехническая школа создает рабочего-философа и открывает пред ним широкие перспективы интегрального научно-технического образования. Так, индустрия, высшее достижение человечества в его господстве над природой, является и высшей учительницей подростка и юноши в его цельном политехническо-научно-философском образовании.
Итак, трудовое воспитание готовит будущего могучего властелина природы. Трудовая детская кооперация, т. е. начальная трудовая школа, является фундаментом такого воспитания в детском возрасте, а индустриальная политехническая школа возводит впоследствии на этом фундаменте свою программу действительно современного трудового образования юноши индустриального XX в.
4. Образовательная и профессиональная ремесленная школа. Наше определение трудовой школы отнюдь не является общепризнанным. Очень часто под трудовой школой понимают исключительно школу ручного труда. Такая школа делает ручной труд главным, иногда даже центральным предметом школы, а также пользуется ручным трудом, как методом обучения, при преподавании и других предметов. Обучение, главным образом, ручному труду и обучение всему через ручной труд – вот девизы такой трудовой школы ручного труда, которую мы будем, поэтому, называть ремесленной трудовой школой.
Идеологом ремесленной трудовой школы является Кершенштейнер. По его мнению, колоссальное количество всех людей в государстве занимается профессиями чисто физического труда, и так будет всегда, потому что каждое человеческое сообщество нуждается несравненно больше в физических, чем в духовных работниках; кроме того, ремесло является основой всех настоящих искусств и наук; наконец, у ребенка доминируют инстинкты и влечения именно к физической деятельности. Итак, школа должна привить привычку к обдуманному, образцовому, солидарному, честному ручному труду и тем дать необходимую подготовку к будущей профессии. С этим профессиональным образованием легко связывается нравственно-общественное воспитание, поскольку подобная трудовая школа будет организовываться в духе самоуправляющегося трудового сообщества. В конечном счете трудовая школа есть, прежде всего, школа образования характера, и смысл трудовой школы заключается в том, чтобы при минимуме научного материала выявить максимум умений, способностей и радости от труда на службе бюргерскому образу мыслей.
Но такая ремесленно-трудовая школа находится в соответствии не с современным, но с устарелым способом труда, ибо наша эпоха – эпоха машинной индустрии, а не ручного ремесла. Перед Кершенштейнером носился образ ремесленной мастерской различных цехов и ученичества будущего мастера-ремесленника в ней. Современный индустриализм и машинизм остались чуждыми мюнхенскому педагогу, реконструировавшему систему воспитания отживающего ремесленного строя и не понявшему, чему может научить машина. <…>
Мануализму мы противопоставляем машинизм и науку, ремесленничеству – индустриализм, профессионализму – разносторонние научно-технические обобщения. Не подмастерье ремесленной мастерской, но достойный современник века пара и электричества, чудесного века великих изобретений и переворотов, – наша цель.
5. Трудовая и иллюстративная школы. Итак, школа ручного труда в том виде, как мы ее рассмотрели, основана на неверном мнении, будто занятие ручным трудом дает основу для образования в век индустриальной культуры. Подобный мануализм уже не раз подвергался критике. Ряд педагогов поэтому отстаивает ручной труд в школе лишь только в качестве метода воспитания и образования; именно ручной труд развивает точную активную наблюдательность, ясность мысли и умение вещественно выражать свои идеи, а с другой стороны, воспитывает волю и общественно-демократические свойства характера.
Исходя из этих мыслей, многие педагоги вводят в современную учебную школу ручной труд, как метод, на все уроки ее. Будет ли это урок языка, математики, истории или географии, природоведения или литературы, ученики на всех этих уроках строят, рисуют, лепят, всячески вещественно изображают то, что становится предметом их изучения. Условимся называть такую школу, обучающую всех учеников различным знаниям на вещественном делании и посредством вещественного изображения, иллюстративной школой.
Как нам отнестись к иллюстративной школе? Она является высшим развитием школы наглядного обучения, т. е. школы, основанной на собственных чувственных восприятиях ученика. Иллюстративная школа – школа активной наглядности. Соединяя познание предмета с деланием его, она доводит до высшей степени отчетливости и ясности восприятия ученика, побуждает его всматриваться, искать, быть активным в познании. Словом, иллюстративная школа обладает в высшей степени всеми преимуществами наглядного обучения и в этом смысле заслуживает всяких похвал. Но довести до высшей степени совершенства наглядное обучение в современной школе еще не значит дать полное решение проблемы хорошей школы. Современная школа вызывает в нас отрицательное отношение к себе не только недостатками своего метода. В еще большей мере нас не удовлетворяет в ней ее культурное содержание, ее программа. Наконец, и это самое главное, мы глубоко неудовлетворены самым строем ее, причудливо сочетавшим в себе исторические напластования школы-монастыря, школы-казармы и школы бюрократической. Мы весь современный школьный строй находим совершенно не соответствующим ни духу современной культуры, ни потребностям народа, ни психологии ребенка. Итак, речь идет не об усовершенствовании метода обучения современной школы, но о преобразовании всего школьного строя.
Обыкновенно в пользу иллюстративной школы приводят то соображение, что это – легко осуществимая школа. Такое соображение не вполне правильно; всякое совершенствование того, что коренным образом несовершенно, заводит в тупик. Кажется легко осуществимым, не затронув организации и даже программы современной школы, ввести лишь на теперешние уроки ее ручной труд как метод обучения, т. е. усовершенствовать лишь метод ее. <…>
6. Трудовая и традиционная школы. Подлинная трудовая школа есть полный и решительный разрыв с традиционной школой, которую обыкновенно называют учебной школой. Выяснив сущность традиционной школы, мы, по методу антитезы, сможем яснее представить и сущность трудовой школы.
«Школа» – греческое слово, означающее «досуг», и историческая теория школы находится в тесной связи с учением, основанным на рабском хозяйстве древней Греции, о досуге и труде. Древность, например, в лице Аристотеля, отрицательно относилась к физическому труду и мастерству, считая венцом жизни, достойной свободного благородного человека, досужую жизнь. Этот досуг, достойный свободнорожденного, мыслился как созерцательная «теоретическая» жизнь, которой греческие мыслители отдавали предпочтение перед жизнью ремесленника и даже перед политической деятельностью и в честь которой такие гении античной мысли, как Платон, Аристотель и Плотин, пели восторженные гимны. Исторические отзвуки этих взглядов отразились в таких терминах, как «семь свободных искусств» (программа средневековой школы), «теоретические науки», «либеральные профессии». <…>
Программа классической гимназии конструировалась все же в далекие от нас века, и поскольку эта программа в своей основе продолжает существовать и далее, постольку система гимназического образования отличается крайней традиционностью, рутинностью, даже враждебностью современной культуре. Так, программа по языку, сохранившая от схоластической школы грамматический характер, стала типично гуманистической программой по древним языкам, с культом Цицерона и Вергилия, Гомера и историков. Программа по математике, увенчивающая арифметику техническими правилами, требовавшимися для века купеческого капитализма, застывшая на «эвклидовой» геометрии и тригонометрии, отражала состояние математической науки до Декарта и Лейбница. Также во вкусе тогдашней (но не современной) культуры и военно-политическая история, и сведение географии к маршрутам по географической карте.
Если мы присоединим к этому «бумажный» метод обучения (учебник и тетрадка) и общий дух формально-бюрократического воспитания, мы поймем, в каком глубоком противоречии с требованиями современной индустриальной культуры стояла подобная школа, как гимназическая, так и жалкое, скверное подобие ее – так называемая «низшая». Воспитанник такой школы в современной жизни начинал терпеть такой же крах, как и воспитавшее его клерикально-дворянско-чиновничье государство. Современной жизни нужны не люди досужей созерцательной жизни, не так называемые «теоретики» с образованием, отставшим от современной культуры на несколько веков, не «ученые секретари» княжеских и иных канцелярий. Основной упрек традиционной школе тот, что она в наш кипящий век индустриальных и научных открытий, в наш напряженный век активности, действия, демократии и труда выпускает настоящих дикарей умом и умением, людей, способных лишь мешать прогрессу, жалких по своей умственной неосведомленности и практической беспомощности, но отличающихся аристократическим презрением к народной массе.
7. Трудовая школа и обычные проекты реформы традиционной школы. Вопрос о реформе традиционной школы уже сравнительно давно был поставлен на очередь. Обычно проекты сводились к следующему: 1) замена грамматики естествознанием и классицизма – знанием нового времени, 2) введение наглядного обучения и большее развитие активности класса, 3) полифуркация старших классов средней школы, 4) развитие специальных учебных заведений, высших и средних.
Социологически эти проекты легко объяснимы. Возникавшая капиталистическая индустрия, ясно, уже не нуждалась в ученых секретарях. Ей требовались инженеры, техники, мастера, механики, химики, коммерсанты, ученые-агрономы. С этой целью поднималась речь об открытии высших специальных учебных заведений и профессиональных училищ; последние давали средних, а первые – высших служащих индустрии, низами рабочей массы которой являются чернорабочие. Но высшие специальные училища жаловались на недостаточную предварительную подготовку учащихся. Первым шагом этой предварительной подготовки будущих деятелей индустриального века было создание реальных училищ, обновление гимназической программы и введение естествознания, а следующим, более углубленным, – полифуркация гимназии. В связи с изменением задач и программы школы изменялся и метод школы (наглядность и активность), берущейся за подготовку реальных дельцов. <…>
8. Трудовая школа и ребенок. Итак, прогресс человечества мы видим во все возрастающей власти человека над природой, тем самым отождествляя прогресс культуры с прогрессом труда. Труд же, поднявшийся на высшую ступень своего развития, есть труд индустриальный, и наиболее совершенная трудовая школа – школа индустриальная. Цель образования – введение ребенка во владение современной индустриальной культурой.
Но эта цель – окончательная цель, достигаемая лишь в юности. Воспитание есть процесс и, как таковой, имеет не только окончательную цель, но и исходную точку. Эта исходная точка – естественные врожденные свойства ребенка. Центральный вопрос педагогики трудовой школы состоит в том, как, исходя из врожденных свойств ребенка, ввести его в обладание современной индустриальной культурой.
Естественная жизнь ребенка наполнена игрой, и игра является великой учительницей ребенка. Она не является бесцельным расточением энергии ребенка, в ней развивается и проявляется весь ребенок в самых глубоких своих зачатках. В играх развиваются органы движений и ощущений ребенка, его внимание и воображение, сметливость и догадливость, подражание и творчество, социальные чувства, подчинение законам и т. д. Играть для ребенка – значит накоплять опыт и притом опыт, соединенный с активностью.
Ясно, что при воспитании, следовательно, мы должны исходить из игры ребенка, и самое раннее, т. е. дошкольное, воспитание должно быть не чем иным, как использованием педагогами естественных детских игр. При этом мы обратим внимание на то, что естественные игры раннего детства (3–7 лет) стремятся обычно к определенным объективным результатам. Человеческая деятельность, стремящаяся к определенным объективным результатам, называется занятием. Игры раннего детства являются, следовательно, свободным занятием ребенка. Проблема дошкольного воспитания состоит, таким образом, в педагогическом отборе и педагогически целесообразной организации свободных естественных занятий маленького ребенка. <…>
Мы много гимнов уже пели машинной индустрии и в заключение пропоем еще один. Индустрия – великая учительница не только техники и естествознания. Одновременно она и великая учительница социальной жизни. Организующее действие завода и то прекрасное общественное воспитание, которое дает фабрика работающим на ней, общеизвестны. Но индустрия дает не только социальное воспитание, но и социальное образование, притом очень широкое. Индустрия с ее мировым обменом ведет к знанию всего земного шара, сближению со всем человечеством. Только люди приковали людей к машине, сама же машина с тем, что поступает для нее и выходит из-под нее, выводит людей на весь земной шар во всей сложности и многообразии международной человеческой жизни. Итак, игры среди трудовой обстановки – для дитяти, домашняя трудовая кооперация – для отрока, индустрия – для юноши.
9. Индустриально-трудовая школа, деревня и государство будущего. Наша школа – дочь промышленного города. Как же быть с деревней, как приобщится деревня к этой высшей школе могущества человека над природой и единения человека с человечеством?
Деревня также, хотя в несравненно более слабой мере, захватывается индустрией. Завоевание деревни индустрией идет двумя путями: с одной стороны, основываются в деревнях фабрики и заводы, а с другой – земледелие превращается в сельскохозяйственную индустрию, базирующуюся на сельскохозяйственных машинах и научной агрономии. Таким образом, и деревня входит в стадию индустриальной культуры, и постольку, следовательно, возможна индустриально-трудовая школа. Большие промышленные села и районы высокой агрокультуры – очаги ее. В будущем вообще антитеза деревни и города сгладится. <…>
Но полный расцвет индустриально-трудовой школы возможен лишь во вполне индустриальной стране. Государство будущего нам представляется в виде экономического, индустриального государства, в котором общественный строй слагается из производственных ассоциаций и правительство которого – выборное экономическое правление, организующее общественное производство: «вместо управления личностями выступает управление вещами и производством», и, следовательно, «народ нуждается не в правительстве, а в администрации, чтобы ясно установить и самым благоразумным образом комбинировать работы, которые предстоит исполнить обществу в целях физического и нравственного улучшения всех его членов». Ясно, что в этом народном индустриально-трудовом государстве, которое «унаследует не только орудия труда, созданные капитализмом, и науку, нарождающуюся из прогресса техники, но также и те приемы кооперативного сотрудничества, которые будут со временем установлены на заводах для возможно лучшего использования времени, сил и ловкости людей», индустриально-трудовая школа найдет себе полное признание и всемерное поощрение.
Мы, педагоги настоящего – только предтечи педагогов будущего.
Трудовая школа второй ступени
1. Всеобщее обучение и труд подростков. Требование всеобщего обучения является давнишним педагогическим требованием, но осуществление этого требования и в настоящее время ограничивается, в лучшем случае, первой ступенью обучения. Главным препятствием является то обстоятельство, что подросток обычно уже занят каким-либо трудом, уже – работник, и потому в школу второй ступени обычно попадали дети лишь состоятельных классов. <…>
Наша проблема – не избавление юношества от труда, но присоединение к этому труду гигиены и педагогики. Речь должна идти лишь о том, чтобы труд юношества сделать из отупляющего и вредного – развивающим и оздоровляющим, и только вредный для здоровья и духа юноши труд должен быть абсолютно запрещен. Школа, отчужденная от общественного труда подростков и юношей, и тем более простая учебная школа, не имеет никаких шансов стать органом всеобщего обучения.
Таким образом, всеобщее обучение подростков возможно лишь в виде органического соединения общественного производительного труда их с гигиеной и педагогикой. Только адепты трудовой школы имеют основание вполне реально говорить о всеобщем обучении детей народа вплоть до года их социальной зрелости.
2. Единая школа и индустриализм. Требование единой школы также является одним из основных требований современной педагогики, но осуществление этого требования также ограничивается в настоящее время, в лучшем случае, лишь первой ступенью обучения. Здесь главным препятствием выставляется, с одной стороны, факт существования высокодифференцированного общества, а с другой – необходимость профессиональной подготовки.
Однотонная учебная школа с одними и теми же занятиями для всего юношества страны является социальным и психологическим абсурдом. Такая школа не считается не только с фактом социальной дифференциации, но и со все увеличивающимися индивидуальными различиями подростков и юношей. Дело в том, что индивидуальные различия между подростками выражены несравненно резче, нежели между детьми; кроме того, у подростков сравнительно сильно развито и сознание своей индивидуальности. Поэтому однотипная учебная школа вполне несостоятельна. Но столь же социально и психологически несостоятельны попытки специализации обучения на второй ступени. Эти попытки противоречат основным чертам развитого индустриального общества. Машина несет с собой равенство в области труда и культуры, уничтожая необходимость вечного прикрепления одного и того же рабочего к определенной постоянной функции и тем самым устраняя необходимость «твердого» разделения труда и связанную с ним социально-экономическую дифференциацию и иерархию. Машина допускает сравнительно быстрое перемещение рабочего из одного вида труда в другой и тем самым дает ему возможность политехнических обобщений, которые, в силу теснейшей связи индустриальной техники с наукой, тем самым становятся научными обобщениями. Не профессиональная школа, специализирующая подростка в определенной фиксированной профессии, но политехническая школа, дающая всестороннее научно-индустриальное образование, является современной школой. И такая школа гарантирует своим воспитанникам, в качестве конечного результата, равное приобщение к миру современной культуры. Только индустриальная политехническая школа может быть действительно единой школой, имеющей полное социальное оправдание.
Но специальная школа противоречит и психологии ранней юности. Юноша стремится быть всесторонним существом и изведать все переходы человеческой жизни, и такое его стремление человечно и правомерно. С психологической точки зрения педагогическая жестокость – суживать активность и кругозор юноши рамками одной профессии и вгонять многогранную молодую душу в тесный шаблон узкой специальности. Специальная школа, точно так же, как и однотипная учебная школа, является нарушением всех законов юношеской психологии. Только единая индустриально-политехническая школа является школой, считающейся с особенностями юношеского развития.
3. Педагогическая ценность индустриализма. В старой педагогике был очень популярен спор между сторонниками гуманитарного и естественнонаучного образования. В пользу того и другого вида образования было приведено очень много всяких доводов, и ясно, что правильнее всего было бы ставить здесь проблему не выбора, но соединения: в понятие всестороннего образования входит как знание природы, так и знание человеческой жизни. Но как произвести это соединение человека и природы так, чтобы в результате получилась не механическая смесь, но органическая связь? Труд как раз и является взаимоотношением между человеком и природой. Трудовая школа, поэтому есть единственная школа, дающая органический синтез гуманитарного и естественнонаучного образования. <…>
4. Народное и человеческое воспитание. Еще один спор со старой педагогикой надо признать ликвидированным индустриально-трудовой школой. Это – спор между сторонниками национального и космополитического воспитания. Националистическое воспитание культивировало шовинистический эгоизм и вражду между нациями. Космополитическое воспитание отрывало ребенка от народа. <…>
Поскольку слово «нация» имеет значение «народ», мы могли бы назвать такое воспитание глубоко национальным, в отличие от оторванного от народа космополитического воспитания прежних высших общественных классов с их офранцуживанием, энглизированием и т. п. ребенка. Но так как слово «нация» имеет и ряд других значений, то, во избежание столь опасных двусмысленностей, дабы не впасть в пороки национализма и шовинизма, мы будем употреблять термин «народное воспитание». Народное демократическое воспитание, получаемое в народной трудовой школе, обладает всеми достоинствами национального воспитания и лишено всех его недостатков.
Но если трудовая школа исходит из окружающего ребенка народного трудового быта, то индустриализм решительно и полно вводит ребенка и подростка в общечеловеческую культуру. Индустриализм международен по самому своему существу, и индустрия, в противоположность ремеслу с его цехами и мелкособственническому земледелию с его жаждой земли и тягой к замкнутому хозяйству, объединяет экономически и культурно все страны и части земли. Школа индустриально-трудовой культуры неизбежно является школой общечеловеческой культуры, воспитывающей просто всесторонне развитого человека в самой тесной связи со всем человечеством. И именно на индустриально-трудовую школу второй ступени, вследствие расширившегося кругозора подростка, преимущественно падает задача введения воспитанника в общечеловеческую международную культуру. <…>
5. Школа и жизнь. Школу первой ступени мы представляем детской трудовой кооперацией. В ней жизнь детей складывается по образцу культурной трудовой семьи, точнее, вследствие многочисленности детей, по образцу культурной трудовой коммуны. В этой детской трудовой коммуне дети сами, с участием взрослых воспитателей, ведут школьное хозяйство, готовят пищу, следят за зданием, выполняют обычные домашние работы, проводят культурно досуги, читают, пишут, творят эстетические ценности, поют, экскурсируют и играют. Правда, уже здесь старшие дети уходят на работу в мастерские, но эти мастерские отчасти организуются при школе, и, самое главное, в них дети обслуживают преимущественно школу. Правда, уже здесь и в летних работах дети выходят за пределы своей школы, работая в экстенсивном хозяйстве или входя в кооперацию, но эти кооперации и объединения преимущественно междушкольные. <…>
Педагогика не знает абсолютных правил, и каждое педагогическое правило должно указывать тот возраст, к которому оно может быть применено. Правило о слиянии школы с окружающей жизнью, в общем виде являющееся одной из основных педагогических норм, по отношению к возрасту ранней юности приобретает особый смысл. Оно означает здесь постепенную эмансипацию подростка и юноши от уже тесных для них стен школы-семьи, школы-коммуны. Юноша рвется в широкий мир общественной человеческой жизни, и наша задача – не удерживать его в этом направлении, но, наоборот, педагогически помочь ему вступить в этот мир. Порывы юношества к самостоятельной деятельности и самостоятельному общению с широким кругом общей человеческой жизни должны быть признаны нами в качестве нашей педагогической базы.
6. Организационные проблемы. Итак, центр индустриально-трудовой школы – общественный труд подростка. Мы должны избрать наиболее здоровые и наиболее развивающие тело и дух подростка условия труда, сообразно указаниям гигиены и психологии юношеского возраста. Мы должны при этом наиболее выделить те удовлетворяющие этим условиям виды труда подростков, которые, по указаниям местной индустриальной статистики, наиболее приемлемы в данных местных условиях и которые, по указаниям техники и социальной экономии, наиболее совершенны и прогрессивны. После того, как мы установим все это, нам остается организовать в этих видах труда работу подростков и юношей. <…>
Но дело не только в том, чтобы педагогично организовать производительный труд юношества в общественных предприятиях; мы должны связать с ним физическое и интеллектуальное развитие юношества, а также организовать и досуг юношества, который, сообразно тенденциям юношеского возраста, будет посвящен преимущественно спорту, литературе и искусству. Иными словами, кроме мастерской, нам нужно еще другое учреждение, находящееся в органической связи с мастерской. Это учреждение, времяпрепровождение в котором будет, главным образом, занято спортом, чтением, писанием, эстетическим творчеством, эстетическими развлечениями и т. д., мы назвали бы клубом для подростков и юношей, если бы со словом «клубные занятия» не ассоциировалось бы в настоящее время представление о чем-то случайном и эпизодическом. Мы могли бы скорее назвать это учреждение «домом юношества», если бы слово «дом» не внушало представления чего-то замкнутого и самодовлеющего.
7. Перспективы будущего и подходы к ним. Итак, трудовая школа второй ступени в ее идеальном виде есть органическое соединение работы в мастерской с занятиями и досугами в доме юношества. Легче всего организационно представить дом юношества. Времяпрепровождение юношества в нем распадается на две части: научные работы, в связи с осмысливанием производительного труда, и спортивно-эстетические занятия. Последние приведут к организации спортивных кружков и художественных студий, причем наша задача – организовать также рациональное передвижение данного подростка из одной такой организации в другую. Так, предположим, у нас имеются музыкально-вокальная, театральная, скульптурно-живописная и литературная студии. Тогда наша задача – так организовать занятия подростка в этих студиях, чтобы каждый пробыл в каждой студии, например, минимум полгода. В таком случае половина всего времени школы второй ступени, предназначенного для эстетики, отдается пропедевтической работе в различных видах искусства, остальная половина идет на углубленную работу подростка в избранном им виде искусства. То же относится и к спортивным занятиям.
Принципиально так же организуется и работа подростка в мастерских. Наш подросток меняет виды труда, переходя, например, за год два раза в различные мастерские и проводя, таким образом, приблизительно половину общего школьного рабочего времени. В конечном счете, он, с одной стороны, знакомится с различными видами производства, а с другой стороны, имеет возможность специализироваться в какой-либо одной профессии. Например, с одной стороны, он последовательно переходит от текстильной индустрии к металлургической и химической, и отсюда к инженерно-строительному делу и (летом) сельскохозяйственной индустрии, а с другой стороны, он специализируется в работах по дереву. <…>
Самое трудное, это – наладить органическую связь между производительным трудом в мастерской и научными работами в доме юношества. В идеале научные работы должны вестись на самом заводе, который в идеальных условиях, как аккумулятор изобретений человеческого гения, должен стать научной школой юношества. Но сейчас, по необходимости, производительный труд будет во времени отделен от научной работы подростка.
Самой лучшей переходной мерой явилась бы система сотрудничества. Она могла бы быть, например, проведена так: предварительные школьные занятия (например, месячный пропедевтический курс в школе) подготовляют юношу к осмысленному труду в мастерской, после этого юноша работает (например, три месяца) в мастерской, приходя в дом юношества лишь для инструкций, справок и спортивно-эстетических занятий; наконец, заключительные школьные занятия дают ряд научных выводов, организуемых в определенную систему. <…>
Что же касается организации самих научных занятий, то и ее следует представить себе в виде организации определенных научных студий. Таких студий могло бы быть 5: физико-математическая, биологическая, социально-историческая, литературно-философская и философско-географическая. Расцвет биологической студии, конечно, придется на лето. Что же касается остальных студий, то принцип остается прежний: подросток половину всего школьного времени, предназначенного для научных занятий, проводит в переходах из одной научной студии в другую, а остальную половину школьного времени, предназначенного для научных занятий, отдает своим специальным занятиям в избранной им научной области. <…>
Так, пока в общих чертах, мы представляем себе перспективы будущего трудовой школы второй ступени и подходы к нему. Индустриальный характер этой школы осуществим и в сельской местности как потому, что школы второй ступени открываются обычнее всего в первую очередь именно в индустриальных селах, так и потому, что вообще эти школы должны быть в деревнях проводниками, а иногда и пионерами индустрии. <…>
8. Примерный объем работы подростка. То, что будет написано в этом параграфе, имеет характер лишь иллюстрации более или менее желательной нормы. <…>
9. Социально-историческое образование. Мы начнем с проблемы научных занятий подростка и прежде всего с его социально-исторического образования. Спрашивается, какое социально-историческое образование может получить подросток, прошедший начальную школу и работающий в индустрии, если речь идет о вполне достаточном минимуме.
Итак, у нас речь идет о вполне достаточном общеобразовательном минимуме социально-исторического образования. Этот минимум – ясное и отчетливое представление об основных формах эволюции техники и хозяйства, государства и религии, а также, в конечном итоге, наглядное представление об основных исторических эпохах с социологическим анализом исторической связи. <…>
Наш метод – коллективные и индивидуальные рефераты и обобщения их в общей работе. Материал для этих рефератов – чтение исторических книг, критическая работа над собраниями источников в исторических хрестоматиях, непосредственное наблюдение экономических, политических и религиозных «пережитков» в современной жизни, составление несложных таблиц и рисунков (также исторические картины, экскурсии в музеи). Задача школы – не так дать безмерное знание всей прошлой жизни человечества, как, скорее, научить изучать историю и, самое главное, приучить мыслить исторически явления человеческой жизни.
Вот почему мы рекомендуем пользоваться при изучении истории часто не восходящим, но нисходящим методом, т. е. идти от современной жизни. <…>
10. Изучение физических явлений. В социальную историю подростка вводит его работа на фабрике и общественных учреждениях. Самый технический процесс работы в машинной индустрии великолепно введет подростка в физику, притом современную.
Современное школьное изучение физики страдает большими недостатками. Прежде всего, оно слишком абстрактно и в погоне за пресловутой условной школьной «систематичностью» забывает основное правило педагогической психологии: «Исходным пунктом занятий ученика должны служить факты и события повседневной жизни». Школьная же физика совершенно забывает об этом, и в результате: 1) ученик не умеет объяснить самые обыкновенные повседневные физические явления («не умеет приложить принцип»); 2) ученик не пользуется своим знанием физики в текущей практике (т. е. физика, бесконечно увеличившая власть человечества над природой, ни на йоту не увеличила сил ученика); 3) не имея знаний соответствующего конкретного содержания, ученик обычно молниеносно забывает (мы бы сказали, никогда и не знал, в истинном смысле этого слова) абстрактные символы и формулы физики, которые, если мы исходим из них, висят меньше, чем в воздухе. Словом, современное преподавание физики, включая сюда и демонстрирование для пассивного наблюдения часто весьма сложных опытов (в худшем случае малопонятные фокусы и в лучшем – созерцание за руками учителя), пожалуй, лучше всего убеждает нас, как портила старая учебная школа науку. <…>
Я настолько оптимистически смотрю на вещи, что думаю, что подросток, повседневно имеющий дело с вагонетками, гидравлическим крапом, маховым колесом и вентиляторами в литейной, может очень далеко уйти в кинематике и вообще в механике даже за те ограниченные часы, которые можем мы отвести на это. Наши научные занятия почти исключительно будут состоять в установлении плана очередных наблюдений в мастерской и в постепенном овладевании аналитическим и графическим методом описания фактов наших индустриальных наблюдений. Огромное педагогическое значение всего этого очевидно: подросток действительно овладевает душой современной кинематики – кинематическими наблюдениями работы перемещающихся машин и аналитической геометрией. <…>
Наконец, я напомню о факультативных занятиях. Насколько я знаю вкусы и психологию рабочих юношей, машиноведение в связи с черчением, проектированием и конструированием и кинематические практические задачи сильно интересуют их, если, конечно, их на это натолкнуть. Очень полезно связать эти факультативные занятия с работой на машиностроительном заводе и в чертежной при нем. Наконец, излишне говорить, что эти факультативные занятия могут вполне свободно растянуться на все четыре года. Я лично жду от них для индустрии очень много. <…>
Вообще, наш метод «от работы при машине к физике», пожалуй, нигде так не оправдывает себя, как именно в области паровых и электрических машин. При этом отметим еще три преимущества нашего метода: 1) его колоссальная наглядность, дающая нам возможность достижения и максимума объема знаний и понимания при минимуме времени и усилий, ибо подростку предстоит лишь увидеть то, что он повседневно видит в больших размерах и в обращающем на себя внимание действии; 2) его строгая теоретическая и практическая научность: наши проблемы – анализ и графика движений и проблемы мощности и полезного действия, и у нас нет места метафизической физике; 3) наличность постоянного повторения: электрический мотор часто будет вызывать проблемы парового двигателя, все «силы» природы – и «двигатели», благодаря чему все время царит кинематика и метод математической записи. <…>
11. Химия как общая химическая технология. Индустрия научила нас физике, она же блестяще научит нас химии. Именно то обстоятельство, что гимназист был абсолютно оторван от работы в промышленности, и мешало ему заниматься химией: у него не было конкретного знания фактов и процессов, и потому ему оставалось лишь зазубривать непонятные описания и магические формулы учебной книжки. <…>
Изучение химии должно опираться на повседневный опыт и повседневные житейские наблюдения. Но максимальное число этих опытов и наблюдений дает не комната и даже не жалкая школьная лаборатория, но завод, который – сплошная и действенная химия. Как физика связалась с машиноведением перемещающими машинами, передаточным механизмом и двигателями, так химия слишком легко связывается с технологией. Как там от отдельных машин мы идем к общему машиноведению и теоретической кинематике, так и здесь от отдельных процессов и способов переработки мы идем к общей химической технологии и химии.
Таким образом, изучение химии в индустриально-трудовой школе ясно. Именно, работая в данном производстве, мы усваиваем химическую технологию его, и далее, сравнивая специальные технологии различных производств, мы устанавливаем основные обобщения общей химической технологии, которая и даст нам, в конце концов, теоретическую химию, как результат осмысления технологической деятельности. <…>
В заключение я указал бы на то, что именно для нашего юного индустриалиста будет доступнее всего изучение типичных элементов и типичных реакций в порядке возрастающей сложности. С химическими законами, гипотезами и теориями мы никогда не стали бы спешить и поставили бы себе за правило воздерживаться от метафизических «объяснений» (учителю следовало бы позадуматься над тем, что значит в физике и химии «объяснить»). Отметим, наконец, что при индустриальной постановке изучения химии с последней неотделимо свяжется изучение растворов и минералогии.
Итак, мы уже видим взаимопроникновение отдельных наук, и в нашей научной студии, как и на заводе, мы будем образовывать единое активное мировоззрение.
1. Математическое образование в индустриально-трудовой школе. Говоря о математике в трудовой школе I ступени, мы подразумевали под нею воспитание охоты, привычки и умение считать и измерять. <…>
Сейчас мы увидим, что и на II ступени математика не является изолированным предметом. Догадливый читатель поймет нас, если мы скажем, что мы уже имели массу случаев ввести подростка в круг современных математических знаний.
Индустриально-трудовая школа есть образцовая школа математического образования, ибо нет техники без математики. В нашей концепции индустриально-трудовой школы наиболее естественный путь таков: общее машиноведение – теоретическая кинематика – современная математика, причем все эти отрасли знания изучаются не раздельно, но синтетически. Кинематика, на которой мы построим физическое образование, есть в то же время и лучшая учительница современной математики: «Основные представления о бесконечных были заимствованы из учения о движении». Читатель помнит, что мы начали свое физическое образование с аналитического и графического выражения скорости равномерного движения. Иными словами, мы сразу начали с аналитической геометрии и метода координат Декарта. Сопоставляя графику скорости с аналитическим выражением ее, мы приходим к тангенсу угла, т. е. к представлению о скорости, как о дифференциальном отношении пути ко времени. В дальнейшем мы формулируем понятие скорости при помощи исчисления бесконечных. Попытки описать процесс движения, если известны в каждый данный момент составляющие его скорости, представляемые как производные координат по времени, приводят нас к интегрированию системы дифференциальных уравнений первого порядка. Ускорения первоначального движения приводят нас ко вторым дифференциальным отношениям координат и к дифференциальным уравнениям второго порядка (например, ускорение при падении тел). Так постепенно выработались глубокофилософские понятия переменной, функциональной зависимости, предельного значения (секущая и касательная) и непрерывности. <…>
Итак, проблемы поступательного движения, скорости и ускорения, вращательного и колебательного движения, работы, электричества – из них проблемы линейной функции, квадратной функции, уравнений кривых трансцендентных функций, дифференцирования, интегрирования и комплексов. Мы смело можем идти с юношей к современной науке, если решимся забыть объемы прежних засоренных программ по математике. Если I ступень трудовой школы давала математическое воспитание, то вторая – подлинное математическое образование. При этом подчеркнем, что наши общеобязательные занятия сильно тяготеют, сообразно общему духу современной математики, к числу и арифметизации; геометрия у нас фигурирует в несравненно меньшей степени; начертательная в связи с техническим черчением и неэвклидова – в связи с аналитической геометрией. Но центр занятий геометрией, например синтетической, переносится на факультативные занятия, причем и здесь подход все тот же.
13. Исходные пункты биологического образования.
<…> Естественнонаучное образование, как сказано, должно дать определенное методологическое и идейное воспитание. Если физика, построенная на основе знакомства с машинами и небесными телами, дала нам, благодаря кинематической точке зрения, метод математического описания физических явлений, то биология, в свою очередь, даст нам непрерывный ряд случаев практически усвоить логику индуктивного исследования. Вот основные главы этой «логики»: усовершенствованные средства наблюдения (микроскоп и препарирование), методика самостоятельного экспериментального исследования, сравнение, классификация и основания гипотезы. При этом основной принцип: «строение в связи с функцией». Что же касается основных идей биологии, то особенно следует выявлять следующие: идея эволюции, идея «выживания» (борьба за существование, приспособление, отбор и «целесообразность»), идея наследственности и идея дифференциации и сотрудничества. Эти основные методы и идеи должны усваиваться все четыре года в процессе работы над самым разнообразным биологическим материалом.
Наш материал – человек, животное и растение, причем работа над этим материалом естественно закончится сводкой общих биологических идей. Мы не станем давать подробности изучения жизни растений, приходящегося, конечно, преимущественно на лето. Уже характер работы I ступени подсказывает нам характер нашего общеобязательного минимума: с одной стороны, это – «жизнь растений», исследуемая хотя бы в духе плана и принципов тимирязевского изложения, а с другой стороны, это – рациональная агрономия, причем, вероятно, не затруднит и переход от II с ее практическими работами к I, с ее иногда лабораторными занятиями (я говорю «иногда», так как самые поучительные лаборатории суть лаборатории «естественные» – природы и технические). В случае избытка времени можно бы углубить проблему наследственности в связи с [генетикой], проблему эволюции и мутаций и, наконец, проблему географии растений с общей точки зрения дарвинизма. <…>
Усовершенствованные средства наблюдения (микроскоп и препарирование мозга), ряд житейских наблюдений и обычных экспериментов, сравнительный метод и критическое отношение к гипотезам вырабатывались во время такого изучения. Идеи «выживания» механизма и эволюции (а также атавизма и наследственности) выступили особенно отчетливо. Наконец, и по количеству материала (человек, бактерии, обезьяны) мы можем быть вполне удовлетворены. Если же кому-либо это кажется слишком обильным материалом, пусть он уменьшит его вдвое или втрое: он «успеет» эволюцию человеческого тела «пройти» в следующем отделе – «Животные, как родственники человека» – и вполне сможет с этой эволюцией связать идею постепенного усложнения «животной машины». Словом, возможностей «успеть» будет много, и боже упаси гнаться за обилием материала. <…>
В заключение два афоризма: методика естествознания на первой ступени, – «немного, но многое»; методика естествознания на второй ступени – «немногое, но много».
14. Географическое образование. Методические указания по изучению географии также, кстати, начать двумя американскими афоризмами: «Учащиеся с самого начала должны находиться под влиянием мысли, что география изучает землю, а не книгу» и «Опасность заключается в переобременении ученика, а не в том, что он пройдет мало».
География долгое время служила яблоком раздора между учителями-филологами и учителями-естественниками. Последние, к счастью, победили первых, и география перестала быть каталогом рек и городов. Теперь остается нам победить и победителей, заменив одностороннюю «физиографию» подлинной географией, изучающей приспособление человеческих сообществ к окружающей естественной среде. Предмет географии – не человечество и не земля, но человечество и земля в их взаимозависимости, – иными словами, человеческая деятельность, определяемая окружающей природой и, в свою очередь, определяющая ее. Я подчеркнул бы последние два слова. Дело в том, что человечество изменяет «физиографию», и, пожалуй, это и есть самый существенный факт. За исходную точку индустриально-трудовая школа берет так называемую экономическую географию, именно производства, обмен и пути сообщения, исходя из данной местности, ее промышленности, обмена и путей сообщения и, в первую очередь, исходя из промышленности и сношений данного предприятия. Я имел уже случай подчеркнуть международный характер индустрии. С этой точки зрения нет лучшей учительницы географии, как индустрия. <…>
15. Синтез научных занятий. Я боюсь, что вследствие того, что я говорил раздельно о каждом виде научных занятий, у учителя может остаться впечатление, что знаменитые старые «учебные предметы» остаются неприкосновенными. Ничуть не бывало. Правда, здесь нет такого целостного образования, какое было на первой ступени, когда ребенок изучал «окружающую жизнь». Теперь подросток идет к «науке» с разнообразием ее методов, но науки вовсе не механическая смесь: в своей совокупности они образуют, по крайней мере, в идеале органическое единство. Поэтому и здесь наша цель – не агломерат отдельных наук, но синтетическое научное образование. <…>
16. Философское образование. Вопросы самоанализа и миросозерцания – типичные для юношества вопросы. Психология и философия, вне сомнения, должны найти место в программе трудовой школы. <…>
Эстетические чувства более чем подробно анализируются во время занятий в эстетических студиях, когда практически и теоретически имеют ряд случаев подвергнуться подробной разработке все основные проблемы эстетики. Религиозные переживания ясно анализируются во время изучения эволюции религии. Наконец, логика научного познания и психология мышления практически и действенно усваиваются во время всех научных занятий; наблюдение и его усовершенствование, ошибки наблюдения и источники их, методика экспериментального исследования, сравнение и гипотеза, роль воображения в познании и психология образования суждений, индуктивное и дедуктивное, конкретное и абстрактное мышление, математическое описание, сравнение методов специальных наук, сравнение научного и житейского познания, проблема истинного познания, познание и действие. Целых два года, и именно действенно, в процессе собственного познания, анализируя и совершенствуя его, мы усваиваем психологию и логику мышления. Наконец, в последний год – «основные течения в современной психологии». <…>
План философского образования должен следовать развитию философских стремлений подростка. Мы исходим, как выше говорилось, из самоанализа и психологических проблем, и первые два года «философии», в узком смысле этого слова, у нас нет. Систематическое изучение философии происходит последние два года, причем метод изучения исторический: «история философских миросозерцании». <…>
17. Эстетическое воспитание. Старая школа почти не давала эстетического воспитания, да и не могла давать его; эстетическое воспитание есть прежде всего развитие эстетического творчества, но эстетическое творчество, конечно, невозможно было в той школе, которая вообще не культивировала творчества. А между тем каждый ребенок в потенции творец всяких, в том числе и эстетических, ценностей: строя домики, он проявляет свое архитектурное творчество; лепя и рисуя, он – скульптор и живописец; наконец, он так сильно тяготеет к хороводу, песням, танцам и драматизации; он же «рассказчик» в 11 лет и «поэт-лирик» в 15 лет. Раз в жизни мы бываем творцами в области искусства, именно в детстве и юношестве, и не есть ли часть вины старой школы в том, что мы, взрослые люди, так отчуждены от красоты и искусства?
Детский сад уже давно учел педагогическую ценность детского творчества. Начинает учитывать это творчество и начальная школа. Школе II ступени в особенности нужно стать лабораторией эстетического творчества: возраст юношества – возраст очень сильных эстетических переживаний. Кто наполняет театры и страстно реагирует на игру артистов? Кто бегает жадно по концертам и выставкам картин? Кто зачитывается стихами и романами и по вечерам «сочиняет»? Чьи мечты и грезы волнуются от созерцания красот природы? Кто чаще всех твердит слово «красиво»?
Как поставить эстетическое воспитание? Под эстетическим воспитанием можно понимать или воспитание творца эстетических ценностей, или воспитание созерцателя и судьи их. Но всякая эстетическая оценка есть оценка не «что», не содержания, но «как», т. е. исполнения. Судить же об исполнении может только тот, кто введен, и, конечно, не только теоретически, в это исполнение. Поэтому основой воспитания созерцателя и судьи искусства является воспитание эстетического творца.
Но эстетическое творчество не должно изолироваться от повседневного жизненного творчества, и искусство в воспитании не долито быть оторванным от всей активной жизни. Уроки поэзии музыки, рисования, как изолированные эстетические занятия, обладают крайне малой педагогической ценностью. В лучшем случае, это – уроки оторванного от жизни искусства. Наши студии, в которых культивируются различные виды эстетического творчества юношества, должны находиться в самой тесной связи со всей остальной жизнью подростка. Сейчас сплошь и рядом сводят обучение любому искусству к специализации в технике данного искусства и именно поэтому обычно такое обучение не дает почти никаких результатов. Эстетическое воспитание должно исходить из естественной радости человека в красоте и пробуждать в нем общее стремление и привычку в стремлении к искусству. И только тогда, когда у подростка уже образовались радость и привычная склонность к эстетическому творчеству, только после этого может идти речь об обучении технике эстетического творчества. Словом, пропедевтика эстетического воспитания состоит в воспитании дилетанта в хорошем смысле этого слова, и только на основе общего эстетического дилетантизма может быть построена система дальнейшего специально-технического обучения, да и то без увлечений. Наконец, заметим, что было бы ошибочно распределять пропедевтические занятия в студиях в каком-либо одном зафиксированном порядке. Гораздо правильнее, если подростки проходят их в свободно избранном порядке. <…>
18. Литературные занятия. Трудовая школа должна поднять юношу на высоты современной мировой культуры, сделать его обладателем всех наиболее ценных богатств ее. К сожалению, многие педагоги не понимают этого и принципу высшей культуры противопоставляют двусмысленный принцип демократизации культуры. <…>
Демократия – термин, двусмысленный в социально-политической области, двусмыслен он и в области культуры и школы. Очень часто под флагом демократизации культуры и школы проходит тенденция к опрощению культуры и понижению культурного уровня школы и стремление приобщить народ лишь к низшим формам культуры и дать ему лишь «популярные» суррогаты науки и культуры. Против подобной демократизации надо бороться всеми силами во имя принципа высшей культуры: речь должна идти о том, чтобы сделать демократию аристократией духа в лучшем смысле этого слова, т. е. сделать ее наследницей и производительницей самых высших культурных ценностей. <…>
Ясно, что изучению истории литературы должно предшествовать предварительное широкое знакомство с самой литературой. Первая и самая главная задача – развить в подростке любовь и умение читать хорошие книги, увлечь юношей лучшими произведениями мировой литературы. Если писатель взволновал душу юноши и дал этой душе нужные ответы, если через книгу эта душа слилась с общечеловеческой душой – все достигнуто.
Итак, литературное образование состоит, прежде всего, в литературном чтении. Но это чтение – не чтение безучастного читателя или холодного рецензента. Исходный пункт его – духовные запросы подростков, которые ищут в книге резонанс своим переживаниям и стимул к дальнейшему развитию их. Нужда в хорошей книге и любовь к ней – вот что следует прежде всего развить. Но это только исходная точка. Книга, давая удовлетворение душе читателя, в то же время приобщает эту душу к жизни всего человечества. Каждое образцовое литературное произведение дает квинтэссенцию жизни, дает «типичный» кусок жизни. Отражая жизнь в ее типичных проявлениях, оно представляет собою общественное явление. Литература социальна, и через нее делаются социальными и души читателей.
<…> Конечно, нельзя быть педантом и силой засаживать юношей за чтение книг в определенном фиксированном порядке, так как это могло бы только внушить отвращение к книге, да, наконец, самая лучшая книга – та, которая отвечает именно данным потребностям души. Также нет нужды добиваться, чтобы все читали непременно одно и то же: разнообразие вызывает обмен и взаимное возбуждение. Странно стремиться к «исчерпывающему» анализу, который тем безнадежнее, чем лучше и глубже читаемая книга. Следовательно, юноши читают книги в «библиотечном порядке» и без принуждения (побуждает читать общественное мнение «класса»: «не читать нехорошо»). Совместно происходят лишь обсуждения прочитанных книг да рефераты или лекции на литературные темы. Только стихи и (часто) драматические произведения читаются обыкновенно вместе. Но, следовательно, чаще всего литературная студия – читальня…
Само собой разумеется, было бы нелепо «спешить» с чтением книг… Неужели руководитель так низко ценит свою работу, что думает, что подросток, выйдя из школы, уже ничего не будет читать и что поэтому надо в пресловутые 4 года втиснуть в него «все» книги? Неужели недостаточно того, чтобы известную часть времени юноша с увлечением хорошо читал хорошую книгу? Гораздо важнее развить в нем навыки чтения. Эти навыки, последовательно перечисленные, суть следующие: 1) любовь к книге и потребность в хорошей художественной книге; 2) умение искать нужную книгу и умение искать в книге нужное; 3) умение анализировать и комментировать читаемое; 4) умение обобщать литературные явления. Эти навыки приобретаются в очень большой постепенности путем: 1) привычки, 2) библиотечных работ над рефератом, 3) чтения критики и совместных работ по составлению комментария к нетрудному произведению, 4) обогащения достаточным и разнообразным материалом. В общем, центр тяжести – самостоятельные чтения в читальне (роль библиотекаря) с последующими общими беседами и совместное чтение избранных подходящих вещей в качестве возбудителя и примера для чтения.
Но очень большую роль по влиянию на развитие и по требуемому времени занимает «Театр дома подростка» и «Наш журнал». Я о них почти ничего не пишу только потому, что постановка их вызывает сравнительно мало спора, но ясно, что именно театральное творчество и писание стихов, повестей и статей в журнале – одно из лучших средств литературного образования вообще.
С изучением мировой литературы связывается изучение иностранных языков, например, эсперанто, английского, немецкого и французского. Отчуждение юношества от народов мира вовсе не входит в задачу индустриально-трудовой школы. Но при этом не надо навязывать школе непосильную задачу: владеть живой речью данного народа. В условиях школьного времени это – недостижимая задача, которая как будто бы ставится для того, чтобы не достичь вовсе никаких целей. Реальная же конечная цель – чтение книг и ведение несложной переписки с другими странами. <…>
Я советовал бы при изучении языка взять вместо традиционной «первой книжки» и хрестоматий какую-нибудь легкую и интересную пьесу современного автора. При этом очень важно, чтобы ученики очень хорошо узнали ее уже на русском языке: 1) тогда обращение к «подлиннику» исходит из желания учащихся прочитать понравившуюся вещь в подлиннике и 2) облегчается дивинация значения отдельных слов и общего смысла. Драматическая же форма изложения хороша тем, что: 1) дает разговорный язык, 2) при соответствующем выборе текста дает короткие фразы, 3) может служить поводом к инсценировке данного произведения, что очень важно в смысле усвоения языка. В любой современной литературе мы имеем много подходящих произведений. При этом еще раз подчеркнем, что «русский перевод» учащимися изгоняется, по крайней мере, как повседневное явление.
Так постепенно подростки привыкают к пониманию иностранного текста. В дальнейшем к чтению присоединяется коллективная корреспонденция с данной страной (какой-нибудь школой, книжным магазином, общественным учреждением и т. д.) и в идеале – летняя экскурсия в нее. При такой постановке дела, особенно если данный язык будет «глотаться целыми порциями» без особого одновременного многоязычия, изучаемый иностранный язык в смысле достижения поставленного нами задания усвоится очень быстро в соответствующей студии (если термины могут разъяснить дело, я бы сказал, что высказываюсь против прежнего школьно-классного изучения в пользу «курсового» изучения, так как фактически это – «курсы иностранных языков для литературных целей» при доме подростка, но отнюдь не прежние уроки французского или немецкого языка. <…>
Если юноша изучал вышеуказанным способом несколько языков, то в конце концов у него получится богатый материал для сравнительной фонетики, морфологии, синтаксиса и семасиологии. Нет сомнения также в том, что любовь к книге вызовет интерес и к писателю, и в результате соответствующей начитанности вполне естественно получится в конце сравнительно-исторический обзор основных литературных течений и, я бы желал, нечто вроде социально-психологической эстетики литературного творчества. Но и лингвистический, и литературный курсы приходятся только на последний год обучения, а до того все время – театр, журнал, литературные чтения и беседы, читальня и абонирование в библиотеке, наконец, курсы языков. <…>
19. Спорт. Научными занятиями и литературно-художественными студиями жизнь дома подростка не исчерпывается. Остается еще спорт. Так как с ним еще сплелось сравнительно мало педагогических предрассудков, то наше изложение может быть кратким.
Общая формула физических упражнений такова: подвижные игры для ребенка, спорт для юноши и гимнастика для взрослого. Гимнастику можно определить как объективно-бесцельное физическое упражнение. Как таковые, гимнастические упражнения не скучны только для вполне развитого индивидуума, но не для юноши, которому интересен внешний результат его деятельности. Кроме того, гимнастические упражнения приносят наибольшую пользу в качестве средств общего физического развития. Поэтому, не отрицая самостоятельного большого значения гимнастики, мы все же занятия ею относим на зрелый возраст.
В школе II ступени гимнастика может существовать лишь в одной из следующих трех форм: 1) специальные гимнастические упражнения, как средство тренировки для того или другого спорта, 2) специальные гимнастические упражнения, имеющие целью уничтожить вредное гигиеническо-ортопедическое влияние данного вида промышленного труда на организм подростка (оговорка: такие упражнения, конечно, только паллиатив), 3) врачебная гимнастика. <…>
Спорт тесно связан с гигиеной и социальным воспитанием. Мы можем пользоваться спортом для практического интенсивного усвоения целого ряда гигиенических правил: избегать сидячего образа жизни, чрезмерного напряжения, эксцессов и возбуждений; заниматься гимнастикой дыхания; вопросы питания, чистоты кожи, свежего воздуха и одежды; правильное положение тела; проблемы развития спинных, грудных, брюшных и др. мышц. Что же касается социально-воспитывающего значения спорта, то оно состоит в том, что спорт – общественное состязание. <…>
Из видов спорта наиболее рекомендуются: ходьба, бег простой и с препятствиями, прыжки в длину и высоту, лазание, мяч, плавание, гребля, катание на коньках, борьба (самозащита), лыжный спорт. Укажем также и на наиболее поучительные виды неподвижного спорта: бильярд и шахматы. Как и литературные занятия, спорт должен допускать много свободы, разнообразия и исходящей от самих подростков инициативы.
20. Индустриальное воспитание. Мы рассмотрели уже педагогическую работу на второй ступени обучения: эта работа представляется в виде координации двух учреждений – промышленного предприятия и дома подростка. Эта координация в идеальном виде мыслится как выше описанная «система сотрудничества» промышленного предприятия и дома подростка. <…>
Организатору, может быть, будет все же полезно помнить общую примерную схему распределения времени (в конечном итоге) между мастерской, научными занятиями, литературно-художественными студиями и спортом. Это – отношение 4:2:1:1. Такое отношение, притом только как примерное и общее, и будет нашим компасом. <…>
21. Социальное воспитание. Фабрично-заводская индустрия не только является источником социальных и естественнонаучных знаний, как результатов осмысливания ее. Она – не только исходная точка для искусства. Фабрично-заводская индустрия вместе с тем является идеальной школой социального воспитания. Это она сорганизовала трудовые батальоны пролетариата. Точно так же сорганизует она неизбежно и трудовые отряды работающих в ней подростков. Фабрика есть не что иное, как определенный организм, «расчлененная система машин». Как таковая, она является идеальной кооперацией рабочих сил, и режим фабрики – режим дисциплинированной самим процессом производства максимальной социализированной трудовой кооперации. Фабрика создает из отдельных рабочих индивидуумов цельный рабочий организм.
В этом смысле фабрика тесно связывает всех работающих в ней в один общий трудовой коллектив, и уже одно то обстоятельство, что подросток работает на фабрике, в известной мере обеспечивает трудовую спайку и солидарность его с товарищем. <…>
Но мы помним, что вторая половина воспитания подростка происходит в доме подростка. Этот дом нами вовсе не мыслится в виде закрытого самодовлеющего учреждения. Это – культурное учреждение, которое стремится стать активным культурным центром. Было бы прекрасно, – я бы сказал, необходимо, чтобы подростки оказались втянуты в просветительно-альтруистическую муниципальную или земскую работу. Так, например, они могли бы выступать со своими рефератами, чтениями, декламациями, музыкально-вокальными и театральными исполнениями, просветительными речами и лекциями в качестве работников внешкольного образования. Я бы не видел беды, если бы они приняли участие и в организации детского сада или очага. <…>
22. Индустриально-социалистическая культура. Даваемым ею образованием школа вводит своего ученика в мир той или иной культуры. Спрашивается, какая культура предносится перед нами, педагогами индустриально-трудовой школы.
Это – прежде всего культура технически сильного человечества. <…> Завод – та колыбель, в которой неизбежно взращивается коллективизм. Технически совершенное общество тесно сливается с социально совершенным обществом. Культура будущего – индустриально-коллективистическая культура, и только то образование, которое приобщается к этой культуре, есть подлинное образование.
В последней фразе может вызвать недоразумение слово «приобщает». Это слово может дать повод думать, что образование есть кушание уже готового кушанья. Так думать неправильно! Образование есть процесс, требующий активного отношения к нему, и лучше всего говорить не «получать», но «строить», «делать» свое образование. Индустриально-трудовая школа дает образование посредством развития в своих учениках культурно-творческих сил. <…>
Воспитание максимально сильного и максимально общественного человека – вот наша конечная задача. Полная власть над силами природы и полное участие в жизни человечества – таков наш идеал.
Блонский, П. П. Избранные педагогические и психологические сочинения: в 2 т. – Т. 1. – М.: Педагогика, 1979. – С. 86–164.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Законспектируйте работу П. П. Блонского.
2. Сделайте цитатные выписки на тему: «Трудовая школа».
3. Чем отличается понимание сущности трудовой школы у П. П. Блонского от ее понимания у Г. Кершенштейнера?
4. Составьте сравнительную таблицу понимания сущности трудовой школы у П. П. Блонского и Г. Кершенштейнера.
5. Что общего Вы можете выделить в работе С. Т. Шацкого «На пути к трудовой школе» и работе П. П. Блонского?
6. Попробуйте на основе изученного разработать модель трудовой школы в понимании разных педагогов.
7. Какие идеи Вы считаете актуальными и возможными для реализации в современной школе?
8. В соответствии с профилем обучения оцените предполагаемую программу физической, математической, географической и т. д. подготовки в школе II ступени.
ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ЗЕНЬКОВСКИЙ
(1881–1962)
О ПЕДАГОГИЧЕСКОМ ИНТЕЛЛЕКТУАЛИЗМЕ
Понятие интеллектуализма, взятое в строгом своем смысле, есть чисто психологическое понятие, и означает оно то направление в психологии, согласно которому интеллектуальные процессы являются основными в системе душевной жизни, все же остальные процессы являются модификациями или продуктами интеллектуальных явлений. Самой строгой и продуманной системой психологического интеллектуализма является система, построенная Гербартом, который сводил все многообразие душевной жизни к взаимодействию и взаимоотношениям «представлений».
<…> Современная школа в своем строении, в своей работе определяется двумя задачами: сообщить ученику некоторые определенные знания и навыки, соответственно избранной специальности, и дать некоторое «общее» образование, развить силы ума. <…> Обращаясь к средней школе, проблемы которой нас занимают в настоящий момент, надо признать, что поставленные ей задачи действительно определяют ее организацию, определяют план ее работы. Наша школа или исключительно или преимущественно дает развитие ума, сообщает ряд знаний и формальных навыков ума – и это стоит в глубочайшей связи с самыми заданиями школы. Какие бы дидактические или методические реформы мы ни производили в школе, но, пока ее задачи остаются теми, какие доныне определяют в основе ее структуру, эти реформы все же скользят по поверхности, не задевая самого существа дела. Работа педагогической мысли должна быть направлена поэтому не на частичные реформы в школе (на борьбу с перегруженностью школы, многопредметностью в ней и т. п.), а на самые основы ее, т. е. на ее задачи. Вопрос должен быть поставлен прямо и смело; мы должны спросить себя: может ли, смеет ли школа ограничиваться одним лишь содействием интеллектуальному росту ученика? Ведь как раз в те нежные годы, когда подросток попадает в школу – в эти самые годы развивается и формируется вся его личность, зреет не только ум, но зреют все его духовные силы, почти заканчивается период «детства» (понимаемого в широком смысле слова, т. е. до 22–25 лет). И разве процессы, идущие в личности ученика вне сферы интеллекта, не нуждаются в доброжелательном и умелом содействии со стороны старшего поколения? Разве фактически школа, через весь свой уклад, через педагогов и то социальное взаимодействие, которое всегда идет в школе, не влияет на личность ученика в целом? Почему же развитие интеллекта, регуляция его работы так тщательно, так бережно осуществляется школой, признается ее задачей, а на все остальные процессы обращается лишь случайное внимание?
<…> Школа наша серьезно, по-настоящему занята, прежде всего и больше всего, обучением, все же остальное не стоит в органической связи с этой задачей школы, является если не декоративным добавлением, то чем-то внутренне чуждым духу школы. <…>
Пришла пора подойти к вопросу о задачах школы с полной смелостью, не боясь разрыва с традицией, не боясь и того, что «жизнь», т. е. традиция и внешний уклад жизни противятся пересмотру основных проблем школы.<…>
Школа должна подготовить дитя к жизни, должна содействовать раскрытию и развитию его личности, его сил, чтобы к периоду самостоятельной жизни оно овладело всем тем в «традиции» (включая сюда и знание), всем тем в самом себе, что нужно будет ему в жизни.
<…> если воспитательное воздействие на детей должно заключаться в том, чтобы помочь им стать в жизни самостоятельными людьми и найти свою идеальную форму, в которой личность достигает своего высшего творческого расцвета, – то роль школы в этом процессе должна заключаться в охране и развитии основных сил души и в сообщении детям всего того, что они, путем личного опыта, не могли бы добыть в надлежащее время, в надлежащей полноте. Сообщение детям знаний тоже должно иметь место при этом: дети могли бы и без нашей помощи в свое время овладеть необходимыми им знаниями, но школа вносит в этот процесс порядок и систему, облегчая и ускоряя этим самый процесс. Школа, таким образом, должна и «обучать», т. е. должна принять деятельное участие в том развитии ума, в том усвоении различных знаний, которое идет и помимо школы. Дети, подростки сами ведь тянутся к свету, к знанию, растущий интеллект сам зовет их к более глубокому и всестороннему пониманию действительности. Школа добавляет к этому ряд специальных знаний и навыков, вся ценность которых лишь впоследствии откроется подростку и значения которых он, в свой школьный период, еще не понимает. Все это очень хорошо, все это должно лечь на школу, но не это, однако, определяет собой главную задачу школы. Мы должны вступить в жизнь с максимальным запасом знаний – это так, но источник творческой силы в нас ни в малейшей степени не связан с интеллектом, с нашими знаниями! Весь смысл «детства» заключается в подготовке к самостоятельному творчеству в жизни, и охрана и развитие творческих сил в нас, творческой основы души является первой и основной задачей воспитания школы. Дело идет вовсе не о развитии «активности» самой по себе: навыки действования, развитие воли имеют такое же вторичное значение, как и навыки ума, как готовые знания. Если в нас есть творческая сила, то и развитие интеллекта и активности будет бесценным подспорьем в творческом движении нашем, но если угасла, если ослабела, или подавлена в нас сила творчества, то все богатство навыков ума и активности будет мертвым капиталом! И если самый процесс развития ума и активности идет так, что как раз и является причиной потухания творческих сил, засорения основного источника творчества, то тогда и школа, и все наше воспитательное вмешательство в жизнь подростка делают как раз обратное тому, что должны делать. Разве это нельзя было бы уподобить тому физическому воспитанию, при котором развили бы все мускулы, сообщили многообразные навыки телу, но в процессе воспитания расстроили бы сердце так, что человек оказался бы неспособным воспользоваться всеми достигнутыми им успехами? <…>
А между тем школа наша так часто дает именно такие результаты! Люди уходят из школы с рядом знаний и навыков, но с таким тупым отношением и к делу своему и к жизни, с таким отсутствием всякой творческой силы и инициативы… Процесс «обучения» поглощает столько сил, так отодвигает, обессиливает творческие порывы, так нивелирует личность, подчиняет ее шаблону, что, выходя в жизнь, многие из нас превращаются в бесцветных, вялых, тупых людей, выполняющих какую-то нужную социальную функцию, но безнадежно растерявших творческую инициативу и одушевленное отношение к своей деятельности. Выходя из школы, мы так много знаем, так много умеем, но часто наша индивидуальность проявляется лишь в мелком и ничтожном, в нашем быту и интимной жизни, а в своей деятельности мы не умеем, да и не хотим проявить творчество. <…>
Указанные два момента выдвигают, на наш взгляд, особое значение «воспитания» эмоциональной сферы в нас, охраны ее здоровья. И то, что творческие недра души, творческие ее силы связаны именно с эмоциональной сферой, откуда и излучается творческая энергия, согревающая и одушевляющая работу ума и нашу активность, и то, что во время школьного периода эмоциональная сфера переживает серьезнейший болезненный надлом, – оба эти момента настойчиво говорят, что главной и основной задачей школы должна стать охрана эмоционального здоровья и содействие нормальному раскрытию и расцвету в нас эмоциональной жизни. Все остальное должно быть вторичным, должно сообразоваться с тем, что нужно для главного.
<…> Заметим тут же: если задачи школы характеризовать в смысле «обучения», то для этого же обучения, для более успешной и толковой его организации должна быть поставлена и разрешена более общая задача – именно развития и укрепления в нас творческих сил, иначе «обучение» сведется к «дрессировке», к сообщению некоторых готовых навыков и знаний. Надо же понять, что и проблемы подлинного развития в нас интеллектуальных сил нельзя надлежаще разрешить, если не будет решен вопрос о развитии творческих сил, т. е. о развитии и расцвете в нас эмоциональной жизни. Добросовестное отношение к первой задаче (задаче обучения) естественно отодвигает ее на второй план и выдвигает на первое место вторую задачу: педагогический интеллектуализм, поскольку он касается вопроса о задачах школы, должен неизбежно перейти в педагогический эмоционализм. Развитие интеллекта является частной и вторичной задачей, и какова бы ни была практическая ценность развития интеллекта, какие бы серьезные мотивы ни выдвигали ее на первый план, но природа души, ее иерархическая конституция настойчиво ведут к включению этой задачи в более общую. <…>
Сюда присоединяется еще одно, чрезвычайно важное обстоятельство, нами указанное выше. Имея центральное значение в системе душевных сил, эмоциональная сфера претерпевает ряд сложнейших перемен как раз в школьный период, и от того, чем закончится эта перемена, зависит судьба не только эмоциональной жизни, но и всей личности. <…> Пути «эмоциональной культуры» не открываются ребенку сами собой – и здесь как раз и должно прийти на помощь воспитание сообщением ребенку тех путей дифференцированного творчества, которые дают исход творческим запросам и тем охраняют и укрепляют здоровье эмоциональной сферы. Таким образом, уже в течение второго детства (т. е. до 11–12 лет у девочек, до 11–14 у мальчиков) ход психической жизни требует особого внимания к охране эмоционального здоровья, между тем школа беззаботно проходит мимо этих задач и усиливает тот процесс роста интеллекта, который и сам по себе в это время очень интенсивен. Здесь еще раз хочется вспомнить аналогичное явление в физическом здоровье ребенка, когда вследствие неравномерного роста сердца и других органов излишнее развитие движений может иметь опасное влияние на сердце.
<…> Пора, давно пора оставить мысль, что на некоторых детей школа может махнуть рукой, может поставить крест: можно и должно учитывать дефекты, замедленный темп развития, умственную отсталость, можно и должно распределять различных детей в школы разного типа, но перед каждым ребенком открыта своя дорога нормального развития, открыты свои возможности творчества, в каждом ребенке должно охранять, укреплять и развивать его творческие силы. В школе не должно быть «черни», учеников второго разряда; все дети требуют к себе благожелательного отношения, и чем слабее, дефективнее дитя, чем более оно отстало, тем серьезнее и ответственнее роль школы в его созревании. Надо одно признать, что развитие интеллекта не может быть оторвано от целостного развития личности, что выделение интеллекта, сосредоточение всего школьного внимания на интеллекте не только влечет за собой небрежное отношение к другим силам души, не только вызывает их увядание, но что это опустошение души за счет интеллекта ведет к ослаблению самой же интеллектуальной жизни, к развитию в ней процессов усвоения за счет процессов творчества. И это основное положение, определяющее постановку вопроса о задачах школы, относится в одинаковой мере ко всем детям и нисколько не колеблется фактом различной одаренности детей.
Школа должна обучать – эта задача ее неустранима, неизбежна, но обучение в школе отнюдь не должно стоять на первом месте, отнюдь не может определять ее основного плана. Школа должна прийти на помощь подростку больше всего в том, в чем он особенно беспомощен и уязвим, она должна охранить и укрепить в нем творчество, а, следовательно, должна охранить творческие силы его, источник творческой энергии. Это есть главное, это есть основное в работе школы, ибо роль ее в развитии ребенка и подростка заключается в том, чтобы прийти на помощь ему в подготовке к самостоятельной жизни, к творческому отношению к ней в период зрелости. Для этого необходимо развитие всей личности как целостного существа.
Зеньковский, В. В. Психология детства. – М., 1996. – С. 321–334.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Какой смысл вкладывает В. В. Зеньковский в понятие «педагогический интеллектуализм»? В чем причина, побудившая автора обратиться к этому понятию?
2. О школе какого времени говорит В. В. Зеньковский, когда он использует сочетание «современная школа»? Какие недостатки видит В. В. Зеньковский в организации современной ему школы? В чем их основные причины?
3. Каков взгляд В. В. Зеньковского на роль школы в жизни человека? Сделайте тезисное подтверждение, используя фрагменты авторского текста.
4. Как Вы полагаете, близка ли позиция В. В. Зеньковского современности?
5. Что означает, по В. В. Зеньковскому, «толковая организация обучения»? Приведите примеры и контрпримеры из ваших наблюдений за практикой обучения, иллюстрирующие позицию В. В. Зеньковского.
6. В чем, с Вашей точки зрения, состоит основная опасность «педагогического интеллектуализма» для современной школьной практики?
В. В. Зеньковский
ПРИНЦИПЫ ПРАВОСЛАВНОЙ ПЕДАГОГИКИ 2
Формулируя принципы христианского воспитания в духе Православия, можно выразить их в ряде общих положений.
1. При построении системы педагогики, отвечающей духу Православия, мы должны стремиться использовать все богатство педагогических идей, выработанных как религиозной, так и лаической педагогикой Западной Европы и Америки. Мы ищем органического синтеза всего ценного, что имеется в современной педагогике, и утверждаем, что этот органический синтез может быть выражен в полноте и сложности актуальных проблем воспитания лишь на основе христианской антропологии, как ее изъясняет православное сознание.
2. Современная лаическая педагогика при всем богатстве ее творческих исканий, скована узкими рамками педагогического натурализма, отвергающего участие высшего мира в развитии человека. Поскольку педагогический натурализм связан с изжитой уже философией Просвещения, с выросшей в атмосфере секуляризованной культуры идеей автономии педагогики, постольку преодоление педагогического натурализма осуществляется в общем повороте современности к религиозной культуре. Необходимо, однако, освободиться от педагогического натурализма не только в понимании путей и средств воспитания, но и в формулировке его целей. Невозможно всю систему воспитания определять лишь тем, чтобы помочь детям пройти путь жизни в крепости и силе, в добре и творчестве: мы должны готовить детей и к земной и к вечной жизни. Вечная жизнь, или жизнь в вечности, входит в нашу обычную жизнь; как жизнь и смерть соединены одна с другой, так время и вечность сопряжены друг с другом. Воспитание не может проходить мимо этого, не может отодвинуть в сторону участие в вечной жизни и отдаться всецело поверхности жизни. Этим определяется существенно религиозная основа воспитания в целом, этим ставится во всей силе вопрос о соотношении натурального и супранатурального в человеке, а, следовательно, и в постановке задач и средств воспитания. Этим выдвигается на первый план то освещение природы человека и динамики его развития, какое дает христианская антропология.
3. В свете христианской антропологии природа человека освещается иначе, чем в натуралистическом ее понимании. Хотя лучшие представители науки о человеке признают духовную жизнь в человеке как основу его существа (ср. например, учение Феррьера об élan vital spirituel), но истолкование этого духовного начала в линиях пантеизма обедняет его. Духовное начало в человеке не только не выводимо из природной эволюции, не только предполагает надиндивидуальный, супранатуральный его корень, но в самой своей сущности свидетельствует о том, что оно связано с Абсолютом. Духовная жизнь в человеке есть непрестанное, неутомимое искание Бесконечности, и как раз этой его чертой оно сообщает человеку тот élan spirituel, который движет человека к Богу. Будучи непроизводной, невыводимой «снизу» силой, духовное начало в то же время пронизывает («сверху») всю сущность человека, его эмпирический характер, его психофизическую жизнь. В этой взаимной связанности духовного начала и эмпирической стороны в человеке выявляется существенная целостность, имеющая место и тогда, когда человеческий Дух находится в плену чувственности. Поэтому, если непроизводность духовного начала обусловливает иерархическую конституцию человека, то эту иерархическую конституцию надо толковать в смысле онтологическом, а не моральном. Невозможность мыслить взаимоотношение духа и эмпирии в человеке отделимыми сущностно отвергает антропологию, развитую Штейнером, отвергает онтологическую возможность перевоплощения. Духовное начало в человеке есть корень и источник индивидуальности в человеке, источник его неповторимости во всей живой целостности состава человека. Все это может быть понято правильно лишь при учении христианской антропологии об образце Божием в человеке.
4. Образ Божий в человеке не есть его природа, но он входит в его природу и дает ей то начало личности, которого в тварном мире вне человека нет. Начало личности и есть образ Божий в человеке, но, вмещенное в тварное бытие, это начало личности является умаленным, лишенным самосущности, есть лишь образ Абсолютного Бытия, но не Абсолют само в себе. Начало личности становится центром человеческой природы, в которой в силу этого все личностно, то есть все восходит к духовному средоточию в человеке. Эта отнесенность всей жизни человека к его духовному началу, к его «сердцу» рождает в лоне духовного самовидения эмпирическое сознание, создает возможность появления эмпирического центра личности (эмпирического «я») и снова обнаруживает онтологическую неотрывность духовной и эмпирической стороны в человеке. Но тем самым создается возможность свободы в человеке, то есть возможность его самоопределения изнутри. Свобода в человеке, однако, глубже, чем простая возможность саморегуляции жизни изнутри, в ней есть тайна – возможность творческого ее раскрытия лишь при пребывании в Истине, лишь при жизни в Боге. Вне этого свобода, сохраняя силу самоопределения изнутри, является не творческой силой, а, наоборот, источником хаоса и бесплодной претенциозности. Она безмерна в этих случаях лишь в своих исканиях и скована в своих достижениях. Так в недрах свободы становится возможным грех.
5. Христианское учение о первородном грехе покоится на доктрине мистического единосущия личности со всем человечеством. В первородном грехе произошло раздвоение в духовной стороне человека: сияние образа Божия, сила исконной жажды пребывать в Боге не отменяется грехом, но имеет отныне рядом с собой его тень. Духовная жизнь в ее естестве после грехопадения несет на себе бремя этого раздвоения: она естественно ищет Бога, но также естественно и уходит от Него. В духовных сумерках сплетается темное и светлое начало в духовной жизни, неразличимо питая одно другое. Духовная жизнь требует спасения, которое и состоит в восстановлении единства в духовной жизни, то есть в благодатном преображении естества. Вне этой благодатной помощи свыше раздвоение естественной духовной жизни не только не преодолевается, но с неумолимой логикой ведет к усилению темной духовности. Этим отвергается всякая магия духовного делания, восхождение к духовным высотам силами самого человека: спасение возможно лишь при благодатной помощи свыше предполагающей смиренное сознание своей немощи.
6. Начало греха, вошедшее в человека, в его бытие через мистическое единосущие всех людей, вошло и в весь тварный мир. В этом пункте христианская антропология требует софиологического истолкования, то есть учения о мире как тварной Софии. Образ Божий в человеке через это учение оказывается Силой света и правды, всеединства и вечности (тварной) во всей природе. Но это центральное место человека в природе делает и природу соприсущей плену греха, и раздвоение темного и светлого полюса в человеке открывает всю глубину этого же раздвоения во всем тварном мире, где космос и хаос, закономерность и случайность, силы единения и силы распада живут в нерасторжимой сопряженности.
7. Софиологическое истолкование природы человека связывает человека не только со всем миром, но через учение о мистическом единосущии человечества становится ключом к пониманию единства каждой личности с человечеством, связи в личности ее индивидуального, особенного с социальным. Но натуральная соборность человечества не в состоянии сбросить с себя силу греха, силу разделения и вражды; как в отдельном человеке, так и во всем человечестве раздвоение правды и неправды преодолевается лишь в благодатном порядке. Благодатная соборность дана нам в Церкви, чем раскрывается основная истина о спасении в Церкви и через Церковь; этим полагается основа и для религиозно углубленного понимания воспитания – как оцерковления личности через жизнь в Церкви, через благодатное, в таинствах подаваемое восполнение человека.
8. В свете этих основных положений христианской антропологии, как их развивает православное сознание, свободное от ошибок в антропологии, имеющих место в католической и особенно протестантской догматике, даны прочные основы для построения системы православной педагогики.
9. Цель воспитания в свете православия есть помощь детям в освобождении их от власти греха через благодатное восполнение, находимое в Церкви, помощь в раскрытии образа Божия. Иначе это может быть формулировано как раскрытие пути вечной жизни, как приобщение к вечной жизни в жизни эмпирической. Правильное учение о соотношении духовного и эмпирического состава человека устанавливает существенное значение эмпирического развития, но предохраняет от ошибки, видящей в эмпирическом развитии силу, созидающую духовную жизнь. Духовная жизнь нуждается в эмпирическом развитии как опосредствующем начале, но она не развивается из эмпирической сферы. Это, с одной стороны, утверждает существенность и подлинную ценность эмпирического развития, а с другой стороны, смысл последнего истолковывает в линиях опосредствования, в линиях инструментального его значения для правильного воспитания личности.
10. Оправданность, законность и существенная ценность эмпирического развития, понятого как начало опосредствования духовной жизни на путях ее укрепления в Боге и освобождения от исконной раздвоенности в духовной стороне, ведет к уяснению того, что значит развитие эмпирической личности в ребенке, каков его смысл, какова его функция. Это развитие, осмысляемое в свете учения о духовном начале, иерархически связывающем все в человеке, должно служить цели спасения личности через освящение и преображение эмпирического естества.
11. Принцип всецелой личности в человеке позволяет формулировать задачу воспитания ребенка как раскрытие его личности – но не в линиях так называемого гармонического развития естества, а в линиях внутренней иерархичности в человеке. В человеке не только все личностно, но и личность живет всем – оттого нельзя развитие личности оторвать от физической, психической, социальной ее жизни. Нужно только помнить иерархическую взаимосвязанность всех этих сторон в личности, их инструментальное значение в развитии основного начала в личности – духовной жизни.
12. Физическое воспитание не только оправдано, но и необходимо; даже больше – оно священно, как устроение жизни тела. Этот принцип дает основание для правильного понимания проблем физического воспитания, в частности, устанавливает значение и границы спорта и иных форм физического воспитания.
13. Психическое развитие должно быть свободно от порождения тех тяжелых конфликтов, под бременем которых так страдает современный человек. Здесь с особенной силой выступает проблема воспитания дара свободы; послушание авторитету, могущее при правильном истолковании последнего быть проводником духовного здоровья, при его неправильном истолковании лишь усугубляет трагическую раздвоенность в человеке.
14. Развитие характера, как совокупности сил творческого и социально осуществимого действования, как психофизической крепости, самообладания и жизненного творчества имеет, как и все в эмпирических задачах воспитания, инструментальное значение. Понятое как самодовлеющая задача, оно не только поверхностно понимает драму человеческой жизни, но часто лишь закрепляет духовную неустроенность человека, поставляя на место жизни в Боге как главного содержания бытия близорукие и утилитарно понятые, а потому и двусмысленные цели жизни.
15. В свете этого и вся проблема дисциплины в воспитании должна быть связана с учением об опосредствующей функции поведения и всей эмпирической жизни во внутреннем развитии человека. Существенный смысл дисциплины как частного выражения того, что нам дано вести детей и помогать им, заключается в развития дара свободы, в постепенном освобождении духовных сил ребенка от плена случайных, поверхностных его порывов. Животворной в отношении к развитию дара свободы дисциплина может быть только в том случае, если она определяется авторитетным лицом.
16. Проблемы сексуального воспитания получают в воспитании эмпирической личности чрезвычайно серьезное значение. Если не верно видеть в начале пола источник духовной неустроенности человека, если бесспорно, что сублимация энергии пола (до ее превращения в половую энергию) расширяет творческие возможности человека, то все же данные современной психопатологии убеждают в том, что устроение сферы пола имеет особо важное значение для эмпирического и духовного здоровья личности.
17. Социальное воспитание должно быть связано с идеей Церкви как благодатной соборности. Точно также и национальное воспитание, углубляя и одухотворяя связь личности с родным народом, должно быть связано с идеей сверхнационального единства перед Богом, не могущего быть зачеркнутым никакими историческими конфликтами во взаимоотношениях разных национальностей.
18. Моральное воспитание должно быть построено в линиях мистической морали, какую развивает христианство. Ни мораль благоразумия, ни мораль разума (автономная мораль) не преодолевают начала греховности, ибо не связывают служение добру с преданностью Богу. Подлинная моральная свобода лежит не в организации отвечающего закону добра поведения, а в свободе от самоутверждения, в восстановлении реального единения с Богом. Свобода становится творческой силой, силой спасения лишь при жизни в Боге. Поэтому должна быть отвергнута всякая магия добрых дел, безличное служение добру во имя самоочищения. Раскаяние и освобождение от греха через таинство покаяния являются истинными проводниками моральной силы и исцеления болезней духа.
19. В духовном созревании огромное, а иногда и совершенно исключительное значение принадлежит эстетической сфере в нас. Использование эстетических сил в целях укрепления духовной жизни тем более важно, что современная жизнь проникнута эстетикой (хотя бы и дурно направленной).
Эстетическое воспитание должно иметь в виду две цели: низшую, служащую задачам развлечения и игры, и высшую, служащую питанию души через приобщение души к красоте. Однако эстетическое вдохновение, преображающая сила прекрасного образа должны быть закреплены «трудом» души, вне этого эстетическое вдохновение может служить расслаблению души и росту безответственности и особого (эстетически окрашенного) легкомыслия.
Не следует низшую функцию эстетического воспитания подчинять высшей (как и обратно) – они обе нуждаются одна в другой, находя свое место в духовном созревании человека через связь их с религиозной жизнью. Развитие одной низшей функции эстетического воспитания ведет к бесплодному и пустому эстетическому гедонизму, при котором не раскрывается питательная сила эстетического вдохновения, – развитие же одной высшей функции (в этом парадокс эстетического воспитания) ведет к отрыву от живой целостности в человеке и очень легко дает место той эстетической утонченности, которая закрывает связь эстетической сферы с духовными проблемами жизни в целом.
20. Интеллектуальное воспитание, развивая инициативу в уме, творческие силы, способность интуиции, должно развивать и удовлетворять потребность в целостном мировоззрении.
21. В религиозном воспитании основное место должно принадлежать развитию религиозного вдохновения, живой, свободной и всецелой погруженности души в жизнь Церкви. Участие в литургической жизни Церкви, рост внутренней жизни, чистое искание правды составляют самое сердце религиозного воспитания. Но это развитие духовной жизни невозможно вне вживания религиозного сознания в догматические истины, хранимые Церковью, вне живого приобщения к церковному разуму в его прошлом и настоящем.
Намечая эти принципы воспитания в духе христианской антропологии, как ее истолковывает православное сознание, мы даем надлежащее истолкование самому делу воспитания. В воспитании мы ведем дитя, помогаем ему достичь такой силы личности, при которой оно достаточно овладевает тайной свободы в себе; воспитание плодотворно лишь в той мере, в какой оно обращено к духовной жизни, пронизано верой в силу Божию, в человеке светящую как образ Божий, способно зажечь детскую душу любовью к добру и правде. Смысл воспитания в том, чтобы уяснять путь спасения, связать детскую душу с Церковью и напитать ее дарами свыше, живущими в Церкви. Связать проблему воспитания с темой спасения значит уяснить себе смысл воспитания.
Зеньковский, В. В. Проблемы воспитания в свете
христианской антропологии. – Париж, 1934. – С. 235–245.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. К. Д. Ушинский в своем фундаментальном труде «Человек как предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии» исходил из того, что «воспитать человека во всех отношениях» можно, лишь «узнав его во всех отношениях». Он предлагал педагогам «извлечь из массы фактов каждой науки те, которые могут иметь приложение в деле воспитания, … свести эти избранные факты лицом к лицу и, осветив один факт другим, составит из всех удобообозреваемую систему». В свою очередь, В. В. Зеньковский считал, что решение «актуальных проблем воспитания возможно лишь на основе христианской антропологии, как ее изъясняет православное сознание». Что понимал под христианской антропологией В. В. Зеньковский?
2. Найдите в энциклопедии и справочниках определения понятия «христианская антропология» и сравните их с авторским понятием. Что нового вносит В. В. Зеньковский в понимание антропологического подхода в педагогике?
3. Какова цель воспитания с точки зрения христианской антропологии?
4. Какие идеи христианского вероучения были положены В. В. Зеньковским в основу христианской антропологии?
5. Теократическая идея, исходящая из представления о личности как носительнице духовного начала, как образа и подобия Божия (что и обусловило выдвижение в качестве общезначимой цели воспитания «помощь в раскрытии образа Божия» в личности ребенка), как ведущая идея концепции В. В. Зеньковского, не только обусловила построение педагогического процесса в свете христианской антропологии, но и потребовала религиозного осмысления средств воспитания. Как это нашло отражение в трактовке основных направлений воспитания личности (физического, морального, полового, эстетического, социального и др.) с позиций христианского вероучения?
СЕРГЕЙ ИОСИФОВИЧ ГЕССЕН
(1887–1950)
ОСНОВЫ ПЕДАГОГИКИ:
ВВЕДЕНИЕ В ПРИКЛАДНУЮ ФИЛОСОФИЮ
Вряд ли кто будет оспаривать, что цели образования тесно связаны с целями жизни данного общества. Жизнь определяет образование, и обратно – образование воздействует на жизнь. Понять систему образования данного общества – значит понять строй его жизни. Каковы же цели, преследуемые человечеством? Если мы обратимся к жизни первобытного человека, то мы увидим, что главной, если не единственной целью его жизни является самосохранение, точнее сохранение своей особи и рода. Эта цель существования дана самой природой, она объединяет первобытного человека с другими природными существами. Это общая биологическая цель, преследуемая всем животным царством в целом. Правильно или нет, но современный человек, отмежевывая себя от первобытного, думает, что цели его жизни превышают голую цель самосохранения. Не простая жизнь, но достойная жизнь преподносится ему как цель существования. В отличие от первобытного человека он привык называть себя культурным. Что такое культура, какие цели она включает в себя, и действительно ли превышают эти цели элементарную цель самосохранения?
Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся сначала к синонимам слова «культура». Ведь слово «культура» принадлежит к одним из самых многозначных. Поэтому попробуем сопоставить его с другими, часто вместо него употребляемыми словами. Быть может, нам удастся каждым из этих слов закрепить определенный оттенок смысла и таким путем различить как бы несколько слоев культуры. Вместо «культуры» нередко говорят «цивилизация». Это слово до самого последнего времени преимущественно употребляли французские и английские авторы. Если перевести «цивилизацию» на русский язык, мы получим «гражданственность» – слово, часто встречающееся у русских авторов первой половины XIX века. На конец, у старых же авторов мы находим прекрасное выражение «образованность», – термин ныне мало употребляемый. Нельзя ли расслышать в каждом из этих слов определенный, ему только присущий оттенок смысла? Возьмем для примера один из городов новой формации – из тех, которые в колониях богатых капиталом метрополий с поразительной быстротой возводятся как новые промышленные или торговые центры. Эти города наделены всеми благами внешней культуры: прекрасными удобными для жилья зданиями, водопроводом, канализацией, электрическим трамваем, оборудованными по последнему слову современной техники. Вы не найдете в них узких улиц, газового или керосинового освещения, парового трамвая или даже простой конки, – всех этих анахронизмов современной жизни, так часто встречающихся в столицах старой Европы наряду с самыми новейшими приспособлениями, свидетельствующими о торжестве новой техники. Но вы не найдете в них также никаких печатных изданий, кроме газет и прейскурантов, никаких ученых или художественных обществ, ни какой самостоятельной политической жизни, никакого серьезного репертуара в их театрах. Тщетно будете вы также искать в них своеобразного архитектурного стиля. Вы не сможете отказать такому городу в названии «цивилизованного», но «образованным» вы его, конечно, не назовете. Это значит, что слово «цивилизация» вы резервируете для низшего или, во всяком случае, для более внешнего слоя культуры, для того, что, скорее всего, поддается пересадке, что не требует для своего роста долговременной местной традиции. Сюда относятся хозяйство и техника. Слово «образованность» правильнее было бы закрепить за более внутренним, или «духовным» содержанием культурной жизни, включающим в себя науку, искусство, нравственность и религию. Все эти области деятельности и деятельности человека не могут быть просто пересажены с одной почвы на другую, они могут быть только «привиты» к дичку местной жизни и медленно, постепенно взращиваемы. Между образованностью и цивилизацией, несомненно, существует теснейшее взаимодействие: образованность предполагает определенный уровень цивилизации, развитие цивилизации влечет за собою и развитие образованности. Но для данного места в данный момент времени образованность не всегда измеряется цивилизацией. Развитой цивилизации не всегда соответствует высокая образованность, и высокая образованность расцветает иногда при сравнительно низком уровне цивилизации. Между образованностью и цивилизацией имеется, однако, еще один промежуточный слой культуры: это – право, регулирующее внешние отношения людей между собою, и государственность, обеспечивающая обязательность правовых норм и организующая совокупную деятельность данного общества. Слово «гражданственность» правильнее всего было бы закрепить именно за этими областями культуры. Более «внутренняя», чем цивилизация, гражданственность является все же совокупностью тех внешних условий, при наличии которых только и может развиваться образованность.
Таким образом, в составе жизни современного человека мы различили как бы три слоя: образованность, гражданственность и цивилизацию. Слово «культура», как наиболее общее и неопределенное, мы сохраним для обозначения совокупности всех трех слоев.
Следующая схема лучше всего представит произведенные нами различения:
Эта схема пока представляет собою как бы только внешний каталог культуры. Задачей дальнейших глав будет развить ее подробнее, установить отличительные черты каждой из поименованных в ней культурных ценностей и обосновать всю схему, поскольку это необходимо для педагогической теории. Сейчас нам важно дать предварительное понятие о культуре и указать на тесную связь, существующую между понятиями культуры и образования. Установленное нами различение вряд ли может кем-нибудь оспариваться. Атеисты могут отвергать религию как самостоятельную культурную ценность, анархисты могут отвергать право и государственность, Руссо и Толстой могли в известном смысле отвергать науку и искусство, но что до сих пор культура включала в себя все эти деятельности – это факт, не подлежащий сомнению. Мы не входим также пока в обсуждение сравнительной ценности или существенности перечисленных в нашем каталоге культуры целей человеческой деятельности. Быть может, цивилизация только не обходимая почва для развития образованности. Быть может, хозяйство, напротив, есть фундамент, определяющий собою состояние всей культуры. Во всяком случае, цивилизация, гражданственность и образованность три ясно различимые слоя культуры, находящиеся между собою в несомненном взаимодействии и отличающиеся друг от друга вышеуказанными чертами. До сих пор культура была там, где в большей или меньшей степени человечество преследовало цели науки, искусства, права, хозяйства и другие, тесно с ними связанные. Наличность этих целей и отличает культурного человека от первобытного.
Так ли – это, однако? Разве не принято говорить о «первобытной культуре»? Неужели у первобытного человека не было ни науки, ни искусства, ни нравственности, ни религии? <…> Отдельные сведения не связаны между собою внутренней, органической необходимостью научного метода, но чисто внешним механическим образом положены рядом друг с другом, будучи все только орудиями самосохранения. В них нет дифференциации, нет развития, продолжения старого в новом, есть только механическое накопление разрозненного. Но научное знание есть организованная система сведений. Наука развивается хотя и под влиянием внешних условий, но следуя своему закону, внутренней необходимости присущего ей метода. Служа жизни и находясь под непрерывным ее воздействием, наука существует лишь там, где исследователь исследует ради знания, свободно воплощая природу, а, не рабски следуя ее толчкам, стараясь только оградить себя от таящихся в ней опасностей. Поэтому наука появляется впервые только там, где человек, отрешившись от страха перед природой и от гнетущей заботы самосохранения, поставил вопрос о существе мира ради его познания, из чистого интереса к знанию. В этом смысле можно сказать, что, несмотря на массу накопленного опыта, у первобытного человека мы находим груду сведений, являющихся лишь орудиями самосохранения, но не находим науки.
То же самое можно сказать и про художественное творчество дикаря. Предметы, по которым мы судим о нем, представляют собой исключительно орудия повседневной борьбы за существование. Это – утварь и другие предметы домашнего обихода, оружие, украшения, имеющие в значительной мере тоже утилитарную цель <…> Художественное творчество в подлинном смысле слова впервые возникает тогда, когда, пораженный открывшейся ему красотою мира, человек не уверенной еще рукой пытается изобразить эту красоту ради самого изображения, подчиняя этому стремлению возможные полезные следствия своего дела. С этой только поры искусство, продолжая служить и утилитарным целям жизни, начинает развиваться сообразно внутреннему, ему присущему закону. Как таковое, оно отсутствует у первобытного человека, несмотря на массу накопленных им навыков изображения действительности. Все эти технические навыки остаются связанными железным законом самосохранения, они накапливаются беспорядочно и случайно, будучи подчиненными, внешней необходимости, а не внутренним целям художественного творчества.
И в области нравственных отношений мы наблюдаем то же самое: добро и зло не различаются еще от благополучия и неблагополучия. <…> Но культура тем именно и отличается от жизни первобытного человека, что, вопреки всем утверждениям философов (может быть истинным, может быть ложным), нравственность сознается в ней как особая, отличная от цели простого самосохранения ценность.
Не иначе обстоит дело и с религиозными представлениями дикаря. Боги его являются для него только силами, вредящими ему или благоприятствующими. В меру ограждения себя от их гнева и обеспечения себе их помощи в борьбе за существование, он их умилостивляет или грозит им и даже наказывает их. Этот фетишизм богопочитания показывает, что и богопочитание дикаря всецело определяется целью самосохранения. Богопочитание есть орудие борьбы за существование. Человек не поклоняется Богу из благоговения к Верховному Существу. В этом смысле религии, как особой сферы проявления человечности, у первобытного человека не существует. <…> И если кто-нибудь, пренебрегая несомненным различием, существующим между религией культурного общества и фетишизмом дикаря, все же будет утверждать, что в последнем счете, в глубочайшем своем существе религия есть только расширенный фетишизм, то это будет уже философское истолкование религии. Быть может верное, быть может ложное, но не стирающее того видимого различия, которое существует между наблюдаемыми в жизни явлениями.
Но еще яснее различие между культурой и простым самосохранением обнаружится тогда, когда мы обратимся к низшему слою культуры – к хозяйству, цель которого многие и ныне видят в простой борьбе за существование. Неужели, скажут нам, вы будете утверждать, что только в культуре есть хозяйство, у первобытного же человека хозяйства нет? Если под хозяйством понимать просто удовлетворение потребностей и при этом потребностей низших, необходимых для поддержания жизни нашего организма, тогда, конечно, хозяйство находится всюду там, где имеется голое существование. Но в том-то и дело, что хозяйство не ограничивается простым удовлетворением потребностей, необходимых для поддержания жизни организма. Напротив, для хозяйства характерно именно производство большего числа благ, чем их потребляется. Хозяйство имеется только там, где не все произведенные блага потребляются, но часть обращается на производство новых благ, т. е. где происходит так называемое накопление капитала. Капитал в этом смысле есть логическая категория хозяйства, без которой немыслимо никакое хозяйство и которая была до «капиталистического» хозяйства в узком смысле этого слова и будет и в после капиталистическом хозяйстве. А это значит, что хозяйство представляет собою некоторый плюс по сравнению с простым самосохранением. Только с момента накопления капитала стало возможным и развитие хозяйства, между тем как производство благ дикаря, скованное элементарной целью самосохранения, отличается, напротив, постоянством и неизменностью.
Неизменность, отсутствие развития характеризуют не только способ производства, но и всю вообще жизнь первобытного человека. Природа – вечный круговорот. Каждый новый день повторяет в природе день предыдущий. Если в природе есть развитие, то оно смеряется сотнями тысячелетий. Нужен телескоп научного мышления, чтобы его подметить. Оно не видно невооруженному глазу. То же самое можно сказать о жизни первобытного человека. Неразрывная часть окружающей его природы, дикарь лишь повторяет предшествующую жизнь. Он лишь воспроизводит прошлое, но не дополняет и не углубляет его творчеством нового. Развитие предполагает дополнение и сохранение прошлого, а не простое его воспроизведение. Иными словами, развитие есть только там, где есть история. Но первобытный человек живет в настоящем, у него нет истории. Что это значит? Ведь под историей мы разумеем прошлое человека или народа. Неужели у дикаря нет прошлого? Не всякое прошлое есть история. Ведь мы различаем исторические факты и факты не исторические. Возьмем, например, жизнь Ивана Грозного. Она вся – прошлое. Но тот факт, что в такой-то день такого-то года Иван Грозный проспал столько-то времени, вообще говоря, не есть исторический факт. Он прошел бесследно, пропал безвозвратно, как бы исчез и забылся. Но что в 1564 г. Иван Грозный учредил опричнину, – этот факт не пропал, не исчез, он сохранился до нашего времени, он продолжает жить и в современности. Мы носим в себе это прошлое. Таким образом, история есть не просто прошлое, но прошлое непреходящее, то прошлое, которое не исчезает, но продолжает жить в последующем. Вот этого прошлого и нет у дикаря, пережитое им не сохраняется и не передается последующим поколениям, оно исчезает бесследно. Каждое поколение как бы начинает жить сызнова, вновь и вновь воспроизводя минувшее, не продолжая его. Неслучайно поэтому нет истории первобытных народов: недостаток источников не пугает историка. По сравнительно немногим данным удается иногда историку воссоздать прошлое какого-нибудь народа. А между тем по остаткам жизни первобытных народов воссоздается в лучшем случае лишь их этнография, а не история. И именно потому история первобытных народов не случайна, а невозможна. История есть только там, где есть культура. Народ тем культурнее, чем дольше жил он исторической жизнью, т. е. чем больше накопил он того непреходящего прошлого, которое, сохраняясь, передается от поколения к поколению. Сказать «исторический народ» – это все равно, что сказать «народ культурный». В силу чего возможно это чудо истории, этот поразительный факт сохранения прошлого? Почему одно прошлое исчезает бесследно, а другое изъемлется из власти времени и становится прочным достоянием народа? Ответив на этот вопрос, мы не только вскроем основание совпадения понятий истории и культуры, но и придем к точному определению понятия культуры.
Среди целей, которые мы ставим себе в нашей деятельности, имеются одни, которые мы осуществляем не ради них самих, но потому, что они суть необходимые средства для достижения других целей. Сюда относится большинство наших сознательных действий: мы едим, пьем, одеваемся, чаще всего и работаем ради других целей, в данном случае для того, чтобы жить. Эти цели ценны не сами по себе, только как условия другого, отраженным светом которого они как бы светят. При наличии этого другого они ценны и являются предметом нашего домогательства. В этом смысле это – условные цели. Но наряду с ними имеются цели, к которым мы стремимся ради них самих. Они ценны для нас не как условия достижения чего-то другого, но сами по себе. К этим безусловным, или «абсолютным» целям относятся именно все те ценности, которые выше перечислены были в каталоге культуры: наука, искусство, нравственность, хозяйство и пр. Все эти «культурные ценности» светят своим собственным светом, являются «целями в себе». Мы нравственны часто из благоразумия. Те или иные хозяйственные цели мы ставим себе ради самосохранения или ради разрешения тех или иных научных или художественных задач. И напротив, наукой мы пользуемся часто как орудием при достижении различных хозяйственных целей. Чрезвычайно разнообразны вообще способы использования нами культурных ценностей. И мы не думаем утверждать, что культурные ценности исключительно цели, что они не могут или не должны служить орудиями достижения чего-то другого. Мы утверждаем только, что среди всех других целей именно культурные ценности выделяются тем, что служа орудиями другого, они кроме того ценны и сами по себе. В этом только смысле мы и называем их ценностями абсолютными. Ценности гражданственности и цивилизации не составляют в этом отношении исключения. Хозяйство, как победа человека над внешней природой, есть тоже такая безусловная цель, ценная сама по себе, хотя, с другой стороны, оно есть также необходимое предусловие всякой культуры. Таким орудием является также и право, что не мешает, однако, ему иметь и безусловное значение, поскольку право разрешает для данного времени при данных обстоятельствах проблему справедливости. Это последнее обстоятельство станет еще яснее, если мы обратимся ко второй чрезвычайно замечательной стороне безусловных целей.
<…> Теперь мы можем вернуться назад и, продолжив наше рассуждение, объяснить чудо истории. История, сказали мы, есть непреходящее прошлое, т. е. прошлое, которое передается от поколения к поколению, как неотъемлемое достояние. Она есть «традиция» или, пользуясь прекрасным русским словом, предание. Такое предание невозможно там, где нет задания, т. е. тех неисчерпаемых целей, которые в своей совокупности составляют культуру. Прошлое не исчезает бесследно, но сохраняется, передается именно потому, что оно служит этапом на пути к вечной и неисчерпаемой цели. Не будь этого единства и вечности цели, не было бы и вечности сохранения. Оградить прошлое от забвения, сохранить его на вечные времена может только то, что само по себе вне времени, что представляет собою, подобно культурным ценностям, вечную, никогда не данную, а только в виде задания предстоящую нам цель. Сохраняется именно то прошлое, которое имеет отношение к культурным ценностям. Прошлое, от которого мы отправляемся в нашей работе над ними. Которое мы продолжаем и которое поэтому само продолжает жить в наших трудах. Так, работая над задачей науки, мы продолжаем работу предыдущих поколений. Их научные теории, даже ниспровергнутые нами, продолжают жить в наших теориях, ибо мы продолжаем нашей работой труд, начатый ими и определяемый в своем направлении все той же единой и неисчерпаемой целью – заданием науки. В этом смысле можно сказать, что предание возможно через задание. А это значит, что история есть только там, где есть культура. Ее тем больше, чем больше поработал данный народ над культурными ценностями. История немыслима без этих ценностей науки, искусства, государства, права, хозяйства, лежащих в ее основании и делающих ее впервые возможной. Всякая история, есть история культуры: политическая история не менее чем история хозяйства или история науки. То, что обыкновенно понимают под «историей культуры», есть или история цивилизации (хозяйства и техники) или история образованности (науки, искусства, религии). Просто «история» – преимущественно история гражданственности, но все это, как показано выше, в широком смысле слова – культура. Поэтому также и расчленение истории соответствует расчленению культуры: сколько слоев культуры, столько отделов истории. Есть история государства и права, история хозяйства, науки, искусства, религии, но других видов истории, которым не соответствовало бы никакой ценности в системе культуры, было и не будет.
Теперь мы можем еще дальше вернуться назад и дать, наконец, более точное, хотя все еще предварительное определение культуры. Культура, имеем мы основание сказать, есть деятельность, направленная на осуществление безусловных целей – заданий. Это не значит, что всякий человек, живущий в культуре, сознательно к ним стремится. Ученый может думать только о славе и о своей научной карьере. Рабочий, подавленный властью капитала, может думать только о завтрашнем дне. Оба они могут понятия не иметь о культурных ценностях, могут даже, исходя из какой-нибудь ложной философии, отрицать реальность таковых. Но все они часто помимо своей воли, подвигают своим трудом человечество на пути к ценностям культуры: один – накапливая знание, другой – накапливая капитал. Неведомо для самих себя они творят историю, накопляя предание человечества. Первобытный человек не знает этих целей. Подобно волнам вечно бушующего моря, все его усилия разбиваются о высокий берег железной необходимости самосохранения. Там, где человеку удалось пробить брешь в этой сковывавшей его стихии, поставив себе цели, превышающие простое самосохранение, только там волны его труда смогли не отпрянуть назад, но потечь вперед широким и плавным в бесконечности теряющимся пятаком истории.
Поставив выше вопрос о целях образования, мы определили эти цели как цели жизни соответствующего общества. Цели жизни современного культурного общества нам теперь известны. Эти цели, как следует из предыдущего рассуждения, и есть цели образования. Между образованием и культурой имеется, таким образом, точное соответствие. Образование есть не что иное, как культура индивида. И если по отношению к народу культура есть совокупность неисчерпаемых целей – заданий, то и по отношению к индивиду образование есть неисчерпаемое задание. Образование по существу своему не может быть никогда завершено. Мы образовываемся всю жизнь, и нет такого определенного момента в нашей жизни, когда мы могли бы сказать, что нами разрешена проблема нашего личного образования. Необразованный человек может утверждать, что он сполна разрешил для себя проблему образования.
Итак, об образовании в подлинном смысле слова можно говорить только там, где есть культура. У первобытного человека нет образования. <…> Если цели образования совпадают с целями культуры, то очевидно видов образования должно быть столько же, сколько имеется отдельных ценностей культуры. И действительно, мы находим здесь такое же взаимоотношение, которое мы выше установили между культурой и историей. Сколько культурных ценностей, столько и видов образования. Мы говорим об образовании нравственном, научном (или теоретическом), художественном, правовом, религиозном. Если сравнить видовые определения, прилагаемые в педагогической литературе к слову образование, с приведенным выше каталогом культуры, то на первый взгляд может показаться, что между культурой и образованием нет точного соответствия. Так, например, мало кто говорит о хозяйственном образовании, и уж, во всяком случае, редко можно встретить в курсах педагогики самостоятельный отдел хозяйственного образования. Это несомненный пробел в педагогической литературе. В дальнейшем мы покажем, что теория хозяйственного образования вполне возможна. С другой стороны, мы привыкли говорить об образовании физическом и национальном, которым не соответствует в нашем каталоге культуры никаких культурных ценностей. Поэтому в дальнейшем мы должны будем также показать, что физического и национального образования, как особых видов образования наряду с образованием нравственным, научным и художественным, нет, и не может быть.
Задача всякого образования – приобщение человека к культурным ценностям науки, искусства, нравственности, права, хозяйства, превращение природного человека в культурного человека. Деление культуры определяет и деление образования на его виды. Соответственно этому и педагогика как общая теория образования распадается на соответственное число отделов: теорию нравственного, научного, художественного, религиозного, хозяйственного образования. В основе нашего деления понятия образования лежит, таким образом, признак целей, преследуемых образованием.
Эти цели нам теперь известны, и мы можем вернуться назад к вопросу о теоретических предпосылках педагогики. Установление всякой Нормы, сказали мы выше, предполагает двоякое теоретическое знание: знание материала, который данная деятельность преобразует, и знание тех целей, которые она преследует при этом своем преобразовании материала. Материал воспитания – живой человек, и знание его мы черпаем преимущественно из психологии и физиологии. Цели образования – культурные ценности, к которым в процессе образования должен быть приобщен человек. Какие науки исследуют культурные ценности, устанавливают законы этих ценностей, классифицируют их, определяют взаимные их отношения между собою? После всего сказанного нами выше о культурных ценностях нетрудно видеть, что науками этими являются различные отделы философии. Так наука как особая культурная ценность исследуется логикой, устанавливающей законы знания, выясняющей различия между отдельными науками и определяющей состав системы науки. Эстетика исследует законы искусства и устанавливает классификацию искусств. Смысл и состав нравственности исследуется этикой. Философия религии и философия права соответственно изучают остальные культурные ценности. Таким образом, каждой культурной ценности соответствует особый отдел философии и обратно: сколько отделов философии, столько ценностей культуры. Если мы сравним приведенный нами выше каталог культуры с традиционными делениями системы философии, то увидим, что всем культурным ценностям, кроме, пожалуй, государства и хозяйства, действительно соответствуют свои отделы философии. Но государство исследуется в тесной связи с правом в философии права. Хозяйству же в современной философии все более и более отводится место, и мы присутствуем при зарождении новой и самостоятельной философской дисциплины – философии хозяйства. Мы видели выше, что хозяйство не есть простое самосохранение, оно включает в себя бесконечную и неисчерпаемую цель – победу человека над природой. Осуществление этой цели действительно означало бы «прыжок из царства необходимости в царство свободы». Но подобно всем другим культурным ценностям цель эта есть задание, не допускающее своего окончательного и полного разрешения. Между понятиями культуры, истории, философии, образования и педагогики устанавливается, таким образом, тесное взаимоотношение. История есть повествование о прошлом человечества, накопленном им в его работе над культурными ценностями. Философия есть наука о самих этих ценностях, их смысле, составе и законах. Но эти ценности и есть цели образования. Следовательно, каждой философской дисциплине соответствует особый отдел педагогики: логике – теория научного образования, то, что многими не особенно удачно называется дидактикой; этике – теория нравственного образования; эстетике – теория художественного образования и т. д. Нормы, устанавливаемые педагогикой, не могут основываться на одних этих философских дисциплинах, но предполагают также привлечение психологического и физиологического материала.
Гессен, С. И. Основы педагогики: Введение в прикладную философию. – М., 1995. – С. 25–37.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Составьте тезисный план к статье.
2. Чем, по мнению С. И. Гессена, отличается сущность понятий «культура», «образованность», «цивилизация», «гражданственность»?
3. Выпишите эти понятия и их определения, попробуйте проинтерпретировать их современное понимание.
4. Считаете ли Вы, что образование должно быть связано с культурой? Сопоставьте Вашу точку зрения и аргументы с мнением автора статьи.
5. В каком соотношении находятся в концепции С. И. Гессена такие понятия как «образование» и «культура индивида»? Согласны ли Вы с позицией автора? Аргументируйте Ваш ответ.
6. С. И. Гессен настаивает на том, что, «если цели образования совпадают с целями культуры, то очевидно видов образования должно быть столько же, сколько имеется отдельных ценностей культуры». А как считаете Вы? Аргументируйте Вашу точку зрения.
7. Что понимает под историей автор данной статьи? Прокомментируйте позицию С. И. Гессена. Найдите в энциклопедии и справочниках определения понятия «история» и сравните их с авторским понятием. Что нового вносит С. И. Гессен в понимание истории?
8. Почему педагогика в концепции С. И. Гессена распадается на много подразделов? Назовите эти разделы и соотнесите их с философскими дисциплинами.
АНТОН СЕМЕНОВИЧ МАКАРЕНКО
(1888–1939)
МЕТОДЫ ВОСПИТАНИЯ
Вот в области цели, в области целесообразности я убежден, что педагогическая теория погрешила прежде всего. Все ошибки, все уклоны в нашей педагогической работе происходили всегда в области логики целесообразности. Условно будем называть это ошибками.
Я вижу в педагогической теории три типа этих ошибок: это тип дедуктивного высказывания, тип этического фетишизма и тип уединенного средства.
Я в своей практике очень много страдал от борьбы с такими ошибками. Берется какое-нибудь средство и утверждается, что следствие из него будет вот такое; к примеру, возьмем известную вам всем историю комплекса. Рекомендуется средство – комплексный метод преподавания; из этого средства спекулятивно, логическим путем выводится утверждение, что этот способ преподавания приводит к хорошим результатам.
Вот это следствие, что комплексный способ приводит к хорошим результатам, утвердилось до проверки опытом; но утвердилось, что результат обязательно будет хороший; в каких-то тайниках психики, где-то будет спрятан хороший результат.
Когда скромные работники-практики требовали: покажите нам этот хороший результат, – нам возражали: как мы можем открыть человеческую душу, там должен быть хороший результат, это – комплексная гармония, связь частей. Связь отдельных частей урока – она обязательно в психике человека должна отложиться положительным результатом.
Значит, проверка опытом здесь и логически не допускалась. И получался такой круг: средство хорошее – должен быть хороший результат, а раз хороший результат, значит, хорошее средство.
Таких ошибок, проистекающих из преобладания дедуктивной логики, не опытной логики, было много.
Много было ошибок и так называемого этического фетишизма. Вот вам, например, трудовое воспитание.
И я, в том числе, тоже погрешил такой ошибкой. В самом слове труд столько приятного, столько для нас священного и столько оправданного, что и трудовое воспитание нам казалось совершенно точным, определенным и правильным. А потом оказалось, что в самом слове труд не заключается какой-либо единственно правильной, законченной логики. Труд сначала понимался как труд простой, как труд самообслуживания, потом труд как трудовой процесс бесцельный, непроизводительный – упражнение в трате мускульной энергии. И слово труд так освещало логику, что казалась она непогрешимой, хотя на каждом шагу обнаруживалось, что непогрешимости настоящей нет. Но настолько верили в этическую силу самого термина, что и логика казалась священной. А между тем мой опыт и многих школьных товарищей показал, что вывод какого-либо средства из этической окраски самого термина невозможен, что и труд в применении к воспитанию может быть организован разнообразно и в каждом отдельном случае может дать различный результат. Во всяком случае, труд без идущего рядом образования, без идущего рядом политического и общественного воспитания не приносит воспитательной пользы, оказывается нейтральным процессом. Вы можете человека заставить трудиться сколько угодно, но если одновременно с этим вы не будете его воспитывать политически и нравственно, если он не будет участвовать в общественной и политической жизни, то этот труд будет просто нейтральным процессом, не дающим положительного результата.
Труд как воспитательное средство возможен только как часть общей системы.
И, наконец, еще одна ошибка – это тип уединенного средства. Очень часто говорят, что такое-то средство обязательно приводит к таким-то результатам. Одно средство. Возьмем как будто бы на первый взгляд самое несомненное утверждение, которое часто высказывалось на страницах педагогической печати, – вопрос о наказании. Наказание воспитывает раба – это точная аксиома, которая не подвергалась никакому сомнению. В этом утверждении, конечно, были и все три ошибки. Тут была ошибка и дедуктивного предсказания, и ошибка этического фетишизма. И, наконец, была ошибка уединенного средства – наказание воспитывает раба. А между тем я убежден, что никакое средство нельзя рассматривать отдельно взятое от системы. Никакое средство вообще, какое бы ни взяли, ни может быть признано ни хорошим, ни плохим, если мы рассматриваем его отдельно от других средств, от целой системы, от целого комплекса влияний. Наказание может воспитывать раба, а иногда может воспитывать и очень хорошего человека, и очень свободного и гордого человека. Представьте себе, что в моей практике, когда стояла задача воспитывать человеческое достоинство и гордость, то я этого достигал и через наказание.
Потом я расскажу, в каких случаях наказание приводит к воспитанию человеческого достоинства. Конечно, такое следствие может быть только в определенной обстановке, то есть в определенном окружении других средств и на определенном этапе развития. Никакое средство педагогическое, даже общепринятое, каким обычно у нас считается и внушение, и объяснение, и беседа, и общественное воздействие, не может быть признано всегда абсолютно полезным. Самое хорошее средство в некоторых случаях обязательно будет самым плохим. Возьмите даже такое средство, как коллективное воздействие, воздействие коллектива на личность. Иногда оно будет хорошо, иногда плохо. Возьмите индивидуальное воздействие, беседу воспитателя с глаза на глаз с воспитанником. Иногда это будет полезно, а иногда вредно. Никакое средство нельзя рассматривать с точки зрения полезности или вредности, взятое уединенно от всей системы средств. И, наконец, никакая система средств не может быть рекомендована как система постоянная.
Прочитана 10 января 1938 г.
Макаренко, А. С. Педагогические сочинения. – Т. V. – С. 114–117.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Сделайте конспект работы А. С. Макаренко.
2. Как Вы думаете, почему А. С. Макаренко категорически выступает против идеализации и использования в воспитании одного какого-нибудь метода? Ответ аргументируйте.
3. Как Вы поняли, что такое три типа педагогических ошибок: «тип дедуктивного высказывания, тип этического фетишизма и тип уединенного средства»? Ответ поясните.
4. Почему, по Вашему мнению, А. С. Макаренко не выступает против наказаний в воспитании?
А. С. Макаренко
ЦЕЛЬ ВОСПИТАНИЯ
Кем, как и когда могут быть установлены цели воспитания и что такое цели воспитания?
Я под целью воспитания понимаю программу человеческой личности, программу человеческого характера, причем в понятие характера я вкладываю все содержание личности, то есть и характер внешних проявлений и внутренней убежденности, и политическое воспитание, и знания – решительно всю картину человеческой личности; я считаю, что мы, педагоги, должны иметь такую программу человеческой личности, к которой мы должны стремиться.
В своей практической работе я не мог без такой программы обойтись. Ничто так человека не учит, как опыт. Когда-то мне дали в той же коммуне Дзержинского несколько сот человек, и в каждом из них я видел глубокие и опасные стремления характера, глубокие привычки, я должен был подумать: а каким должен быть их характер, к чему я должен стремиться, чтобы из этого мальчика, девочки воспитать гражданина? И когда я задумался, то увидел, что на этот вопрос нельзя ответить в двух словах. Воспитать хорошего советского гражданина – это мне не указывало пути. Я должен был прийти к более развернутой программе человеческой личности. И, подходя к программе личности, я встретился с таким вопросом: что – это программа личности должна быть одинакова для всех? Что же, я должен вгонять каждую индивидуальность в единую программу, в стандарт и этого стандарта добиваться? Тогда я должен пожертвовать индивидуальной прелестью, своеобразием, особой красотой личности, а если не пожертвовать, то какая же у меня может быть программа! И я не мог этого вопроса так просто, отвлеченно разрешить, но он у меня был разрешен практически в течение десяти лет.
Я увидел в своей воспитательной работе, что да, должна быть и общая программа, «стандартная», и индивидуальный корректив к ней. Для меня не возникал вопрос: должен ли мой воспитанник выйти смелым человеком, или я должен воспитать труса? Тут я допускал «стандарт», что каждый должен быть смелым, мужественным, честным, трудолюбивым, патриотом. Но как поступать, когда подходишь к таким нежным отделам личности, как талант? Вот иногда по отношению к таланту, когда стоишь перед ним, приходится переживать чрезвычайные сомнения. У меня был такой случай, когда мальчик окончил десятилетку. Его фамилия Терентюк. Он очень хорошо учился – на пятерках (у нас в школе была пятибалльная система), потом пожелал пойти в технологический вуз. Я в нем открыл большой артистический талант раньше этого, причем талант очень редкой наполненности комика, чрезвычайно тонкого, остроумного, обладающего прекрасными голосовыми связками, богатейшей мимикой, умного тонкого комика. Я видел, что именно в области актерской работы он может дать большой результат, а в технологическом училище он будет средним студентом. Но тогда было такое увлечение, что все мои «пацаны» хотели быть инженерами. А уж если заведешь речь о том, чтобы идти в педагоги, так прямо в глаза смеялись: «Как это, сознательно, нарочно идти в педагоги?» – «Ну, иди в актеры». – «Да что вы, какая это работа у актера?» И вот он ушел в технологический институт при моем глубочайшем убеждении, что мы теряем прекрасного актера. Я сдался, я не имею права, в конце концов, совершать такую ломку <…>
Но здесь я не удержался. Он проучился полгода, участвовал в нашем драматическом кружке. Я подумал-подумал и решился – вызвал его на собрание коммунаров, говорю, что вношу жалобу на Терентюка: он не подчинился дисциплине и ушел в технологический вуз. На общем собрании говорят: «Как тебе не стыдно, тебе говорят, а ты не подчиняешься». Постановили: «Отчислить его из технологического института и определить в театральный техникум». Он ходил очень грустный, но не подчиниться коллективу он не мог, – он получал стипендию, общежитие в коллективе. И сейчас он прекрасный актер, уже играет в одном из лучших дальневосточных театров, в два года он проделал путь, который люди делают в 10 лет. И сейчас он мне очень благодарен.
Но все-таки, если бы теперь передо мной стояла такая задача, я бы боялся ее решить, – кто его знает, какое я имею право произвести насилие? Вот право производить такую ломку – вопрос для меня нерешенный. Но я глубоко убежден, что перед каждым педагогом такой вопрос будет вставать – имеет ли право педагог вмешиваться в движение характера и направлять туда, куда надо, или он должен пассивно следовать за этим характером? Я считаю, что вопрос должен быть решен так: имеет право. Но как это сделать? В каждом отдельном случае это надо решать индивидуально, потому что одно дело – иметь право, а другое дело – уметь это сделать. Это две различные проблемы. И очень возможно, что в дальнейшем подготовка наших кадров будет заключаться в том, чтобы учить людей, как производить такую ломку. Ведь учат врача, как производить трепанацию черепа. В наших условиях, может быть, будут учить педагога, как такую «трепанацию» производить, – может быть, более тактично, более успешно, чем я это сделал, но как, следуя за качествами личности, за ее наклонностями и способностями, направить эту личность в наиболее нужную для нее сторону.
Прочитана 10 января 1938 г.
Макаренко, А. С. Педагогические сочинения. – Т. V. – С. 118–120.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Прочтите текст статьи. Найдите и выпишите фрагмент, в котором раскрывается смысл понимания А. С. Макаренко цели воспитания. Как можно проинтерпретировать ее с современных позиций? Остается ли она актуальной до настоящего времени?
2. Почему А. С. Макаренко позволил себе пойти против выбора жизненного пути одним из своих воспитанников? Как Вы оцениваете его поступок с позиций современных представлений о воспитании личности?
3. А. С. Макаренко понимал под воспитанием целенаправленный процесс, причем, по его мнению, цель определяет не ребенок, а взрослый. Согласны ли Вы с ним и почему?
А. С. Макаренко
О «ВЗРЫВЕ»
<…> Я никогда не придавал особенного веса эволюционным путям. В опыте своем я убедился, что, как бы здорово, радостно и правильно ни жил коллектив, никогда нельзя полагаться только на спасительное значение одной эволюции, на постепенное становление человека. Во всяком случае, самые тяжелые характеры, самые убийственные комплексы привычек никогда эволюционно не разрешаются. В эволюционном порядке собираются, подготовляются какие-то предрасположения, намечаются изменения в духовной структуре, но все равно для реализации их нужны какие-то более острые моменты, взрывы, потрясения.
Я не имел никогда возможности нарочито организовать широкий опыт в этом направлении, я не имел права организовывать такие взрывы, но, когда они происходили в естественном порядке, я видел и научился учитывать их великое значение. Я много, очень много думал по этому вопросу, потому что это один из центральных вопросов педагогики перевоспитания. К сожалению, я имел очень ограниченные возможности проверить свои предчувствия лабораторным порядком. Что такое взрыв? Я представляю себе технику этого явления так. Общая картина запущенного «дефективного» сознания не может быть определена в терминах одного какого-нибудь отдела жизни. И вообще, дефективность сознания – это, конечно, не техническая дефективность личности, это дефективность каких-то социальных явлений, социальных отношений – одним словом, это, прежде всего, испорченные отношения между личностью и обществом, между требованиями личности и требованиями общества. Как эта дефективность отношений проектируется в самочувствии личности, разумеется, очень сложный вопрос, который здесь неуместно разрешать. Но в общем можно сказать, что это отражение в последнем счете принимает форму пониженного знания, пониженных представлений личности о человеческом обществе. Все это составляет очень глубокую, совершенно непроходимую толщу конфликтных соприкосновений личности и общества, которую почти невозможно раскопать эволюционно. Невозможно потому, что здесь две стороны и обе стороны активные, следовательно, эволюция, в сущности, приводит к эволюции дефективной активности личности. Так это и бывает всегда, когда мы все надежды полагаем на, эволюцию. Так как мы имеем дело всегда с отношением, так как именно отношение составляет истинный объект нашей педагогической работы, то перед нами всегда стоит двойной объект – личность и общество.
Выключить личность, изолировать ее, вынуть ее из отношения совершенно невозможно, технически невозможно, следовательно, невозможно себе представить и эволюцию отдельной личности, а можно представить себе только эволюцию отношения. Но если отношение в самом начале уже дефективно, если оно в отправной точке уже испорчено, то всегда есть страшная опасность, что эволюционировать и развиваться будет именно эта ненормальность, и это будет тем скорее, чем личность сильнее, то есть чем более активной стороной она является в общей картине конфликта. Единственным методом является в таком случае не оберегать это дефективное отношение, не позволять ему расти, а уничтожить его, взорвать. Взрывом я называю доведение конфликта до последнего предела, до такого состояния, когда уже нет возможности ни для какой эволюции, ни для какой тяжбы между личностью и обществом, когда ребром поставлен вопрос – или быть членом общества, или уйти из него. Последний предел, крайний конфликт, может выражаться в самых разнообразных формах: в формах решения коллектива, в формах коллективного гнева, осуждения, бойкота, отвращения, важно, чтобы все эти формы были выразительны, чтобы они создавали впечатление крайнего сопротивления общества. Вовсе не обязательно при этом, чтобы это были выражения всего коллектива или общих собраний. Вполне даже допустимо, чтобы это были выражения отдельных органов коллектива или даже уполномоченных лиц, если заранее известно, что они безоговорочно поддерживаются общественным мнением. Но чрезвычайно важно, чтобы эти выражения сопровождались проявлениями общественных или личных эмоций, чтобы они не были просто бумажными формулами. Выраженный в ярких, эмоционально насыщенных высказываниях решительный протест коллектива, неотступное его требование является тем самым «категорическим императивом», который так давно разыскивала идеалистическая философия.
Для меня в этой операции очень важным моментом является следующий: в составе коллектива никогда не бывает только одно дефективное отношение, их всегда бывает очень много, разных степеней конфликтности от близких к пределу противоречий до мелких трений и будничных отрыжек (неразборчиво написано слово. – Ред.). Было бы физически невозможно разрешить все эти конфликты, возиться с ними, изучать и доводить до взрывов. Конечно, в таком случае вся жизнь коллектива превратилась бы в сплошную трескотню, нервную горячку, и толку от этого было бы очень мало. Меньше всего коллектив нужно нервировать, колебать и утомлять. Но этого и не требуется. Я всегда выбирал из общей цепи конфликтных отношений самое яркое, выпирающее и убедительное, для всех понятное. Разваливая его вдребезги, разрушая самое его основание, коллективный протест делается такой мощной, такой все сметающей лавиной, что остаться в стороне от нее не может ни один человек. Обрушиваясь на голову одного лица, эта лавина захватывает очень многих компонентов других дефективных отношений. Эти компоненты в порядке детонации переживают одновременно собственные местные взрывы, гнев коллектива бьет и по ним, представляя их взору тот же образ полного разрыва с обществом, угрозу обособления, и перед ними ставит тот же «категорический императив». Уже потрясенные в самой сущности своих отношений к обществу, уже поставленные вплотную перед его силой, они не имеют, собственно говоря, никакого времени выбирать и решать, ибо они несутся в лавине, и лавина их несет без спроса о том, чего они хотят или чего не хотят. Поставленные перед необходимостью немедленно что-то решить, они не в состоянии заняться анализом и в сотый, может быть, раз копаться в скрупулезных соображениях о своих интересах, капризах, аппетитах, о «несправедливостях» других. Подчиняясь в то же время эмоциональному внушению коллективного движения, они, наконец, действительно взрывают в себе очень многие представления, и не успеют обломки их взлететь на воздух, как на их место уже становятся новые образы, представления о могучей правоте и силе коллектива, ярко ощутимые факты собственного участия в коллективе, в его движении, первые элементы гордости и первые сладкие ощущения собственной победы.
Тот же, кого в особенности имеет взрывной момент, находится, конечно, в более тяжелом и опасном положении. Если большинство объектов взрывного влияния несутся в лавине, если они имеют возможность пережить катастрофу внутри себя, главный объект стоит против лавины, его позиция действительно находится на «краю бездны», в которую он необходимо полетит при малейшем неловком движении. В этом обстоятельстве заключается формально опасный момент всей взрывной операции, который должен оттолкнуть от нее всех сторонников эволюции. Но позиция этих сторонников не более удачна, чем позиция врача, отказывающегося от операции язвы желудка, в надежде на эволюцию болезни, ибо эволюция болезни есть смерть. Надо прямо сказать, что взрывной маневр – вещь очень болезненная и педагогически трудная.
Макаренко, А. С. Педагогические сочинения. – Т. V. – С. 507–510.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Что такое «взрыв» в методике А. С. Макаренко. Как Вы думаете, возможно ли применение такого метода сегодня? Если «да», то при каких условиях?
2. Приведите пример использования метода «взрыва» в практике А. С. Макаренко, обратившись к его «Педагогической поэме».
3. Почему А. С. Макаренко так активно выступает против эволюционного подхода в воспитании?
А. С. Макаренко
МЕТОДИКА ОРГАНИЗАЦИИ
ВОСПИТАТЕЛЬНОГО ПРОЦЕССА
Органы самоуправления
Главным органом самоуправления является общее собрание всех воспитанников детского учреждения. Оно должно собираться в период организации и прорывов в работе учреждения или в коллективе не реже одного раза в шестидневку, а остальное время – не реже двух раз в месяц.<…>
В начале полугодия на общем собрании избираются следующие органы самоуправления: совет коллектива, санкомиссия, хозкомиссия.
Личный состав этих органов до выборов должен быть назначен в виде списка кандидатов учебно-воспитательной частью и комсомолом. Когда комсомольская организация занимает в учреждении соответствующее руководящее место, право намечать кандидатов необходимо предоставить ей.
Работа всех органов самоуправления в детском учреждении должна протекать точно по плану, кроме центрального органа – совета коллектива (совета командиров), которому приходится разрешать очень много текущих вопросов, и все их планом предусмотреть невозможно.
В работе органов самоуправления решающим обстоятельством является ее регулярность; Каждый орган самоуправления, если он почему-либо долго не собирается, теряет свой авторитет и фактически должен считаться несуществующим.
Регулярность работы органов самоуправления не обеспечивается одним календарем и указанием точных дней, в которые должно собираться то или другое заседание.
Работа органов самоуправления только в том случае будет актуальной и важной, если вся жизнь воспитательного учреждения так построена, что замирание деятельности того или другого органа сейчас же отражается на работе учреждения и ощущается коллективом как недостаток. Для того чтобы органы самоуправления имели именно такое значение регулярно действующих институтов, необходимо следующее:
а) администрация учреждения, в том числе и педагогическая, ни в коем случае не должна подменять органы самоуправления и самостоятельно решать вопросы, подлежащие ведению этих органов самоуправления, даже если бы решение руководства и казалось очевидно правильным или более быстрым;
б) каждое решение органов самоуправления необходимо должно быть выполнено, и при этом без волокиты и откладывания;
в) если администрация считает невозможным выполнение ошибочного решения того или другого органа самоуправления, она должна апеллировать к общему собранию, а не просто отменять решение;
г) основным методом работы администрации должно быть влияние в самих органах самоуправления, и тот товарищ, который таким влиянием не пользуется и у которого всегда происходят конфликты с органами самоуправления, совершенно очевидно, для работы в этом учреждении не годится;
д) работа в органах самоуправления не должна отнимать у воспитанников чересчур много времени, чтобы они не тяготились своими обязанностями и не превращались бы в «чиновников»;
е) нельзя органы самоуправления загружать различными мелочами, которые могут быть разрешены в порядке обычной административной и текущей работы;
ж) учет работы всех органов самоуправления должен быть поставлен очень точно, и все решения их должны быть записаны. Желательно, чтобы такой учет был сосредоточен в одном месте, например у секретаря совета коллектива. <…>
Весьма важной формой самоуправления, значительно разгружающей работу его органов и имеющей много других полезных воспитательных сторон, является работа отдельных уполномоченных, несущих персональную ответственность за свою работу. Эта форма в значительной мере подводит работу коллектива воспитанников к принципам единоначалия, приучает к личной ответственности, сокращает прения и обсуждения, сообщает всей жизни коллектива необходимый деловой темп.
Каждый уполномоченный должен работать от имени того или другого органа самоуправления, перед ним отчитываться, иметь строгие границы деятельности. Могут быть уполномоченные и от имени общего собрания. Об этих формах самоуправления будет сказано дополнительно.
В каждом воспитательном учреждении должен быть порядок, предусматривающий систему проверки решений органов самоуправления и исполнение их. Функция проверки может быть доверена всем первичным коллективам по очереди сроком на месяц.
Макаренко, А. С. Педагогические сочинения. – Т. V. – С. 17–20.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Сделайте конспект работы А. С. Макаренко.
2. Попробуйте представить в виде схемы структуру органов самоуправления в учреждениях А. С. Макаренко.
3. Почему такую важную роль А. С. Макаренко отводит порядку в воспитательном учреждении?
4. Сравните идеи А. С. Макаренко и С. Т. Шацкого. Что общего и особенного Вы в них нашли? Ответ оформите в виде сравнительной таблицы.
5. Что отличает идеи А. С. Макаренко и К. Н. Вентцеля? Ответ обоснуйте.
ВАСИЛИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ СУХОМЛИНСКИЙ
(1918–1970)
УЧИТЬ УЧИТЬСЯ 3
Единство обучения и воспитания…
Вдумаемся, уважаемые коллеги – учителя начальной школы, в эти слова! Ведь от того, в какой мере наш ученик является, прежде всего, нашим воспитанником, зависит успех всей учебно-воспитательной работы школы.
<…> Чтобы интеллектуально и духовно расти, у школьника должна быть тяга к знаниям, желание овладеть ими.
Многолетняя работа с детьми не раз убеждала меня, что тончайшие источники, из которых наполняется река единства обучения и воспитания, – это желание ребенка учиться. Но как открывать такие источники, как сделать, чтобы они не заилились? Чем предотвратить тревожное явление, с которым, к сожалению, часто приходится сталкиваться нам, педагогам: скажем, ребенок нес в школу огонек – жажду знаний, но этот огонек скоро погас, взамен родился страшнейший, злейший враг обучения – равнодушие?
Или вот такое: как построить всю учебно-воспитательную работу в классе и школе, чтобы ребенку хотелось сегодня быть духовно богаче, умнее, чем вчера, чтобы он чувствовал, переживал свой интеллектуальный, идейный рост, гордился им, чтобы эти чувства были стимулом, который побуждает преодолевать трудности? Ведь детское желание хорошо учиться неотделимо от оптимистического мировосприятия – познания окружающего мира и, особенно, самопознания. Ясное дело, там, где нет радостного увлечения учебной работой, взволнованного удивления перед истиной, открывающейся благодаря напряжению внутренних сил детской души (а они, эти силы, – единственная, так сказать, точка опоры педагога), не может быть и речи о любви к науке, к знаниям.
<…> Чтобы интеллектуальная жизнь учащихся начальной школы была богатой, необходима гармония мысли и усилий памяти. Позаботимся, уважаемые коллеги, чтобы ребенок в начальной школе был, прежде всего, думающим, активным добытчиком знаний, пытливым искателем истины, путешественником в мире познания. Только в таком случае он будет хорошим школьником.
Хочется в связи с этим поделиться некоторым опытом, приобретенным учителями начальных классов нашей школы. Обучение ребенка у нас начинается за год до поступления в первый класс (в подготовительной группе). Ребенок живет в интересном для него мире мыслей. Мы проводим с малышами специальные занятия, получившие название уроков мышления. Это, образно говоря, путешествия к первоисточникам мысли. Мы идем с детьми в сад и в лес, в поле и на берег пруда; открываем перед ними разнообразнейшие оттенки и грани предметов, явлений, отношений, зависимостей. Видение мира, благодаря которому человек становится не пассивным наблюдателем, а открывателем истины, – это и есть рождение живой мысли. Мы убеждены, что предотвратить угасание огонька любознательности в детских глазах можно лишь в том случае, если мы научим своих воспитанников активно видеть мир. Мышление начинается с удивления, как отмечал Аристотель. Первоисточником тяги к знаниям, стремления к познанию истины, как известно, является увлечение ребенка тем, что открывается ему в мире, а потом и в нем самом.
<…> Человек, который много думает, собственными усилиями открывая истину, – с большой активностью, с интересом воспринимает и запоминает.
Наконец, для гармонии мысли и памяти необходима целая система уроков мышления среди природы. <…>
Система уроков мышления – это наша школа мысли, без которой мы не представляем полноценного, эффективного умственного труда на всех уроках не только в начальной школе, но и в последующие периоды обучения и умственного развития. Она, эта школа, является фундаментом творческих умственных сил, необходимых для овладения новыми и новыми знаниями. По мнению всех учителей начальных классов нашей школы, воспитательный смысл уроков мышления состоит, прежде всего, в постоянном и непрестанном применении знаний. Воспитать желание учиться как раз и можно только тогда, когда знания, которыми ребенок овладевает в начальной школе, не остаются мертвым кладом, не нагромождаются в детской голове только для того, чтобы в определенное время учитель вынимал их из «кладовой» для проверки. Развитие умственных способностей – это знания в движении, в применении. Оптимистическое самопознание – а это и является предпосылкой тяги к знаниям – начинается с того, что ребенок на собственном опыте убеждается: знания становятся орудием его мышления и труда; пользуясь ими, он выражает свой ум, самого себя. На уроках мышления происходит сложный процесс самовыражения личности в творческой мысли, в подходе к явлениям окружающего мира, в их объяснении, в глубоком осмыслении.
Вот именно здесь, в те минуты, когда пытливый детский ум непосредственно касается тончайших взаимосвязей между явлениями окружающего мира, между трудом человека и миром, пробуждаются и проявляются активные интеллектуальные силы ребенка, именно здесь он впервые чувствует себя властелином знаний, учится дорожить убеждениями, ибо как раз то, что достигнуто собственными силами, особенно дорого.
Мы убедились в том, что благодаря урокам мышления школьник становится тружеником мысли. Наши уроки мышления не являются чем-то универсальным; это не единственное средство воспитания умственных способностей и желания детей учиться. Но, наверное, это самое целесообразное, учитывая возрастные особенности восприятия и мышления, средство формирования взглядов воспитанника, его отношения к умственному труду и к самому себе. Самое главное – уже в младшем возрасте человек сознательно дорожит тем, что он – мыслящая личность. А именно без этого не может быть и речи о, каком бы то ни было, сознательном стремлении овладевать знаниями.
Постоянно ощущая, переживая на собственном опыте привлекательность применения знаний, гордость от того, что он – властелин их, маленький человек постепенно переносит это отношение к окружающему миру на самого себя, на книгу. Читать природу мы учим детей для того, чтобы научить их читать книгу. А воспитать школьника пытливым, вдумчивым читателем – не так просто. Это не то же самое, что научить бегло читать. Желание учиться утверждается в ребенке только в том случае, если его интеллектуальная жизнь проходит среди книг. Не самая ли большая беда многих школ – бескнижие духовной жизни? Много, очень много есть школ, где на полках библиотек нет именно того, что надо читать ребенку младшего возраста. Читать не только для того, чтобы найти какое-то средство от ничегонеделания, а чтобы жить в мире книг.
Теперь книге приходится соперничать с другими источниками информации (кино, телевизор, магнитофонные записи и т. п.). Следовательно, даже там, где хорошие книги для чтения есть, они часто стоят на полках библиотек, как спящие великаны. <…>
В начальной школе самостоятельное чтение играет особую роль в интеллектуальном, моральном и эстетическом развитии. От того, какое место занимает оно в духовной жизни школьника, зависит и его отношение к учебе. <…> За десятилетия у нас составилась «Библиотечка детства» – 250 книг, которые каждый учащийся перечитывает за время обучения в начальных классах. Мы тщательно подбираем литературу в эту библиотечку: тут должны быть книги только высокой художественной и познавательной ценности. Они входят в интеллектуальную жизнь ребенка как драгоценное достояние. Особое место в этой библиотеке занимают книги о людях, которые становятся образцом, примером для подражания. Подлинное воспитание начинается там, где есть самовоспитание. А самовоспитание начинается с увлечения моральным благородством, величием человека.
<…> Нельзя представить полноценного воспитания, если человек в детском возрасте не узнал на собственном опыте волнующей радости размышления над книгой. Чтение становится могучей воспитательной силой благодаря тому, что, увлекаясь моральной красотой, стремясь подражать, человек начинает думать о себе, оценивать свои действия и поступки, измерять себя определенной мерой моральности. Чтение и раздумья над книгой становятся интеллектуальной потребностью. Это чрезвычайно важно для воспитания той культуры мысли, без которой невозможны тяга к учению, стремление овладевать новыми и новыми знаниями.
Мысль, пробужденная книгой, – словно хорошо обработанное поле, на которое падает семя знаний, прорастает, дает урожай. Благодаря размышлению над книгой облегчается усвоение программного материала. Чем больше ученик рассуждает над книгой, чем сильнее в его душе чувство увлечения, пробужденное книгой, тем легче ему учиться.
В школу нередко приходят дети с некоторыми отклонениями от нормального умственного развития (эти отклонения Г. С. Костюк называет пониженной способностью к обучению). Забота о нормальном обучении таких детей, о том, чтобы они не отставали и не чувствовали себя обреченными на интеллектуально убогую жизнь, – одна из важнейших проблем практики учебно-воспитательной работы в начальной школе. Ясное дело, чем ниже способность к обучению у школьника, чем труднее ему усвоить минимум знаний, тем важнее становится самостоятельное чтение и тем неотложнее необходимость привить ребенку радость размышления над книгой. Без преувеличения могу сказать, что самостоятельное чтение буквально спасает отдельных учеников от интеллектуальной ограниченности, предотвращает их отставание, воспитывает в них умственную активность. Индивидуальную работу с детьми, которые имеют пониженную способность к обучению, следует начинать с самостоятельного чтения. Размышления над книгой – главнейшее средство предотвращения неуспеваемости. Опытный педагог, бывает, долго раздумывает над тем, какую книгу дать ребенку, имеющему пониженную способность к обучению, как врач думает о режиме человека с ослабленным здоровьем. Никакие попытки заставить такого ребенка заучить, запомнить не дадут желаемых результатов, если учитель не воспитает в нем способности думать над произведением.
<…> Особое значение в создании полноценного детского коллектива имеет творчество. Прежде всего, творчество посредством слова. Каждый учитель начальных классов систематически проводит утренники детского творчества. Дети читают свои рассказы, стихи. Это в основном художественные повествования о том, что ребенок видит собственными глазами, что его увлекает, изумляет, волнует. Ведь огонек мысли – это эмоциональная ее окраска. То, что волнует одного, начинает волновать и других. Ученик, например, читает своим товарищам сочинение о зимнем утре. Он написал его, наблюдая явление природы, восхищаясь красотой. Слушая, дети переживают увлечение мыслью. Каждому хочется испытать свои силы в творчестве.
А что делать, могут спросить, если детям тяжело достичь такого уровня творчества, чтобы мыслью одного увлекались другие, и красота ее пробуждала бы стремление к творчеству? На собственном опыте я убедился, что в таком случае первой искрой должна быть инициатива учителя. Я сам пишу сочинение о том, что меня увлекает, волнует. Несу свою мысль детям, пробуждаю в их умах и душах нужные стремления.
Творчество является ступенькой самостоятельного мышления, на которой ребенок познает радость собственной мысли, переживает моральное удовлетворение творца. Как важно, чтобы этого достиг каждый ученик! Умственное воспитание, без которого немыслимо полноценное обучение, именно в том и состоит, что ребенок, творя средствами слова, чувствует себя автором, увлекается тем, что прелесть жизни, природы, человеческих отношений становится красотой мысли.
Желание учиться – очень тонкая и капризная вещь. Оно, образно говоря, как нежный цветок, который питают тысячи корешков, неутомимо работающих во влажной почве. Мы их не видим, но заботливо оберегаем, зная, что без них жизнь и красота погибнут.
Стремление к знаниям питается тысячами бессонных, неутомимых корешков нелегкого, но радостного, привлекательного, желанного для ребенка труда. А таким труд становится только тогда, когда напряжение сил неотделимо от чувства собственного достоинства. Ребенок должен ощущать себя тружеником, гордиться результатами своего труда, достигнутыми собственными усилиями. Выработать гордость – значит утвердить в душе желание быть мыслителем. Это одна из тончайших сфер всей педагогики. Нет чувства достоинства, пробужденного умственным трудом, нет и воспитания в процессе обучения, не может быть и речи о единстве обучения и воспитания.
Чтобы наши дети всегда ощущали жажду знаний, чтобы желание учиться было главнейшим стимулом их нелегкого умственного труда, позаботимся об очень важной предпосылке всего школьного обучения: умственный труд ребенка, будучи понятным, в то же время должен иметь и соответствующие трудности. Чувство достоинства труженика-мыслителя возможно только в том случае, если умственный труд является определенным испытанием сил. Ребенок выходит из этого испытания победителем, с гордостью и радостью оглядывается на пройденный путь, говорит сам себе: «Это я нашел. Это я открыл».
Вот как утверждается чувство достоинства труженика-мыслителя. <…> Радость открытия, радость от того, что своими силами закончил работу, и является источником человеческого достоинства. Это та могучая воспитательная сила, которая пробуждает в детской душе новую энергию мысли. Будем беречь эту силу; как огня, будем бояться того, чтобы умственный труд ребенка не остался безрезультатным. Достаточно ребенку два-три месяца не видеть результатов своего умственного труда, как у него исчезнет желание учиться, ибо исчезнет, по сути, и сам труд. Источник детского желания учиться – в напряжении умственных усилий, в радостях победы.
У опытного учителя труднейшей, сложнейшей проблемой в его педагогической лаборатории является как раз то, чтобы и самый слабый ребенок видел плоды своего труда и чувствовал гордость труженика мысли. Бывает, что вести ребенка к вершине победы <…> приходится неделю, две, а то и больше. Что же, наша работа требует большого терпения и большой веры в творческие силы ребенка.
Сухомлинский, В. А. Избранные произведения: в 5-ти т. – Киев: Рад. школа, 1979–1980. – Т. 5. – Статьи. – 1980. – «Учить учиться». – С. 450–460.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Что, по мнению В. А. Сухомлинского, является главной целью учителя начальной школы?
2. Что является главным стимулом для ребенка, обеспечивающим единство обучения и воспитания?
3. Как Вы считаете, верно ли высказывание: «чтобы ребенок хорошо учился, нужно, чтобы он хорошо учился?»
4. Какую роль в обучении и воспитании, по мнению В. А. Сухомлинского, играет творчество?
5. Как, основываясь на убеждениях В. А. Сухомлинского, не допустить угасания тяги к познанию у школьников? Как зародить желание учиться?
6. Почему, по Вашему мнению, статья названа «Учить учиться», а начинается с фразы «Единство обучения и воспитания…»?
В. А. Сухомлинский
МУДРАЯ ВЛАСТЬ КОЛЛЕКТИВА
Формирование воспитательного влияния
коллектива на личность
Процесс социализации
В человеке его человеческие черты формируются только потому, что с первого в своей жизни вдоха он – существо общественное. Общественная сущность человека проявляется в его отношениях, связях, взаимоотношениях с другими людьми. Познавая мир и себя как частицу мира, вступая в разнообразные отношения с людьми, отношения, удовлетворяющие его материальные и духовные потребности, ребенок включается в общество, становится его членом. Этот процесс приобщения личности к обществу и, следовательно, процесс формирования личности ученые называют социализацией. К сожалению, педагогический аспект социализации до сих пор не только не изучается с надлежащей глубиной и обстоятельностью, но и не рассматривается.
А между тем именно процесс социализации является одной из важнейших предпосылок формирования той воспитательной силы коллектива, о которой в педагогической литературе нередко приходится читать как о чем-то таком, что будто бы дается уже в готовом виде. Эта наивная вера в какую-то фантастическую силу коллектива часто приводит учителей к разочарованию. От того, как каждый индивидуум, который потом стал членом коллектива, включается в общество, зависит, формирование, с одной стороны, способности коллектива влиять на личность, с другой – способности личности поддаваться влиянию других людей. Опыт свидетельствует: неправильное, уродливое (к сожалению, иногда бывает и так) включение человека в общество приводит к тому, что он становится трудно восприимчивым к воспитательному влиянию других людей, а иногда и совсем утрачивает восприимчивость к нормальным, эффективным для других детей способам влияния.
<…> Огромное значение для нормального процесса воспитания ребенка имеет реакция на его желания. От нее зависит отношение ребенка – будущего гражданина-коллективиста – к другим людям. Сначала к матери, отцу, а потом и к «чужим», «далеким» – соотечественникам, товарищам по работе и оружию, единомышленникам и союзникам в борьбе за достижение цели, идеалов. Неправильное, уродливое воспитание ведет к опасности, которую я назвал бы извращением желаний. Эта опасность состоит в том, что ребенок с первых шагов своей сознательной жизни не учится различать желания и потребности. Привычка удовлетворять любое желание притупляет чувствительность к интеллектуальному, эмоциональному миру других людей. Если эта привычка укоренилась, если ребенок пришел с нею в школу, то других людей он будет рассматривать только как источник удовлетворения своих желаний. Все, что идет вопреки его желаниям, приносит ему неприятности, недовольство. Познание себя как частицы окружающего мира начинается у такого ребенка с измерения всего единственным мерилом: собственными желаниями. А правильное включение в жизнь общества, правильная социализация возможны лишь тогда, когда человек сознательно стремится к гармонии собственного «я» с интересами других людей, не только умеет, но и старается поступиться своими желаниями в интересах общего блага. Образно говоря, социализация начинается с того, что ребенок ощущает (а потом и понимает): «Мой крик, мой плач заставляет мать быстрее удовлетворять мое желание, но вместе с тем он причиняет матери боль, волнение». Добро для ребенка оборачивается злом для матери. Научить маленького ребенка ощущать (а потом и понимать), что добро только тогда добро, когда от него не плачут люди, – в этом логика и диалектика воспитания коллективизма. Настоящее мастерство воспитателя состоит в том, чтобы первые чувства печали, тревоги, беспокойства ребенок переживал, видя и принимая близко к сердцу слезы другого человека. Если вам посчастливилось достичь того, что ребенок ваш впервые пережил настоящее горе и заплакал, познав умом и сердцем горе другого человека, – можете быть уверены в том, что вы правильно поставили его на тропинку социализации.
<…> Каковы же они – тончайшие и чувствительнейшие корешки правильной социализации? Как построить фундамент коллектива, чтобы в нем не было трещин? А если уже и есть трещины – как их замуровать? На чем, собственно, держится коллектив? Ведь длительное время воспитатель имеет дело с детьми, в сознании которых еще трудно утвердить убеждения, стойкие взгляды, идеи; их духовная жизнь основывается еще главным образом на представлениях, образах, чувствах, переживаниях.
Опыт убеждает, что правильная социализация основывается на богатстве, идейной полноценности эмоциональной жизни. Нужно научить ребенка, прежде всего, ощущать и сопереживать. Чувства, переживания – это как бы крохотный магнит, заложенный в детском существе, который притягивает его к другим людям, делает его чувствительным, восприимчивым к словам, поучениям, идеям, наставлениям. Развитые чувства, высокая эмоциональная культура – это, образно говоря, абсолютный музыкальный слух моральной воспитанности. Эмоционально невоспитанный, глухой к тончайшим влияниям ребенок – это потенциальный эгоист.
В нашей системе воспитательной работы есть очень важная форма – этические беседы. Материалом для этих бесед является «Хрестоматия по этике» – свыше тысячи маленьких рассказов и сказок с ярко выраженным философско-этическим содержанием. Вот одна из первых бесед:
Волоцкие орехи для бабушки
Неподалеку от школы в маленькой хатке жила одинокая бабушка. Старенькая-старенькая, уже зубов у нее не было.
Школьники помогали бабушке: то воды принесут, то нарвут травы на лугу для козы.
В школьном саду созрели волоцкие орехи. Крупные, полнозерные, вкусные. Но такие твердые, что мальчики советовали шепотом друг другу из рогатки орехами стрелять.
– Понесем орехи бабушке, – сказал кто-то из пионеров. Дети нарвали ведерко орехов, принесли бабушке. Высыпали на стол, на белую скатерть.
– Ешьте, бабушка, – защебетали дети и быстренько убежали из хаты.
Бабушка села у стола. Из глаз ее потекли слезы. Дрожащими руками пересыпала она орехи. Они гремели, словно камешки, а со двора слышен был веселый детский щебет.
Рассказываю и внимательно слежу за детьми, ловлю в их глазах тончайшие оттенки мысли. В тот момент, когда дети представляют, как бабушка сидит за столом и пересыпает орехи, в глазах у преобладающего большинства детей вижу боль и сочувствие: как же бабушка станет есть орехи, если у нее нет зубов? Неужели пионеры, которые принесли ей орехи, не чувствовали, что они причинят зло старой женщине?
Это эмоционально развитые дети, подготовленные к участию в жизни общества. На чувствах этих детей можно строить крепкий фундамент коллектива. Но сердце сжимается от боли, когда я вижу, как несколько дошкольников, не поняв, не ощутив скрытой мысли, смеются. Им смешно, что «бабушка играет орехами, словно камешками». Этот смех таит в себе маленькие корешки большого зла. С такими детьми нужно много, очень много работать, пробуждать в их душах высшие моральные чувства.
Хочу посоветовать учителям первого класса: изучайте эмоциональную воспитанность своих детей! Эмоциональная убогость, невоспитанность отдельных школьников, с которой они пришли в школу, – это полузавязанные глаза. Вам, только вам, ибо никто, кроме вас, этого не сделает, нужно снять эту повязку с детских глаз, открыть маленькому человеку многогранный мир человеческих чувств. Глухой к другим людям – останется глухим к самому себе; ему будет недоступно самое главное в самовоспитании – эмоциональная самооценка собственных поступков. А без этого не может быть и речи о влиянии коллектива на личность. Там, где нет эмоциональной самооценки, возникает потребность в экстренных, «чрезвычайных», репрессивных методах влияния, а где моральная дисциплина основывается на страхе, там нет ни коллектива, ни настоящей силы воли, ни самодисциплины. Страх – это веревки, которыми связывают не только волю, но и мышление ребенка.
Эмоциональное восприятие – это вообще азбука всякого воспитания; только тот, кто овладел ею в детские годы, способен быстро и с пониманием читать мир человека. Процесс социализации, который начинается с того момента, как ребенок почувствовал, что в ответ на его крик мать дает ему грудь или качает, напевая песню, или сама плачет над его колыбелью, и длится до последнего дыхания человека, – этот процесс воспитатель должен научно осмыслить и обосновать. Тут больше, чем огня, нужно бояться формализма, бездушного «выполнения мероприятия» для отчета…
Одной из самых больших опасностей, с которыми, к сожалению, еще приходится встречаться в школьной жизни, является эмоциональное невежество коллектива. Расскажу о таком случае.
У Катруси, маленькой синеглазой первоклассницы со светлыми волосами, сегодня большая радость. Больше года болел ее папа. В больнице лежал, перенес три операции. Маме и Катрусе было тяжело. Не раз, бывало, проснется Катруся ночью и слышит: мама тихо плачет…
А сегодня папа уже на работе. Придя в школу, встретила девочка во дворе двух своих одноклассников, Петю и Гришу. Встретила и поделилась радостью:
– Наш папка выздоровел…
Петя и Гриша посмотрели на Катрусю, удивленно пожали плечами и, ничего не сказав, побежали гонять мяч. Катруся пошла к девочкам, игравшим в классы.
– Наш папка выздоровел, – сказала она, и радость сияла в ее глазах.
Одна из девочек, Нина, с удивлением спросила:
– Выздоровел – ну и что тут такого?
Катруся почувствовала, как из груди к горлу подкатился тяжелый клубок и стало трудно дышать. Она подошла к тополю в конце школьного двора и заплакала.
– Почему ты плачешь, Катруся? – услышала она тихий, ласковый голос Кости, молчаливого мальчика, ее одноклассника.
Катруся подняла голову и, всхлипывая, ответила:
– Наш папка выздоровел…
– Ой, как же это хорошо! – обрадовался Костя. – Возле нашей хаты в лесу уже зацвели подснежники. Зайдем после уроков к нам, нарвем подснежников и понесем твоему папе.
Радость засияла в Катрусиных глазах.
В этот первый класс пришло много эмоционально невоспитанных детей, и учитель мало работал над тем, чтобы преодолеть этот недостаток. По сути, тут не было коллектива, и учителю нужно было начинать с элементарного, но вместе с тем и наитруднейшего – с формирования способности ощущать душевное состояние другого человека, уметь ставить себя на место другого в самых разных ситуациях.
В чем состоит гармония эмоциональных оценок собственных поступков, которую нам, воспитателям, нужно утверждать в ребенке, чтобы формировать воспитательное влияние коллектива на личность? Ребенку должно нравиться добро в собственном поведении. Вместе с тем в нем должно утверждаться презрение, нетерпимость к злу. Понятие о добре и зле необходимо формировать на основе взглядов общества, коллектива. Иначе говоря, гармония эмоциональных оценок собственных поступков состоит в том, что ребенка привлекает все, что нравится, что одобряют отец, мать, воспитатели детского сада, учитель, товарищи. Гармония эмоциональных оценок собственных поступков, от которой зависит моральный облик человека, определяется в конце концов тем, какие взаимоотношения существуют между старшими (родителями, учителями, воспитателями) и младшими – воспитанниками. Очень важно, чтобы в отношениях старших к младшим ярко отражалось то, что ценит и чем дорожит общество. <…>
Общение в коллективе
«Единственная настоящая роскошь – это роскошь человеческого общения». В этих словах Сент-Экзюпери – великая мудрость воспитания человека. Каким станет человек, зависит от того, каков он в общении с другими людьми, какие мысли вызывает у него это общение и к чему это направляет его волю.
Красота, эмоциональная глубина, духовные полнота и богатство, идейная насыщенность общения – без этих ценностей в жизни коллектива невозможны самопознание и самовоспитание. Человеческое общение – это чрезвычайно широкое, многогранное удовлетворение потребности человека в человеке. Задача воспитания коллектива – сделать это общение таким, чтобы оно облагораживало личность, оттачивало ее моральную красоту, чтобы от общения с товарищами человек ощущал радость, непреодолимое желание быть вместе с людьми. <…>
Вот в этом и состоит одна из великих тайн, а вместе с тем и одна из простейших истин в воспитании коллектива: настоящее наслаждение человеческим общением дети должны переживать потому, что они являются активными творцами красоты.
Первый год жизни классного коллектива. Миновала зима, наступила весна. Мы идем с детьми в поле, в лес. В далекой балке, заросшей кустарником, находим уютное местечко. Оно понравилось нам. Мы советуемся: тут бы сделать наш таинственный уголок для летнего отдыха после походов по степям и лесам… Мечта увлекает, мы приходим сюда еще несколько раз после занятий. Приносим саженцы дикого винограда, сажаем их вокруг кустов; потом кому-то пришло в голову посадить тут и куст калины… Еще нет тут ничего особенного, а нас уже тянет сюда, хочется сидеть под кустами, читать, мечтать, рассказывать и слагать сказки. А когда дикий виноград образовал сплошную зеленую стену, когда наше таинственное местечко стало еще уютнее и красивее, мы назвали его Уголком Сказки, или Уголком Красоты. Нас тянет сюда, мы ощущаем тут большую радость, ибо мы сами создали эту красоту. И чем больше мы вкладываем сюда своего труда и своих забот, тем дороже для нас делается эта красота, тем более счастливы мы от того, что собираемся тут вместе, сидим, тесно прижавшись плечом к плечу, и затаив дыхание слушаем сказки и были.
С каждым годом наш Уголок Сказки становится красивее и роднее. Тут уже цветет и краснеет калина, на соседних кустах – наши гнезда и наши птицы в гнездах. Этот уголок входит в нашу духовную жизнь, ибо сколько в нем пережито, сколько волнений мы испытали! Немыслимо, чтобы кому-нибудь из нас не захотелось прийти сюда, если назначен сбор, чтобы послушать сказку или прочитать книжку. Однажды не пришла Оля – маленькая белокосая девочка (было это уже в четвертом классе), и мы не могли ни слушать сказок, ни читать книг, потому что чувствовали: что-то у нашей Оли неладно. Пошли в село, узнали: у девочки заболела мама…
Уголок Красоты был маленьким гнездышком нашей духовной жизни до той поры, пока ученики не закончили школу. <…>
Это целая книга педагогической мудрости – как подготовить человека к тому, чтобы он обратился к коллективу со словами: «Скажите мне, друзья, в чем смысл нашей жизни, для чего я живу на свете, что произошло в мире оттого, что я пришел, будет ли мир таким и без меня, или, может, я что-то принес в него своей жизнью, болями и волнениями, радостями и тревогами?» Подготовить воспитанников к тому, чтобы эти вопросы стали предметом раздумий в коллективе, означает поднять личность и коллектив на наивысшую ступень духовного развития.
Итак, вы сумели подготовить своих воспитанников в этом направлении, сумели побудить их к тому, чтобы подросток или юноша спросил: «А в чем смысл жизни?» Тут начинаются самые счастливые, тревожные, наиболее памятные минуты духовной жизни коллектива. Я сравниваю подростков и юношей наших дней с воспитанниками тридцатых, сороковых, пятидесятых годов. Это сравнение приводит к выводу: в каждом новом поколении молодых людей, стоящих на пороге самостоятельной жизни возрастает чуткость к собственному духовному миру и все больше утверждается стремление к счастью созидания, становятся упорнее поиски высшего смысла бытия. <…>
Если вам посчастливилось достичь того, что общение со своим коллективом стало для каждой личности радостью, наслаждением, если юноши несут в коллектив свои раздумья, сомнения, тревоги, если воспитанникам хочется собраться просто для того, чтобы поговорить о том, что кого волнует, – вы воспитали настоящий коллектив юных граждан. Независимо от личных наклонностей и увлечений все ученики интересуются художественной литературой, искусством. Ученики класса, в котором я был воспитателем, часто собирались для того, чтобы поговорить, поспорить о произведениях советской и зарубежной литературы. Мы рассматривали не отдельные произведения, а проблемы, которые волновали юношество. Юноши и девушки рассказывали о прочитанных произведениях, и из их рассказов становилось ясно, что всех больше всего волнуют вопросы: где тот герой современной советской литературы, который учит нас жить? На кого нам равняться в жизни? Кто наиболее волнует и увлекает нас, кто для нас самый близкий, самый дорогой? Три года эти вопросы были предметом горячих споров. Юноши и девушки высказывали разные мнения. Споры продолжились в других классах. Ребята прочитали десятки лучших произведений современной литературы. <…>
Эмоциональное богатство жизни коллектива
Формирование воспитательного влияния коллектива на личность зависит от того, чем и как живет коллектив. Необходимым условием положительного влияния коллектива на личность является эмоциональное богатство жизни коллектива.
Переживание – это оборотная сторона идейного убеждения. Эмоциональное отношение, эмоциональная оценка, эмоциональное восприятие коллективом происходящего вокруг является одной из самых необходимых предпосылок того, чтобы личности, даже недостаточно воспитанной до поступления в школу, добро нравилось, а зло вызывало чувство презрения. Идейное богатство коллектива, богатство устремлений, отношений, взаимных оценок и требований – все это тончайшими корешками питает эмоциональную чувствительность коллектива. И чем она глубже, сильнее – тем меньше опасность равнодушия, бессердечности, «эмоциональной толстокожести» отдельных учеников.
Вместе эмоционально переживая познаваемое, дети должны стремиться к активной деятельности, в коллективных действиях проявлять свои чувства, личное отношение к миру, к людям, к самим себе. В этом состоит формирование идейного единства коллектива. Воспитывать школьный коллектив означает идейно направлять детей так, чтобы сердца их ускоренно бились, а руки дрожали от нетерпения воплотить в активной деятельности чувства, охватившие коллектив. В этой коллективной увлеченности не может остаться невозмутимым самый равнодушный, «эмоционально толстокожий».
В коллективной деятельности, побуждением к которой стало одобрение добра или непримиримость к злу, формируются моральные представления, понятия, убеждения, идеи. Об убеждениях и идеях вообще не может быть и речи, если в коллективе нет яркой эмоциональной жизни. Поэтому подготавливать поступки, в которых от искорки чувств вспыхивают факелы идей, – это та естественная закономерность воспитания коллектива, о которой необходимо помнить каждому педагогу. Особенно большое значение имеет учет этой закономерности в работе воспитателя старшей группы дошкольного учреждения и учителя младших классов. Эмоционально насыщенные поступки – это окошко, через которое детям открывается мир идей. И нужно, чтобы каждый ребенок прошел школу эмоционально богатого, идейно полноценного поведения в коллективе, пока ему не откроются горизонты гражданства. <…>
Ребенка привлекают красота, моральное благородство, готовность прийти на помощь слабому существу. Ему хочется быть щедрым, великодушным. Он способен принимать близко к сердцу радости и горе других людей. Но высокие качества души нужно творить, воспитывать. Есть особая область духовной жизни коллектива, которую можно назвать эмоциональным состоянием (ситуацией, взаимоотношением).
Жизнь коллектива – это тысячи и тысячи самых неожиданных и тончайших прикосновений человека к человеку: сердца к сердцу, мысли к мысли, радости к горю, радости к радости, счастья к смятению и безнадежности… От того, кто ведет воспитанников по тропке морального совершенствования и самосовершенствования, зависит, в конце концов, какими станут сердца, которые ежеминутно касаются друг друга, – нежными и чуткими или заскорузлыми, затвердевшими. Учителю нужно иметь очень чуткое и открытое сердце, чтобы видеть, чувствовать, понимать тысячи нежнейших прикосновений маленьких людей друг к другу, чтобы эти прикосновения творили человеческую красоту, а не причиняли людям боль.
У Андрейки умер дедушка. Неделю мальчик не приходил в школу. Когда после похорон Андрейка пришел в класс, у него на душе было очень тяжело: никогда больше дедушка не расскажет ему сказки, не приласкает… Андрейка сидел молчаливый и задумчивый. В класс вошел Андрей Юхимович. Положив на стол журнал и тетради, он начал проверять домашнее задание. Когда учитель подошел к Андрейке, мальчик тихо сказал: «Я сегодня не выполнил задания…» Андрей Юхимович положил руку мальчику на голову. Ласковую, нежную, добрую руку. «Но я завтра все сделаю, Андрей Юхимович». – «Хорошо, сделаешь», – тихо сказал учитель.
В этой маленькой картинке, взятой из жизни, ярко проявилось умение педагога тонко ощущать эмоциональное состояние воспитанника. Чуткость должна жить в сердце, во взгляде, настроении коллектива и учителя (а от настроения учителя в значительной степени зависит настроение коллектива). Конечно, чтобы создать в коллективе такое, можно сказать, нежное эмоциональное состояние, нужно развивать, утверждать в детских сердцах чувствительность к тончайшим проявлениям человеческих чувств – к радости, горю, одиночеству.
О чем бы вы ребенку ни рассказывали, какую бы сторону жизни он ни познавал, о чем бы ни думал – во всем есть эмоциональная подкладка. Нужно быть очень чутким к состоянию ребенка, к эмоциональному оттенку каждого слова. Иногда бывает, что в процессе обучения, раскрывая ученикам причинно-следственную связь между явлениями, учитель забывает об эмоциональном и эстетическом мире ребенка. К чему это приводит, видно из маленькой истории, которая приключилась несколько лет назад в нашей школе.
Олеся любила бабочек. Раным-рано, когда первые лучи солнца золотили розы, она шла в сад. Красочные бабочки сидели на цветах, тихо поднимали и опускали крылышки, а Олеся боялась дохнуть, чтобы не вспугнуть нежных красавиц… Сегодня на урок учительница принесла большой рисунок. Рассказала и показала, как бабочка превращается в отвратительную, вредную гусеницу. «Бабочки – это вредители. Их нужно уничтожать», – сказала учительница. Ночью Олеся плакала… Утром она опять пошла к цветущим розам, любовалась красивыми бабочками, но при этом пугливо озиралась: не видит ли кто?
Излишне объяснять, как нужно было учительнице раскрыть детям суть научной истины. Научные знания необходимо преподносить так, чтобы не нарушать гармонии эмоционального, интеллектуального, эстетического мира детей; чтобы дети понимали: кроме понятий полезного и вредного, есть еще понятия красивого и отвратительного.
Прежде чем рассматривать эмоциональное состояние (ситуацию, взаимоотношение) и его роль в формировании воспитательного влияния коллектива, нужно подчеркнуть исключительную важность специальной работы воспитателя, направленной на то, чтобы благородные человеческие чувства (любовь, щедрость, благодарность, готовность помочь товарищу, укоры совести, готовность просить прощение и искренне исправить ошибку, уважение к старшим, нетерпимость к злу, особенно к лени, лицемерию, обману) развивались, утверждались в повседневных взаимоотношениях, в работе, в интеллектуальной жизни коллектива.
Не может быть и речи об идейной воспитательной силе коллектива, если в нем нет искренности. Я всегда стремился к тому, чтобы дети свободно, сердечно, откровенно проявляли свои чувства ко мне, учителю, друг к другу, чтобы та же атмосфера доверия проявлялась в коллективе к личности и личности к коллективу. Великое зло творится там, где дети скрывают свои чувства, лицемерят. Трудно даже представить, какой вред наносится ребенку, если он вынужден глушить, угнетать свои чувства, особенно те, в которых выражается его отношение к другим людям. Дети с угнетенными чувствами – это, как правило, дети с угнетенным интеллектом, обедненной мыслью. Там, где нет свободного проявления чувств, немыслим коллективный духовный порыв, коллективное переживание идеи.
<…> Чем больше вы будете возлагать надежд на волевые усилия, на бездумное принуждение, проявлять нетерпимость к возражениям и детскому «своеволию», тем скорее вы сломаете и изуродуете ребенка. Нужно осторожными прикосновениями пробуждать и утверждать волевые силы ребенка, побуждая его думать о себе, видеть и оценивать себя. И самое главное – верить в себя. В коллективе, в обществе огромную роль играет умение личности подчиняться воле, которая выражает коллективные интересы. Подчинение – это одно из самых сильных проявлений активной духовной деятельности человека. Сознательное подчинение, как сама суть дисциплинированности и внутренней организованности личности, требует тонко развитого чувства собственного достоинства. То, что мы называем силой воли личности, является чувством достоинства, тысячекратно выраженным в активной деятельности, направленной на утверждение общественно необходимых действий, на укрепление искренних, откровенных дружеских отношений, богатства, товарищеской взаимопомощи и в то же время на утверждение непримиримости к злу.
Эту важнейшую закономерность воспитания можно сформулировать другими словами: чтобы подчиниться разумным, целесообразным, необходимым, обязательным требованиям общества, человек должен уметь подчинять самого себя, иметь в себе силу воли, способную приказывать, повелевать, сдерживать. А чтобы подчиняться самому себе, чтобы утвердить в себе повелителя, нужно глубоко уважать себя. Утверждая в человеке уважение к самому себе, мы воспитываем в нем коллективиста. Ибо только тот, кто, уважая себя, умеет ставить требования коллектива перед собою, видит ясно дорогу своего морального развития и никогда не идет окольными путями, только тот способен активно относиться к поступкам других людей, быть надежным единомышленником и сообщником в благородном и непримиримым борцом против зла.
Уважение к себе – эмоциональное состояние, которое должно быть всеобщим, всеобъемлющим духом школы. От того, как ученик стоит перед учеником и перед учителем, и до сложнейших его мыслей о человеке – все в школе должно быть проникнуто духом самоуважения. В воспитании самоуважения тесно смыкаются идейный, интеллектуальный, эмоциональный и эстетический мир человека. Утверждать в школе дух самоуважения – это означает добиваться того, чтобы с первых шагов своей школьной жизни маленький человек учился видеть в себе моральные ценности, воспринятые от других людей. И одновременно эти общечеловеческие моральные ценности должны переживаться им как свое, личное, дорогое. Эмоциональное состояние самоуважения господствует там, где школа не только кладовая знаний, из которой дети берут и берут, но и улей, в который они несут и несут, непрерывно обогащая свою школу – духовную сокровищницу детства, отрочества, ранней юности. <…>
Самое главное – всегда помнить, что перед нами одновременно ребенок и труженик. Это сложное и противоречивое единство. При забвении этой сложности и противоречивости возникают многочисленные трудности, с которыми приходится сталкиваться учителям в повседневной деятельности. Детский коллектив – качественно особое явление, его нельзя сравнивать с коллективом взрослых тружеников. Коренное отличие детского коллектива состоит прежде всего в том, что его воспитательную способность еще только нужно формировать. Использование воспитательных возможностей детского коллектива – это, вероятно, использование лишь сотой части отношений, которые создаются, строятся главным образом для того, чтобы коллектив стал воспитателем. <…>
Готовясь к уроку, продумывая, что ученики будут делать и над чем думать, учитель-воспитатель должен рассматривать свою работу и работу учеников с такой точки зрения: в какой мере и в какой форме все это будет поисками и находками, как научить детей мыслить? Важно, чтобы ребенок постоянно что-то искал и, отыскав, переживал радость открытия истины, чтобы приобретенные знания он рассматривал как личные находки. Чувства, которые испытывает ребенок в процессе овладения знаниями, – это нежная ниточка, на которой держится желание учиться. В начальных классах эта ниточка особенно тонка. Но если познание сопровождается яркими и волнующими переживаниями, она становится очень крепкой и никогда не рвется.
В поисках и находках – самый главный, а в начальных классах – единственный источник напряжения интеллектуальных, волевых сил. Только благодаря этому ребенок осознает обучение как труд, а себя – как труженика. Без поисков и находок, а, следовательно, и без напряжения сил немыслимы увлеченность, вдохновение. Увлечение умственной работой, которое переживает один ученик, передается другому; эмоциональное состояние увлеченности и вдохновения является как бы искрой, из которой разгорается костер насыщенной, полноценной духовной жизни коллектива.
Только там, где есть увлечение, вдохновение умственной работой, возможен интеллектуальный рост, как отдельной личности, так и коллектива. Без увлечения и вдохновения, без осмысления умственного труда как процесса поисков и находок обучение превращается в зубрежку; из него выпадает главная цель школы – общее умственное развитие, формирование пытливого ума, воспитание жажды знаний. Овладение знаниями становится для ученика делом чести, утверждением достоинства и гордости. Воспитанник, который уже в младших классах стал искателем, исследователем, мыслящим человеком, никогда не будет пользоваться шпаргалкой.
В эмоциональном состоянии поисков и находок кроется, наконец, и то, что мы называем интересом к учебе. Учеба становится интересной, прежде всего тогда, когда ребенок выражает себя в интеллектуальной работе, видит результаты своего творчества, своих усилий. <…>
Формирование воспитательной силы коллектива в сфере обучения, умственного развития, овладения знаниями в значительной степени зависит от того, как учителю удается перебороть интеллектуальный застой, умственное окостенение, равнодушие учеников со слабыми умственными способностями, плохой памятью. Такие ученики есть в каждом классе. Отрицательно влияет на коллектив и то обстоятельство, если слабый ученик всегда остается слабым, а поскольку требования к его знаниям все возрастают, то часто бывает так, что, переходя из класса в класс, ученик, чем дальше, становится все слабее. Каким бы слабым ни был школьник, он должен с каждым этапом обучения подниматься хотя бы на невысокую ступень в своем умственном развитии. Этот рост ученика зависит от интеллектуального состояния любознательности, которое господствует в коллективе. Дух мышления, которым проникнуты взаимоотношения между учителями и учениками, между одноклассниками, между старшими и младшими, является могучим эмоциональным побуждением и моральной поддержкой тому, кому трудно учиться.
В своей практической работе лучшие учителя добиваются того, чтобы важнейшие истины познавались ребенком как личное открытие. Например, ребенок наблюдает самые разнообразные явления природы: течет река, образуются тучи, идет дождь, растут деревья… Сравнивая, сопоставляя, обобщая, он приходит к выводу: источником всей сложной и разнообразной жизни на Земле является солнечное тепло, солнечная энергия. Солнце – источник всего живого. Эта мысль молнией озаряет сознание ученика. Он переживает чувство гордости от того, что к этой мысли пришел собственным путем. Тот день, когда пережита эта мысль, запомнится ему на всю жизнь. А если это открытие сделал ученик, который пришел в школу с ограниченными умственными способностями, – он в эту минуту поднимается на ступеньку не только в умственном, но и в моральном развитии: он ощущает себя мыслящим человеком. Он начинает смотреть на себя другими глазами, он словно открывает себя. В этой гордости ученика – могучий источник самоутверждения личности, источник воспитательной силы коллектива.
Мудрая власть педагога над личностью и коллективом
Но все же наш воспитанник – ребенок, наш коллектив – детский. Чтобы иметь доступ в чудесный дворец, имя которому – детство, мы должны перевоплощаться, становиться в какой-то мере детьми. Только при этом условии нам будет доступна мудрая власть над ребенком. Только при этом условии дети не будут смотреть на нас как на существа, которые случайно попали в их дворец, как на сторожей, охраняющих их детский мир, но равнодушных к тому, что происходит в чудесном дворце детства.
Есть у Ф. М. Достоевского прекрасные слова: «Войдем в зал суда с мыслью о том, что и мы виновны». Войдем в дивный мир детства с горячим сердцем, в котором живет, трепещет пульс детской жизни.
Не подумайте, уважаемый читатель, что я идеализирую мир детства. Я прекрасно понимаю, что детство создается из того, что мы, взрослые, оставляем в своих детях. Но именно потому, что ребенок – нежный побег, слабая веточка, которая станет могучим деревом, детство и требует особой заботы, нежности, осторожности.
Мудрость власти педагога – это, прежде всего способность все понять. И если вы хотите войти в чудесный дворец – детство, с его особыми законами, усвойте, прежде всего, ту истину, что у ребенка никогда не бывает желания нарочно чинить зло. «Нет большего преступления, как подшивать действиям ребят плохие мотивы», – писала Н. К. Крупская. Педагогическое невежество в том и проявляется, что воспитатель приписывает ребенку желание делать зло, выставляя его перед коллективом как злоумышленника, принуждая думать коллектив так, как ошибочно думает он, воспитатель. Это тоже элементарная истина, игнорирование которой жестоко мстит воспитателю: там, где детям навязываются ошибочные мнения, никогда не может быть веры в педагога, воли коллектива; да, по существу, и самого коллектива там нет. Обвинение в нарочитом зле, которого чаще всего нет, ребенок переживает как несправедливость, это отталкивает его от воспитателя. Ребенок теряет доверие к воспитателю и больше никогда не стремится найти у него какую-либо защиту. А это уже большая опасность. Три-четыре «злоумышленника» в классе, которых воспитатель оттолкнул от себя, – и единства убеждений в коллективе, единомыслия, коллективной веры в воспитателя нет.
Не торопитесь объявлять детские шалости злоумышленным нарушением порядка, детскую невнимательность – ленью, детскую забывчивость – нерадивостью. Поймите, что детские шалости, невнимательность, забывчивость – все это было, есть и вечно будет. Все это нужно понять; не ломать, а старательно, мудро исправлять и направлять. Пытаясь что-то в ребенке сломать, да еще с помощью коллектива, – вы ломаете детское доверие к себе. Вы толкаете ребенка на то, что он начинает защищаться непокорностью, нарочитым (не злонамеренным!) непослушанием, своеволием, стремлением делать наперекор вашим советам и требованиям. Все это появляется там, где детское доверие к вам дало трещину.
С исключительной мудростью и осторожностью нужно относиться к разным опрометчивым поступкам детей, в которых – не нарочитое зло, а ошибка, которую ребенок, если он старается найти защиту у воспитателя, сам способен остро переживать или уже переживает (если у ребенка еще нет этой способности, ее непременно нужно воспитывать). Не торопитесь в таких случаях обращаться к коллективному осуждению. Вообще, берегите коллективное осуждение на тот крайний случай, который (пусть вам посчастливится поработать без него десятилетия), может, никогда и не встретится.
Нередко бывает, что о предосудительном детском поступке нужно знать только вам. Десятилетия работы в школе твердо убедили меня, что воспитание через коллектив не является единственным, универсальным средством воспитания. Воспитательная сила коллектива и проявляется именно тогда, когда к этой силе обращаются не на каждом шагу. Непосредственное влияние воспитателя на душу воспитанника такой же необходимый и важный элемент воспитания, как и воспитательная сила коллектива. Больше того, без прямого влияния педагога на воспитание в повседневных непредусмотренных эпизодах невозможна власть педагога над коллективом. И нужно считать большим достижением школы, если каждый воспитатель в совершенстве будет владеть «парной педагогикой» – искусством и мастерством влиять на личность.
Это было в первый послевоенный год. Человек, о котором идет речь, уже семьянин, отец трех детей – учеников нашей школы. А тогда он, Сашко, был пятиклассником, одному его товарищу отец купил цветные карандаши – в селе тогда это было настоящим богатством. Владелец этого богатства положил карандаши в классный шкаф, чтобы каждый, кто хочет порисовать, мог в свободную минуту тут же, в классе, развлечься. С каким волнением открывал коробку Сашко… Рисуя, он забывал обо всем, перед его глазами была не бумага, раскрашенная карандашами, а живой зеленый луг, синее небо, таинственные лесные чащи. Помню, с каким увлечением рисовал Сашко аиста на фоне вечерней зари.
И вот карандаши исчезли. Это было горем для всех. Никто, кроме наших одноклассников, взять карандаши не мог, в этом не было сомнения. У меня возникла мысль, в которой я и сам боялся признаться себе: карандаши взял тот, кто больше всех любил рисовать, – Сашко.
– Никто карандашей не украл, – старался я убедить детей. – Просто произошла ошибка. Кто-то из вас забыл положить их в шкаф: понес домой. Ошибочно. Лежат они у кого-нибудь на столе. А завтра будут в шкафу: принесет тот, кто ошибся. Меньше говорите об этом, и все будет хорошо.
При первых же моих словах Сашко наклонил голову. Лицо его то вспыхивало, то бледнело, а в глазах – тревога, Да, карандаши взял он. И ничего страшного нет, принесет, положит в шкаф.
Утром я пришел в школьный сад, читаю. Слышу – кто-то перелез через забор. Это был Сашко. Сердце заболело, когда я посмотрел в глаза мальчика: в них была такая мучительная мольба, что я невольно встал со скамьи и пошел навстречу.
– Что случилось, Сашко?
– Карандаши…
– Ну и хорошо. Положи в шкаф.
– Школа закрыта. Что ж теперь делать? – спросил мальчик. Он был в отчаянии.
– Дай мне, не говори никому об этом… И о том, что ты ошибся. А я возьму карандаши на день домой. Порисую.
Сашко облегченно вздохнул. Мы пришли в класс, когда почти все дети уже собрались. В детских глазах я увидел ожидание, тревогу.
– А карандаши у меня, – весело сказал я детям. – Как это я их положил в портфель – сам не знаю. Нарисую березку у пруда – и принесу завтра.
Тревога сменилась радостью. Я чувствовал, что в эти минуты каждый из моих воспитанников словно бы внутренне перестраивается: отказывается от назойливой и неприятной мысли о воровстве и привыкает к мысли об ошибке. Мы встретились взглядом с Сашко. В его глазах светилась благодарность. Я чувствовал, что мальчику хотелось сейчас, в эту минуту, подойти ко мне и что-то сказать. Это желание не давало ему покоя. Я остался на перемене в классе, стал просматривать тетради. Сашко уже подошел к столу, но кто-то его позвал, и он вышел из класса.
После уроков мы возвращались домой вдвоем. Как боялся я в те минуты, что мальчик станет высказывать свою благодарность! К счастью, этого не произошло. Сашко молчал, и его молчание было выразительнее взволнованных слов. Меня радовали его теплые, доверчивые глаза Я был счастлив, что спас мальчика от сердечного надлома, который мог лечь рубцом на детское сердце и напоминать о себе очень долго – возможно, всю жизнь. Был счастлив, что сберег доверие и искреннее детское желание искать защиты у воспитателя.
Это событие всю жизнь напоминает мне, что в детский мир нельзя механически переносить представления, принципы, закономерности отношений из мира взрослых. Особенно осторожно нужно подходить к обвинению детей в воровстве, лености, обмане. У ребенка никогда не бывает злого умысла. Он ошибается. И если мы помогли ему правильно понять и пережить ошибку, он всем сердцем постигнет моральный смысл своего поступка и будет стараться избегать аналогичной ошибки, хотя не всегда это ему и будет удаваться. Ребенок очень чутко реагирует на обвинение, даже на невысказанное подозрение в злом умысле. У нежного детского сердца – открытые чувствительные нервы, которые еще не защищены, как у взрослых, жизненной мудростью. Не допускайте, чтобы оно, чувствительное и нежное, ощупывалось со всех сторон и осматривалось любопытствующими взглядами. Чем чаще в годы детства и отрочества человек был в роли подсудимого, тем равнодушнее он будет к суду людскому в зрелые годы. Детские ошибки в преобладающем большинстве случаев не нужно делать предметом обсуждения коллектива. Знайте о детской ошибке только вы – так будет несравненно лучше.
Что было бы, если бы об ошибке Сашка узнал коллектив, если бы было «организовано», как это иногда бывает, «общественное мнение»? Что вообще бывает в таких случаях? Морально травмируется и тот, кто допустил ошибку, и коллектив. Прикосновение к своему чувствительному сердцу чересчур любопытных товарищей, обнажение своей души ребенок переживает как великую несправедливость: ведь поступок его почти всегда бывает незлоумышленным, он искренне раскаивается. Слишком раннее выставление человека на осуждение коллектива делает его нечувствительным. Это большая травма, которая оставляет свои следы часто на всю жизнь. Нельзя допускать, чтобы ребенок стоял под взглядами своих товарищей, которые выражают изумление, удивление злом, непорядочностью человека. В те минуты, когда детский коллектив удивляется злонамеренности (а злонамеренности ведь нет!), рождаются боль и обида. «Коллективное реагирование» на детскую ошибку, как правило, не дает того результата, на который надеется воспитатель. Несправедливость откладывается в сердце обидой, память сердца сохраняет нередко на многие годы каждое слово, сказанное товарищами или учителем. Если человек чувствует, что на него смотрят как на злоумышленника, он старается замкнуться, обособиться от коллектива. Человек носит в сердце обиду на людей; трудно найти что-либо более недопустимое в воспитании. Порождением этой обиды является озлобленность. А если ошибки повторяются и ребенка без конца «прорабатывают», если он в детстве не переживает радости от мысли, что люди радостно удивляются его моральной красоте, доблести, чистоте, порядочности – озлобленность может превратиться в жестокость, в недоверие к людям, в том числе к воспитателям, в разочарование в добрых, искренних надеждах и намерениях.
Что может быть в школе более недопустимо и бессмысленно, чем жестокий ребенок? Ребенок должен быть только добрым, сердечным, с открытым сердцем. Лишь это творит в нем благородную способность ненавидеть зло, быть его непримиримым врагом. Затаенная жестокость – заряд, который ежеминутно угрожает взрывом. Вероятно, вам приходилось встречаться в школьной жизни с такими случаями: казалось бы, нет никакого видимого повода для поступка, который кажется злоумышленным, а ребенок действует так, будто нарочно хочет причинить людям неприятность. В чем дело? Почему ребенок действует вопреки здравому смыслу, собственным интересам? Это и есть взрыв, для которого достаточно неосторожного, неосмотрительного, казалось бы, легкого, но очень болезненного прикосновения к детскому сердцу. И очень часто эти взрывы случаются не сразу после того, как в душу ребенка был вложен «заряд», а через довольно долгое время; учитель только с удивлением пожимает плечами: что происходит?
А что происходит с коллективом, когда воспитатель «организует осуждение» детской ошибки? В детях утверждаются бездумность, бессердечность. Что могли бы сказать дети, например, о поступке Сашка? Готовые фразы, взятые из уст взрослых. Ведь у детей еще нет жизненной мудрости – глубокого понимания того, что случилось. Они назвали бы ошибку воровством, но не почувствовали бы сердцем, что это действительно кража, и их слова звучали бы фальшиво. Сашко чувствовал бы, что слова товарищей – фальшь, но не мог бы сказать об этом, потому что далеко не все понятное сердцу ребенок может обратить в слово. Вот почему во время коллективного обсуждения предосудительного поступка виновный чаще молчит, и «признание» вины, слово раскаяния воспитателю приходится вытаскивать из него. Это развращает коллектив, воспитывает лицемеров, болтунов, готовых говорить что угодно и давать любые обещания.
Маленькие дети еще не умеют разумом своим вникать в мотивы поступков, моральный опыт сопереживания и сочувствия у них еще ограниченный, а потому они легко осуждают товарища – точнее, соглашаются с осуждением, высказанным педагогом. Нельзя утверждать коллективные убеждения на видимости единого отношения к тому, что дети еще не понимают.
Бывают в детстве поступки, о которых человек всю жизнь вспоминает с болью и сожалением, переживая укоры совести. От мудрой власти педагога зависит, чтобы эти укоры совести сердце сберегло во всей неприкосновенности и чистоте. Чтобы эти чувства входили в духовную жизнь коллектива как моральное достижение личности, коллектив должен быть очень чутким к этим чувствам.
У девятилетнего Андрейки были только мать и прадед. Прадеду – девяносто семь лет. Восемьдесят пять лет трудился он на земле. Ослаб. «Нет у вас никакой болезни, – сказал врач, – пришло время…» Однажды перед заходом солнца дедушке стало тяжело. «Дышать мне трудно», – сказал он внучке, матери Андрейки. Мать послала Андрейку в аптеку. Пошел мальчик, но по дороге задержался: товарищи играли в мяч, и он пристал к ним. Играл, зажав в кулаке рецепт и деньги на лекарство. Но быстро опомнился, вспомнив, куда его послали, побежал в аптеку, взял лекарство и всю дорогу домой бежал.
Дедушка уже умер. Над ним склонилась мать. Ни слова не сказала она Андрейке. Он вспомнил, как играл в мяч, и ему стало страшно. Обожгла мысль: наверно, из-за его легкомыслия умер дедушка. Заплакал мальчик, рассказал обо всем матери, а мать смотрела на него, словно ничего не понимала, и говорила: «Не мучь себя, сынок. Ты не виноват. Никакие лекарства не помогли бы. Дедушка потерял сознание, как только ты ушел в аптеку». Но Андрейка словно не слышал этих слов. Его жгла мысль о вине. Наступила ночь. Мальчик сидел на скамье под яблоней, которую посадил когда-то дедушка, и плакал.
В полночь я услышал тихий стук в окно. Увидел заплаканное лицо Андрейки. В детских глазах было такое глубокое отчаяние, такая мольба о помощи, что я в ту же минуту выбежал из дому. Андрейка начал говорить о своем легкомыслии: «Если бы я сразу пошел за лекарством, дедушка, может быть, и не умер…»
Мы пошли к матери, и она рассказала обо всем. У меня стало легче на душе. А мальчик все плакал. Как бы ни были убедительны уверения матери, вина, словно горькая отрава, язвила детскую душу. Как важно было сделать так, чтобы эта капля всю жизнь облагораживала человека! Я часто говорил потом с Андрейкой о добре и зле. Но не переубеждал его: никакой вины за тобой нет. Пусть мальчик переживает укоры совести. Пусть это чувство ведет его в коллектив. Меня радовало, что мальчик стал чувствительнее ко всему, что происходило вокруг. Нужны были большая выдержка и такт, чтобы не посеять в детском сердце смятение и отчаяние, чтобы мальчик, как это иногда бывает, не почувствовал, что кто-то из взрослых считает его злым, и чтобы он действительно не стал таким. Власть педагога тут нужно было проявить с большой предусмотрительностью и осторожностью. В течение нескольких лет я заботился о том, чтобы укоры совести побуждали Андрейку к добру. Нужно было защищать человека от собственных сомнений.
Может быть, читателю покажется необычным, что я говорю здесь о защите ребенка. Пусть не возникнет у вас мысли, что я на каждом шагу вижу зло и опасность, угрожающие ребенку. Добра в жизни несравненно больше, чем зла. Но не забывайте: речь идет о самом нежном в мире – о детской душе. Незаметное для нас слово взрослого может обернуться для ребенка опасностью. Наблюдая воспитательную работу многих учителей, я с особым вниманием присматриваюсь к тем конфликтам, которые, если их не предупреждать, словно ржавчина, разъедают школьную жизнь. Вот солидный учитель (с двенадцатилетним стажем) привел на перемене в учительскую маленького пятиклассника и «допрашивает» его:
– Почему ты смеешься на уроке? Неужели пионер имеет право так себя вести?
Мальчик молчит. Он и не может ничего сказать. И вообще, было бы удивительно, если бы вдруг пятиклассник ответил учителю в том тоне, в том стиле, в каком поставлен вопрос. Ученик чаще и сам не знает, почему он смеется, но учитель не может этого не знать. Ему не дано право не знать, почему ребенок совершил тот или иной поступок; у педагога – долг все понимать и все знать. Но случается взаимное недоразумение: воспитатель не понимает ребенка, ребенок не понимает воспитателя. Иногда, глядя на них, думаешь: не на разных ли языках они говорят? Это и есть то, о чем говорилось раньше: взрослый случайно попал в мир детства, в мир с другими жизненными нормами, с другими взглядами, даже с другим языком, – попал и сразу старается ввести в непонятном для него мире свои порядки; население мира детства не понимает, что хочет от него этот странный путешественник, а он сердится, «выходит из себя». Аборигены только плечами пожимают: что ему нужно?
Непонимание мира детства ведет к непониманию сути мотивов детских поступков. Воспитатель не понимает, почему малыши на звонок не бегут в класс, а хотят «еще чуточку, одну минутку» побегать по зеленой поляне; почему Федько не слушает условий задачи, а смотрит затаив дыхание на пчелу, залетевшую в класс; почему Оксанка не читает то, что все читают, а рисует цветок; почему во время экскурсии в лес Миколка, Пилипко и Петрик нарочно отстали от класса, спрятавшись в кустах. Да, нарочно, но не злоумышленно. Нарочного в школе бывает очень много, а злоумышленного в морально здоровом коллективе не бывает никогда. Нарочное никогда не сможешь предвидеть и предупредить, а злоумышленное можно предупредить, не допустить. Если бы мы всегда знали, почему ребенок делает так, а не иначе, воспитание стало бы наукой не только в теории, но и на практике. Почему, почему, почему?.. – сотни «почему» и сотни конфликтов (по частоте повторения слово «почему» стоит в школьной жизни на втором месте после слова «должен»).
Конфликт между педагогом и ребенком, между педагогом и коллективом – большая беда школы. Чаще всего конфликт возникает тогда, когда учитель думает о ребенке несправедливо. «Чтобы думать о ребенке справедливо и правильно, – писал Н. И. Пирогов, – нам нужно не переносить его из его сферы в нашу, а самим переселиться в его духовный мир». Думайте о ребенке справедливо – и конфликтов не будет. Чем меньше конфликтов, тем глубже входит в духовную жизнь коллектива взаимное доверие, тем ярче выражается, раскрывается личность. Умение избежать конфликта – одна из составных частей педагогической мудрости учителя. Предупреждая конфликт, педагог не только сохраняет, но и создает воспитательную силу коллектива.
Это было в третьем классе. Объясняю у доски правило, все слушают, записывают примеры. Пишет будто бы и Дмитрик, но сердце мое тревожится за этого мальчика. У него глаза словно живые бусинки, чем-то он сейчас занят за своей партой, что-то не до грамматики ему. Подхожу тихонько к мальчику и вижу: перед ним полуоткрытая спичечная коробка, в ней что-то шевелится, а Дмитрик весь там, в коробочке, там его глаза и мысли. Присматриваюсь: в коробочке какой-то необыкновенный жук. Одним рогом, словно пилкой, режет он и никак не может перерезать свою тюрьму. Можно, конечно, рассердиться, выбросить в окно и жука, и коробочку, можно довести Дмитрика до слез и покаяния (а себя – до нервной дрожи), но что из этого? Дело не только в том, что время будет израсходовано напрасно. Жук станет развлечением для всего класса, дети будут завидовать Дмитрику и посмеиваться над моим гневом. Мне не дает покоя мысль: что происходит в твоей душе, ребенок? Почему ты не смог заставить себя отложить жука на полчаса и уяснить себе грамматическое правило? Беру коробочку, закрываю ее, прячу в карман, кладу руку на головку Дмитрика, еще раз объясняю правило, мальчик пишет; вижу – он хорошо понимает все, что объяснялось раньше (бывают такие дети): внимательно смотрел на однорогого жука, любовался им, и все-таки что-то осталось в детской памяти из объяснения учителя.
После урока Дмитрик подходит ко мне, молчит, опустив голову. Черные бусинки глаз едва блестят, спрятанные под длинными ресницами. Но он не может спрятать играющих в глазах бесенят. Отдаю мальчику жука и прошу рассказать, где он нашел такое удивительное существо, что он думает дальше делать с жуком? Дмитрик охотно рассказывает, в глазах у него горят огоньки пытливости, он тянет меня за руку к кустам, где, по его словам, такие жуки вылезают из земли и летают раз в три года. Вместе с Дмитриком мы кладем жука в заросли, и он быстро прячется.
В рассказах о таких вещах слышишь, конечно, прозрачный намек воспитателя на то, как с вершин своей педагогической мудрости он снисходительно опускается до прозаического мира детских интересов, позволяя себе быть добрым к ребенку. Дети не терпят этой снисходительности. Настоящее воспитание не там, где педагог с вершин спускается на землю, а там, где он поднимается до тонких истин мира детства. Подняться, а не спуститься. Не сюсюкать с ребенком, не подстраиваться под детскую ограниченность интересов (нет этой ограниченности, если мы сами не ограничиваем миропонимания ребенка!), а быть мудрым наставником – владеть мудрой властью, все понимать, видеть ребенка в тесной духовной связи с другими детьми.
Мудрость власти педагога над ребенком – это большое творчество, глубокое сердечное проникновение в мир детских мыслей и чувств, умение понимать язык детства, беречь в себе чистую каплю детства и в то же время не стать на одну доску с ребенком по уровню его развития. Если я вижу, как учитель – взрослый человек, сам отец – привел пятиклассника в учительскую и допрашивает: «Почему ты делаешь из бумаги самолет и пускаешь его в классе?», или, отобрав мяч, кричит, нервничает, – мне кажется, что учитель включился в детскую игру, но не понимает, что это игра, и считает ее правила очень серьезными, взрослыми.
Бывает, учитель рассчитывает на то, что, отведя неисправимого шалуна в учительскую, поставив его у доски или демонстративно записав в дневник вызов родителей, он этим самым предупреждает коллектив, заставляет других подумать: «Не нужно вести себя так, как Миша… иначе и мне так будет». В действительности же совершается совсем не то. Коллектив сочувствует тому, на кого обрушился гнев учителя. Чем понятнее каждому члену коллектива, что и с ним может случиться такая беда, тем глубже сопереживание с тем, кто терпит беду. Не делайте объектом сопереживания коллектива беду товарища. Вообще не делайте из детских шалостей беду, не тренируйте детских чувств на сопереживании горя, которого, по существу, не было бы, если бы вы сами его не вызвали.
Очень важно иметь в виду и другую сторону этих ситуаций. От маленьких шалостей воспитанник может перейти к предосудительным поступкам, более серьезным.
Если дети сочувствуют тому, кто попался на шалостях, они будут сочувствовать и тому, кто не смог утаить серьезного предосудительного поступка. А это развращает коллектив, утверждает искаженное представление о дружбе, товариществе. Это очень опасно, когда с малых лет чувство товарищества формируется на желании скрыть предосудительный поступок товарища. Чтобы это желание не возникало и не развивалось, не делайте из мухи слона, не стреляйте из пушки по воробьям. Грохот пушки делает ваших солдат не смелыми и бесстрашными, а боязливыми.
Мудрость власти педагога над личностью и коллективом предусматривает глубокое понимание сердцем того, что ребенок все время находится в состоянии самопознания, самоутверждения, самовоспитания. Ему хочется в чем-то показать себя, прежде всего, утвердить свою волю, ум, изобретательность, сообразительность. Человек, который с вашей помощью познает мир и старается взаимодействовать с ним, постепенно становится личностью. И в этом нелегком становлении личности власть педагога должна быть особенно осторожной. Воля старшего иногда может превратиться в своеволие и в расправу над человеком. Самоутверждаясь, дети нередко допускают поступки, которые содержат, как кажется на первый взгляд, не просто ошибку, а посягательство на принципы социалистического общежития. (Как у Сашка с карандашами.) Очень важно понять, как в этих поступках здоровые, животворящие источники активности сливаются с детским безрассудством, незрелостью. <…>
Не сломать, а поднять, поддержать, не обезличить духовные силы ребенка, а утвердить чувство его достоинства – только так нужно осуществлять свою власть над ребенком. Если ребенок делает что-то не так, как огня бойтесь сильных, волевых средств влияния на него. Сильные средства свидетельствуют о вашем бессилии. Не допускайте, чтобы в вашу лабораторию гуманизма ворвался стук кулака по столу и окрик. Пусть не привлекает вас перспектива увидеть подвижного, смелого, вечно неугомонного шалуна угасшим и угнетенным, с печальными глазами, согнутым и несчастным. Плохая это перспектива! Как наивысшую ценность берегите гордость, неприкосновенность личной чести ребенка. Помните, что шалун, у которого обо всем есть собственное мнение, на все существует свой взгляд, – это ваше счастье; а безвольный, как тень, воспитанник, у которого собственные мысли выбиты из головы вашими сильными средствами влияния, человек, который безмолвно во всем подчиняется вам, – это ваше несчастье. Знайте, что невыдержанный шалун и забияка в нужную минуту проявит себя добрым, сердечным человеком, а безвольный, тот, кто безмолвно подчиняется, часто оказывается равнодушным, нередко жестоким, готовым переступить через беду ближнего во имя собственного благополучия. Сильные и волевые средства влияния – это средства, которые ломают волю ребенка, делают его бессердечным. <…>
Я иду сегодня в класс с тяжелым душевным переживанием. Как бы я ни хотел скрыть свою душевную боль, глаза выдают меня. И ни о какой мудрости моей власти над детьми не может быть и речи, если дети не увидят боль в моих глазах, если через глаза не заглянут в мое сердце. Я не говорю детям, что мне нелегко, не прошу их посидеть сегодня тихонько, но они уже поняли все. В классе тишина, сосредоточенность – это и есть настоящая власть над детской душой. С первого дня пребывания ребенка в школе я стараюсь беречь и развивать сердечную мягкость, тонкость чувств. От того, насколько тонкими, тактичными, нежными, чувствительными к окружающему миру будут чувства ребенка, зависит моя власть над ним. Ведь власть эта – не окрик и не наказание (к сожалению, кое-кто из учителей представляет, что власть педагога – это какое-то дополнительное право на наказание воспитанников). Моя власть над ребенком – это способность ребенка реагировать на мое слово, которое может быть теплым и нежным, ласковым и тревожным, строгим и требовательным, но всегда оно должно быть правдивым и доброжелательным. И чем нежнее, тоньше детские чувства, чем чувствительнее откликается детское сердце на правду, красоту, человечность, тем сильнее мое слово, которое выражает власть над ребенком. Я твердо верю в то, что воспитать ребенка можно, прежде всего, лаской, добром.
Чтобы обычное человеческое слово имело власть над ребенком, нужно развить тонкость детских чувств. Это тот порох, который ждет огонька мудрой власти педагога. Нет этого пороха – не поможет не только огонек, но и факел. Одно из важнейших воспитательных правил состоит в том, чтобы учить детей сердцем улавливать тончайшие оттенки человеческого духа, откликаться сердцем на мысли, переживания. Уже в детстве наш воспитанник должен понять красоту человеческой души, величие и благородство человеческой преданности высоким идеалам, верности долгу перед Отчизной, родными людьми – отцом, матерью. Нет большей силы, могущей влиять па детскую душу, чем способность восхищаться человеком, удивляться его моральной красоте и величию.
Властвуя над миром детских мыслей, чувств, переживаний, нельзя ни на минуту забывать о том, что у каждого ребенка есть добрая воля, добрые намерения. Никакого крика, никаких угроз, никаких попыток уязвить детское сердце. Нельзя превращать детское сердце в пугливую птичку, которая забилась в угол клетки, ждет расправы. Моя власть над ребенком оправдана и мудра до тех пор, пока я обращаюсь к добрым и деятельным силам его ума и сердца. Сердце, чуткое к добру, ласке, справедливости, доброжелательности, не потребует не только крика, но и повышения голоса. Взаимное уважение и согласие, доброжелательность, сердечность, дружелюбие – вот то моральное богатство, которым нужно дорожить и на котором нужно строить наши отношения с детьми. Мудрая власть педагога состоит в том, чтобы моя воля стала желанием ребенка. Гармония воли воспитателя и желаний воспитанников – необходимейшая и сложнейшая гармония духовной жизни коллектива. В ней проявляются отношения взаимного доверия, общего стремления воспитателя и воспитанников к единой цели – моральному совершенствованию, духовному богатству, полноте и счастью жизни на благо народа.
Сухомлинский, В. А. Мудрая власть коллектива / В. А. Сухомлинский.
– М.: Молодая гвардия, 1975. – 238 с.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Законспектируйте работу В. А. Сухомлинского, выделяя важные, с Вашей точки зрения, мысли автора.
2. Как автор оценивает роль учителя в становлении школьного коллектива?
3. Почему В. А. Сухомлинский назвал свою работу «Мудрая власть коллектива»?
4. Почему, по Вашему мнению, автор уделяет столько внимания эмоциональной жизни ребенка?
5. Оцените, что важнее в нравственном воспитании ребенка – коллектив или личность учителя? Аргументируйте свой выбор.
6. Что, с Вашей точки зрения, учитель не должен делать ни при каких условиях?
7. Как Вы думаете, правильно ли поступил педагог, взяв вину ребенка на себя в эпизоде с карандашами?
8. Какой из приведенных В. А. Сухомлинским примеров из жизни школы произвел на Вас наибольшее впечатление и почему?
9. Изучив работу В. А. Сухомлинского и работы А. С. Макаренко, определите, чем отличаются их взгляды на роль коллектива в воспитании личности?
ИГОРЬ ПЕТРОВИЧ ИВАНОВ
(1923–1992)
КОЛЛЕКТИВНОЕ ТВОРЧЕСКОЕ ВОСПИТАНИЕ
Дорогие друзья – учителя, преподаватели, пионерские вожатые, воспитатели групп продленного дня, родители! Предлагаю вашему вниманию некоторые советы по организации воспитательной работы. Их следует рассматривать лишь как основу, как канву, по которой можно вышивать любой рисунок в соответствии с вашими конкретными условиями.
Коллективное творческое воспитание – это система работы, строящаяся на основе отношений творческого содружества воспитателей и воспитанников как старших и младших товарищей. Организовать эту работу мы рекомендуем по тематическим периодам коллективной творческой жизни.
Суть этого метода заключается в том, что при планировании жизни коллектива определяются периоды учебного года и такие темы комплексного воспитательного значения, которым могут быть посвящены выбранные периоды в данном классе, октябрятском, пионерском и комсомольском коллективах, группе продленного дня. Например, в первом классе тематическими периодами могут быть: «Здравствуй, школа!», «Красная звездочка», «Прощай, Букварь, здравствуйте, Книги!».
Жизнь любого коллектива в каждом таком периоде, работа педагогов должны быть одухотворены ведущей идеей. Каждая из ведущих идей отражает различные стороны нашей жизни. Так, ведущая идея периода «Здравствуй, школа!» – забота о родной школе, ее учителях, сотрудниках, ветеранах, учащихся других поколений. Ведущая идея периода «Золотая осень» – забота об уборке урожая, его сохранении, о природе.
В каждом тематическом периоде осуществляется единство всех видов общей творческой гражданской заботы: учебной и собственно воспитательной, практической и организаторской, всех направлений этой заботы – о своем коллективе, классе, группе, школе, о родном крае, о далеких людях. Это единство воплощается в кульминационном событии каждого периода – в празднике, в коллективных творческих делах, которые проводятся до праздника, на самом празднике и после праздника, в содержании чередующихся творческих поручений, выполняемых микроколлективами в повседневном, опять-таки – творческом общении воспитанников и воспитателей.
Воспитательную работу руководитель коллектива осуществляет в содружестве с другими педагогами, родными и шефами воспитанников как их старший товарищ. Эта работа проходит шесть стадий.
1 стадия. Предварительная работа воспитателей. Самоподготовка руководителя коллектива: педагог обдумывает идею праздника, его воспитательные возможности, намечает те коллективные творческие дела и творческие поручения микроколлективам, которые могут быть осуществлены до праздника и на самом празднике (2–3 варианта), и готовит свои предложения к общему сбору-старту. Намечает те воспитательные занятия и творческие встречи на выбранную тему, которые проведет с воспитанниками сам или кто-то по его поручению. Думает над тем, что могут сделать шефы и родные воспитанников при подготовке праздника, в чем будет заключаться его сотрудничество с другими педагогами.
Затем руководитель коллектива «по секрету» от воспитанников обсуждает замысел праздника с шефами, стремясь пробудить и их инициативу. Необходимы и совместные размышления с родными воспитанников: как лучше выполнить работу, подготовить и провести праздник.
Проводятся нацеливающие (стартовые) беседы с ребятами, экскурсии и т. п. Этими мероприятиями и в повседневном дружеском общении педагоги раскрывают радостную перспективу будущего праздника, увлекают ею и воспитанников, и их родных.
2 стадия. Коллективное планирование. Оно осуществляется на общем сборе-старте. На этом сборе руководитель коллектива сначала ставит перед всеми вопросы-задачи для размышления, обсуждения, решения: какие дела, игры стоит сделать лучше всего до праздника, на самом празднике? На радость и пользу кому? Где лучше провести? С кем вместе провести?
Затем в микроколлективах (звездочка, звено отряда, временное объединение нескольких человек) каждый высказывает свое мнение, свои предложения. Руководитель коллектива незаметно помогает самому слабому микроколлективу – дает идеи на выбор, всячески поощряет.
Далее – общая работа: представители каждого микроколлектива высказывают свои мнения и предложения, идет обсуждение. Руководитель подхватывает предложения воспитанников, развивает их, помогает отобрать наиболее целесообразные, обобщает отобранное. Происходят выборы «советов дел». «Совет дела» – это сводный коллектив представителей всех микроколлективов, который окончательно разрабатывает подробный план того или иного коллективного творческого дела, распределяет поручения между микроколлективами, готовит это дело, руководит его проведением.
3 стадия. Подготовка к празднику. Осуществляются одно-два коллективных творческих дела. Для лучшего их проведения, в помощь воспитанникам, устраиваются творческие встречи, руководитель коллектива «по секрету» проводит работу мобилизующего и обучающего характера с выбранными «советами дел», с шефами и с родными воспитанников, стараясь, чтобы они тоже участвовали и в коллективных творческих делах, и в воспитательных мероприятиях: политинформациях, беседах, кружковых занятиях.
4 стадия. Проведение праздника. Стержень праздника – два-три коллективных творческих дела, как заранее подготовленных, так и импровизационных, типа «концерт-молния», эстафета-»ромашка» и т. д. Весь праздник может пройти в форме ролей творческой игры. А руководитель коллектива выступает здесь в роли главного «доброго волшебника».
5 стадия. Коллективное подведение итогов проделанной работы. Проводится, по преимуществу, в форме общего сбора-»огонька». Предварительно в каждом микроколлективе обсуждаются три вопроса: что было хорошо – почему? Что не удалось – почему? Что сделаем в будущем? Затем на сборе-»огоньке» представители микроколлективов докладывают результаты обсуждения, сравнивают свои оценки, стараясь найти общее мнение. Руководитель коллектива подводит итоги.
Итоги работы надо обсудить и в воспитательском коллективе – с родными воспитанников и с педагогами.
6 стадия. Последействие проделанной работы (использование ее опыта). Надо попробовать реализовать предложения, возникающие и принятые на общем сборе-»огоньке» и в воспитательском коллективе. Планируются и готовятся новые коллективные творческие дела. Педагоги используют опыт и материалы проведенного творческого праздника в классных занятиях, во внеучебной работе, как общей, так и специальной – с воспитанниками, шефами, родными учащихся.
Думаю, можно назвать коллективной деятельность, если в ней участвует каждый воспитанник – участвует вместе со старшими товарищами и в планировании общей жизни, и в выполнении намеченного, и подведении итогов.
Высший орган коллектива – общий сбор. Здесь воспитанники и их старшие товарищи сообща обсуждают и решают самые важные вопросы жизни коллектива. Общий сбор имеет разновидности.
Сбор – рождение коллектива. Воспитанники вместе со своими старшими товарищами определяют «лицо» коллектива: каждый микроколлектив выбирает своего руководителя на первый период, придумывает свое название и вносит предложения о названии всего коллектива, а также о его эмблеме-значке, девизе, песне-гимне. После обсуждения принимается самый интересный вариант.
Общий сбор-старт. На этом сборе составляется план предстоящего праздника, связанных с ним творческих дел и игр. После вступительного слова ведущего идет размышление по микроколлективам. Затем выступают представители микроколлективов, предложения обсуждаются, уточняются, из них выбираются лучшие; выбираются «штаб праздника», «советы дел».
Общий сбор-»огонек». На этом сборе обсуждается проведенный праздник, связанные с ним дела и игры, удачи и ошибки, чтобы был урок на будущее. Обычно выпускается стенная газета, рукописный журнал и т. д.
Общий сбор-молния. Этот сбор обсуждает значительные и неожиданные события.
Общий сбор – очень важное дело. Это – школа коллективной мысли; здесь учатся защищать свои мнения и предложения, выступать от имени микроколлектива (звездочки, отряда и т. п.), вдумываться в предложения товарищей, ставить вопросы, анализировать свой и чужой опыт, выбирать оптимальное решение, извлекать уроки на будущее, строить перспективу – ближнюю, среднюю и дальнюю.
Планирование жизни коллектива может быть сжатое – сразу на общем сборе-старте и развернутое – с предварительной беседой руководителя, разведкой дел и друзей, которую в течение 2–3 дней ведут микроколлективы по выбранным маршрутам и результаты которой докладываются и обсуждаются на общем сборе. В плане отражаются вопросы: что сделаем для своего класса, для другого класса, для школы, для своих родных, для малышей, для ветеранов, для окружающей среды, для родного края, для далеких друзей? Кто участвует: все микроколлективы, некоторые микроколлективы – по желанию, добровольцы (сводный отряд, команда, бригада)? С кем вместе сделаем: с микроколлективами шефов, со всем коллективом шефов, с другими коллективами, с родными и другими взрослыми друзьями? Кто ведущий: совет коллектива, совет (штаб) праздника, «совет дела», командир сводного отряда (команды) добровольцев? Где сделаем?
В текущей организаторской работе участвует каждый воспитанник или в составе совета коллектива (каждый в течение периода работает руководителем своего микроколлектива), или в составе того или иного (по желанию) «совета дела», или в качестве командира сводного отряда добровольцев, созданного на общем сборе для подготовки и проведения какого-то коллективного творческого дела.
О коллективных творческих делах более подробно можно прочитать в моей книге «Энциклопедия коллективных творческих дел», которая скоро выйдет в издательстве «Педагогика». Здесь же ограничусь напоминанием тех условий, которые необходимы для воспитательной результативности этих дел.
Условия такие: единство жизненно-практической и воспитательной направленности каждого дела. То есть дело должно решать и чисто практическую задачу по улучшению окружающей жизни и жизни самого коллектива и одновременно – одну или несколько воспитательных задач. Каждое коллективное дело надо сделать творческим: «чистых» исполнителей не должно быть; на всех стадиях планирования, организации и проведения каждый, кто в этом участвует, должен быть включен в непрерывный поиск лучшего решения какой-то жизненно важной задачи. Какие же дела могут быть у коллектива?
Дела общественно-политического характера: «Родине – нашу заботу», «Звездный марш-поход», «Герои с нами», «Пресс-конференция», «Защита проектов будущего», «Город веселых мастеров», «Вечная память и слава!», «Творческий суд над общественным злом», «Форум» и другие.
Трудовые дела: трудовая «атака», трудовой «десант», операция «Родной школе», операции «Мастерская» и «Фабрика», операции типа «Зеленый друг», «Забота о лесе», «Птицам нашу заботу», «Подарок малышам» и другие.
Познавательные дела: эстафета любимых занятий, рассказ-эстафета, сказка-эстафета, повесть-эстафета, «Кинотеатр», вечер разгаданных и неразгаданных тайн, защита фантастических проектов, турнир-викторина, «Эстафета цветов» и другие.
Художественно-эстетические дела: эстафета-»ромашка», концерт-молния, кольцовка песен, литературно-художественные конкурсы, вечер поэзии, вечер песни, вечер музыки, турниры знатоков поэзии, театра, музыки, песни, «Кукольный театр» и другие.
Спортивно-патриотические дела: «Снежная Олимпиада», спартакиада народных игр, веселые спартакиады – летняя, осенняя, зимняя, весенняя, игры на местности «Космонавты и метеоры», «Десант – ракеты», «Бой неуловимых», сюита туристских игр и другие.
Организаторские дела: сбор-рождение коллектива, общий сбор-старт, общий сбор-»огонек», разведка дел и друзей, смотр дружбы, «Анкета желаний», «Анкета мнений и предложений», линейка-смотр, газета-молния и другие.
В жизни коллектива могут разрабатываться и использоваться различные виды творческих поручений микроколлективам.
«Хозяева» («Вахтенные») – дежурят по коллективу: обеспечивают чистоту в помещении, заботятся о порядке на переменах, от имени коллектива готовят творческие поздравления с днем рождения, самоделки, рисунки, наглядные пособия, стихи, сценки и т. д.
«Санитары» – заботятся о внешнем виде товарищей, о сменной обуви, о чистоте рук, о выполнении режима; учатся оказывать первую медицинскую помощь, создают и ведут санитарный стенд.
«Книголюбы» («Друзья книги») – заботятся о сохранности учебников, держат связь со школьной библиотекой, знакомят товарищей с интересными книгами, новинками детской литературы, работают в «книжной больничке», собирают, хранят и используют библиотечку своего коллектива, устраивают книжные выставки.
«Любознательные» («Мудрейшие») – проводят викторины, придумывают загадки для использования в устном журнале, работают с газетами и журналами, ведут стенд «Это интересно», «Уголок любознательных» и т. п.
«Друзья природы» – заботятся о цветах, растениях в помещениях коллектива, ведут календарь природы, помогают товарищам в заполнении личных «дневников природы», первыми участвуют в операциях охраны природы.
«Веселята» («Затейники») – находят или придумывают и проводят познавательные и подвижные игры, хранят, пополняют и используют игротеку коллектива.
«Спортсмены» («Друзья спорта») – подготавливают и проводят физкультминутки, заботятся о том, чтобы ребята делали утреннюю гимнастику, помогают педагогам проводить спортивные игры, праздники.
«Журналисты» – придумывают небольшие устные рассказы, создают устный журнал со страничками, например, «Загадки», «Новости», «Герои», «Тайны вокруг нас» и т. п. Выпускают бюллетени, стенную газету, молнии.
Поручение микроколлективу дает общий сбор после того, как ребята их обсудили и сообща выбрали понравившиеся. На общем же сборе обсуждают и решают, на какое время дали эти поручения и как будет проходить обмен ими: по заранее составленному графику или по жребию. Опыт показывает, что поручения целесообразно менять каждую неделю или через две недели.
Главное в чередовании творческих поручений – развитие взаимной товарищеской, бескорыстной заботы о своем коллективе и в повседневной жизни, и при подготовке к праздникам. Каждое поручение микроколлектив выполняет вместе со своими старшими товарищами.
В этих условиях всё быстрее и полнее выявляются богатейшие воспитательные возможности чередования творческих поручений: каждый воспитанник участвует поочередно в разных видах творческой деятельности – на радость и пользу окружающим людям. Делится с товарищами своими интересами, знаниями, находками, набирается опыта и от товарищей, и от шефов, родных, педагогов. Учится ценить добрые традиции и обогащает их своим творчеством.
Какими путями можно включать родителей (бабушек, дедушек) в творческую, повседневную, многообразную заботу об общем коллективе, о каждом микроколлективе, о каждом воспитаннике?
Взрослым надо определить, для какого ребячьего коллектива они хотят стать старшими товарищами; готовы принять ребят у себя в гостях (раз в неделю или в две), помочь выполнить творческое поручение, учебное задание, организовать совместное чтение интересной книги и ее обсуждение, совместный просмотр телепередачи. Очень полезно включение всё большего числа родных воспитанников в планирование, подготовку, проведение и обсуждение – вместе с воспитанниками – коллективных творческих дел, праздников.
Еще раз повторю: система коллективного творческого воспитания не только допускает, но и предусматривает непременно творчество каждого, кто в ней участвует. В связи с этим приведу несколько строк из письма, полученного недавно из далекого Минусинска. Ранее незнакомая мне Надежда Петровна Краснопеева, организатор воспитательной работы в школе № 4, рассказывая о своем опыте применения коммунарской методики, в частности, пишет: «Постарались мы выйти и на родителей, ибо без них трудно выбраться из застоя. По такой же технологии мы провели родительскую конференцию, которая привела всех в восторг. Именно здесь было принято решение о создании в школе парламента. На сегодняшний день прошло уже три заседания парламента, выпущено три газеты, прошел брифинг учащихся с членами парламента. Сейчас все мы работаем над уставом школы. В парламенте девять родителей, четыре учителя, шесть учеников. Создано пять секций, куда по желанию вошли и ученики, и учителя, и родители».
Здесь описана одна из возможных форм включения родных воспитанников в общую коллективную творческую жизнь. Эти формы могут быть и иными. Возможности выбора – творческого выбора, неограниченны, а сам он зависит от вас.
Семья и школа. – 1989. – № 8.
Режим доступа: http:// kommunarstvo.ru / biblioteka/bibivakol.html
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Прочитайте статью И. П. Иванова и попробуйте ответить на вопрос: В чем же суть коллективного творческого воспитания?
2. Какие стадии коллективного воспитания выделяет автор?
3. Не встречали ли Вы подобной организации воспитания в современных школах? Если «да», то расскажите, где это было?
4. Как Вы думаете, является ли И. П. Иванов продолжателем идей А. С. Макаренко. Ответ аргументируйте.
5. Какие идеи И. П. Иванова являются актуальными для современной школы, а какие имеют только историческое значение?
ЛЕВ СЕМЕНОВИЧ ВЫГОТСКИЙ
(1896–1934)
ПРОБЛЕМА ОБУЧЕНИЯ
И УМСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ
В ШКОЛЬНОМ ВОЗРАСТЕ
Мы можем схематически свести все существующие решения вопроса об отношении развития и обучения ребенка к трем основным группам.
Первая группа решений, которая предлагалась в истории науки, имеет своим центром положение о независимости процессов детского развития от процессов обучения. Обучение в этих теориях рассматривается как чисто внешний процесс, который должен быть так или иначе согласован с ходом детского развития, но который сам по себе не участвует активно в детском развитии, ничего в нем не меняет и скорее использует достижения развития, чем подвигает самый его ход и изменяет его направление. <…>
Развитие, должно совершить свои определенные законченные циклы, определенные функции должны созреть прежде, чем школа может приступить к обучению определенным знаниям и навыкам ребенка. Циклы развития всегда предшествуют циклам обучения. Обучение плетется в хвосте у развития, развитие всегда идет впереди обучения. Уже благодаря одному этому наперед исключается всякая возможность поставить вопрос о роли самого обучения в ходе развития и созревания тех функций, которые активируются ходом обучения. Их развитие и созревание являются скорее предпосылкой, чем результатом обучения. Обучение надстраивается над развитием, ничего не меняя в нем по существу.
Вторая группа решений этого вопроса может быть объединена, как вокруг своего центра, вокруг противоположного тезиса, который гласит, что обучение и есть развитие. Это есть самая сжатая и точная формула, которая выражает самую сущность этой группы теорий. Сами эти теории возникают на самой различной основе.
С первого взгляда может показаться, что эта точка зрения является гораздо более прогрессивной по сравнению с предыдущей, ибо если та в основу клала полное разъединение процессов обучения и развития, то эта придает обучению центральное значение в ходе детского развития. Однако ближайшее рассмотрение этой второй группы решений показывает, что при всей видимой противоположности этих двух точек зрения они в основном пункте совпадают и оказываются очень похожими друг на друга. <…>
Однако при всем сходстве обеих теорий в них есть, и существенное различие, которое можно наиболее ярко представить, если обратить внимание на временную связь процессов обучения и процессов развития. Как мы видели раньше, авторы первой теории утверждали, что циклы развития предшествуют циклам обучения. Созревание идет впереди обучения. Школьный процесс плетется в хвосте психического формирования. Для второй теории оба эти процесса совершаются равномерно и параллельно, так что каждый шаг в обучении соответствует шагу в развитии. Развитие следует за обучением, как тень следует за отбрасывающим ее предметом. Даже это сравнение кажется слишком смелым для взглядов этой теории, ибо она исходит из полного слияния и отождествления процессов развития и обучения, не различая их вовсе, и, следовательно, предполагает еще более тесную связь и зависимость между обоими процессами. Развитие и обучение для этой теории совпадают друг с другом во всех своих точках, как 2 равные геометрические фигуры при наложении одной на другую. Разумеется, что всякий вопрос о том, что предшествует и что следует позади, становится бессмысленным с точки зрения этой теории, и одновременность, синхронность становится основной догмой учений такого рода.
Третья группа теорий пытается преодолеть крайности одной и другой точек зрения путем простого их совмещения. С одной стороны, процесс развития мыслится как процесс, независимый от обучения; с другой стороны, самое обучение, в процессе которого ребенок приобретает целый ряд новых форм поведения, мыслится также тождественным с развитием. Таким образом, создаются дуалистические теории развития. <…>
Новыми в этой теории являются 3 момента. Во-первых, как уже указано, соединение двух противоположных точек зрения, из которых каждая в истории науки, как это описано выше, встречалась раньше порознь. Уже самый факт соединения в одной теории этих точек зрения говорит за то, что эти точки зрения не являются противоположными и исключающими друг друга, но, в сущности, имеют между собой нечто общее.
Вторым новым моментом в этой теории является идея взаимной зависимости, взаимного влияния двух основных процессов, из которых складывается развитие. <…> Процесс обучения как бы стимулирует и продвигает вперед процесс созревания.
Наконец, третьим и самым существенным новым моментом этой теории является расширение роли обучения в ходе детского развития. <…>
Три рассмотренные нами теории, по-разному решая вопрос об отношении обучения и развития, позволяют нам, отталкиваясь от них, наметить более правильное решение того же самого вопроса. Исходным моментом для него мы считаем тот факт, что обучение ребенка начинается задолго до школьного обучения. В сущности говоря, школа никогда не начинает на пустом месте. Всякое обучение, с которым ребенок сталкивается в школе, всегда имеет свою предысторию. Например, ребенок начинает в школе проходить арифметику. Однако задолго до того, как он поступит в школу, он имеет уже некоторый опыт в отношении количества, ему уже приходилось сталкиваться с теми или иными операциями деления, определениями величины, сложения и вычитания, следовательно, у ребенка есть своя дошкольная арифметика. <…>
Линия школьного обучения не является прямым продолжением линии дошкольного развития ребенка в какой-нибудь области, она может, кроме того, повернуться в сторону в известных отношениях, может быть даже противоположно направлена по отношению к линии дошкольного развития. Но все равно, будем ли мы иметь дело в школе с прямым продолжением дошкольного обучения или с его отрицанием, мы не можем игнорировать того обстоятельства, что школьное обучение никогда не начинается с пустого места, а всегда имеет перед собой уже определенную стадию детского развития, проделанную ребенком до поступления в школу. <…>
Само собою разумеется, что этот процесс обучения, как он имеет место до наступления школьного возраста, существенно отличается от процесса школьного обучения, который имеет дело с усвоением основ научных знаний. Но даже тогда, когда ребенок в период первых вопросов усваивает названия окружающих его предметов, он, в сущности говоря, проходит известный цикл обучения. Таким образом, обучение и развитие не встречаются впервые в школьном возрасте, но фактически связаны друг с другом с самого первого дня жизни ребенка.
Таким образом, вопрос, который мы должны поставить себе, приобретает двойную сложность. Он распадается как бы на 2 отдельных вопроса. Мы должны, во-первых, понять отношение, которое существует между обучением и развитием вообще, и затем мы должны понять, каковы специфические особенности этого отношения в школьном возрасте.
Начнем со второго вопроса, который позволит нам выяснить и интересующий нас первый вопрос. Для определения этого мы остановимся на результатах некоторых исследований, имеющих, с нашей точки зрения, принципиальное значение для всей нашей проблемы и позволяющих внести в науку новое понятие чрезвычайной важности, без которого рассматриваемый нами вопрос не может быть правильно решен. Речь идет о так называемой зоне ближайшего развития.
Что обучение, так или иначе, должно быть согласовано с уровнем развития ребенка – это есть эмпирически установленный и многократно проверенный факт, который невозможно оспаривать. Что грамоте можно начинать обучать ребенка только с определенного возраста, что только с определенного возраста ребенок становится способным к изучению алгебры – это едва ли нуждается в доказательствах. Таким образом, определение уровня развития и его отношения к возможности обучения составляет незыблемый и основной факт, от которого мы можем смело отправляться как от несомненного.
Однако только в недавнее время было обращено внимание на то, что одним только определением уровня развития мы не можем никогда ограничиться, когда пытаемся определить реальные отношения процесса развития к возможности обучения. Мы должны определить, по меньшей мере, два уровня развития ребенка, без знания которых мы не сумеем в каждом конкретном случае найти верное отношение между ходом детского развития и возможностями его обучения. Первый назовем уровнем актуального развития ребенка. Мы имеем в виду тот уровень развития психических функций ребенка, который сложился в результате определенных, уже завершившихся циклов его развития. <…>
Перед нами два ребенка с одинаковым умственным возрастом в 7 лет, но один из них при малейшей помощи решает задачи на 9 лет, другой – на 7 с половиной. Одинаково ли умственное развитие обоих этих детей? С точки зрения самостоятельной их деятельности одинаково, но с точки зрения ближайших возможностей развития они резко расходятся. То, что ребенок оказывается в состоянии сделать с помощью взрослого, указывает нам на зону его ближайшего развития. Это значит, что с помощью этого метода мы можем учесть не только законченный уже на сегодняшний день процесс развития, не только уже завершенные его циклы, не только проделанные уже процессы созревания, но и те процессы, которые сейчас находятся в состоянии становления, которые только созревают, только развиваются.
То, что ребенок сегодня делает с помощью взрослых, завтра он сумеет сделать самостоятельно. Таким образом, зона ближайшего развития поможет нам определить завтрашний день ребенка, динамическое состояние его развития, учитывающее, не только уже достигнутое в развитии, но и находящееся в процессе созревания. Двое детей в нашем примере показывают одинаковый умственный возраст с точки зрения уже завершенных циклов развития, но динамика развития у них совершенно разная. Таким образом, состояние умственного развития ребенка может быть определено, по меньшей мере, с помощью выяснения двух его уровней – уровня актуального развития и зоны ближайшего развития.
Этот сам по себе, казалось бы, малозначительный факт на самом деле имеет решающее принципиальное значение и вносит переворот во все учение об отношении между процессом обучения и развития ребенка. Прежде всего, он изменяет традиционную точку зрения на вопрос о том, каким образом должны быть сделаны педагогические выводы из диагностики развития. Прежде дело представлялось в таком виде: с помощью тестового испытания мы определяем уровень умственного развития ребенка, с которым педагогика должна считаться, за границу которого она не должна выступать.
Таким образом, уже в самой постановке этого вопроса заключается мысль о том, что обучение должно ориентироваться на вчерашний день в развитии ребенка, на уже пройденные и завершенные его этапы.
Ошибочность такого взгляда на практике была открыта раньше, чем сделалась ясной в теории. Яснее ясного это может быть показано на примере обучения умственно отсталых детей. Как известно, исследование устанавливает, что умственно отсталый ребенок оказывается малоспособным к отвлеченному мышлению. Отсюда педагогика вспомогательной школы сделала, казалось бы, правильный вывод относительно того, что все обучение такого ребенка должно быть основано на наглядности. Большой опыт в этом отношении привел, однако, специальную педагогику к глубокому разочарованию. Оказалось, что такая система обучения, которая базируется исключительно на наглядности и исключает из преподавания все, что связано с отвлеченным мышлением, не только не помогает ребенку преодолеть свой природный недостаток, но еще закрепляет этот недостаток, приучая ребенка исключительно к наглядному мышлению и заглушая в нем те слабые зачатки отвлеченного мышления, которые все же имеются и у такого ребенка. Именно потому, что умственно отсталый ребенок, предоставленный сам себе, никогда не достигнет сколько-нибудь развитых форм отвлеченного мышления, задача школы заключается в том, чтобы всеми силами продвигать ребенка именно в этом направлении, развивать у него то, что само по себе является в его развитии недостаточным. И в современной педагогике вспомогательной школы мы наблюдаем этот благодетельный поворот от такого понимания наглядности, который и самим методам наглядного обучения придает их истинное значение. Наглядность оказывается нужной и неизбежной только как ступень для развития отвлеченного мышления, как средство, но не как самоцель.
Нечто в высшей степени близкое происходит и в развитии нормального ребенка. Обучение, которое ориентируется на уже завершенные циклы развития, оказывается бездейственным с точки зрения общего развития ребенка, оно не ведет за собой процесса развития, а само плетется у него в хвосте.
В отличие от старой точки зрения учение о зоне ближайшего развития позволяет выдвинуть противоположную формулу, гласящую, что только то обучение является хорошим, которое забегает вперед развитию.
Мы знаем из целого ряда исследований <…> что ход развития высших психических функций ребенка, специфических для человека, вскрывшихся в процессе исторического развития человечества, представляет собой в высшей степени своеобразный процесс. В другом месте мы сформулировали основной закон развития высших психических функций в следующем виде: всякая высшая психическая функция в развитии ребенка появляется на сцене дважды: сперва как деятельность коллективная, социальная деятельность, т. е. как функция интерпсихическая, второй раз как деятельность индивидуальная, как внутренний способ мышления ребенка, как функция интрапсихическая. <…>
Мы не боялись бы после всего сказанного утверждать, что существенным признаком обучения является тот факт, что обучение создает зону ближнего развития, т. е. вызывает у ребенка к жизни, пробуждает и приводит в движение целый ряд внутренних процессов развития, которые сейчас являются для ребенка еще возможными только в сфере взаимоотношений с окружающими и сотрудничества с товарищами, но которые, проделывая внутренним ход развития, становятся затем внутренним достоянием самого ребенка.
Обучение с этой точки зрения не есть развитие, но правильно организованное обучение ребенка ведет за собой детское умственное развитие, вызывает к жизни целый ряд таких процессов развития, которые вне обучения вообще сделались бы невозможными. Обучение есть, таким образом, внутренне необходимый и всеобщий момент в процессе развития у ребенка не природных, но исторических особенностей человека.
Точно так же, как ребенок глухонемых родителей, не слышавший вокруг себя речи, остается немым, несмотря на то, что у него есть все природные задатки для развития речи, а вместе с тем у него не развиваются и те высшие психические функции, которые связаны с речью, точно так же и всякий процесс обучения является источником развития, вызывающим к жизни ряд таких процессов, которые без него вообще в развитии возникнуть не могут. <…>
Мы можем попытаться сейчас подытожить сказанное и сформулировать в общем виде найденное нами отношение между процессами обучения и процессами развития. Забегая вперед, скажем, что все экспериментальные исследования относительно психологической природы процессов обучения арифметике, письменной речи, естествознанию и другим предметам в начальной школе показывают, что все эти процессы обучения вращаются, как вокруг оси, вокруг основных новообразований школьного возраста. Все сплетено с центральными нервами развития школьника. Сами линии школьного обучения пробуждают внутренние процессы развития. Проследить возникновение и судьбу этих внутренних линий развития, возникающих в связи с ходом школьного обучения, и составляет прямую задачу анализа педагогического процесса.
Самым существенным для выдвигаемой здесь гипотезы является положение о том, что процессы, развития не совпадают с процессами обучения, что процессы развития идут вслед за процессами обучения, создающими зоны, ближайшего развития.
Вторым существенным моментом гипотезы является представление о том, что хотя обучение и связано непосредственно с ходом детского развития, тем не менее, они никогда не совершаются равномерно и параллельно друг другу. Развитие ребенка никогда не следует, как тень за отбрасывающим ее предметом, за школьным обучением. Поэтому тесты школьных достижений никогда не отражают реального хода детского развития. В самом деле, между процессом развития и процессом обучения устанавливаются сложнейшие динамические зависимости, которые нельзя охватить единой, наперед данной, априорной умозрительной формулой.
Выготский, Л. С. Педагогическая психология. – М., 1991. – С. 374–390.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Сделайте конспект работы Л. С. Выготского, выделяя в нем определения понятий, которые определяют суть развивающего обучения («зона актуального развития», «зона ближайшего развития», «обучение», «развитие» и др.).
2. Как, по мнению Л. С. Выготского, взаимосвязаны обучение и развитие?
3. Какой существенный признак обучения выделяет автор?
4. Как Вы понимаете высказывание Л. С. Выготского: «…только то обучение является хорошим, которое забегает вперед развитию»?
5. Почему тесты школьных достижений никогда не отражают реального хода детского развития?
6. В чем Вы видите новизну подхода Л. С. Выготского к роли обучения в развитии ребенка?
ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ДАВЫДОВ
(1896–1934)
О ПОНЯТИИ РАЗВИВАЮЩЕГО ОБУЧЕНИЯ 4
<…> Отношение обучения и развития представляет, по словам Л. С. Выготского, «самый центральный и основная вопрос, без которого проблемы педагогической психологии… не могут быть не только правильно решены, но даже поставлены» (Педагогическая психология. – М., 1991. – С. 374). Таково было положение дел более 60 лет назад, когда написаны эти слова, – оно сохраняется и по сей день. На наш взгляд, многие теоретические и практические аспекты педагогической психологии и психологической педагогики могут быть поняты лишь в зависимости от того, насколько серьезно и глубоко будут исследоваться проблемы развивающего обучения.
Мне как специалисту, давно работающему в этой области, приходится наблюдать тот факт, что многие педагоги-ученые, учителя и методисты не имеют четких понятий о развивающем обучении, о различных его видах и формах, у них отсутствуют ясные представления об основных теориях, так или иначе трактующих данный вопрос. Нами сделана попытка рассмотреть эти моменты и сформулировать свое понимание развивающего обучения.<…>
К началу 30-х гг. XX в. более или менее отчетливо выявились три основные теории о соотношении общения и развития. Они и были описаны Л. С. Выготским. В основе первой – идея о независимости развития от обучения. Последнее рассматривается как «чисто внешний процесс, который должен быть так или иначе согласован с ходом детского развития, но сам по себе не участвующий активно в детском развитии, ничего в нем не меняющий и скорее использующий достижения развития, чем подвигающий ход и изменяющие его направление» (Педагогическая психология. – М., 1991. – С. 375). Согласно этой теории развитие «должно совершить определенные законченные циклы, определенные функции должны созреть прежде, чем школа может приступить к обучению определенным знаниям и навыкам ребенка. Циклы развития всегда предшествуют циклам обучения. Обучение плетется в хвосте у развития, развитие всегда идет впереди обучения. Уже благодаря одному этому наперед исключается всякая возможность поставить вопрос о роли самого обучения в ходе развития и созревания тех функций, которые активизируются обучением. Их развитие и созревание являются скорее предпосылкой, чем результатом обучения. Обучение надстраивается над развитием, ничего не меняя в нем по существу» (Педагогическая психология. – М., 1991. – С. 376).
Этой теории придерживались А. Газелл, 3. Фрейд и др. Ей целиком соответствовали взгляды Ж. Пиаже на умственное развитие детей. Да и сегодня значительная часть наших и зарубежных детских психологов и педагогов придерживаются тех же позиций. Многие полагают, что за ними стоит сама педагогическая жизнь, многолетняя практика, ведь этой теории вполне соответствует знаменитый дидактический принцип доступности, согласно которому детей можно и нужно учить лишь тому, что они «могут понять», для чего у них уже созрели познавательные способности. Эта теория не признает так называемого развивающего обучения.
Вторая теория, согласно Л. С. Выготскому, придерживается той точки зрения, что обучение и есть развитие, что обучение полностью сливается с ним, когда каждый шаг в обучении соответствует шагу в развитии, которое сводится в основном к накоплению всевозможных привычек. Ее сторонником, в частности, был В. Джемс (Педагогическая психология. – М., 1991. – С. 376–378). По этой теории любое обучение становится развивающим. Учителя и методисты, опирающиеся по преимуществу на практический опыт, могут быть сторонниками именно такой теории, не требующей проведения сложной процедуры по дифференциации процессов «обучения» и «развития», которые порой трудно различимы.
В третьей теории сделаны попытки преодолеть крайности двух первых путем простого их совмещения. Развитие мыслится как процесс, от обучения независимый, а само обучение, в ходе которого ребенок приобретает новые формы поведения, мыслится тождественным с развитием. Развитие (созревание) подготавливает и делает возможным обучение, а последнее как бы стимулирует и продвигает вперед развитие (созревание). Согласно этой теории «развитие всегда оказывается более широким кругом, чем обучение… Ребенок научился производить какую-либо операцию. Тем самым он усвоил какой-то структурный принцип, сфера приложения коего шире, чем только операция того типа, на которой этот принцип был усвоен. Следовательно, совершая шаг в обучении, ребенок продвигается в развитии на два шага, т. е. обучение и развитие не совпадают» (Педагогическая психология. – М., 1991. – С. 381–382). Данная теория разводит процессы обучения и развития и вместе с тем устанавливает их взаимосвязь.
Эти три теории с некоторыми модификациями существуют в современной психологии, имея под собой обоснования экспериментального и практического характера. Каждая из них (особенно первая и третья) имеет своих сторонников, но по внутреннему смыслу они делят своих приверженцев на два лагеря. К первому относятся те, кто не признает влияния обучения на развитие, отрицает самою возможность развивающего обучения (это сторонники первой теории). Второй лагерь составляют те, кто признает наличие развивающего обучения независимо от того, как оно может быть истолковано (это сторонники второй и главным образом третьей теории).
В настоящее время вряд ли можно найти таких российских психологов, которые бы отождествляли обучение и развитие, а последнее сводили бы к накоплению «привычек». Видимо, у нас мало таких учителей, поскольку все больше накапливается сведений, позволяющих вполне определенно различать процесс «обучения» и процесс «развития», а в «развитии» видеть существенные изменения интеллектуальной, эмоциональной и личностной сфер.
В третьей теории Л. С. Выготский выдел две основные черты. Первая – это признание взаимосвязи обучения и развития, раскрытие которой позволяет найти стимулирующее влияние обучения и то, как определенный уровень развития способствует реализации того или иного обучения. Этот аспект активно разрабатывали Г. С. Костюк (см.: Избранные психологические труды. – М., 1988), Н. А. Менчинская (см.: Проблемы учения и умственного развития школьника. – М., 1989) и др.
Вторая ее черта состоит в попытках объяснить наличие развивающего обучения, опираясь на установки структурной психологии, представителем которой был К. Коффка (см.: Выготский Л. С. Педагогическая психология. – С. 381). Суть такого объяснения состоит в предположении, что ребенок, овладевая какой-либо конкретной операцией, вместе с тем осваивает некоторый общий структурный принцип, сфера приложения которого гораздо шире, чем у данной операции. <…>
Некоторые идеи структурной психологии действительно позволяют выявить отдельные условия развивающего обучения. В советской психологии эти идеи (зачастую без указания первоисточников) использовались, например, при изучении проблем переноса усвоенных знаний и умений в какие-либо другие области (см.: Богоявленский Д. Н., Менчинская Н. А. Психология усвоения знаний в школе. – М., 1959; Кабанова-Меллер Е. Н. Формирование приемов умственной деятельности и умственное развитие учащихся. – М., 1968; Кабанова-Меллер Е.Н. О переносе в процессе учения // Советская педагогика, 1965, № 11).
Л. С. Выготский подчеркивал: если отталкиваться от рассмотренных теорий, то можно «наметить более правильное решение» вопроса об отношении обучения и развития (Педагогическая психология. – С. 382). Это свидетельствует о том, что сам он не соглашался с решением данного вопроса ни в одной из теории, даже в третьей, которой симпатизировал, по-видимому, в наибольшей степени. В сжатом виде он формулирует свою позицию так: «Самым существенным для выдвигаемой здесь гипотезы является положение о том, что процессы развития не совпадают с процессами обучения, что первые идут вслед за вторыми, создающими зоны ближайшего развития… Наша гипотеза устанавливает единство, но не тождество процессов обучения и внутренних процессов развития. Она предполагает переход из одного в другое» (Педагогическая психология. – С. 389). И далее: «Вторым существенным моментом гипотезы является представление о том, что хотя обучение и связано непосредственно с детским развитием, тем не менее они никогда не идут равномерно и параллельно друг другу… Между процессами развития и обучением устанавливаются сложнейшие динамические зависимости, которые нельзя охватить единой, наперед данной, априорной умозрительной формулой» (Педагогическая психология. – С. 390). <…>
Далее следует главнейшее его рассуждение. «… Мы не побоялись бы после всего сказанного утверждать, что существенным признаком обучения является то, что оно создает зоны ближайшего развития, т. е. вызывает у ребенка к жизни, пробуждает и приводит в движение ряд внутренних процессов развития. Сейчас для ребенка эти процессы возможны только в сфере взаимоотношений с окружающими и сотрудничества с товарищами, но, продлевая, внутренний ход развития, они становятся внутренним достоянием самого ребенка. С этой точки зрения обучение не есть развитие, но, правильно организованное, оно ведет за собой детское умственное развитие, вызывает к жизни ряд таких процессов, которые вне обучения вообще сделались бы невозможными. Обучение есть, таким образом, внутренне необходимый и всеобщий момент в процессе развития у ребенка не природных, но исторических особенностей человека» (Педагогическая психология. – С. 388).
Итак, Л. С. Выготский вопрос о соотношении обучения и развития решал, опираясь на общий закон генезиса психических функций ребенка, обнаруживающегося в зонах ближайшего развития, которые создаются в процессе его обучения, в общении со взрослыми и товарищами. Нечто новое он сможет самостоятельно сделать после того, как осуществит это в сотрудничестве с другими. Новая психическая функция появляется в качестве своеобразного «индивидуального продолжения» ее выполнения в коллективной деятельности, организация которой и есть обучение.
«…Только то обучение является хорошим (т. е. «правильно организованным», В.Д.), которое забегает вперед развития» (Педагогическая психология. – С. 386). Вне такого обучения в психической жизни ребенка невозможны такие процессы, которые связаны с его развитием. Обучение – внутренне необходимый и всеобщий момент развития.
В работах Л. С. Выготского мы не находим развернутого описания конкретно-предметных проявлений именно так понимаемого развивающего обучения. Многие годы это оставалось только гипотезой, хотя его ученики стремились ее конкретизировать и обосновать определенным предметным содержанием (особенно успешно в этом на правлении трудились А. Н. Леонтьев, П. Я. Гальперин, Д. Б. Эльконин и др.). По уровню своей перспективной научно-практической значимости она стоит гораздо выше всех теорий, относящихся к обсуждаемому вопросу. Это понимают специалисты многих стран (в частности, и российские специалисты), которые начали усиленно разрабатывать проблематику зоны ближайшего развития как важнейшего объективного элемента развивающего обучения (см.: Брушлинский А. В. Зона ближайшего развития и проблема субъекта деятельности // Психологический журнал. – 1993. – № 3; Children’s learning in the zone of proximal development / B. Podoff and J. Wertsch eds. San-Francisco,1984). <…>
В 60–80-е гг. разные аспекты развивающего обучения интенсивно исследовались в области дошкольного воспитания, начального и среднего образования, образования детей с задержками психического развития (см.: Венгер Л. А. Воспитание и обучение. – М., 1965; Дети с задержками психического развития / Под ред. Т. А. Власовой, В. И. Лубовского, Н. А. Цыпиной. – М., 1984; Калмыкова 3.И. Особенности генезиса продуктивного мышления детей с задержками психического развития // Дефектология. –1978. – № 3; Лернер И. Я. Развитие мышления учащихся в процессе обучения истории. – М., 1982; Махмутов М. И. Проблемное обучение. – М., 1975; Обухова Л. Ф. Этапы развития детского мышления. – М., 1972: Развитие познавательных процессов в процессе дошкольного воспитания / Под ред. Н. Н. Поддьякова. – М., 1986; Якиманская Н. В. Развивающее обучение. – М., 1979). Полученные результаты позволили обосновать положение о существенной роли обучения в развитии, выявить некоторые конкретные психолого-педагогические условия развивающего обучения. Эти исследования позволяют подвергнуть серьезной критике теории о независимости развития от обучения и «совпадении» обучения и развития. Вместе с тем полученные результаты не выходят за пределы третьей из названных теорий, позволяя лишь уточнить и конкретизировать взаимовлияние обучения на развитие некоторых психических функций детей.
Развернуто и на широкой экспериментальной основе гипотезу Л. С. Выготского начали проверять и конкретизировать с 50-х гг. два научных коллектива – Л. В. Занкова и Д. Б. Эльконина (в начале 60-х гг. к руководству вторым подключился автор этой статьи). В дальнейшем мы будем излагать в основном выводы многолетних исследований этих двух коллективов, тем более что результаты своих экспериментальных поисков они перенесли на практику массовой школы и оформили в виде целостных систем.
Усилия коллектива Л. В. Занкова были направлены на изучение дидактической системы обучения младших школьников в целях их общего психического развития (см.: Обучение и развитие: Экспериментально-педагогическое исследование / Под ред. Л. В. Занкова. – М., 1975; Развитие младших школьников в процессе усвоения знаний: Экспериментально-педагогическое исследование / Под ред. М. В. Зверевой. – М., 1983). Л. В. Занков поставил задачу «построить такую систему начального обучения, при которой достигалось бы гораздо более высокое развитие младших школьников, чем при обучении согласно канонам традиционной методики» (Избранные педагогические труды. – М., 1990. – С. 96). Ее предполагалось создавать путем организации экспериментальных исследований, проведение которых изменяло бы существующую практику, демонстрируя эффективность использования особых программ и методов. Результаты воздействия обучения постоянно сравнивались с уровнем развития детей в классах обычных.
Такое обучение было вместе с тем комплексным педагогическим воздействием. Это выражалось в том, что содержанием эксперимента являлись не отдельные предметы, методы и приемы, а «проверка правомерности эффективности самих принципов дидактической системы» (Избранные педагогические труды. – М., 1990. – С. 102). Новая система имеет следующие взаимосвязанные принципы: 1) обучение на высоком уровне трудности; 2) ведущая роль теоретических знаний; 3) изучение материала быстрым темпом; 4) осознание школьниками самого процесса учения; 5) систематическая работа над развитием всех. Эти принципы конкретизированы в программах и методиках обучения грамматике и орфографии русского языка, чтению, математике, истории, природоведению, рисованию, музыке. Особое внимание обращалось на создание условий для литературного творчества детей. Методика эксперимента, реализующая принципы новой дидактики, была направлена на то, чтобы возбуждать у детей самостоятельную, ищущую мысль, связанную с живыми эмоциями, с волевой сферой. Это способствовало преодолению монотонности и скуки самого учения.
Сравнительное исследование общего психического развития младших школьников в экспериментальных и обычных классах проводилось путем индивидуального обследования с помощью специальных методик. Изучались особенности наблюдения (восприятия), мышления, практических действий по изготовлению заданного предмета. Специально прослеживались особенности духовного роста отдельных детей на протяжении всего начального обучения (Избранные педагогические труды. – М., 1990. – С. 105–106). В частности, анализировалось взаимодействие мышления и эмоций, наблюдения и мышления. Иными словами, обследовалось состояние общего психического, а не только умственного развития.
Особенности наблюдения определялись с помощью методики, требующей выявления и описания свойств и качеств предлагаемых незнакомых предметов. Уровень наблюдения оценивался по таким показателям: количество выделенных ребенком свойств и качеств предмета, умение сравнивать данный предмет с каким-либо другим, степень обобщенности описываемого свойства. Результаты исследования выявили следующее: по всем перечисленным показателям у большинства учащихся экспериментальных классов наблюдение находилось на более высоком уровне, чем у учащихся обычных классов.
Особенности мышления изучались с помощью методики по выявлению и обоснованию общности предлагаемых групп предметов по нескольким основаниям. Так, перед детьми располагались геометрические тела, различающиеся по форме, высоте и цвету. Они образовывали четыре группы, каждая из которых имела условное название в соответствии с двумя общими признаками – определенной высотой и формой. Дети должны были разгадать принцип объединения фигур в ту или иную группу и обоснованно выделить каждую из них.
Работа по группировке предметов выявила наличие семи ее ступеней. Для самой низшей характерно, что ученик не понимал смысла самого задания. Находящийся на самой высокой ступени выделял сходство фигур по высоте и форме и давал словесное обоснование группировок по этим признакам. Для всех других ступеней характерны различные виды ориентировки.
Результаты обследования показали, что продвижение детей на последующие, более – высокие ступени в эксперименте происходило интенсивнее, чем в обычных классах (Избранные педагогические труды. – М., 1990. – С. 203–210). Аналогичный вывод был сделан и в отношении практических действии: учащиеся экспериментальных классов значительно успешнее изготовляли заданный предмет, чем их сверстники. Поскольку наблюдение, мышление и практическое действие являются, по мнению Л. В. Занкова, основными линиями общего психического развития ребенка, то приведенные данные позволили ему сделать вывод о том, что имеется «фундаментальное превосходство школьников экспериментальных классов над учащимися обычных классов в общем развитии» (Избранные педагогические труды. – М., 1990. – С. 306).
Рассмотрим смысл и содержание исследований коллектива Л. В. Занкова. Прежде всего отметим, что созданная им дидактическая система имеет прямое отношение к разработке проблем развивающего начального обучения на основе ряда идей Л. С. Выготского. Ее использование продемонстрировало развивающий эффект в сфере таких психических процессов, как наблюдение, мышление, ручные поделки. В этом – большое научно-практическое значение поисков коллектива.
Но возникает ряд вопросов. Главный из них следующий: развитие какого нового типа или цикла сознания и мышления обеспечивает данная система? К сожалению, в отчетливой и прямой форме он Л. В. Занковым даже не ставился. А ведь в свете гипотезы Л. С. Выготского это представляет особый интерес. Правомерно спросить: в чем своеобразие мышления младших школьников в отличие от дошкольников, каково принципиальное новообразование в их мыслительной сфере?
Вместе с тем специальный анализ особенностей методик и фактических материалов, получаемых с их помощью, свидетельствует о следующем. Методика по изучению наблюдения позволяет выявить особенности выделения, словесного обозначения и сравнения младшими школьниками свойств чувственного непосредственно данного предмета. Все это характерно для эмпирического сознания. Методика, обследующая мышление, была нацелена на выявление умения группировать предметы по внешним признакам. Такое умение характерно для эмпирического мышления (см.: Давыдов В. В. Проблемы развивающего обучения. – М., 1986). Аналогична методика, выявляющая планирование действий в процессе построения предмета по образцу.
Данные детской психологии свидетельствуют о том, что хорошая ориентация в чувственных свойствах предметов, их группировка, т. е. основы эмпирического сознания и мышления, присущи уже детям дошкольного возраста (см.: Поддьяков Н. Н. Мышление дошкольника. – М., 1977). < …>
Традиционное начальное образование культивировало у младших школьников основы эмпирического сознания и мышления, или, как принято говорить в психологии, наглядно-образного или конкретного мышления (см.: Давыдов В. В. Проблемы развивающего обучения). Все методики, используемые сотрудниками Л. В. Занкова, могли выявить лишь различные уровни их эмпирического сознания и мышления – и это независимо от того, что же реально развивалось у детей, обучающихся в экспериментальных классах согласно установкам новой дидактической системы.
На наш взгляд, эта система и не предполагала выход за пределы эмпирического сознания и мышления, хотя один ее принцип был ориентирован на усвоение именно теоретических знаний. Однако с логико-психологической стороны он не был глубоко проработан. Термин «теоретические знания» в системе Л. В. Занкова не получил сколько-нибудь развернутого истолкования. Рассмотрение содержания многих учебно-методических пособий, подготовленных его коллективом, показывает, что при всем его своеобразии в нем не проведена линия на развертывание собственно теоретических знаний (в нашем их понимании). Содержание этих пособий остается эмпирико-утилитарным.
Однако благодаря использованию принципов системы Л. В. Занкова эмпирическое сознание и мышление у учащихся экспериментальных классов оказалось более развитым, чем у учеников обычных классов. Как объяснить этот факт? Развивающий эффект системы Л. В. Занкова свидетельствует о том, что традиционное начальное образование делало это недостаточно совершенно, оставляя значительные резервы. Именно такие резервы и были выявлены системой Л. В. Занкова. <…>
В его работах отсутствует понимание своеобразия теоретического мышления в отличие от эмпирического. Критикуя нашу позицию, Л. В. Занков подчеркивал, что «само расщепление мышления на эмпирическое и теоретическое как самостоятельные формы познания глубоко ошибочно» (Давыдов В. В. Проблемы развивающего обучения. – С. 121). Он, видимо, не знал, что такое «расщепление» признавал не только такой крупный наш логик, как Б. М. Кедров (см.: Кедров Б. М. Обобщение как логическая операция // Вопросы философии. – 1965. – № 12), но и Гегель (см.: Гегель. – Соч. Т. 1. – М.: Л., 1929. – С. 131–140).
Л. В. Занков осознавал внутреннюю связь зон ближайшего развития с психическим развитием детей. Однако в принципах его системы эта связь никак не отражена. В экспериментальном обучении очень слабо представлены моменты организации учебного общения и сотрудничества как существенных средств создания зон ближайшего развития. Иными словами, остался в тени важнейший аспект отношений обучения и развития.
Коллектив, созданный Л. Б. Элькониным и автором этих строк, стремился с наибольшей точностью следовать всем существенным моментам гипотезы Л. С. Выготского и на широком фактическом материале превратить ее в развернутую теорию. Такая теория, на наш взгляд, в основном создана. Однако это потребовало разработки нескольких «вспомогательных» теорий, которые конкретизировали и углубили основные моменты гипотезы.
Поскольку наш коллектив по преимуществу изучал соответствующую проблематику в младшем школьном возрасте, то прежде всего необходимо было установить, какие психологические новообразования могут возникать именно в этот период. Иными словами, важно было установить роль и значение младшего школьного возраста в общей системе возрастов. Данная задача была решена в концепции Д. Б. Эльконина (Избранные психологические труды. – М., 1989), работах некоторых других сотрудников коллектива (см.: Давыдов В. В. Проблемы развивающего обучения; Репкин В. В. Формирование учебной деятельности в младшем школьном возрасте // Вестник Харьковского университета. – 1978. – № 178, и др.). Было выявлено, что в современных условиях (именно в современных) этот возраст может решить свои образовательные задачи, если на его протяжении будут возникать и развиваться следующие основные новообразования: учебная деятельность и ее субъект; абстрактно-теоретическое мышление; произвольное управление поведением.
Было обнаружено, что традиционное начальное образование не обеспечивало полноценного развития у большинства младших школьников названных новообразований. Это означает, что оно не создавало в работе с детьми необходимых зон ближайшего развития, а тренировало и закрепляло те психические функции, которые в своей основе возникли и начали развиваться еще в дошкольном возрасте (чувственное наблюдение, эмпирическое мышление, утилитарная память и т. п.). Отсюда следует, что необходимо организовывать обучение, способное создавать необходимые зоны ближайшего развития, которые бы превращались со временем в требуемые новообразования. Такая работа была начата в конце 50-х гг. и продолжается до сих пор.
Далее возникла необходимость сконструировать «вспомогательную» теорию, которая раскрыла бы на современном логико-психологическом уровне содержание основных типов сознания и мышления, видов соответствующих им мыслительных действий, что и было сделано (см.: Давыдов В. В. Виды обобщения в обучении. – М., 1972). Установлено, что эмпирическое сознание и мышление направлены на группировку (или классификацию) предметов, опираясь при этом на сравнение и формальное обобщение. Формальные (или эмпирические) обобщения и возникающие на их основе представления, осуществляющееся на их основе мышление играют в жизни ребенка очень большую роль. Они позволяют упорядочивать окружающий предметный мир, ориентироваться в нем. С помощью эмпирического мышления ребенок решает многочисленные задачи, которые возникают в ходе обучения.
В основе теоретического сознания и мышления лежит содержательное обобщение. Человек, анализируя некоторую развивающуюся систему предметов, может обнаружить ее генетически исходное, существенное или всеобщее основание. Выделение и фиксация этого основания есть содержательное обобщение данной системы. Опираясь на это обобщение, человек способен затем мысленно проследить происхождение частных и единичных особенностей системы из генетически исходного, всеобщего ее основания. Теоретическое мышление как раз и состоит в том, чтобы создавать содержательное обобщение той или иной системы, а затем мысленно строить эту систему, раскрывая возможности ее всеобщего основания.
Как видим, цели и способы осуществления эмпирического и теоретического мышления различны, отличаются и результаты их функционирования – эмпирических знании (представлений) и теоретических знаний (понятий). Приведем перечень основных различий.
1. Эмпирические знания вырабатываются при сравнении предметов и представлений о них, что позволяет выделить одинаковые; общие свойства. Теоретические – возникают путем анализа роли и функции некоторого особенного отношения внутри целостной системы, которое вместе с тем служит генетически исходным основанием всех ее проявлений.
2. Сравнение выделяет формально общее свойство некоторой совокупности предметов, знание которого позволяет относить отдельные предметы к определенному классу, независимо от того, связаны эти предметы между собой или нет. Анализ открывает генетически исходное отношение целостной системы как ее всеобщее основание или сущность.
3. Эмпирические знания отражают внешние свойства предметов и опираются на наглядные представления. Теоретические – их внутренние отношения и связи и тем самым выходят за пределы чувственных представлений.
4. Формально общее свойство выделяется как рядоположенное с особенными и единичными свойствами предметов. Теоретические знания фиксируют связь реально существующего всеобщего отношения целостной системы с ее различными проявлениями, связь всеобщего с единичным.
5. Конкретизация эмпирических знаний состоит в подборе иллюстраций, примеров, входящих в соответствующий класс предметов; теоретических – в выведении и объяснении особенных и единичных проявлений целостной системы из ее всеобщего основания.
6. Необходимым средством фиксации эмпирических знаний являются слова-термины. Теоретические знания выражаются прежде всего в способах умственной деятельности, а затем уже в различных символо-знаковых системах.
Оперирование знаниями человек осуществляет с помощью определенных мыслительных действий. О двух видах обобщения, соответствующих эмпирическому и теоретическому мышлению, мы уже говорили. Важными компонентами мышления являются такие действия, как анализ, планирование и рефлексия, имеющие две основные формы – эмпирико-формальную и теоретико-содержательную. Так, для теоретико-содержательной рефлексии характерно то, что она связана с отражением существенных отношений, с поиском и рассмотрением существенных оснований собственных действий. Содержательный анализ направлен на поиск и отчленение в некотором целостном объекте существенного от привходящих и частных особенностей. Содержательное планирование заключается в поиске и построении системы возможных действий и определении оптимального действия.
При всем различии эмпирического и теоретического мышления, соответствующих им мыслительных действии и знании, оба эти типа мышления необходимы каждому человеку, поскольку они дополняют друг друга. Например, теоретическое мышление решает присущие ему задачи в самых различных сферах развитого общественного сознания – научного познания, создания художественных образов, разработки правовых норм, поиска нравственных и религиозных ценностей. Поэтому неправомерно связывать его с оперированием лишь научными понятиями.
В основе психического развития младших школьников лежит формирование учебной деятельности в процессе усвоения теоретических знании посредством выполнения анализа, планирования, рефлексии. Именно это определяет развитие всей познавательной и личностной сферы. Поэтому наш коллектив большое внимание уделяет изучению процесса формирования учебной деятельности и ее субъекта. При обследовании детей, обучающихся в экспериментальных классах, выявляются особенности и уровень сформированности главных психологических новообразовании, их проявления в мышлении, памяти, воображении, в личности. Наша основная задача состоит в том, чтобы, опираясь на материалы исследования, дать характеристику того уровня психического развития, который достигается при усвоении теоретических знаний в ходе выполнения учебном деятельности.
Основой нашего понимания сути развивающего обучения является теория учебной деятельности и ее субъекта. Она представлена во многих работах, отметим лишь основные из них: Давыдов В. В. Психологическая теория учебном деятельности и методов наглядного обучения, основанных на содержательном обобщении. – Томск, 1992; Репкин В. В. Формирование учебной деятельности в младшем школьном возрасте // Вестник Харьковского университета. – 1978. – № 171; Формирование учебной деятельности школьников / Под ред. В. В. Давыдова, Й. Ломпшера, А. К. Марковой. – М., 1982; Эльконин Д. Б. Избранные психологические труды. – М., 1989; Lompsher J. Psychologische Analisen der Lerntatigkeit. – Berlin, 1989, и др. В этой теории речь идет не об усвоении человеком знаний и умений вообще, а именно об усвоении, происходящем в форме специфической учебной деятельности. В процессе ее осуществления школьник овладевает теоретическими знаниями. Их содержание отражает происхождение, становление и развитие какого-либо предмета.
Учебная деятельность включает соответствующие потребности, мотивы, задачи, действия и операции. У детей, приходящих в 1 класс, целостной ее структуры еще нет. Она формируется в течение нескольких лет, особенно интенсивно в начальных классах. В младшем школьном возрасте учебная деятельность является основной и ведущей среди других ее видов. Чтобы у младших школьников формировалась полноценная учебная деятельность, они должны систематически решать учебные задачи. Главная их особенность состоит в том, что при ее решении школьник ищет и находит общий способ подхода ко многим частным задачам, которые в последующем выполняются как бы с ходу и сразу правильно.
Учебная задача решается посредством системы действий. Первое из них – принятие учебной задачи, второе – преобразование ситуации, входящей в такую задачу. Она нацелена на поиск генетически исходного отношения предметных условий ситуации, ориентация на которое служит всеобщим основанием последующего решения всех остальных. С помощью других учебных действий школьники моделируют и изучают это исходное отношение, выделяют его в частных условиях, контролируют и оценивают процесс решения.
Усвоение теоретических знаний посредством соответствующих действий требует ориентации на существенные отношения изучаемых предметов. Ее осуществление предполагает выполнение анализа, планирования и рефлексии содержательного характера. Поэтому при усвоении теоретических знаний возникают условия развития именно этих мыслительных действии как важных компонентов теоретического мышления (см.: Давыдов В. В. Проблемы развивающего обучения. – М., 1986; Зак А.3. Развитие теоретического мышления у младших школьников. – М., 1984; Психическое развитие младших школьников / Под ред. В. В. Давыдова. – М., 1990; Развитие психики школьников в процессе учебной деятельности / Под ред. В. В. Давыдова. – М., 1983; др.).
Носитель учебной деятельности – ее субъект. Младший школьник в этой роли выполняет собственную учебную деятельность первоначально вместе с другими и с помощью учителя. Развитие субъекта происходит в самом процессе ее становления, когда школьник постепенно превращается в учащегося, т. е. в ребенка, изменяющего и совершенствующего самого себя. Для этого он должен знать о своих ограниченных возможностях в чем-либо, стремиться и уметь преодолевать свою собственную ограниченность. Это означает, что ребенок должен рассматривать основания своих собственных действий и знаний, т. е. рефлексировать.
Приобретение ребенком потребности в учебной деятельности, соответствующих мотивов способствует укреплению желания учиться. Овладение учебными действиями формирует умение учиться. Именно желание и умение учиться характеризуют младшего школьника как субъекта учебной деятельности.
Первоначально младшие школьники выполняют учебную деятельность совместно, поддерживают друг друга в принятии и решении задачи, проводят диалоги и дискуссии о выборе лучшего пути поиска (именно в этих ситуациях и возникают зоны ближайшего развития). Иными словами, на первых этапах учебная деятельность выполняется коллективным субъектом. Постепенно ее начинает самостоятельно осуществлять каждый, становящийся индивидуальным ее субъектом (см.: Давыдов В. В., Слободчиков В. И., Цукерман Г. А. Младший школьник как субъект учебной деятельности // Вопросы психологии. – 1992. – № 4; Цукерман Г. А. Виды общения в обучении. – Томск. 1993).
Наше понимание развивающего обучения синтезирует основные возможности нескольких «вспомогательных» теоретических подходов. В принципе любое разумно построенное обучение в той или иной степени способствует развитию мышления, личности. Мы же рассмотрели здесь не развивающее обучение вообще, а только такой его тип, который соотносим с младшим школьным возрастом и нацелен прежде всего на развитие основ теоретического мышления, творчества как основы личности (см.: Давыдов В. В. Генезис и развитие личности в детском возрасте // Вопросы психологии. – 1992. – № 1–2). Именно этот тип развивающего обучения мы противопоставляем традиционному. Нельзя говорить о развивающем обучении вообще, необходимо четко выделять и сопоставлять разные его типы, соотносить с определенными историческими условиями, с определенным возрастом.
Согласно основным идеям научной школы Л. С. Выготского, всеобщими и необходимыми формами психического развития человека являются его обучение и воспитание. Они могут быть стихийными и целенаправленными, но всегда благодаря им человек присваивает ценности материальной и духовной культуры. Это осуществляется в ходе собственной деятельности, адекватно воспроизводящей те виды деятельности и способностей ранее живших людей, посредством которых эти ценности сами возникали и развивались (см. Леонтьев А. Н. Проблемы психического развития. – 4-е изд. – М., 1981).
Очень важно то, что процессы обучения и воспитания человека сами протекают внутри его собственной, личной деятельности (см.: Выготский Л. С. Педагогическая психология) и что только на основе формирования конкретных типов и видов деятельности у человека возникают и развиваются определенные психологические новообразования.
Иными словами, согласно теории Л. С. Выготского и его последователей, процессы обучения и воспитания не сами по себе непосредственно развивают ребенка, а лишь тогда, когда они имеют деятельностные формы и обладают соответствующим содержанием. Между общением и психическим развитием человека всегда стоит его деятельность (см.: Эльконин Д. Б. Избранные психологические труды. – М., 1989).
Вот почему, исследуя развивающее начальное образование, необходимо тщательно проанализировать содержание и структуру учебной деятельности, с которой неразрывно связано психическое развитие. С нашей точки зрения, о развивающем обучении и воспитании можно вести речь только в русле представлений о тех типах ведущей деятельности, которые присущи определенным возрастным периодам.
Термин «развивающее обучение» остается пустым до тех пор, пока он не наполняется описанием конкретных условий реализации по ряду существенных показателей. Перечислим основные: 1) главные психологические новообразования данного возраста, которые возникают и развиваются в этом возрастном периоде; 2) ведущая деятельность данного периода, определяющая возникновение и развитие соответствующих новообразовании; 3) содержание и способы совместного осуществления этой деятельности; 4) взаимосвязи с другими видами деятельности; 5) система методик, позволяющая определять уровни развития новообразований; 6) характер связи этих уровней с особенностями организации ведущей и смежных с нею других видов деятельности.
По мере наполнения конкретным содержанием этих показателей исследователь, педагог-практик постепенно переходят к оперированию собственно понятием развивающего обучения применительно к определенному возрастному периоду, к тем средствам обучения, с помощью которых осуществляется организация их ведущей деятельности.
Интересное понимание обсуждаемой проблемы содержится в последних работах В. В. Репкина. «Развивающее обучение, – пишет он, – это обучение, содержание, методы и формы организации которого прямо ориентированы на закономерности развития» (Что такое развивающее обучение? // Начальный этап развивающего обучения русскому языку в средней школе. – Харьков; Томск, 1982. – С. 3). Организовать такое обучение можно в форме учебной деятельности, одна из главных общих целей которой состоит в развитии заинтересованности и потребности в самоизменении. «Превращение ребенка в субъекта, – продолжает В. В. Репкин, – заинтересованного в самоизменении и способного к нему, превращение ученика в учащегося характеризует основное содержание развития школьника в процессе школьного обучения. Обеспечение условий для такого превращения является основной целью развивающего обучения, которая принципиально отличается от цели традиционной школы – подготовить, ребенка к выполнению тех или иных функций в общественной жизни» (Что такое развивающее обучение? // Начальный этап развивающего обучения русскому языку в средней школе. – Харьков; Томск, 1982. – С. 4). <…>
Сопоставление системы Л. В. Занкова и нашей обнаруживает их принципиальное различие. Оно – в конкретных теоретических предпосылках ожидаемых результатах, путях их достижений. Вместе с тем каждая из них нуждается в надлежащих условиях для практической реализации, конкретизации и уточнении на основе новых данных и аргументов.
В российском образовании в настоящее время разрабатывается и проверяется еще несколько теорий развивающего обучения. Так, в работах Ш. А. Амонашвили и его сотрудников были детально раскрыты и описаны закономерности превращения различных зон ближайшего развития в зоны актуального развития. В актах такого превращения большую роль играет духовная общность учителя с учащимися, постоянное общение школьников между собой. Подобное общение предполагает споры, умение ставить вопросы, оценивать старания и результаты друг друга. В этих условиях у детей развивается своеобразная «социально зависимая самостоятельность» (Амонашвили Ш. А. Как живете, дети? – М., 1986. – С. 42). Изучение процессов ее становления позволило Ш. А. Амонашвили по-новому взглянуть на проблемы «педагогики сотрудничества», выявить развивающее значение обучения младших школьников, которое строится на содержательно-оценочной основе, заменяющей традиционные школьные отметки (см.: Амонашвали Ш. А. Воспитательная и образовательная функции оценки учения школьников. – М., 1994).
В 80-е гг. начались под руководством В. С. Библера теоретические и экспериментальные исследования в области «школы диалога культур». Поскольку каждая существующая культура своеобразна и несводима к другим, их общение является диалогом (см.: Библер В. С. От наукоучения – к логике культур. – М., 1991). Содержанием «школы диалога» как раз и становится диалог античной, средневековой и культуры нового времени. Современный школьник может понять слово, число, предмет природы, художественное произведение только тогда, когда они последовательно и одновременно рассматриваются с точки зрения различных культур.
Согласно этому подходу, в I–II классах у детей могут завязываться те начальные «узелки» понимания перечисленных основных предметов, которые в последующем будут осваиваться в диалоге, в их «разноречии». Если в обучении придерживаться принципа одновременности различных форм внимания, присущих исторически различным культурам, то это предполагает введение особого содержания и особых методов. Его усвоение приводит к своеобразной «траектории» психического развития детей, существенно отличающейся от «траектории» обычных школьников. В настоящее время уже создаются экспериментальные программы «школы диалога культур» (см.: Курганов С. Ю. Экспериментальная программа школы диалога культур. I–IV классы. – Кемерово, 1993), делаются попытки их реализации в различных классах (см.: Курганов С. Ю. Ребенок и взрослый в учебном диалоге. – М., 1989).
Теория и экспериментальная практика описанного типа образования достаточно интересны. Здесь может найти свое место и учебная деятельность. Однако эта теория требует развернутого экспериментального обоснования, в частности конкретно-психологического.
Отметим, что она отрицает сформулированное в диалектике единство логического и исторического в развитии сознания и мышления человеческих индивидов. Мы признаем единство, которое предполагает сохранение в логическом всего того, что в исторических явлениях существенно значимо для развития современной культуры. Теоретические знания, усваиваемые в учебной деятельности, представляют требуемое единство логического и исторического (см.: Давыдов В. В. Виды обобщения в обучении. – М., 1972). Усвоение теоретических знаний протекает как раскрытие процесса их происхождения. Например, младший школьник в логической форме «проходит» античную стадию, не выделяя специально для себя частные исторические особенности античного взгляда на предметы математики, лингвистики и т. д. (как того требует теория В. С. Библера). Это, конечно, не исключает специального развернутого изучения истории культур в качестве особого учебного курса.
Итак, сейчас имеется несколько достаточно известных теорий развивающего обучения. Время покажет, какая из них в отдельности или в синтезе с другими оправдает себя. <…>
Давыдов, В. В. О понятии развивающего обучения //
Педагогика. – 1995. – № 1.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Какие три теории соотношения обучения и развития выделяет В. В. Давыдов?
2. Какую из этих теорий он считает соответствующей сущности развивающего обучения?
3. В чем В. В. Давыдов видит принципиальное различие своей теории и теории Л. В. Занкова?
4. Что является основой понимания В. В. Давыдовым сути развивающего обучения?
5. Составьте сравнительную таблицу эмпирического и теоретического мышления, выбрав за основу критерии В. В. Давыдова.
6. Почему, с точки зрения В. В. Давыдова, невозможно оценивать результативность развивающего обучения в общем, а возможно только применительно к конкретному возрасту и к конкретным условиям?
7. Какие подходы к разработке идей развивающего обучения выделяет В. В. Давыдов? Перечислите их. Опишите, чем они отличаются друг от друга.
ЛЕОНИД ВЛАДИМИРОВИЧ ЗАНКОВ
(1901–1977)
ПРИНЦИПЫ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЙ
ДИДАКТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ 5
В основу построения экспериментальной дидактической системы обучения положена идея возможно большей ее эффективности для общего развития школьников.
<…> Идея оптимального общего развития школьников подчеркивается нами потому, что, в этом, прежде всего и главным образом – соответственно проблематике исследования – заключаются характерные свойства экспериментального обучения.
Речь идет о дидактической системе с определенной иерархией ее частей.
Направляющая и регулирующая роль по отношению к процессу обучения в его многообразных формах принадлежит дидактическим принципам. Мы имеем в виду принципы, созданные нами с той целью, чтобы обучение в наибольшей степени служило оптимальному общему развитию школьников. Дидактические принципы нашей экспериментальной системы начального обучения отличаются по своему генезису и лежат в другой плоскости, чем принципы, упоминающиеся обычно в трудах по дидактике (наглядности, сознательности, систематичности, прочности и др.): наши принципы не заменяют их и не стоят рядом с ними. Соответственно построению нашего исследования принципы рождались и получали свое оформление в процессе эксперимента, проводившегося в практической работе класса.
Принципы, фигурирующие в дидактических трудах, в значительной мере позаимствованы из прогрессивной педагогики прошлого, причем они подвергались критической переработке и дополнению сообразно задачам советской школы. Принципы нашей системы вытекают из ее руководящей идеи, которая заключается в достижении возможно более высокой эффективности обучения для общего развития школьников. И в этом отношении они резко отличаются от обычных дидактических принципов, которые имеют в виду успешный результат в усвоении знаний. Это не следует понимать в том смысле, что наши принципы якобы отрешены от задачи высокого качества овладения знаниями и навыками. Как показывает обширный и разносторонний фактический материал экспериментального исследования, успехи в общем развитии школьников становятся надежной основой сознательного и прочного усвоения.
Принципы экспериментальной системы в основном были созданы на первом этапе исследования. Однако тогда они еще не получили достаточно четкого оформления. Так, обучение на высоком уровне трудности и изучение материала быстрым темпом представляли собой единый принцип. Здесь было правильно схвачено единство, однако еще не осознавалось своеобразие этих двух требований, каждого из них.
Место теоретических знаний в начальном обучении не выступало на первом этапе во всем своем подлинном значении. Оно было определено неполно и связывалось главным образом с глубиной изучения материала. Отсюда и формулировка: «Повышение удельного веса теоретических знаний и глубина изучения материала» (Развитие учащихся в процессе обучения (I–II классы) / Под ред. Л. В. Занкова. – М.: Изд-во АПН РСФСР, 1963. – С. 50). Когда было обнаружено резкое превосходство в ходе общего развития школьников экспериментальных классов над учащимися обычных классов и сопоставлено с построением обучения, истинная зависимость развития школьников от сущности экспериментальной системы привела к адекватной оценке теоретических знаний в начальном обучении. Тогда соответствующий принцип прозвучал как ведущая роль теоретических знаний, внутреннее содержание его было раскрыто.
Отсутствовали принципы осознания процесса учения школьниками и необходимость работы над развитием всех учащихся, в том числе и наиболее слабых. В дальнейшем углубленный анализ процесса овладения знаниями и навыками, а также материала по изучению индивидуальных вариантов развития младших школьников на протяжении полного цикла начального обучения позволил выдвинуть указанные два принципа, и они органически вошли в состав принципиального дидактического обоснования экспериментальной системы.
Возможность их органического включения в состав системы обусловлена тем, что эти принципы, как еще не отточенные и не сформулированные в их теоретическом значении требования к учебному процессу, фактически действовали в методике экспериментального обучения. Данный факт служит еще одним подтверждением становления наших дидактических принципов в процессе экспериментального исследования, их рождения из методики, которая создается в практике учебно-воспитательной работы.
В неразрывном единстве с дифференциацией, оттачиванием, углублением дидактических принципов, формулированием новых обнаруживались их взаимосвязи. Таким образом, когда лаборатория подошла к третьему этапу эксперимента, дидактические принципы, как единство в многообразии, существовали уже в том виде, в каком они действовали на дальнейших этапах исследования.
В числе дидактических принципов нашей экспериментальной системы решающая роль принадлежит принципу обучения на высоком уровне трудности. Понятие «трудность» находит применение в дидактике в разных контекстах и в неодинаковых значениях. Один из аспектов данного понятия – это преодоление препятствий. Высказываясь о труде в широком социально-психологическом плане, К. Д. Ушинский писал, что в понятие труда органически входит задача борьбы с препятствиями. «Мы любим труд, но не любим трудностей труда, не соображая, что труд без трудностей невозможен» (Ушинский К. Д. Собр. соч. – Т. 9. – М.: Изд-во АПН РСФСР, 1949. – С. 248). Другой аспект – это напряжение сил учащихся. Так, в определении принципа доступности говорится о том, что принцип доступности требует постепенного повышения трудности в преподаваемом материале. Правило «от легкого к трудному» конкретизируется как постепенный переход от конкретных, хорошо известных фактов к обобщениям, от простейших обобщений к более сложным. Правило «от простого к сложному» разъясняется следующим образом: простым является то, что может быть без напряжения понято (Данилов М. А., Есипов Б. П. Дидактика. Основы дидактики / Под ред. Б. П. Есипова). Как видим, здесь трудность понимается как сложность учебного материала и вместе с тем как «напряжение сил» учащихся.
Принцип обучения на высоком уровне трудности характеризуется не тем, что повышает некую абстрактную «среднюю норму трудности», но прежде всего тем, что раскрывает духовные силы ребенка, дает им простор и направление. Если учебный материал и методы его изучения таковы, что перед школьниками не возникает препятствий, которые должны быть преодолены, то развитие детей идет вяло и слабо.
Здесь, следовательно, дело не в том, что просто требуется некоторое напряжение умственных сил учащихся, как об этом говорится в дидактике, когда речь идет о постепенном повышении трудности. Обучение на высоком уровне трудности вызывает своеобразные процессы психической деятельности школьника в овладении учебным материалом. Здесь происходит не только добавление к имеющимся знаниям и их объединение. Существенное заключается в том, что усвоение определенных сведений, становясь достоянием школьника, вместе с тем ведет к их переосмыслению в дальнейшем течении познания. Так происходит систематизация знаний, имеющая сложную структуру.
Степень трудности регулируется соблюдением меры трудности. На первый взгляд может показаться, что мера трудности уничтожает самый принцип (и по данной линии иногда идет критика принципа). Однако это заблуждение, поскольку упускается из виду, что мера трудности имеет не абсолютный, а относительный характер. Она может действовать как при высоком, так и при низком уровне трудности обучения. В том и другом случае мера различна, поскольку она определяется уровнем трудности.
Мера трудности в нашем понимании отнюдь не направлена на снижение трудности, но выступает как необходимый компонент целесообразного применения принципа. Это обусловлено, в частности, тем, что при его реализации предлагается учебный материал, который может быть осмыслен школьниками. Если не соблюдать меры трудности, ребенок, не будучи в состоянии разобраться в предлагаемом материале, поневоле пойдет по пути механического запоминания. Тогда высокий уровень трудности из положительного фактора превратится в отрицательный.
Мера трудности конкретизирована в программах, учебниках, в методических путях и приемах обучения. Ее реализация в повседневной учебной работе обусловлена также тем, что учитель постоянно следит за процессом и результатами усвоения детьми знаний и навыков. Главное в контроле результатов усвоения не суммарная оценка знаний и навыков посредством отметок, а дифференцированное и возможно более точное определение качества усвоения, его особенностей у разных учеников данного класса.
Сведения о ходе усвоения знаний и навыков школьниками служат тем дополнительным материалом, который необходим для конкретизации меры трудности применительно к классу в целом, а также и к отдельным школьникам, соответственно индивидуальному своеобразию усвоения учебного материала.
Поскольку принцип обучения на высоком уровне трудности определяет и построение содержания образования, учебный материал не только является более обширным и глубоким, но и несет в себе качественное своеобразие. Характер трудности очерчен благодаря неразрывной связи упомянутого принципа с другим, который требует ведущей роли теоретических знаний в начальном обучении. Следовательно, имеется в виду не любая трудность, а трудность, заключающаяся в познании взаимозависимости явлений, их внутренней существенной связи.
Принцип, который утверждает ведущую роль теоретических знаний, не принижает значения умений и навыков и их формирования у младших школьников (это специально подчеркивалось нами и ранее; см.: Занков Л. В. О начальном обучении. – С. 26). О том, что в экспериментальном обучении навыкам уделяется много внимания, свидетельствуют наши программы, методические указания, учебные материалы, учебники. Что касается путей формирования навыков, то они действительно отличаются от традиционной методики. В экспериментальном обучении формирование навыков происходит на основе общего развития, на базе возможно более глубокого осмысления соответствующих понятий, отношений, зависимостей.
Принцип высокого уровня трудности, являясь кардинальным в экспериментальной системе, в то же время находится в определенной зависимости от другого принципа – в изучении программного материала идти вперед быстрым темпом. Неправомерное замедление темпа, связанное с многократным и однообразным повторением пройденного, создает помехи или даже делает невозможным обучение на высоком уровне трудности, поскольку учебная деятельность школьника идет преимущественно «по накатанным путям».
Выполняя служебную функцию по отношению к высокому уровню трудности, упомянутый принцип вместе с тем играет существенную самостоятельную роль. Он требует постоянного движения вперед. Непрерывное обогащение ума школьника разносторонним содержанием создает благоприятные условия для все более глубокого осмысления получаемых сведений, поскольку они включаются в широко развернутую систему.
Суть дела заключается не в том, чтобы дети в течение урока решили как можно больше примеров, выполнили как можно больше упражнений и т. п. Идти вперед быстрым темпом вовсе не значит торопиться на уроке, давать в спешке как можно больше сведений школьникам. Спешка и погоня за рекордами глубоко чужды нашей экспериментальной системе. Столь же неприемлемы и многократные однообразные повторения. Быстрый темп изучения дает возможность раскрывать разные стороны приобретаемых знаний, углублять их и связывать. Данный принцип имеет не столько количественную, но главным образом качественную характеристику.
Ведущая роль теоретических знаний обретает свое инобытие в принципе осознания школьниками процесса учения. Данный принцип не близок к общепринятому принципу сознательности усвоения знаний, и существенно отличается от него.
Принцип сознательности в дидактике трактуется по-разному (см.: Иванов С. В. О сознательности в обучении // Советская педагогика. – 1947. – № 10; Скаткин М. Н. О принципах обучения в советской школе // Советская педагогика. – 1950. – № 1; Лордкипанидзе Д. О. Принципы, организация и методы обучения. – М.: Учпедгиз, 1957; Данилов М. А., Есипов Б. П. Дидактика. – С. 188; Ганелин М. И. Дидактический принцип сознательности. – М.: Изд-во АПН РСФСР, 1961. – С. 7). Сопоставляя различные трактовки принципа сознательности, следует отметить лишь некоторые их характерные черты. Признается необходимость сознательности во всех звеньях учебного процесса, подчеркивается понимание учебного материала и умение применять знания на практике, указываются мыслительные операции, входящие в состав процесса сознательного усвоения знаний. Очень существенно то, что уделяется внимание отношению школьников к учебному труду. Благодаря этому трактовка принципа сознательности не ограничивается областью интеллекта. К сожалению, эта сторона осталась нераскрытой.
Принцип сознательности в его обычном понимании и наш принцип осознания школьниками процесса учения отличаются друг от друга по объекту и по характеру осознания. Если в первом осознание обращено вовне, имея своим объектом сведения, умения и навыки, которыми надо овладеть, то во втором оно обращено внутрь, на протекание учебной деятельности.
Данный наш принцип можно пояснить, воспользовавшись одним из моментов обучения математике в начальных классах. Например, когда проходят табличное умножение, то, согласно традиционной методике, применяются разные приемы, способствующие твердому усвоению таблицы умножения. При их использовании, как говорят авторы методики, «сокращаются сроки изучения этого раздела и устраняются многие трудности» (Основы методики начального обучения математике / Под ред. А. С. Пчелко. – С. 233).
Мы строим учебный процесс так, чтобы школьник уяснил себе основания определенного расположения материала, необходимость заучивания определенных его элементов, источники ошибок при его усвоении и т. д. Так, например, ему не преподносится просто для заучивания таблица умножения числа 3, которая начинается строчкой 3 х 3 = 9, а ставится вопрос: «Почему в таблице умножения числа 3 не нужно заучивать, сколько будет 3 х 2?!» Благодаря сравнению таблиц школьник находит ответ: в таблице умножения числа 3 нет строчки 3 х 2, ее не нужно заучивать, потому что
3 х 2 = 6 и 2 х 3 = 6, а 2 х 3 = 6 есть в таблице умножения числа 2 (см.: Занков Л. В. Учебник математики для 1 класса).
Указанный принцип реализуется не только в различных разделах обучения математике, но и в других учебных предметах. Так, когда дети изучают орфографические правила, нередко возникает смешение в силу их сходства (например, правил, предписывающих изменить слово или подобрать «родственное» слово). В экспериментальном обучении детям разъясняется, что в этих случаях надо быть особенно осмотрительным, поскольку правила похожи друг на друга» их можно перепутать. Таким образом, процесс овладения знаниями и навыками в известной мере становится объектом осознания.
Как связаны между собой усваиваемые знания, каковы разные стороны овладения правописанием или вычислительными операциями, каков механизм возникновения ошибок и их предупреждения – эти и многие другие вопросы, относящиеся к процессу овладения знаниями и навыками, представляют предмет пристального внимания школьников.
На уроках труда указанный принцип находит свое выражение в том, что при антиципации (планировании) изготовления объекта школьники осознают последовательность и внутреннюю связь необходимых операций, их отношение к заданному объекту, а также необходимость тщательно контролировать себя в процессе работы.
Итак, мы рассмотрели четыре принципа нашей экспериментальной дидактической системы. Поле их действия уточняет принцип, требующий, чтобы учитель вел целенаправленную и систематическую работу над общим развитием всех учащихся класса, в том числе и наиболее слабых.
Особая роль данного принципа обусловлена тем, что в обычной практике начальных классов самым слабым школьникам предоставляется менее всего возможностей подлинно интеллектуальной деятельности. Дополнительные занятия и огромные дозы тренировочных упражнений считаются средством, необходимым для того, чтобы преодолеть отставание неуспевающих школьников. Между тем неуспевающие не меньше, а, по-видимому, более других учеников нуждаются в том, чтобы велась систематическая работа над их развитием. Наш опыт показывает, что такая работа приводит к большим сдвигам в развитии слабых учеников, а благодаря этому и к высоким результатам в овладении знаниями и навыками. Наоборот, перегрузка неуспевающих тренировочными заданиями не только не способствует развитию этих детей, но лишь увеличивает их отсталость.
Наши дидактические принципы взаимосвязаны. Однако эти связи не единообразны: они действуют в разных планах, отличаются по своей роли и функции. Принципы экспериментальной системы реализуются в построении содержания начального образования, в методическом построении работы по учебным предметам. Экспериментальная система охватывает все начальное обучение в целом, а не отдельные учебные предметы или их части. Основу системы составляют не какие-либо изолированные, разнородные положения, а принципы, органически связанные между собой.
Нельзя представлять себе дело так, что дидактические принципы реализуются раздельно: один – в таких-то разделах или моментах учебной работы, другой – в иных и т. д. Каждый принцип конкретно обнаруживается сообразно его роли в дидактической системе, его функциям, а также особенностям его связей с другими принципами.
Наши дидактические принципы действуют внутри экспериментальной системы, характерные черты которой выходят за пределы собственно учебной работы. В традиционной методике исключительная роль принадлежит таким мотивам учения, которые не связаны внутренне, по существу с познанием. Наиболее сильным мотивом этого рода является получение хороших и отличных отметок. Когда действуют подобные мотивы, преодоление трудностей, напряжение, о котором говорится в дидактике, происходят для достижения цели, которая является внешней по отношению к познанию, а овладение знаниями становится средством. В экспериментальной системе, где отсутствует давление на школьников с помощью отметок и других подобных способов, реализация наших дидактических принципов приводит к возникновению, росту и углублению внутреннего побуждения к учению. Обогащение все новыми и новыми знаниями, раздумья, стремление самому доискаться истины, выполнение сложных заданий – все это отличает интенсивное и устойчивое внутреннее побуждение. Конечно, и здесь нередко присутствует усилие, однако, вплетаясь в содержательную деятельность, глубоко укорененную в стремлении к познанию, усилие лишено того тягостного характера, которое связано с давлением извне. Поэтому принцип обучения на высоком уровне трудности нельзя понимать как преодоление таких требований, которые вызывают напряжение в учебной деятельности.
В том же русле идет еще одна характерная черта экспериментальной системы. Стремясь раскрыть возможности школьника, создать благоприятные условия для их развития, мы считаем необходимым дать простор индивидуальности. Это отнюдь не означает, разумеется, что принижается роль коллектива в развитии школьников. Мы исходим из положения К. Маркса: «… развитие индивида обусловлено развитием всех других индивидов, с которыми он находится в прямом или косвенном общении…» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 3. – С. 440). Расцвет индивидуальности возможен не в уединении, не в обособлении, а лишь в условиях содержательной, разносторонней жизни детского коллектива, имеющей должную идейную направленность, и в то же время выражающей побуждения школьников, их желания и стремления.
Индивидуальное не представляет собой просто своеобразной окраски тех сторон или черт личности, которые присущи вообще школьнику на определенной стадии его развития, тех возможностей, которые скрыты в нем. Индивидуальное есть форма существования общего. Следовательно, унификация, которая подавляет индивидуальное, подавляет тем самым духовные силы школьника, препятствует раскрытию и формированию его возможностей, препятствует общему развитию школьника.
Занков, Л. В. Обучение и развитие // Избранные педагогические труды.
– М., 1990. – С. 112–120.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Выпишите из текста принципы дидактической системы Л. В. Занкова. Как их понимает автор?
2. В чем заключается суть принципа осознанности школьниками процесса обучения, и чем этот принцип отличается от принципа сознательности обучения?
3. Почему, по мнению Л. В. Занкова, в первую очередь необходимо работать над развитием неуспевающих учащихся?
4. Какое место в данной дидактической системе занимает развитие индивидуальности?
5. Как Вы понимаете, что такое «мера трудности»? Какую роль она играет в развитии учащихся?
АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ МАТЮШКИН
(1927–2004)
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ
ПРОБЛЕМНОГО ОБУЧЕНИЯ
<…> Проблемное обучение не противостоит другим системам и методам обучения. Его специфика и те новые проблемы, которые им поставлены на современном этапе развития, ограничиваются одним звеном процесса обучения – усвоением новых знаний, способов или условий выполнения нового действия. И на этом ограниченном этапе проблемное обучение специально исследует, прежде всего, особенности овладения тем учебным материалом, который может быть усвоен творчески, т. е. путем поиска нового знания в проблемной ситуации.
Таким образом, становится очевидным, что проблемное обучение не представляет собой некоторого отдельного метода обучения. Этап усвоения новых знаний и способов действий имеет место при любых методах. Каждый из методов в свою очередь должен предусматривать возможности использования проблемных ситуаций на соответствующих этапах усвоения нового учебного материала. Тем самым каждый из них должен предусматривать допустимые элементы открытия учащимися новых знаний. <…>
В некоторых случаях простая постановка перед учащимися вопросов или элементарных задач рассматривается как проблемное обучение. Использование в обучении вопросов и задач не всегда соответствует условиям проблемного обучения (например, в тех случаях, когда предлагаемые ученику задания не вызывают проблемных ситуаций, потребности в усваиваемых знаниях).
Понятия «задача» и «проблемная ситуация», являющиеся принципиальными в проблемном обучении, обозначают различные психологические реальности. <…>
Ситуация задачи не требует для своей характеристики обязательного включения в эту ситуацию субъекта действия. Не случайно, поэтому в качестве первого этапа любого процесса решения задачи выделяется этап ее усвоения. При этом специально отмечается, что учащийся, перед которым ставится задача, не всегда ее принимает (Н. А. Менчинская).
Проблемная ситуация характеризует определенное психическое состояние субъекта (ученика), возникающее в процессе выполнения такого задания, которое требует открытия (усвоения) новых знаний о предмете, способе или условиях выполнения действия. <…>
Основным условием возникновения проблемной ситуации является потребность человека в раскрываемом новом отношении, свойстве или способе действия. Такая потребность может определяться как непосредственными практическими обстоятельствами выполнения действия, так и широкими общественными потребностями.
Главным элементом проблемной ситуации является неизвестное, новое, то, что должно быть открыто для правильного выполнения поставленного задания, для выполнения нужного действия. Чтобы создать проблемную ситуацию в обучении, нужно поставить ребенка перед необходимостью выполнения такого задания, при котором подлежащие усвоению знания будут занимать место неизвестного.
Важнейшей характеристикой неизвестного как центрального элемента проблемной ситуации в отличие от искомого как центрального элемента задачи является то, что неизвестное в проблемной ситуации всегда характеризуется какой-либо степенью обобщения. Несмотря на конкретность поставленного задания, неизвестное, которое должно быть раскрыто в проблемной ситуации для выполнения этого задания, всегда составляет общее отношение, свойство, способ и т. п., относящееся к целому классу близких заданий. Искомое задачи всегда или в большинстве случаев составляет единичное отношение или единичную конкретную величину. <…>
Таким образом, при характеристике проблемной ситуации показателем ее трудности для субъекта (учащегося) является не сложность самого задания, как в задаче, и не абстрактная степень новизны усваиваемых знаний, а та степень обобщения, которой должен достигнуть учащийся в процессе поиска неизвестного в проблемной ситуации. Показатель обобщения является, таким образом, общей единицей процессов мышления человека, возможностей учащегося в усвоении новых знаний и той основной ситуации, в которой осуществляется процесс мышления.
Важным элементом проблемных ситуаций, без которого невозможно целенаправленно их создавать и использовать, являются возможности учащегося, включающие как его интеллектуальные способности, так и достигнутый им уровень знаний. Главная характеристика этих возможностей при постановке задания, вызывающего проблемную ситуацию, заключается в том, что с помощью достигнутых знаний и способов действия учащийся не может выполнить поставленного задания, но они должны быть достаточными для самостоятельного анализа (понимания) содержания и условий выполнения задания. Чем большими возможностями обладает учащийся, тем более общие отношения могут быть представлены ему в неизвестном усваиваемом знании. Чем эти возможности меньше, тем менее общие отношения могут быть раскрыты учащимся в решении проблемной ситуации.
Таким образом, проблемная ситуация включает три главных компонента:
1) неизвестное усваиваемое отношение, способ или условие действия, раскрываемое в проблемной ситуации;
2) действие, необходимость выполнения которого в поставленном задании вызывает потребность в новом, подлежащем усвоению знаний или способе действия;
3) возможности учащегося в анализе условий поставленного задания и усвоения (открытии) нового знания. Ни слишком трудное, ни слишком легкое задание не вызовет проблемной ситуации. <…>
Процесс проблемного обучения оказывается как бы слагающимся из двух необходимых этапов: 1) этапа постановки практического или теоретического задания, вызывающего проблемную ситуацию, и 2) этапа поиска неизвестного в этой проблемной ситуации либо путем самостоятельного исследования ученика (в старших классах и в вузе), либо путем сообщения учителем сведений, необходимых для выполнения проблемного задания. Эти сведения и составляют усваиваемые учеником знания.
Поиск неизвестного в проблемной ситуации составляет главное звено проблемного обучения. Он совпадает с процессом усвоения новых знаний. <…>
Основное различие между двумя наиболее распространенными подходами к пониманию усвоения заключается в том, как предлагается ученику подлежащее усвоению знание (или действие) и что должен сделать сам ученик для его усвоения. В одном случае усваиваемое знание предлагается ученику в виде известного взрослому образца, который учащийся должен запомнить, воспроизвести или в случае усвоения действия «отработать» в процессе тренировки. Главным психологическим звеном этой схемы является то, что усваиваемое знание должно занимать место цели в учебной деятельности ученика, а сама эта деятельность фактически сводится к запоминанию или «отработке» предлагаемого учителем образца или подлежащих усвоению сведений.
В соответствии со вторым подходом, составляющим позицию проблемного обучения, процесс усвоения начинается не с предъявления ученику известного образца, а с создания учителем таких условий учебной деятельности, которые вызывают потребность в усваиваемых знаниях, а само знание выступает как неизвестное, подлежащее усвоению. В этом случае ученик усваивает знания не потому, что учитель сообщает их ему, а потому, что у него самого возникла потребность в этих знаниях.
В психолого-педагогических исследования все более подтверждается одна из общих закономерностей процесса усвоения – зависимость эффективности процесса усвоения от собственной интеллектуальной активности учащихся, которая обеспечивается учебными заданиями, вызывающими проблемные ситуации. Подтверждается и расшифровывается та известная педагогическая истина, что достигаемые результаты усвоения – это, прежде всего, результаты собственной познавательной деятельности учащегося, организуемой и управляемой педагогом. <…>
В чем же заключаются закономерности процесса решения проблемных ситуаций, и каковы способы управления этим процессом в обучении?
Выше мы отметили необходимость различения понятий задачи и проблемной ситуации. Соответственно необходимо различение процессов решения задачи и процессов нахождения нового, неизвестного знания в проблемной ситуации. Это различение особенно необходимо потому, что в результате смешения этих двух различных процессов чаще всего производится подмена процессов, имеющих место при поиске неизвестного в проблемной ситуации, процессами, имеющими место в решении задачи. В связи с принципиальным различием этих двух процессов следовало бы использовать и различные понятия для их обозначения. Целесообразно оставить понятие «решение» за процессами, имеющими место при достижении искомого в задаче, а в проблемной ситуации – «поиск неизвестного», обозначающий процесс ее «решения». Понятие «поиск» используется в психологической литературе именно для обозначения процессов, имеющих место в исследовании, в решении так называемых поисковых задач, совпадающих по существу дела с проблемными ситуациями.
При таком разграничении процессов, имеющих место в отмеченных двух случаях, мы приходим к необходимости создания различных условий, с помощью которых осуществляется процесс управления мышлением в том и другом случае. Главным звеном управления и оптимизации процессов решения задач является обучение детей адекватным способам преобразования условий задач, позволяющим достигнуть требуемой искомой величины, отношения и т. п. Эти способы могут быть как специфическими (например, математические, лингвистические и т. п.), определяемыми предметом действия, так и общими (например, логическими, эвристическими и т. п.). <…>
Процесс поиска неизвестного в проблемной ситуации осуществляется по иным закономерностям. Главный механизм, обеспечивающий человеку возможность обнаружения нового, ранее неизвестного отношения, свойства, новую смысловую характеристику явления, составляет образование новой связи. Новое, неизвестное человеку отношение, закономерность раскрываются лишь через установление новых связей с уже известным. Поиск неизвестного – это постоянное включение объекта во все новые системы связей, через которые раскрываются невыявленные свойства. Этот механизм процесса познания человека С. Л. Рубинштейн назвал метафорически «основным нервом» мышления. Несмотря на очевидность и многократную подтвержденность, этот механизм мышления человека недостаточно изучен. Наиболее выразительным примером его проявления могут служить все случаи понимания, главная характеристика которых и состоит во включении некоторых идей или положений, содержащихся в книге или рассуждении другого человека, в систему своих знаний. <…>
Важная характеристика этого основного механизма поиска и обнаружения неизвестного в проблемной ситуации заключается в том, что процесс поиска не составляют лишь закономерности логических преобразований. В этом процессе имеют место и проявляются также механизмы интуитивного мышления человека.
Управление процессом усвоения при поисково-исследовательской деятельности учащихся в проблемной ситуации, таким образом, не сводится к обучению способам рассуждения или способам решения определенных классов задач. <…>
В условиях школьного обучения при управлении процессами усвоения новых знаний в проблемной ситуации мы не должны ставить ученика в положение исследователя, открывающего законы и конструирующего механизмы. Психологически эквивалентным будет лишь имитация условий творческой деятельности. Главными из условий в самом простом случае будут являться постановка проблемной ситуации перед усвоением новых знаний и сообщение учителем сведений, составляющих неизвестное, необходимость в котором возникла в проблемной ситуации и которое подлежит усвоению.
Лишь на высших этапах обучения при ознакомлении учащихся старших классов и студентов с методами научного исследования можно ставить вопрос об организации научного поиска усваиваемых учеником (студентом) знаний. Здесь нет резких границ. Проблемное обучение на высших этапах переходит в научное исследование, которое можно рассматривать как одну из высших форм самообучения. <…>
При изучении различных учебных предметов, на различных этапах обучения у школьников, обладающих различными интеллектуальными возможностями, возникают различные типы проблемных ситуаций. Для целей оптимального управления процессами усвоения необходима строгая классификация проблемных ситуаций. При этом нужно подчеркнуть, что мы не можем воспользоваться различными системами классификации задач. Необходимо выделить такие основания классификации, которые позволяли бы учитывать и специфику осваиваемых знаний, и уровень развития учащегося, и его интеллектуальные возможности.
Использование отдельных проблемных ситуаций в обучении может в некоторой степени активизировать процесс усвоения. Однако, для того чтобы обеспечить в проблемном обучении возможности развития, необходима оптимальная последовательность проблемных ситуаций, их определенная система.
Одно из главных преимуществ проблемного обучения по сравнению с непроблемным заключается именно в том, что оно позволяет создавать возможности для творческого усвоения учебного материала и развития творческих способностей учащихся. Естественно, что обеспечить возможности такого развития можно лишь при определенной последовательности проблемных ситуаций в обучении. <…>
Как уже говорилось, неизвестное в проблемной ситуации всегда представляет некоторое обобщение – общую закономерность, способ или условие выполнения действия. Степень обобщенности усваиваемого учебного материала в проблемной ситуации является важным показателем трудности учебного задания для учащегося. <…>
Главным принципом, определяющим последовательный переход от предшествующей проблемной ситуации, в которой раскрыто некоторое неизвестное, к следующей проблемной ситуации, содержащей новое неизвестное, является последовательное возрастание степени обобщенности усваиваемого учебного материала – закона, способа или условий выполнения действия. <…>
Принцип последовательного обобщения, рассматриваемый как главный принцип, определяющий последовательность проблемных ситуаций, характеризует, естественно, лишь общую схему этой последовательности, обеспечивающую возможности последовательного продвижения к более общим, т. е. к более глубоким усваиваемым закономерностям. При этом речь идет лишь о последовательности проблемных ситуаций, служащих усвоению новых знаний. Между ближайшими проблемными ситуациями может стоять достаточно сложная система иных заданий, предполагающих непроблемное усвоение необходимых учебных сведений, выполнение заданий, служащих для тренировки учащихся, и т. п.
Матюшкин, А. М. Теоретические вопросы проблемного обучения // Советская педагогика. – 1971. – № 7. – С. 38–47.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. В чем автор видит сущность проблемного обучения? Является ли оно отдельным методом обучения?
2. Какое место занимает в проблемном обучении учебная задача?
3. Что такое проблемная ситуация? Какое психологическое состояние ее характеризует?
4. Выпишите три главных компонента проблемной ситуации, которые выделяет А. М. Матюшкин. Приведите пример проблемной ситуации (в соответствии с профилем обучения).
5. В каких видах может предлагаться для усвоения учащимися новое знание?
6. Как осуществляется процесс поиска неизвестного в проблемной ситуации?
7. В чем Вы видите преимущества проблемного обучения? Есть ли у него недостатки?
ИСААК ЯКОВЛЕВИЧ ЛЕРНЕР
(1917–1996)
ДИДАКТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
МЕТОДОВ ОБУЧЕНИЯ
О чем спорят в дидактике, обсуждая методы обучения?
<…> Возможны три уровня обсуждения проблемы методов обучения. Первым из них является общедидактический уровень, при котором необходимо выяснить обобщенные методы достижения наиболее общих целей обучения. Второй уровень соотносится с этапами процесса обучения, с его частными элементами; это частнодидактические цели, которым соответствуют частнодидактические методы. И, наконец, методические цели, характерные и специфические для отдельных учебных предметов, – третий уровень, на котором методы предстают в их более конкретном выражении. Концепция методов обучения не может быть построена без обсуждения проблемы на первом уровне, на базе которого только и можно понять педагогический смысл методов на втором и третьем уровнях. <…>
Что же такое метод обучения?
Всякий метод предназначен для достижения какой-либо цели. Следовательно, метод предполагает сознание цели, знание способа деятельности по ее достижению, средств, с помощью которых эта деятельность может быть осуществлена. Но этого мало. Всякая деятельность предполагает объект деятельности.
<…> Каждый метод требует каких-то, пусть примитивных, знаний об объекте его применения.
Наконец, метод призван устойчиво вести к достижению цели; в противном случае следует признать, что метод либо не пригоден для избранной цели, либо был неправильно применен вообще или в данном конкретном случае.
Таким образом, любой метод предполагает цель его применения, деятельность по его осуществлению, средства для выполнения деятельности, которые могут быть предметными или интеллектуальными, знания об объекте деятельности, непременное достижение поставленной цели. Все это верно в отношении любого метода, но недостаточно для метода обучения.
Состав метода обучения несколько иной, и объясняется это тем, что обучение предполагает обучающегося субъекта, ученика, который является не только объектом воздействия, но и сознательным субъектом процесса. Нельзя учить и научить, если у ученика нет желания учиться, если у него не возникает цели, соответствующей цели обучающего, и, следовательно, если он сам не осуществляет деятельности, предусмотренной целью учителя. Поэтому метод обучения включает как бы два ряда сходных элементов, вызванных участием в процессе обучения двух его субъектов.
Для очевидности представим метод обучения в виде схемы:
Из схемы следует, что методы обучения предполагают цели обучения (которые воплощаются в обобщенных и частных целях обучающего), деятельность учителя наличными у него средствами (приборы, учебник, средства наглядности, технические средства и т. д.; слово, логические средства, содержание учебного материала). Деятельность учителя вызывает соответствующую цель ученика. Мы говорим: «соответствующую», – так как цель ученика не обязательно точно совпадает с целью учителя. Учитель приводит факты с целью поразить воображение ученика, между тем как у ученика возникает цель быть внимательным и выслушать сообщение учителя. Его удивление, вызванное сообщением, интерес к поразительным фактам являются уже следствием внимания. Учитель предлагает выполнить задание с целью объяснить принцип, лежащий в основе действий, – ученик ставит своей целью выполнить задание; понимание принципа оказывается также только следствием его деятельности. Но такое соответствие (не тождественность) цели ученика и цели учителя достаточно для успешного протекания обучения.
Для достижения возникшей у ученика цели он осуществляет деятельность с помощью свойственных ему средств (предметных и интеллектуальных) над предъявленным ему содержанием. В ходе этой деятельности ученик усваивает изучаемое содержание и тем самым изменяется как личность – у него больше знаний в той же области, более совершенные навыки и умения, новые знания и новые умения, более глубокий интерес к учению, сдвиг в способностях и т. д.
Наконец, метод обучения как следствие взаимодействия учителя и ученика достигает цели. Достижение цели выступает как критерий эффективности метода, правильности и четкости его реализации. Без достижения цели метод обучения (как и любой другой) нельзя считать правильно примененным. Поэтому и нельзя судить об учителе только по тому, как он рассказывает, использует ли наглядность и технические средства, организует ли самостоятельную работу и т. д. Необходимо всегда выяснять результаты обучения, степень эффективности всей деятельности учителя в соответствии с его целями.
Легко заметить, что приведенная схема метода обучения представляет его в обобщенном виде, безотносительно к конкретному характеру деятельности учителя и ученика. Поэтому и определение метода обучения мы сформулируем обобщенно.
Метод обучения является системой действий учителя, организующего практическую и познавательную деятельность ученика, которая устойчиво ведет к усвоению содержания образования.
Общее определение метода обучения еще не позволяет судить о степени разнообразия конкретных методов, их характере и специфических целях. Но оно позволяет наметить путь дальнейшего обсуждения совместно с читателем самой проблемы. Так, ясно, что анализ методов обучения, их выделение, прежде всего, зависит от целей обучения. Без предварительного их рассмотрения ничего о методах сказать нельзя, поскольку методы предназначены для достижения целей. Но и знания целей тут недостаточно. Надо еще знать особенности объекта, в отношении которого цели ставятся, т. е. ученика. Иными словами, надо знать, как усваивает ученик содержание того, чему его обучают, как он изменяется под влиянием усвоения нового и разнообразного содержания, т. е. знать закономерности усвоения.
Следовательно, нельзя искать одно ведущее начало в системе элементов метода обучения. Метод зависит от целей обучения, способов усвоения содержания образования учеником, т. е. способов учения, и способов деятельности обучающего. Рассмотрение каждого из этих аспектов порознь не дает ответа на вопрос о методах обучения. Если мы ограничимся определением методов по целям без учета способов учения, мы не сможем найти методы, соответствующие этим, не зависящим от воли учителя, способам. Если мы ограничимся только закономерностями учения, мы не осознаем, на какие цели направлено усвоение и что надо усвоить. А, не зная целей и закономерностей учения, нельзя найти эффективные способы деятельности учителя, обеспечивающие достижение целей обучения.
Вот почему, кстати, нельзя, как иногда поступают, определять отдельно методы преподавания, методы учения, не соотнося их друг с другом и с целями обучения.
Итак, первый вопрос, который перед нами возникает, состоит в определении целей обучения. <…>
Цели обучения, состав содержания образования и способы его усвоения
<…> Как только мы хотим добиться в обучении и воспитании какой-то цели, мы неизбежно приходим к необходимости обеспечить усвоение какого-то содержания, т. е. цель обучения должна быть выражена в категориях содержания образования.
Таким образом, чтобы определить цели обучения, необходимо выяснить содержание образования, которое должно быть дано в школе, его состав. Если оно окажется однородным, то и методы достижения цели окажутся довольно однородными, если же оно разнородно по составу, то и методы надо будет определять в соответствии с целями, т, е. разными элементами содержания образования.
<…> Главная цель обучения и воспитания состоит в передаче молодому поколению накопленной человечеством культуры. Но так как молодое поколение не может ее усвоить целиком, и хранителем культуры являются все одновременно живущие поколения, то молодежь должна усвоить основные элементы культуры, необходимые для выполнения гражданских функций, для приобретения готовности к профессиональной деятельности. Поэтому первоначально предметом анализа для выяснения состава содержания образования может быть только культура. Ведь ясно, что все содержание образования может быть почерпнуто только из содержания социальной культуры. За ее пределами нет ничего, что могло бы войти в содержание образования.
Что же представляет собой культура? Множество ее определений, которые имеются в литературе, далеко не всегда подходит для педагогики. Для нее в культуре важно то, что может стать достоянием личности, а таким достоянием является деятельность. Поэтому наиболее подходящим для педагогики из всех определений культуры является определение ее как совокупности средств и способов деятельности, созданных в процессе общественно-исторической практики для воспроизводства и развития общества и способных стать достоянием личности. Такой подход к культуре позволяет определить состав содержания культуры путем анализа состава деятельности, отдельного ее целенаправленного акта. Ведь вся культура создана в процессе и результате деятельности; она и проявляется только в деятельности. Поэтому усвоить культуру или ее элемент означает усвоить большую или меньшую совокупность деятельностей. Анализ деятельности и обнаруживает, что должно быть усвоено личностью для того, чтобы какая-либо целенаправленная деятельность могла быть осуществлена.
Этот анализ позволяет заключить следующее. Каждый акт целенаправленной деятельности предполагает знание о цели, способе, средствах, объекте и результатах деятельности. Следовательно, и вся социальная культура, весь социальный опыт, накопленный на протяжении истории человечества, как совокупность деятельностей, предполагает знания о сферах приложения деятельности, т. е, о природе, обществе, технике, человеке (включая самого себя) и способах деятельности. Но можно знать и не уметь. Можно знать способ деятельности или сферу применения знания и не уметь осуществить способ реально, применить знания на практике. Чтобы уметь реально осуществить деятельность при наличии знаний о ней, необходимо усвоить опыт осуществления способов деятельности, т. е. этот объективно и вне личности накопленный опыт сделать своим навыком или умением. Достаточно общеизвестны примеры того, что можно знать способ езды на велосипеде и не уметь ездить, можно знать правила классификации и не уметь классифицировать, можно выучить правила стрельбы и не попадать в цель.
Можно, однако, знать и уметь, но растеряться при любом изменении обстоятельств, т. е. не быть готовым при необходимости преобразовать самостоятельно способ деятельности, или – иначе – не обладать готовностью творить. Опыт творческой деятельности и представляет собой особое содержание культуры не совпадающее ни с знаниями, ни с навыками и умениями усвоенными по образцу. Специфика его состоит в том, что он представляет собой совокупность действий, не поддающихся – в отличие от других способов деятельности – описанию и показу в виде четко регулируемой системы операций. Речь идет о таких действиях или процедурах, как самостоятельный перенос ранее усвоенных знаний и умений в новую и подчас неожиданную ситуацию, видение проблем, видение новой функции объекта, его структуры, видение альтернативы способа решения проблемы и самого решения и т. д 6.. Эти процедуры нельзя показать, и, сколько бы о них ни шел разговор, они принципиально не воспроизводимы, ибо всегда подлежат применению к решению новой проблемы. Каждое проявление любой из указанных процедур творческой деятельности всегда неповторимо – иначе оно не было бы творчеством. Общим для всяких проявлений творчества является проявление и накопление интеллектуальных, психических структур (видение проблем, функций, структуры объекта и т. д.), каждый раз накладываемых на новое предметное содержание, поскольку бессодержательного творчества не бывает. Но само содержание творческого действия всегда для каждой личности специфично. Творчеством мы и называем процесс создания человеком объективно или субъективно качественно нового посредством специфических творческих процедур, не поддающихся представлению, как точно описываемая и регулируемая система операций или действий. Опыт такой деятельности веками накапливался подобно знаниям и умениям; благодаря ему культура не только воспроизводилась, но с каждым новым поколением развивалась дальше. Иными словами, старшие поколения, передавая социальный опыт младшим, передавали не только уже созданное, но и способы изменения созданного, не только решенные проблемы, но и способность решать новые проблемы. Эта воплощенная в особых интеллектуальных структурах способность, обеспечивающая готовность к творческой деятельности, и является еще одним элементом или видом содержания социальной культуры.
Однако можно знать, уметь и быть готовым творить, но не хотеть. Иными словами, каждый акт деятельности предполагает отношение к нему и его объекту, отражение в нем потребности, мотива и, следовательно, того или иного характера эмоционального отношения. Эмоциональная жизнь человека столь же социальна по своему содержанию, объекту направленности и силе 7, в такой же мере плод усвоения накопленного обществом опыта, как и знания, навыки и умения, творческая деятельность. Известна мысль, что «образование пяти внешних чувств – эта работа всей предшествующей всемирной истории» 8. И так как «никто не может сделать что-нибудь, не делая этого вместе с тем ради какой-либо из своих потребностей и ради органа этой потребности» 9, то по мере расширения круга потребностей, сфер, в отношении которых эти потребности и сопутствующие им мотивы и эмоции действуют, расширяется и обогащается эмоциональный опыт человека.
И если своевременно не обеспечить усвоения опыта эмоциональных переживаний, не обеспечить усвоения системы ценностей, желаемой и программируемой в развитом социалистическом обществе, то личности наносится трудно восполнимый ущерб.
Таким образом, социальная культура как система деятельностей, накопленная человечеством и передаваемая от поколения к поколению, состоит из четырех элементов или видов содержания:
1) совокупности знаний о природе, обществе, технике, человеке и себе, о способах деятельности;
2) опыта осуществления известных способов деятельности, после усвоения воплощающегося в навыках и умениях;
3) опыта творческой деятельности, воплощенного в специфических интеллектуальных процедурах, не представляемых в виде заранее регулируемой системы действий;
4) опыта эмоционального отношения к действительности, различным ее проявлениям и сферам, вошедшим в орбиту человеческой деятельности 10.
Эти четыре элемента или вида содержания социальной культуры должны быть в определенном объеме переданы молодому поколению. Таким образом, у обучения четыре выраженные педагогическим языком цели, соответствующие четырем элементам культуры. А так как содержание образования может быть извлечено только из содержания культуры, оно непременно должно состоять из тех же видов – знаний, навыков и умений, опыта творческой деятельности и норм эмоциональной воспитанности, обращенной на систему ценностей, характерных для социалистического общества.
<…> Знания служат основой представлений о действительности, выполняют роль ориентира при определении направления деятельности – практической или познавательной, часто выражают правила действий. Наконец, знания являются базой формирования отношения к действительности.
<…> Знание как совокупность информации поддается усвоению путем восприятия, осознания и запоминания. Но такое знание поверхностно. Для того чтобы это знание могло быть применено, нужно не только узнать способ его применения, но и неоднократно это применение осуществить. Тем самым знание станет более прочным, оперативным, подчас более осознанным. Но эти свойства знания приобретут потому, что наряду с самими знаниями усваивалось и другое содержание – опыт применения знаний о способах деятельности, опыт осуществления способа деятельности – правила, инструкции, обобщенного описания действия, алгоритма и т. д. Воспроизведение, или репродуцирование, способа деятельности по заданному образцу или легко опознаваемых его вариантов является способом усвоения второго вида содержания образования.
Третий вид содержания образования, т. е. опыт творческой деятельности, может быть усвоен только путем решения проблем и проблемных задач. В результате решения проблем ученик приобретает новые знания и новые способы деятельности, творчески применяет ранее усвоенное, благодаря чему оно приобретает и большую глубину (т. е. оказывается в большем числе отношений о другими знаниями), и большую гибкость, систематичность и т, д. Но приобретение знаниями большей гибкости, осознанности, оперативности обеспечивается не самими знаниями, даже не фактом оперирования ими, а тем, что усваиваются обобщенные черты, процедуры творческой деятельности, благодаря которым знания приобретают иной уровень усвоенности. Если бы это было не так, то можно было бы, раскрывая ученикам все новые и новые связи знаний, обеспечить и умение применять эти знания в новых ситуациях, Однако этого не случается. Как бы полно ни была дана ученикам ориентировочная основа одних действий, они не смогут её использовать для других действий или создать сами ориентировочную основу, если они не приобретут опыта в процессе систематического и, главное, самостоятельного построения ориентировочной основы для многих и разнообразных ситуаций. Иными словами, все более глубокое и совершенное усвоение знаний, т. е. усвоение их на уровнях применения по образцу и творческом, возможно благодаря усвоению не только самих знаний, но и других видов содержания социального опыта.
Четвертый вид содержания образования – эмоциональный опыт – для своего усвоения требует переживаний, чувств, напряжения воли, обращенных на деятельность, предусмотренную описанными выше элементами культуры.
Таким образом, четыре элемента культуры, соответственно четыре вида содержания образования, воплощая цели обучения, отличаются разными функциями в воспроизводстве и развитии культуры, разными функциями в подготовке молодого поколения к использованию накоплений культуры, разными способами усвоения каждого из этих элементов или видов. Они различны, но и взаимозависимы, Каждый из последующих элементов невозможен без предшествующих – нет умений без знаний, не бывает творчества без знаний и умений, нет эмоций без объекта их. Всестороннее развитие требует сочетания всех целей обучения и всех видов содержания образования, так как они вместе полностью вбирают любые конкретные и общие цели, которые могут стоять и стоят перед обучением. Так, нравственное воспитание, если сформулировать его как самостоятельную цель, предполагает: 1) знание нравственных норм; 2) наличие навыков нравственного поведения; 3) умение творчески нравственно адаптироваться в условиях коллективистского общения; 4) личную значимость этих норм и убежденность в их необходимости и справедливости. Другая, к примеру, цель – подготовка к самообразованию – имеет в виду: 1) знания о способах его осуществления; 2) навыки и умения их реализации; 3) готовность к творческому усвоению в процессе самообразования; 4) потребность в самообразовании как личной ценности.
Осознав цели обучения, воплощенные в содержании образования, способы усвоения его – видов, мы можем перейти к выяснению деятельности учителя и учащихся, т. е. к определению методов обучения.
Таким образом, методы обучения выделяются нами на трех взаимосвязанных основаниях:
а) специфика целей обучения или видов содержания образования;
б) особенности способов их усвоения;
в) специфика деятельности по организации и осуществлению способов усвоения.
Мы раскрыли первые два основания и теперь можем, перейдя к третьему, описать уже сами методы обучения на общедидактическом уровне. Иными словами, каждой цели обучения, выраженной в виде содержания образования, в зависимости от особенностей усвоения этого содержания должна соответствовать своя система взаимосвязанных действий учителя и учащихся.
Общие методы обучения
Информационно-рецептивный метод
Поскольку усвоение информации о внешнем мире требует от ученика ее восприятия и осознания, то и деятельность учителя должна состоять в организации и обеспечении восприятия и осмысления учащимися новой информации. Этот метод получил название информационно-рецептивного, или – как чаще, но менее точно его называют – объяснительно-иллюстративного. Сущность его состоит в том, что учитель организует разными средствами и способами восприятие и осознание информации учащимися, а учащиеся осуществляют восприятие (рецепцию) и осмысление информации, в той или иной степени фиксируя ее в памяти.
Организацию восприятия учитель может осуществлять по-разному. Он может предъявить в той или иной форме натуральный предмет изучения: лист, бабочку, ручное рубило – и объяснить их строение и значение; может показать их изображение на картинке с помощью или без помощи технических средств – эпидиаскопа, кодоскопа и т. д.; может показать учебный кинофильм с образно-художественным или символическим изображением изучаемого. Учитель может сам построить сплошной рассказ или по ходу его включать магнитофон, показать опыт, предложить самим ученикам произвести по инструкции опыт с предварительным или последующим объяснением его смысла. Во всех этих и других подобных случаях педагогическая сущность деятельности учителя одна – он организует восприятие предъявляемой им готовой информации в необходимом для данного случая объеме. Сущность деятельности ученика состоит в восприятии, осознании и сохранении в памяти большего или меньшего объема полученной в готовом виде информации, которая становится его знанием.
Мы охарактеризовали информационно-рецептивный метод в общем виде, безотносительно к конкретной деятельности учителя и учащихся на тех или иных уроках и в разных учебных предметах. Ведь метод обучения в целом – это обобщенное представление схемы взаимодействия учителя и ученика. В реальной практике обучения производятся конкретные операции и действия, связанные с конкретным учебным материалом, с его предметным содержанием. Но пониманию сущности этих операций и действий как раз и помогает обобщенное представление о дидактическом методе обучения, которое вбирает в себя все его конкретные проявления. Это относится ко всем дидактическим методам обучения. Однако именно потому, что метод обучения представляет собой только обобщенную схему, модель деятельности, необходимо конкретизировать некоторые ее аспекты.
Применительно к информационно-рецептивному методу, достаточно хорошо известному в формах рассказа, лекции, чтения учебника, отрывков из художественных произведений, показа кинофильмов и т. д., необходимо обратить внимание на следующее.
Одним из непременных требований к предъявлению знаний в готовом виде является их постепенное, но неизменное структурирование. О чем идет речь, когда говорят – уже давно, но крайне обще – о структуре знаний?
У структурирования знаний можно выделить следующие признаки:
а) знания в ходе изложения раскрываются всегда в их ближайших взаимосвязях; по мере накопления учащимися знаний раскрываются отдаленные связи между объектами знания, доступные ученикам;
б) существенные процессы, их проявления освещаются так, чтобы становился ясным механизм их протекания;
в) изучаемые события, явления, законы, теории по возможности характеризуются как система взаимосвязанных элементов;
г) при изучении того или иного объекта указывается, в какую систему он входит в качестве элемента и как он связан с другими элементами этой системы;
д) учащихся учат самостоятельному структурированию знаний.<…>
Репродуктивный метод
Знание, воспринятое и ассоциированное с ближайшими ранее усвоенными знаниями, т. е. первично понятое, должно быть упрочено и углублено применением. Кроме того, знание о способе деятельности, чтобы стать навыком и умением, должно быть неоднократно повторено, репродуцировано. Иными словами, умения и навыки для своего формирования требуют репродуктивного метода. Сущность его состоит в том, что учитель конструирует, отбирает задания, выполняя которые учащиеся отрабатывают способы применения знаний.
Когда в школе говорят о применении знаний, обычно имеется в виду два его уровня – по образцу и творческое. Но в рамках каждого из этих уровней можно отметить еще одно различие.
Одни знания применяются непосредственно, как правило, точно указывающее порядок действий, – например способ извлечения квадратного корня. Другой вид применения знаний связан с обобщенными предписаниями действий и их последовательности. Так, схема рассказа о законе предполагает, что отбор материала для каждого пункта схемы ученик осуществляет сам.
Третий вид применения знаний относится к обобщенным знаниям, являющимся ориентиром в определении области поиска конкретных знаний и способов деятельности, пригодных для конкретной ситуации. Так, осознанная идея классового подхода при анализе социальных явлений ориентирует на поиск их классовой природы; хотя она не показывает конкретного способа поиска, данный подход все же является применением этого знания. Все мировоззренческие идеи выполняют эту функцию.
Всем трем видам применения знаний надо учить, для чего важно сформировать совокупность конкретных и обобщенных умений, привить навыки практической и интеллектуальной деятельности.
Среди способов деятельности, усваиваемых репродуктивным методом, различают, с одной стороны, практические и интеллектуальные, а с другой – общие, или межпредметные, и специфически предметные.
К числу межпредметных относятся анализ, синтез, абстрагирование, обобщение, классификация; составление плана, конспекта, тезисов, библиографии, чтение с карандашом; опознание, сравнение, выделение существенного и т. д. Все эти способы и умения взаимосвязаны, одни предполагают другие, но важны их различия, ибо можно научить анализу и не научить тезированию, можно развить аналитико-синтетическую деятельность и не обучить в должной мере выделению существенных признаков объекта.
Наряду с межпредметными умениями и конкретными способами деятельности, характерными только для того или иного предмета (строить конкретный опыт, решать определенные типы задач по математике или физике, работать на станке, печатать на машинке и т. д.), каждый учебный предмет содержит обобщенные умения, важные для многих случаев в рамках данного предмета.<…>
Давно уже стало ясно, что повторение одних и тех же упражнений сверх меры не только не приносит пользы, но причиняет ущерб. Вместе с тем без упражнений в осуществлении одних и тех же операций, как практических, так и интеллектуальных, усвоение их невозможно. Поэтому репродуктивный метод проявляется в двух формах: а) предъявление одного и того же задания для неоднократного повторения; б) предъявление вариативных заданий, сходство которых с ранее усвоенным образцом легко опознаваемо.<…>
Репродуктивное задание часто сопровождается образцами. При этом одни задания только указывают результат задаваемого действия, другие описывают его процедуру. Те задания, которые только обозначают действие или его продукт, не раскрывая процедуры, больше помогают осознанию процедуры и изучаемого явления, чем те, где операции точно продиктованы. Но при этом важно приучить школьников осознавать и формулировать способ действий, скрытый в образце. Разумеется, они уже знают этот способ, часто, по крайней мере, эмпирически, но нередко образец в учебнике является первой встречей со способом, а кроме того, даже в других случаях, повторное осознание способа полезно в ряде отношений 11.
При репродуктивном методе формируется такое качество знаний, как оперативность, т. е, способность применять знания в разных ситуациях. Поэтому на авторов учебников, методических пособий и учителей возлагается задача учесть ситуации применения данного знания, все важные для общего образования варианты его применения, конструировать задания в соответствии с этими ситуациями и распределять их по темам и курсам данного учебного предмета. В таких предметах, как математика, отчасти физика, это довольно хорошо отработано в силу их специфики, но в методиках других предметов рассмотрение этого вопроса еще предстоит.
Важной формой применения репродуктивного метода являются задания, требующие сочетания действий, уже известных ученикам порознь. Когда, скажем, предлагается сделать полный грамматический разбор сложного предложения, то все параметры разбора известны, все признаки каждого элемента тоже неоднократно использовались. И все же это вариативное упражнение нередко большой сложности.
Цели, достигаемые репродуктивным методом (закрепление, упрочение знаний и умений, усвоение способов оперирования знаниями, а в целом – усвоение опыта осуществления способов деятельности, суть и образец которых уже известны), другими методами недостижимы. Это верно, несмотря на то, что и при творческих заданиях предполагается определенный удельный вес репродуктивной деятельности. Ведь и в этом случае это репродуктивная деятельность, хотя и вплетенная в другую. Но дело не только в этом. Поскольку каждый человек не может самостоятельно открыть все способы деятельности, известные до него, поскольку большинство этих способов ему надо сообщить и показать, постольку овладение способами деятельности требует упражнений, репродуктивной деятельности, которую реализует репродуктивный метод.
Человеческая деятельность бывает репродуктивной, исполнительской или продуктивной, творческой. Это различение необходимо, несмотря на наличие промежуточных типов деятельности, несмотря на то, что творческая деятельность содержит в качестве своего непременного компонента репродуктивную деятельность. Ведь бывает и «в чистом виде» однообразная репродуктивная деятельность, не содержащая ни грана творчества. Репродукция – это и благо и бич. Без нее невозможна фиксация найденного способа деятельности, фиксация достигнутого уровня культуры, она обеспечивает предметное содержание творчества. Но она способна принять застывшие формы, как в предметном воплощении ее результатов, так и в структуре психической деятельности людей. Не случайно однообразная работа, однообразное учение – зубрежка – веками вытравляли творческие импульсы у значительной части многих поколений людей. Поэтому, предостерегая против пренебрежения репродуктивной деятельностью в обучении, подчеркивая значение отработки навыков и умений, четкости и точности знаний по всем предметам, мы вместе с тем привлекаем внимание к еще большей в настоящее время опасности в обучении – пренебрежению всеми видами творческой, продуктивной деятельности. В такую деятельность детей надо включать с самых ранних лет.
Исследовательский метод
Опыт творческой деятельности, о котором шла речь выше, усваивается в конечном счете решением проблем и проблемных задач. Метод, организующий этот процесс, давно получил название исследовательского. Сущность его в том, что учитель конструирует методическую систему проблем и проблемных задач, адаптирует ее к конкретной ситуации учебного процесса, предъявляет учащимся, тем самым управляя их учебной деятельностью, а учащиеся, решая проблемы, обеспечивают сдвиг в структуре и уровне умственной деятельности, постепенно овладевая процедурой творчества, а заодно творчески усваивают и методы познания.
Что означает творческое усвоение знаний и умений? При решении проблемы или проблемной задачи знания и умения выступают в двоякой функции – как средство и результат решения. Как средство выступают ранее усвоенные знания, результатом оказываются новоприобретенные знания и способы деятельности. И знания – средство, и знания – следствие решения приобретают специфические качества, не достигаемые иными методами. Они становятся гибкими, оперативными, могут выступать как инструмент самостоятельного познания.
Это можно увидеть на решении одной проблемной задачи, тем более серии их, посвященной одному и тому же знанию.
Учительница А. Ф. Лукаш (Новосибирск), обсуждая «Горе от ума» А. С. Грибоедова, предлагает учащимся ряд проблемных задач, посвященных «уму», Приведем одну из них.
«Уже из названия комедии видно, что А. С. Грибоедова занимала проблема «ума». Самые различные герои говорят об «уме». Для того чтобы вы поняли и смысл названия комедии, и драму Чацкого, обратимся к современникам Грибоедова, а вы определите, какой смысл в понятия «ум», «умный» они вкладывают.
1. Пушкин в планах и набросках неосуществленного романа «Русский Пелам» (где, кстати сказать, фигурирует и Грибоедов), рисуя картину русского общественного быта 1810-х годов, упоминает об одной из ранних декабристских организаций, называя ее «обществом умных».
2. Известно, что после встречи с П. И. Пестелем (в 1821 г.) Пушкин отметил: «Умный человек во всем смысле этого слова», «один из самых оригинальных умов, которых я знаю».
3. Из записок декабриста И. И. Горбачевского известно, что декабрист П. И. Борисов ожидал успехов в деле революционного переустройства России от «усилий ума».
4. Реакционер Ф. Ф. Вигель именовал будущих декабристов, собиравшихся у Н. И. Тургенева, «высокоумными молодыми вольнодумцами».
5. В печати («Русский инвалид», «Сын отечества») обсуждались такие понятия, как «дух времени» и «ум». Реакционеры расточали проклятия «беспокойным умам, жаждущим перемен».
Задачи, подобные приведенной, обсуждают проблему ума с разных сторон. Для их решения ученик использует свое знание текста и общее представление об уме. Он знает разные мнения (Пушкина и Гончарова) об уме Чацкого, он получает информацию о понятии ума из текста задач. Но в каждой из задач он свои знания должен преобразовать – увидеть, что ум некоторыми современниками Грибоедова соотносился с передовыми взглядами и жаждой преобразований, что фамусовское общество умом считало совсем иное – умение приспосабливаться, пока карьера не сделана, и поддержку престижа, когда она достигнута. Таким образом, понятие ума поворачивается к читателю разными сторонами, как только проблема перед ним возникла. В результате само представление об уме – уже безотносительно к данной теме – становится более широким и разносторонним. И когда читатель еще где-либо встретится с «умом», он будет его оценивать под разными углами зрения, он использует эти углы зрения как способы оценки «ума».
Этот предметно-содержательный результат решения задач будет возможен, потому что в процессе оперирования имеющимися знаниями и добывания новых знаний формируется видение структуры проблемы ума, видение неоднозначности этого понятия, способность к конструированию способа для поиска решения и т. д.
<…> Формы проблемных задач, в решении которых проявляется исследовательский метод, многообразны. Это могут быть текстовые задачи (подобно приведенным выше). Могут быть задания на кратковременные исследования (анализ исторического документа, лабораторный эксперимент) или длительные исследования (опытная работа на полевом участке). Может быть формулирование (конструирование) самими учащимися текстов проблемных задач. Может быть самостоятельная постановка учащимися вопросов перед учителем или при чтении учебника или другого учебного текста.
Для реализации исследовательского метода важно осознать его место в учебном процессе. Однако точного ответа на этот вопрос нет. И не только потому, что он индивидуален для каждого предмета. Просто этот вопрос недостаточно исследован. Можно, однако, сформулировать ряд дидактических условий, обеспечивающих функции этого метода.
Каждый раз, когда учитель готовится к теме, необходимо определить основные идеи темы, подразделив их на две группы: 1) идеи, понятия, которые будут изложены в той или иной форме учителем, и 2) идеи, понятия, которые учащиеся добудут сами в процессе изучения темы. К этим двум группам идей и понятий учитель строит исследовательские задания (проблемные задачи) так, что первая группа идей выступает в задачах как средство, инструмент, как объект применения, а вторая группа выступает следствием решения задач, результатом добывания знаний. <…>
Эвристический метод и метод проблемного изложения
Подобно тому, как опыт творческой деятельности исторически складывается постепенно, постепенно он усваивается и каждым человеком. Закономерности учения и обучения проявляются в том, что учащиеся не могут сразу справиться с самостоятельным решением целостных проблем и проблемных задач. Подобно тому, как при усвоении любого нового сложного действия происходит пооперационное его усвоение, так и решение проблем, требующее проявления ряда черт творческой деятельности в их разнообразном сочетании, предполагает первоначальное усвоение этих черт поэлементно и под четким руководством учителя.
Метод, соответствующий этой задаче, весьма распространен в практике обучения. Сущность его состоит в том, что под руководством учителя ученик не решает целостные проблемные задачи, а выполняет только отдельные шаги, части процесса решения. Этот метод получил название частично-поискового, или эвристического. Он проявляется в разных формах. Учитель сообщил факты, направил мысль учащихся в необходимое русло, а вывод делают они сами. Учитель поставил проблему, а гипотезу выдвигают ученики. Учитель раскрывает логику доказательств, а учеников просит предсказать очередной шаг рассуждения. Учитель предложил задачу, но ввиду затруднений учащихся дает дополнительные данные, сужая тем самым поле поиска. Другим вариантом той же ситуации является случай, когда учитель, видя затруднения учащихся при решении задачи или при поиске ответа на вопрос, дает сходную задачу, но облегченную, после решения которой возвращается к первой. Третий вариант этой ситуации состоит в том, что учитель делит трудную задачу на две-три подзадачи; решив их, учащиеся обращаются к исходной. Педагогическая сущность каждой из указанных вариаций состоит в том, что учитель включает учащихся в поиск решения не целостной задачи, а отдельного ее элемента, шага, нескольких шагов, в совокупности ведущих к конечном решению изначально поставленной проблемы. Ученики же, выполняя отдельные шаги решения, проявляют отдельные процедуры творческой деятельности и тем самым усваивают их принцип, приобретают опыт их осуществления, Учитель руководит определением этапов, шагов поиска, его планом, а ученики творчески выполняют изолированные шаги, совокупность которых планирует учитель.
Сущность данного метода особенно рельефно видна при эвристической беседе (позволяющей дать этому методу название эвристического), хотя и все другие варианты частичного поиска воплощают тот же педагогический смысл. <…>
Эвристический метод, как уже говорилось, весьма распространен в практике и служит поэлементному обучению творческому мышлению. Но исследования психологов, как и педагогический опыт, свидетельствуют о том, что как бы долго и часто этот метод ни применялся, с его помощью нельзя научить планировать поиск решения и осуществлять его по отношению к целостной проблеме. Эвристический метод является предпосылкой и условием успешного применения исследовательского метода, предполагающего самостоятельное решение целостных проблемных задач.
Значит ли это, что эвристический, или частично-поисковый, метод в процессе обучения предваряет применение исследовательского метода? И да, и нет. Пока у учащихся нет опыта творческой деятельности, действен эвристический метод. Для начальных классов характерен именно он. Он же нужен и на всех других ступенях обучения, когда при решении задачи встречаются какие-либо затруднения. Он нужен, когда приступают к изучению нового типа или класса задач. Поэтому эвристический метод на протяжении всех лет обучения сопровождает исследовательский метод, тем самым, выполняя функцию сохранения проблемности при всех затруднениях, встречающихся на пути применения исследовательского метода. Ведь если бы учитель, увидев затруднения учащихся, стал подсказывать решение, он лишил бы их необходимости думать самостоятельно, устранив тем самым элемент проблемности из обучения. Включая учащихся в процесс частичного поиска, эвристический метод формирует в них порознь психические структуры, свойственные творческой деятельности.
С помощью же исследовательского метода, проблемных задач разной степени сложности и трудности учитель дает ученикам возможность увидеть целостную систему процедур, характерную для исследовательского метода. Не следует, поэтому, пренебрегать в обучении легкими задачами. Злоупотребление числом легких задач ослабляет интерес учащихся, но при включении в систему задач различной степени сложности и трудности легкие задачи выполняют важную педагогическую функцию. Они не только придают ученику уверенность в своих силах, не только позволяют индивидуализировать обучение, вовлекая в активную поисковую деятельность менее подготовленных учащихся, но они позволяют и сильным ученикам увидеть принцип действий, который потом можно будет применить при решении трудных задач того же типа.
Мы рассмотрели специфическую функцию эвристического метода – пооперационное, или поэлементное, обучение чертам и процедурам творческой деятельности.
В результате применения исследовательского и частично-поискового, или эвристического, методов происходят сдвиги в умственном развитии учащихся. Эти сдвиги состоят в постепенном овладении процедурами творческой деятельности, что является непременным условием всех других проявлений умственного развития, если понимать под умственным развитием способность распоряжаться своими интеллектуальными средствами для самостоятельной организации своей познавательной деятельности разного типа и уровня. Далеко не всегда эти сдвиги можно заметить и замерить после каждой задачи, но то, что и отдельная задача может привести и приводит к сдвигу в умственном развитии, обнаруживается при решении задач, когда учащиеся впервые и самостоятельно находят принцип действия или когда в процессе поиска доказательства они находят новый для них аргумент или способ доказательства.
Нетрудно, однако, догадаться, что процесс овладения опытом творческой деятельности постепенен, длителен и долго проявляется в довольно простых формах. Параллельно этому процессу учащимся необходим соответствующий каждому уровню их развития эталон культуры творческого научного мышления. Функции этого эталона многообразны. Во-первых, он дает представление о постепенно повышающемся потолке культуры мышления, к которому учащиеся должны стремиться. Во-вторых, процесс показа эталона призван включать учащихся в процесс мышления. В-третьих, он помогает конкретному раскрытию процесса научного познания и тех условий творческого мышления, которые служат его предпосылкой. Речь идет об умениях, которые поддаются представлению как системы действий, готовят к творчеству, но сами по себе еще творческой деятельности не составляют.
Методом, служащим этим задачам, является проблемное изложение, его сущность в том, что учитель формулирует проблему, взятую из истории науки или сконструированную на основе изучаемого современного учебного материала, и сам раскрывает противоречивый процесс ее доказательного решения. Ученики же неизбежно, в силу природы самого метода, следят за ходом мыслей, рассуждений учителя, мысленно проверяют степень их логичности и убедительности. В ходе такого изложения у учащихся могут возникнуть сомнения, вопросы, которые после или в процессе изложения они могут поставить. Этим проблемное изложение отличается от объяснительно-иллюстративного изложения готовых знаний, ибо оно неизбежно предполагает соучастие слушателей в процессе раскрываемого перед ними творческого мышления.
Могут сказать, что и при изложении готовых знаний у учащихся могут возникнуть вопросы, сомнения. Да, могут – при условии, что у них благодаря применению частично-поискового и исследовательского методов уже накопился опыт творческого мышления. Если же все преподавание вести информационно-рецептивным методом, то вековой опыт обучения свидетельствует о том, что подобное соучастие либо не возникает, либо возникает стихийно, но не у всех и благодаря тому, что часть учеников обретает опыт творческого мышления вне учебного процесса. Однако стихийное применение творческих методов не обеспечивает необходимых результатов обучения у всех и на нужном обществу уровне. Нам же нужна система обучения, которая позволяет достигнуть массовых результатов на определенном уровне и обусловливает возможность управления этим процессом.
Могут возразить и другое: ведь проблемное изложение в данной трактовке так же излагает готовые знания, как и объяснительно-иллюстративное изложение, но только в иной логической структуре и с акцентом на способе решения поставленной проблемы. Такое возражение верно лишь отчасти, и его справедливость обусловливает то, что проблемное изложение занимает промежуточное место в характеризуемой системе методов обучения. В действительности право этого метода на самостоятельное место оправдано тем, что он по своей сущности «вынуждает» (не побоимся этого «непедагогического» слова) к такой мыслительной деятельности, которая либо исключена, либо необязательна при объяснительно-иллюстративном изложении, где преобладает восприятие и осознание воспринятого в готовом виде. При объяснительно-иллюстративном изложении нет мысленной проверки учениками воспринятого, нет их контроля за логикой воспринимаемого изложения, убедительностью приводимых доводов, поскольку это изложение не содержит контр доводов. Если же все эти процедуры встречаются при информационном изложении, то это означает, что оно содержит проблемные элементы. <…>
Воспитательные функции методов обучения
Мы описали применительно к первым трем видам содержания образования пять методов обучения: информационно-рецептивный, репродуктивный, проблемное изложение, частично-поисковый, или эвристический, исследовательский. Методы здесь представлены в иной последовательности, чем мы их излагали, поскольку так удобнее было охарактеризовать их специфические функции и зависимость друг от друга.
Помимо того, что методы обучения соотносятся с разными видами содержания, способами их усвоения, характером деятельности учителя и учащихся, они членятся и по другому принципу – по соотношению в них репродуктивной и продуктивной (творческой) деятельности. Так, информационно-рецептивный метод характеризуется усвоением готовых знаний, репродуктивный – воспроизведением способов деятельности, проблемное изложение – сочетанием элементов восприятия готовых знаний и самостоятельного мышления, эвристический – сочетанием репродуктивной и творческой деятельности, относительно изолированных друг от друга, исследовательский – творческой деятельностью, в которую репродуктивная включена как объект и инструмент деятельности.
Между указанными методами, при всей их обособленности друг от друга, имеется и определенная иерархия связей. Информационно-рецептивный метод служит основой для репродуктивного, ибо без знаний о способах деятельности нет и не может быть навыков и умений. Информационно-рецептивный и репродуктивный методы составляют объект и средство исследовательского методе, так как творчество всегда осуществляется на предметном содержании. Они создают тот аппарат оперативного мышления, который нужен для восприятия и осознания проблемного изложения. Будучи необходимым условием творчества, первые два метода в то же время недостаточны. Остальные три метода формируют те интеллектуальные средства, те психические структуры, благодаря которым личность творчески оперирует знаниями и умениями как объектом и средством. Проблемное изложение формирует представление об эталоне культуры мышления и аппарат контроля за ее реализацией. Эвристический метод, опираясь на предшествующие методы, формирует отдельные процедуры и черты творческой деятельности, а исследовательский метод обеспечивает применение этих процедур в разнообразном сочетании.
Осознание иерархической связи между методами важно не только потому, что она соответствует связям между видами содержания и способами их усвоения и тем самым подтверждает правомерность принятой точки зрения, но и потому, что позволяет постигнуть логику учебного процесса, о которой пойдет речь дальше.
Вне поля нашего внимания пока остался четвертый вид содержания образования – воспитание эмоционального отношения, без которого процесс обучения неосуществим. Обратимся к нему.
Особенностью этого вида содержания образования является то, что эмоции, будучи самостоятельным содержанием социального опыта, всегда обращены на какие-либо автономные от эмоций объекты действительности. Это могут быть окружающие явления и предметы, знания о них, разные формы деятельности, которые включены в личный опыт ученика, в его систему ценностей. Поэтому воспитание эмоционального отношения к действительности неизменно и прежде всего, должно строиться на содержательном материале, характеризующем эту действительность.
Содержание знаний, навыков и умений, творческой деятельности тогда воспитывает в нужном социалистическому обществу направлении, когда оно входит в систему ценностей учащихся, отвечает их потребностям. Чем шире круг потребностей школьников, чем обширнее их система ценностей, тем больше возможностей воспитательного воздействия.
Методы обучения, как содержательные методы, призваны формировать систему ценностей молодого поколения и закреплять достигнутое. Объяснительно-иллюстративный метод информирует о нормах ценностных отношений в развитом социалистическом обществе и об объектах этих отношений. Используя на уроках по разным предметам произведения искусства, учитель усиливает эмоциональное воздействие на учащихся объяснительно-иллюстративного метода. Репродуктивный метод формирует навыки отношения, соответствующего принятым нормам. Исследовательский и частично-поисковый методы воспитывают добросовестность, интерес к преобразующей деятельности, к творчеству, к строгости и точности мысли. Проблемное изложение формирует отношение к процессу познания и знаниям как самоценности, воспитывает потребность в культуре мышления.
Все это достигается указанными методами при условии, что учитываются факторы, влияющие на пробуждение и формирование эмоций. К таким факторам относятся значимость для личности содержания, его соответствие мотивам, необходимость в самоутверждении и самоосознании в определенном возрасте, сознание поддержки коллектива, потребность в общении и др. Содержание того или иного предмета и метод его изучения позволяют учесть все эти факторы, хотя и не одновременно.
Следовательно, указанные методы обучения, при учете факторов влияния на эмоциональную сферу, выступают и в качестве методов воспитания эмоций.
В процессе обучения воспитание эмоций осуществляется и другими способами. К ним относятся, прежде всего, эмоциональное отношение, эмоциональные реакции учителя, поскольку личность учителя – важнейший фактор воспитания. Речь в данном случае идет о воздействии не содержанием учебного материала, а эмоциональным отношением учителя к своему делу и к ученикам. Наконец, для воспитания в процессе обучения и процессом обучения, помимо содержания материала и воздействия личности учителя, важно влияние, оказываемое на каждого ученика коллективом класса: климатом дружбы, соревнования, взаимопомощи, общественного мнения и т. д.
В целом, говоря о воспитании эмоционального опыта учащихся, можно указать, помимо всех описанных собственно методов обучения, еще и методы удовлетворения потребности в успехе своей деятельности, потребности в самоутверждении – ученика как личности, потребности в общении и т. д.
Обогащение эмоционального опыта учащихся в нужном обществу направлении оказывает прямое влияние на их отношение к учению как важной ценности, а соответственно и на обучаемость, на повышение общего уровня учебной деятельности.
Методы, средства и приемы обучения
Все охарактеризованные методы обучения осуществляются разными средствами учителя и учащихся. Иногда эти средства совпадают у тех и других, иногда разнятся. К средствам относится тот инструментарий, способы применения которого создают метод обучения. Средства могут быть предметными (вещественными), практическими, интеллектуальными, эмоциональными. Предметными средствами являются натуральные объекты, наглядные пособия, вспомогательно-технические средства, приборы и т. д., участвующие в процессе обучения. Практические средства – это способы моторной деятельности учителя и учащихся: демонстрация опыта, графическое построение, письмо и письменные упражнения, трудовая деятельность в мастерской, лаборатории, на полевом участке. Интеллектуальные средства состоят из совокупности способов познавательной деятельности – логического характера, воображения, интуиции. Эмоциональные средства включают совокупность возможных эмоциональных переживаний учителя и учащихся – интерес, удовлетворенность, радость, огорчение – и способов их проявления.
Таким образом, слово, наглядность, практика являются условиями и средствами обучения, которые по-разному используются в различных методах обучения. Учебник – средство обучения, которое может быть использовано информационно-рецептивно, когда ученик получает готовые сведения из учебного текста. Если же ученик повторяет текст учебника или выполняет упражнения, то учебник применен для репродуктивного метода. Когда учебник применяется для самостоятельной систематизации материала по одному вопросу, расположенного отрывочно и в неявном виде в разных параграфах, или для решения четко обозначенной проблемной задачи, то мы имеем дело с исследовательским методом. Если текст в учебнике подан проблемно, то речь может идти о проблемном изложении. Таким образом, одно и то же средство (работа с учебником) служит нескольким методам, поскольку с его помощью организуется разная познавательная деятельность учащихся по усвоению неоднородных видов содержания.
Помимо средств, применяемых в различных методах по-разному, каждый метод может проявляться в разных формах. Так, рассказ, лекция, показ киноленты, сообщающей информацию, чтение учебника могут быть признаны разными формами информационно-рецептивного метода; репродуктивная беседа, упражнения, тренаж являются формами репродуктивного метода; лабораторная работа, работа на станке в мастерской – формы разных методов в зависимости от того, какой метод применен. К примеру, лабораторную работу можно организовать информационно-рецептивно – по полной инструкции, репродуктивно – серией упражнений, эвристическим методом – по неполной инструкции, исследовательским, методом – поручив ученикам самостоятельно построить и провести эксперимент.
Одним из важных понятий концепции методов обучения является прием обучения, об определении которого единогласия среди дидактов нет. Одни определяют прием обучения как часть метода, другие – как метод, занимающий на уроке незначительное время. Так, рассказ в течение значительной части урока толкуется как метод, а кратковременное изложение – как прием. Работа с учебником, занимающая много времени, – это якобы метод, а обращение к учебнику за справкой – прием. При таком толковании бывает трудно отличить метод от приема. Между тем это нужно, так как каждый метод состоит из множества приемов, метод при конкретной своей реализации – это система приемов. Одни приемы могут быть включены в разные методы, другие свойственны только одному методу. Одни и те же приемы могут по-разному сочетаться и составлять разные варианты одного метода, В обучении совокупность приемов реализует методы, метод же представляет только обобщенную схему сочетания приемов в действительности.
Рассмотрим некоторые акты обучения, которые единодушно признаются приемами.
Учительница математики имела обыкновение рисовать на доске окружность, повернувшись к доске спиной. При этом окружности у нее получалась идеальной, неизменно вызывая восторг детей. В данном случае прием – это операция, выполняемая одномоментно, сразу, и он может быть включен в любой метод обучения.
Другой прием – заполнение таблицы по схеме, данной учителем, Если таблица заполняется под диктовку учителя на основе актуализации учащимися своих знаний, то этот прием включается в объяснительно-иллюстративный метод в сочетании с репродуктивным. Если ученики по установленным ранее образцам составляют сами новую таблицу, то речь идет о приеме репродуктивного метода. Если же заполнение таблицы требует самостоятельного поиска содержания для ее граф, то мы имеем дело с приемом исследовательского метода, а в случае помощи учителя – частично-поискового, или эвристического, метода. Один и тот же прием – составление таблицы – обслуживает в данном случае ряд методов.
В практике обучения известен прием, состоящий в том, что учитель начинает рассказ или фразу, а учащиеся заканчивают их. Этот прием входит в репродуктивный метод, если продолжение осуществляется по стереотипу, и в эвристический, если ученики проявляют оригинальность. Проблемная задача с избыточными данными – прием исследовательского метода. Намек-подсказка может считаться приемом объяснительно-иллюстративного метода, если он прозрачен, и частично-поискового, если для его осознания требуется поиск. Упрек – прием воспитания эмоций, как и иронический взгляд, как и мимика возмущения.
Словом, прием обучения, имеющий то же строение, что и метод, представляет собой одну или несколько конкретных операций, преследующих достижение частных, вспомогательных целей того или иного метода. Приемов великое множество в каждом предмете, и только часть их поддается обобщению.
Мы подробно остановились на приемах не только для разъяснения различий между методом и приемом, не только для того, чтобы еще раз подчеркнуть обобщенный смысл понятия «метод обучения», но и для того, чтобы привлечь внимание к этапам деятельности учителя при подготовке к теме.
Вначале учитель определяет, на каком содержании какие цели будут достигаться, какими средствами он располагает (включая средства ученика), затем – какими методами эти цели будут достигаться и в каких приемах эти методы лучше всего в данных условиях воплотить. Последнее крайне важно, ибо весь груз практического достижения цели ложится на приемы, которые являются средствами конкретной реализации методов. В них воплощена техника обучения, которой в школьной практике еще не всегда уделяется достаточно внимания. <… >
Лернер, И. Я. Дидактическая система методов обучения.
– М.: Знание, 1976. – 46 с.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Законспектируйте работу И. Я Лернера (тип конспекта по выбору студента).
2. Что, по мнению И. Я. Лернера, является главной целью обучения и воспитания? Как достигается эта цель?
3. Какие уровни рассмотрения проблемы методов обучения выделяет И. Я. Лернер?
4. Что такое метод обучения? Какие группы методов выделяет автор?
5. Охарактеризуйте выделенные автором методы обучения и приведите пример задания, соответствующего каждому из методов.
6. Каково соотношение метода и приема обучения?
7. Откуда берется содержание образования или то, чему учат в школе? Как соотносится культура, созданная предшествующими поколениями и то, чему учат в школе сегодня?
8. Выпишите виды содержания образования, которые выделяет И. Я. Лернер. Попробуйте представить содержание образования в виде целостной модели.
9. Как Вы думаете, почему предложенную И. Я. Лернером классификацию методов обучения называют дидактической системой методов обучения?
10. Приведите аргументы, подтверждающие положение о том, что классификация методов обучения, созданная И. Я. Лернером, является сегодня наиболее научно обоснованной.
ШАЛВА АЛЕКСАНДРОВИЧ АМОНАШВИЛИ
(р. 8 марта 1931)
ЗДРАВСТВУЙТЕ, ДЕТИ!12
«Стремясь познать тайну детской души,
педагогического мастерства и науки Педагогики,
буду видеть в каждом ребенке своего учителя и воспитателя».
Ш. А. Амонашвили
Моя практика работы с детьми и научный поиск путей организации их радостной и увлекательной жизни в школе, творческое и научное содружество в течение длительного времени со многими учителями экспериментальных классов способствовали тому, что у меня сложились некоторые педагогические убеждения, исходящие из оптимистических, гуманистических начал обучения и воспитания. <…>
Каждый ребенок может быть познан и воспитан как личность только с учетом его действительной жизни, его радостей и огорчений, потребностей и стремлений, способностей и надежд; шестилетки составляют особую категорию детей, и в работе с ними нельзя механически применять обычную методику работы с первым классом. <…>
Последние дни августа я до позднего вечера провожу за своим рабочим столом. Обдумываю, планирую, переоцениваю, подытоживаю, спорю с самим собой, рисую контуры своего педагогического преобразования. Я, воспитатель нескольких поколений детей, хочу расти и развиваться вместе со своими детьми. <…>
Первая наша перемена будет длиться десять минут. Потом будут еще две перемены: между уроками по 30 и 10 минут. Всего 50 минут. Существует ли в педагогике проблема перемен между уроками? Нет, не существует. Она не существует и в практике школы. Ни разу я не слышал, чтобы учителя всерьез задумывались об организации этих маленьких отрезков времени между уроками. Может быть, потому, что нет здесь никакой проблемы? Мол, нужно только следить, чтобы дети не бегали, не портили чего-то, не дрались, не подставляли друг другу подножки и чтобы мальчики не обижали девочек?
Стоит в коридоре школьный надзиратель с красной повязкой на правой руке и следит за порядком. И дети не рискуют навлекать на себя гнев взрослых и воздерживаются играть в шумные игры.
И будут говорить взрослые, что в школе у них установлен образцовый порядок, есть строгая дисциплина. Только не будут они говорить, что все это – формальность в воспитании, что, не будь дежурных с красными повязками, дети сразу найдут творческое применение своей энергии. Ведь им, детям, надо что-то делать на переменах, а не просто ходить по коридорам. Но если вокруг нет ничего такого, что поможет ребенку более интересно израсходовать свою физическую энергию и удовлетворить познавательное стремление? Тогда не обижайтесь, пожалуйста, если дети искусно станут маскировать свои шалости, соблюдая видимость полного порядка.
Мы любим говорить: «сознательная дисциплина»… Что это значит? Что дети с полным пониманием общественных требований обуздывают свою энергию? И притом, что они это понимание усваивают через наши нотации – что хорошо и что плохо? Может быть, надо, чтобы дети хорошо представляли себе наказуемость шалостей и боялись этого? Эти «мостики» сознательности действительно спасают детей от неминуемых поражений. И, разумеется, есть такие ситуации, при которых строгие запреты просто необходимы. Но что делать, если потребность сильнее сознательности, если ребенок не может и не хочет быть тихим, спокойным, не может не шалить?
Нельзя было бы строить настоящую педагогику, не будь детских шалостей, не будь озорников. Они дают пищу для того, чтобы педагогическая мысль двигалась дальше и чтобы воспитатели были постоянно озабочены необходимостью думать творчески, проявлять новаторство, педагогическое дерзание. Какая скука для педагога заниматься с детьми, имеющими сознательность и поведение умудренных жизненным опытом взрослых! Я сперва подстрекал бы таких детей к шалостям, к неугомонности, а затем приступал бы к поискам педагогики личности. В конце концов, зачем мы так восстаем против детских шалостей? Почему взрослые склонны видеть в них что-то вроде преступления, принимают их как нарушения сознательной дисциплины? Мне кажется, потому, что мы еще не знаем, что такое шалость и кто такие эти шалуны. С каким интересом прочел бы я книги о психологии шалунов и о шалостях, но где они!
Шалость детей нарушает наше спокойствие, создает проблемы в воспитании, которые нам порой не под силу разрешить педагогическими путями.
Шалуны – сообразительные, остроумные дети, умеющие применять свои способности в любых неожиданных условиях и вызывать у взрослых чувство необходимости переоценки ситуаций и отношений…
Шалуны – жизнерадостные дети: они помогают другим быть резвыми, подвижными, уметь обороняться…
Шалуны – дети с сильными тенденциями к саморазвитию, самодвижению; они восполняют в себе просчеты педагогов в развитии их индивидуальных способностей…
Шалуны – дети с юмором, видят смешное в самом серьезном, умеют загонять безалаберных в необычные для них ситуации и любят потешаться над ними; они дарят хорошее настроение и смех не только самим себе, но и другим, чувствующим юмор…
Шалуны – общительные дети, ибо каждую свою шалость они творят в общении со всеми, кто только заслуживает быть участником их шалостей…
Шалуны – деятельные мечтатели, стремящиеся к самостоятельному познанию и преобразованию действительности…
Шалуны – мысль педагога, объект педагогики.
Шалунов можно наказывать, но нужно поощрять.
Что делать этим шалунам, этим деятельным фантазерам, во время школьных перемен в классной комнате или школьных коридорах? Читать стенные газеты, которые вот уже месяц (а может, и больше) никто не менял? А зачем им эти скучные газеты? Может быть, ходить по коридорам и сотни раз разглядывать лозунги и плакаты, стенды и витрины? Бесконечно смотреть на портреты видных писателей и ученых и мечтать стать такими же, как они? Нам, должно быть, легче понять, что ребенок не подвергается плакатной педагогике, чем самому ребенку понять необходимость быть сознательно-дисциплинированным.
Шалость – ценное качество ребенка, только надо управлять им. Я давно установил для себя, что суть детской дисциплины заключается не в подавлении шалостей, а в преобразовании их. Не надо требовать от детей того, чего мы не смогли внушить им с помощью нашей педагогики.
Как сделать, чтобы детские шалости преобразовывались, а не подавлялись? Как это сделать на переменах? Ведь именно в это время внутренние силы начинают неконтролируемое брожение и ребенок чувствует толчки их свободного извержения. Так возникает у меня сложная педагогическая проблема школьных перемен и школьной дисциплины. Хотя она мною не решена и, по всей вероятности, не будет решена, все же я могу быть спокоен на этот раз больше, чем, может быть, некоторые мои коллеги. Спокоен потому, что я знаю, чем обязательно займутся мои ребятишки.
Несколько девочек обнаружили на вешалке скакалки, и из коридора до меня доносится ритмичный стук их прыжков и звонкий смех.
На стене в коридоре вывешены веселые картинки, около которых собралось несколько ребятишек.
Там же у нас висит большой – длиной в два метра – лист чистой плотной бумаги. Он обведен рамкой из плоских палочек, как картина. Сверху на нем написано: «Нарисуй, что хочешь!» Рядом лежат заточенные цветные карандаши. Уверен, что 4–5 ребятишек уже наносят на него плоды своей фантазии.
Есть длинная доска, рядом лежат цветные мелки, висит полотенце. Наверное, некоторые уже испачкали себе руки и лицо.
Вывешены плакаты, на которых большими буквами написаны разные слова, пословицы, скороговорки, загадки, цифры. Часть детей обязательно попытается прочесть их.
Все это находится на уровне роста ребятишек, чтобы им удобно было рассматривать, читать, рисовать.
На четырех маленьких столиках, к которым приставлены стульчики, лежат книги с цветными иллюстрациями, детские журналы, математическое лото, комплекты строительного материала, шашки и даже шахматы.
На подоконнике лежит набор кеглей. Я слышу шум – это дети поражают ровный строй пластмассовых фигур.
Не сейчас, но потом дети обнаружат в классе лук, и тогда с моим участием будут устроены соревнования в стрельбе.
Хочу в коридоре, к одной стенке, прикрепить шведскую лестницу, на полу постелить спортивный матрац. Вот будет радость для детей!..
И все это я буду менять время от времени по мере взросления детей, их перехода в следующий класс. А также в зависимости от собственной способности фантазировать и… (не удивляйтесь, прошу вас!) шалить, ибо мое интуитивное чувство приводит меня к мысли, что педагог сам должен уметь шалить, чтобы понять педагогику преобразования шалостей своих детей.
Дети – активные существа, деятельные мечтатели, стремящиеся к преобразованию. И если это так, то следует создать им организованную среду, только, не такую, которая грозит им пальцем, напоминает о последствиях, читает морали, а такую, которая организовывает и направляет их деятельность.
Надо видеть себя в детях, чтобы помочь им стать взрослыми; надо принимать их как повторение своего детства, чтобы совершенствоваться самому; надо, наконец, жить жизнью детей, чтобы быть гуманным педагогом. <…>
<…> Скоро звонок на урок. Надо посмотреть, чем занимаются те дети, которые не остались со мной в классе. Но что это? Родители, выполняющие сегодня роль добровольных дежурных, не дают детям рисовать на прикрепленном к стене листе бумаги, запрещают дотрагиваться до веселых картинок, кто-то отнимает у детей кегли! Семейный опыт усмирения детей вторгается в школьный коридор, нарушая все наши планы. Я вспоминаю слова, сказанные когда-то одной учительницей начальных классов: «Воспитание детей нужно начинать с воспитания родителей». И решаю сегодня же провести первое родительское собрание. <…>
<…> – Здравствуйте, уважаемые родители! Хорошо, что большинство из вас пришли на наше первое собрание вдвоем. Я поздравляю вас всех с важнейшим событием в жизни семьи, с тем, что ваш ребенок стал школьником. С сегодняшнего дня жизнь ваших детей круто меняется – учение станет для них ведущим видом деятельности.
Если бы я спросил вас: «Хотите ли вы воспитать вашего ребенка достойным членом нашего общества?» – вы, по всей вероятности, ответили бы единодушно: «Конечно, хотим!» Но одно дело хотеть, а другое – со всей серьезностью заняться делом воспитания!
Характеры воспитания детей в семье и школе не должны противостоять друг другу. И так как школа является центром организации воспитания и обучения детей, она вправе предъявлять родителям требования к семейному воспитанию.
<…> Решать педагогические проблемы способами гуманистического воспитания, разумеется, будет куда сложнее, чем избавиться от них путем грубого подавления личности <…>
В чем же мы должны видеть смысл гуманистического воспитания?
В том, чтобы добровольно расположить ребенка к нашим воспитательным намерениям в связи с его же преобразованием, сделать его нашим союзником и соратником в своем же воспитании; помочь ему полюбить знания, пристраститься к самостоятельной учебно-познавательной деятельности. <…>
Я полагаю, что после накопления некоторого опыта нашей совместной работы, через месяц-другой, мы могли бы опять встретиться и поговорить о воспитании наших детей <…>
– Давайте начнем, не теряя ни минуты! Занимаю место у доски так, чтобы детям слова удобнее было смотреть на меня.
– Какие вам дать слова – сложные, легкие? – дети знают, что я имею в виду: чем больше звуков в слове, значит, тем они сложнее.
– Сложные! Давайте сложные! – подбадривают меня ребятишки.
– Итак, слушайте внимательно: я растяну и шепотом произнесу слово, а вы, следуя моему знаку, хором, только тихим голосом, скажете мне, какое это слово. Приготовились!.. Я оглядываю всех: не отвлекся ли кто-нибудь? Всё в порядке. Чуть наклоняюсь вперед и начинаю шептать слово неестественно растянуто.
– Гееееррррррооооооооой! – делаю небольшую паузу и взмахиваю правой рукой. – Герой! – сразу возвращают мне дети слово.
– Хорошо! А теперь слушайте следующее слово: доооооообббббррррроооот…аааааа! Взмах моей руки возвращает мне слово обратно.
– Спасибо!.. Приготовились!.. Чееееллллоооооввввееее! Взмах рукой.
– Человек! – однако, слово произнесли лишь несколько детей, большинство же не смогли сдержать смех и восторг.
– Вы не докончили слово!..
– Вы сказали: челове!..
– Верно! А теперь сложите руки «чашечкой»!
Дети уже знают эту игру: я скажу им слово, быстро, шепотом, один раз. Сами же они будут произносить его тихим голосом и неестественно растянуто в «чашечку» из своих ладоней. «Чашечка» им нужна для того, чтобы звуки не «рассыпались». Затем начнется изучение «анатомии» слова. Мои шестилетки полюбили эту игру и потому сразу же приготовились: ладони близко поднесли ко рту, чуть наклонили головы и исподлобья следят за мной, как бы навострив ушки.
– Буратино! Проговорите это слово себе в «чашечку»! Дети прислушиваются к произнесенному ими слову.
– Я утверждаю, что в этом слове семь звуков. Прав ли я?
– Да! – спешат некоторые.
– Нет… Нет! – утверждают многие. – Не семь, а восемь звуков!
– Не может быть! Бу-р-а-т-и-н-о! (Пересчитываю звуки по пальцам и «получаю» семь.) Вот видите, семь звуков! Пошли Дальше. Я утверждаю, что… Но дети не пускают меня дальше.
– Восемь, восемь!.. Вы неправильно сосчитали!
Вова. Смотрите – Б-у-р-а-т-и-н-о! – и на обеих руках загибает восемь пальцев. – Простите! Вы правы. Пошли дальше…<…>
… Я поднимаю высоко песочные часы.
– Время истекает! Положите задание в конверты! Лела, Дито, Георгий, Вахтанг волнуются: не успели!
– Ничего! – успокаиваю я их. – Это задание я нарисовал на доске. Проверьте, пожалуйста, на перемене, правильно ли я его решил.
<…> Может быть, будет лучше, если я перед уроком посоветуюсь с детьми, как строить его. «Спасибо, дети! Не зря я вижу в вас учителей своего педагогического мастерства!». И я решил хне возвращаться к таким опытам: проводить уроки, лишенные радости совместной работы с детьми. Тогда и сформулировал я для себя заповедь: Чаще приглашать на уроки Момуса – бога смеха и шуток, чтобы прогнать с уроков Морфея – бога сна.
Когда радуются дети на уроках? У меня в руках футбольный мяч.
– Какова сумма слагаемых 4 и 5?
Футбольный мяч летит в правый угол класса. Кто его поймает, тот и будет отвечать.
– 9! – говорит «нулевик», поймавший мяч, и кидает его обратно.
– Разность между 9 и 3 составляет 8. Прав ли я? – мяч летит к партам среднего ряда.
– Вы не правы! Разность между 9 и 3 составляет 6! – и мяч возвращается ко мне. Мне могут возразить: «Причем тут мяч? Разве дети не могут решить те же самые примеры без мяча?»
В том-то и дело: они решили бы эти примеры, но без желания.
– Опустите головы на парты. Закройте глаза… Я дам вам примеры, а вы, не поднимая головы, будете показывать мне результат на пальчиках! Дети опускают головы, закрывают глаза. А я вполголоса произношу: – Я задумал число. Если прибавить к нему 3, то получится 8. Какое число я задумал? В классе вырастает лес рук с пятью пальчиками. Я подхожу к каждому, кто поднял руку, дотрагиваюсь до пальчиков и шепчу: «Правильно!.. Правильно!.. Неправильно!.. Правильно!.. Подумай хорошо!»
– Я задумал число. Если отнять от него 4, останется 3. Какое это число?
Теперь дети поднимают две руки, показывая мне на пальчиках задуманное мною число. «Правильно!.. Правильно!.. Неправильно!.. Правильно!» – шепчу я опять всем, дотрагиваясь до их пальчиков.
Зачем я прошу детей опустить головы? Разве они не смогли бы решить мои задачи, сидя нормально за партами? Могли бы, конечно, но опять-таки без желания.
– Задайте мне пример такого же рода! – предлагаю я детям.
– Сравните суммы слагаемых 2 + 8 и 6 + 4! – скажет мне кто-нибудь из малышей.
– Это же просто! – я начну писать на доске пример и одновременно говорить вслух: 2+ 8>6 + 4. – Задайте что-нибудь посложнее!..
Но дети протестуют.
– В чем дело?.. Ах, извините, надо поставить знак «меньше»… Класс волнуется.
– Что же такое происходит?! Ошибся? (Внимательно присматриваюсь к написанному на доске.) Ну конечно же… Сумма чисел 2 и 8 равна 11, сумма же чисел 6 и 4–10. Было правильно: 11 больше 10. (И на доске заменяю знак «меньше» на знак «больше».)
– Они равны!.. Надо поставить знак равенства!.. Ра-вен-ства! Десять равно десяти! Наконец я «понимаю» причину детского «бунта».
– Извините, пожалуйста! Конечно, тут должен быть поставлен знак равенства. Одиннадцать равно… Нет! Десять равно десяти!
Вы спросите: что это за метод унижения собственного авторитета? К чему этот артистизм? Ведь можно было бы просто спросить детей: «Какой знак нужно ставить между слагаемыми 2 + 8 и 6 + 4?» – и они бы ответили без запинки, что здесь нужен знак равенства. И дело с концом. А тут класс гудит, как потревоженный улей! Зачем все это?
Для педагога, разумеется, было бы проще давать детям четко сформулированные задания и требовать от них точных и исчерпывающих ответов (пусть ломают себе голову, выполняя их), а затем устраивать кратковременные или длительные индивидуальные и коллективные опросы, чему и как они научились. И вроде бы незачем прибегать к различным «ухищрениям» когда все так просто можно устроить, чтобы «учителям было удобно учить»!
Боюсь сказать что-либо опрометчиво о необходимости усвоения научных знаний, выработки разносторонних умений и прочных навыков.
<…> Без определенных знаний нет личности, но и богатые знания тоже не составляют личность. Не составляют потому, что человека личностью делает его отношение к действительности, к людям, к окружающему, в том числе и к знаниям. Личностью он становится благодаря своим целеустремленности и мировоззрению. Личность – это борющийся человек, а не тот, кто беспрекословно, а порой и слепо выполняет свои обязательства. А чтобы быть борцом, нужны знания – современные, многосторонние, нужны умения и навыки их применения в изменяющихся условиях жизни.
<…> Вы любите играть, дети? Игра – источник вашей жизни? Очень хорошо. И я не прочь поиграть с вами. А во что мы будем играть, может быть, в «самих себя»? Вы – ученики, вы – дети, а я – ваш учитель, я – старший. Я учу вас, а вы учитесь, я даю вам задания, а вы выполняете их, я спрашиваю вас, а вы отвечаете. Чего вы хмуритесь? Так не играют? Это не игра? Но почему же, чем она плоха? Тем, что в этой игре все по-настоящему, я в действительности и есть учитель, а вы в действительности и есть ученики.
Здесь нет простора воображению, перевоплощению, здесь нет ролей. Так? Правильно я вас понял? Ну что же, тогда давайте сделаем по-другому: мы все друзья; вы – мои сотрудники, серьезные, взрослые люди; я же – давайте я останусь педагогом, только рассеянным, забывчивым, вы не спускайте с меня глаз, будьте начеку. Я, руководитель игры, помогу вам всю эту воображаемую ситуацию превратить в действительность; помогу вам поверить, что вы на самом деле взрослые и серьезные люди. Так и будем вместе творить наши уроки.
Они будут смеяться, когда я преднамеренно с ошибками прочитаю текст и им будет поручено обнаружить мои «ошибки». А я приму вполне серьезный вид и буду настаивать на своем, пока они не докажут свою правоту. Они будут смеяться и тогда, когда я попрошу их продиктовать свои примеры, которые я специально буду решать неправильно. Найдя мою «ошибку», они будут со смехом доказывать, почему я не прав.
Смех, возможно, один из лучших способов выявления убежденности, утверждения позиции. Я так и буду его рассматривать в работе с детьми. Да, я буду «ошибаться», но не только для того, чтобы вызвать радостный смех детей. Мои «ошибки» повлекут за собой движение мысли ребенка. Дети начнут спорить со мной, и я «признаюсь»: «Вы правы… Простите, пожалуйста!»
Почему я это буду делать? Разве педагогика согласна с тем, что педагогу дозволено ошибаться и извиняться перед детьми, а ученикам – спорить с педагогом? Я пока не отдаю себе в этом отчета. Опыт прошлых лет подсказал мне, что это живой и интересный путь к познанию. С кем же другим, как не со мной, утверждать им свои позиции, точки зрения, свое личностное «я»? И как же, если не в споре со мной, переживать ребенку чувство радости от своей интеллектуальной победы, от провозглашения и утверждения истины! <…>
Часто случалось со мной: только раскрыл рот, чтобы задать вопрос, а дети уже тянут руки. «Вы же еще не знаете, о чем я буду спрашивать», удивлялся я. Но, видимо, для них важнее отвечать, но на какой вопрос и правилен ли будет ответ это для них не так уж и важно. Они всегда «готовы» к любым вопросам педагога. И создается такое впечатление, что ответы на все премудрые задачи у них уже «заготовлены» и все они сосредоточены на кончике языка. Вот и выкрикивают они: «Шесть!», «Семь!», не думая о том, что эти ответы неправильны. Не думают, но отвечают, спешат ответить.
Может быть, они стремятся к общению со своим педагогом? Может быть, хотят выделиться среди других? Или просто еще не знают, что нужно мыслить, а главное, не знают, как мыслить? Думаю, это и является одной из причин, наряду с импульсивностью их поступков и действий, того, что дети выкрикивают свои необдуманные ответы.
Мне, таким образом, надо пресечь не столько эти выкрики, которые не так уж страшны, если дети выкрикивают правильные ответы, если выражают свою радость в связи с постижением истины. Конечно, постигнув истину, человек всегда будет спешить сообщить ее другим. И еще: он имеет право стремиться быть первооткрывателем в той или иной области человеческого познания и радоваться своему первенству.
Но как заставить детей сидеть спокойно с поднятой рукой и ждать моего неторопливого вызова, когда у них что-то мгновенно прояснилось, когда истина «схвачена» или же вот-вот будет открыта? Как сказать им в таких случаях: «Не шумите, дети, не зовите меня, не выкрикивайте, сидите спокойно!»
А если я вызову в это время, допустим, Дато, когда отвечать хотят все, то не сделаю ли я искусственно этого Дато первооткрывателем истины? «Колумбами» могли бы быть все, но я, со своей манерой вести урок, сделаю таким только одного, мною выбранного! Справедливо ли это? Я помогаю всем детям стать «Колумбами», слушая их ответы, нашептываемые мне на ухо, или же быстро занимая центральное место в классе и, как дирижер, подавая всем знак, чтобы истина прогремела хором, И тогда все довольны.
Так вот, надо пресечь не сами выкрики, а необдуманность ответов. И делать это надо тонко. Помогут ли мне призывы к детям: «Думайте, думайте!»? Не совсем, если не научу их, как думать, не налажу свое общение с ними так, чтобы процесс постижения истины стал для них важнее стремления выделиться.
Но как я это сделаю? Буду сам часто размышлять вслух и на виду у всех действовать с предметами: тем самым сделаю наглядным то, как мыслить и действовать; буду давать им специальные задания, решение который станет невозможным без напряженной мысли, и помогу им построить план последовательных умственных операций; создам условия, чтобы они смогли свободно рассуждать, доказывать, опровергать, сомневаться; буду направлять их на обдумывание задания, на его мысленное решение, чтобы только после этого они высказывали свои соображения; буду подкреплять стремление каждого ребенка быть вдумчивым, мыслить, «не спешить языком».
<…> Я говорю детям «Спасибо!», жму им руки, видя, как они думают, находят интересные решения, высказывают и обосновывают свою точку зрения. Я говорю ребенку «Спасибо!», если он проявляет интерес к знаниям, проблески самостоятельности и вдумчивости, храбрости и упорства. Ведь тем самым он становится моим помощником в своем же воспитании и обучении. Надо поощрять любое старание ребенка, его попытки подняться еще на одну ступеньку своего развития, становления, и я не нахожу лучшего педагогического способа, чем выражать свою радость и благодарность, свое дружеское отношение к нему.
<…> Ребенок не может ждать счастья. Он нетерпелив. Он хочет и должен быть счастливым сегодня, сейчас. И какой же я педагог, если каждая секунда общения со мной не сделает его счастливым и радостным и, конечно же, умным и опытным? И чтобы доставить моим «нулевикам» – всем вместе и каждому в отдельности – такое счастье, мне приходится часами работать над партитурой каждого урока, каждой перемены.
Я дорожу педагогическими секундами. Пусть никто не смеет задерживать меня перед началом урока, когда я спешу к детям! Пусть никто не смеет стучать в дверь во время урока, если только не началась тревога! Пусть никто не смеет отрывать меня от детей, когда я должен быть с ними и когда я им нужен! И дело вовсе не в мини-уроках! А в том, что надо знать цену педагогическим секундам, и мини-уроки помогли мне глубже понять это.
<…> Был у меня такой забавный случай в первые дни сентября. Шли последние десять минут урока грузинского языка. Урок этот был третьим. Мы занимались анализом слова. Я «кидал» детям звуки, они «ловили», и вдруг замечаю, что Вова лежит на парте с закрытыми глазами, не «ловит» звуков.
– Он заснул! – сказала Тамрико, указывая пальцем на Вову. Дети рассмеялись. Я подал детям знак не шуметь, на цыпочках подошел к Вове: мальчик беспечно спал. Всего несколько минут назад он был таким же активным, смеялся, радовался. И от радости можно устать, и тебе захочется задремать, заснуть. Что же мне надо было делать? Разбудить мальчика? Объяснить, что спать на уроке нельзя?
Дети, – сказал я шепотом, – надо беречь сон человека, потому что в это время он набирает силы! Давайте заниматься тихо, чтобы не разбудить Вову! Я начал «кидать» им звуки, понизив голос.
А дети? Они вдруг стали такими заботливыми, нежными. И после каждого ответа они поглядывали на Вову: не разбудили ли его? На перемене они вышли в коридор на цыпочках, с укором глядели на всякого, кто с шумом отодвигал стул и начинал громко разговаривать.
Иногда, видя, что дети устали, а некоторые начинают зевать, лениво потягиваться, я предлагал им опустить головы на парты, устроиться поудобнее, закрыть глаза и послушать сказку. А сказку, забавную и умную, о малъчике-с-пальчик я рассказывал убаюкивающе, шепотом, наступала полная тишина, и я чувствовал, как дети, дремля, вбирали в себя каждое слово. Я заметил: после такого пятиминутного отдыха дети быстро восстанавливали силы, и мы с прежним весельем и интересом продолжали урок.
<…> На десятиминутных школьных переменах я всегда занят. Занят тем, что записываю на доске в классе задания для следующего урока, или вместе с дежурными раскладываю по партам учебные материалы, или же «помогаю» детям поухаживать за нашим аквариумом, цветами на подоконниках.
Но есть еще более важная забота, содержание которой нельзя заранее предвидеть. Забота о том, чтобы сразу стать судьей для детей, разрешать возникшие конфликты, общаться с ними и, вообще, регулировать отношения.
Чувствую, сейчас в коридоре происходит что-то неладное: кто-то плачет.
– Узнайте, в чем дело! – говорю детям, обступившим меня.
Через минуту вокруг меня собирается большая группа детей и они наперебой объясняют:
– Элла и Русико…
– Русико и Элла…
– Она дала брошку…
– А яблоко съела…
– Брошку не хочет вернуть…
– Русико боится маму… Она же не знает…
– Не надо было им обмениваться…
– У Эллы не осталось яблока…
Оказывается, у Русико была брошка, которую она взяла из дома, а у Эллы – яблоко. И они договорились обменяться ими. Элла приколола брошку к платью, а Русико взяла яблоко. Но когда Русико съела его, то увидела, что у нее ничего не осталось – ни брошки, ни яблока.
– Отдай мою брошку! – сказала она Элле.
– Я же дала тебе яблоко!
– Яблоко я уже съела, а теперь верни мне мою брошку!
– Дай яблоко – и верну! – запротестовала Элла.
– Я уже съела яблоко… Верни мне мою брошку!
И девочки вцепились друг в друга. Дети бурно обсуждают происшедшее. Мнения разные. Мое решение будет теперь окончательным. Как быть? Конечно, брошку надо вернуть. Может быть, просто отобрать ее у Эллы, а после уроков передать маме Русико? Нет, я сделаю по-другому… Сажусь за парту. Дети умолкли. Русико смахивает слезы, Элла стоит, нахмурив брови.
Я закрываю руками лицо и начинаю говорить – медленно и спокойно.
– Представьте, что я – Элла. Как бы я поступил на ее месте? Я бы подумал так: «Не надо было обменивать яблоко на брошку. Лучше было бы поделиться яблоком с Русико. Но раз так получилось, не заберу же я эту брошку себе, ведь она принадлежит маме Русико! Конечно, я верну Русико брошку и скажу, чтобы она отдала ее своей маме и больше такие вещи в школу не приносила…» А теперь представьте, что я – Русико. Когда Элла вернула бы мне мамину брошку, я сказал бы ей: «Большое спасибо, Элла! Извини, что так получилось. Брошку я отдам маме!..» Я верю, что обе девочки очень добрые и вежливые и, пока я открою лицо, они так и поступят и еще обменяются улыбками… Ну, как, открыть мне лицо?..
Детям нравится мое решение. Они советуют девочкам помириться: – Давай… Быстро… Улыбнитесь… Пожмите друг другу руки… А ты извинись… Открываю глаза и, как букет красочных цветков, вижу радостные улыбки детей…
<…> Я боюсь слушать оценки детей, для которых больше повинен тот, кто посадил на скатерти – хотя совершенно случайно – большую кляксу, чем тот, который назло, преднамеренно облил скатерть чернилами, но клякса получилась меньше. И будут говорить дети: он плохой мальчик, злой, с ним не нужно дружить, может быть, даже следует его выгнать из школы и т. д. и т. п.
Вот что может сделать неосторожный педагог и даже найти себе оправдание: именовать все это воспитанием через коллектив. Но давайте разберемся: воспитание ли это через коллектив или унижение ребенка посредством коллектива? Нет, лучше дать школьнику почувствовать молчаливое осуждение его поступка товарищами, помочь осознать не обращенный прямо к нему смысл общественной оценки проступков, им совершенных, самому пережить огорчение из-за разбитого горшочка, ушибленной по его вине ноги товарища… Вот такой процесс воспитания я бы назвал воспитанием личности с помощью коллектива.
<…> Мы очень долго занимались построением педагогических и методических систем, не считаясь с детьми, с их устремлениями, чувствами, тенденциями. Не считались с их личностью, самолюбием, стремлением к радости и успеху. Эта педагогика давления, сеющая на практике негативное отношение детей к школе, к учению, к своему педагогу, должна быть преодолена. Дети родились не для того, чтобы злить своих педагогов, мешать им обучать и воспитывать их самих. Надо верить, что каждый из них таит в себе практически безграничные возможности и способности познавать действительность, таит в себе стремление, может быть, страсть к познанию.
Вся работа по усовершенствованию учебно-воспитательного процесса в начальных классах, на мой взгляд, должна быть направлена на преобразование императивного отношения к детям в гуманистическое. Это не должно быть личной инициативой отдельных творческих педагогов, это должно стать правилом нашей воспитательной работы с детьми.
<…> Мой опыт подсказал мне выделить десять вопросов, связанных с организацией работы в подготовительном классе, на которые я ответил бы категорично «нет» или «да».
Вот вопросы, на которые я отвечаю «нет!»:
1. Можно ли применять в подготовительном классе опыт работы с первым классом без изменения? – Нет!
2. Можно ли заставлять детей немедленно выполнять приказы и распоряжения педагога? – Нет!
3. Можно ли давать детям обязательные домашние задания?
– Нет!
4. Можно ли ставить детям отметки? – Нет!
5. Можно ли говорить в классе, кто из детей учится лучше других? – Нет!
6. Можно ли строго требовать от детей, чтобы они сидели на уроках, не шелохнувшись? – Нет!
7. Нужно ли отнимать у ребенка игрушку, которую он принес в школу? – Нет!
8. Можно ли оставлять детей на второй год? – Нет!
9. Нужно ли требовать от детей, чтобы они ходили в школу в ученической форме, с ранцами? – Нет!
10. Можно ли принимать в подготовительный класс детей, которым до 6 лет не хватает 2–3 и более месяцев? – Нет!
И вот вопросы, на которые мой опыт отвечает утвердительно:
1. Нужна ли специфическая методика для работы в подготовительном классе? – Да!
2. Можно ли применять в подготовительном классе опыт воспитательной работы детского сада со старшими дошкольниками? – Да!
3. Нужно ли поощрять детей, чтобы они опережали педагога в прохождении учебного материала? – Да!
4. Может ли педагог преднамеренно допускать ошибки, чтобы дети находили и исправляли их? – Да!
5. Требуется ли от педагога артистизм в работе с детьми? – Да!
6. Допустимо ли давать детям разнообразные задания для свободного выбора? – Да!
7. Нужно ли усилить самостоятельную работу детей? – Да!
8. Нужно ли, чтобы дети оценивали урок? – Да!
9. Нужно ли давать родителям характеристики детей и готовить им пакеты с образцами работ детей? – Да!
10. Нужно ли проводить открытые уроки для родителей? – Да!
Эти «да» и «нет» и все остальные «да» и «нет», которые могут возникнуть в будущем при работе с детьми, я вывожу из самой главной и, по моему убеждению, единственно верной педагогической позиции, на которой буду стоять и впредь: Детей надо любить всем сердцем и, чтобы их любить так, нужно учиться у них, как следует проявлять эту любовь. Каждый школьный день, каждый урок должен быть осмыслен педагогом как подарок детям. Каждое общение ребенка со своим педагогом должно вселять в него радость и оптимизм. <…>
Амонашвили, Ш. А. Здравствуйте, дети!: Пособие для учителя / Предисл. А. В. Петровского. – М.: Просвещение, 1983. – 208 с.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Что имеет в виду автор, говоря о том, что занимается «рисованием контуров своего педагогического преобразования»?
2. Можете ли Вы привести примеры эффективного решения проблемы организации перемен между уроками из собственной практики или наблюдений за работой педагогов? Что нового Вы могли бы предложить в решении данной проблемы? Разработайте возможные варианты.
3. Какая из характеристик понятия «шалун» Вам ближе? Согласны ли Вы с мнением автора по этой теме?
4. Если ребенок – «импульсивное существо, живущее сегодняшними радостями и удовольствиями», а процесс учения – нелегкий и должен быть трудным, то каким образом педагогу сочетать эти две противоположности в практике?
5. Возможно ли в условиях современной школы успешно использовать главный метод гуманистического воспитания, сформулированный Ш. А. Амонашвили?
6. Вправе ли школа предъявлять родителям требования к семейному воспитанию? Стали бы Вы, как учитель, их предъявлять? Если да, то попробуйте составить свой список требований.
7. Какой из описываемых в тексте приемов Вы хотели бы применить на практике? Возможно ли это?
8. Как Вы относитесь к приему «нашептывания ответа»? Какие у этого приема плюсы и минусы?
9. Как решить проблему «балласта слов» на уроке? Бережете ли Вы педагогические секунды?
10. Попробуйте, основываясь на своем опыте, составить десять вопросов, связанных с организацией работы в начальной школе, на которые ответили бы категорично «нет» или «да».
11. В чем же заключается суть педагогики Ш. А. Амонашвили? Тезисно представьте своё понимание этого вопроса.
Александр Борисович Орлов
Леонид Александрович Радзиховский
ПЕДАГОГИКА СОТРУДНИЧЕСТВА
В этой статье мы рассмотрим следующий круг вопросов. Как возникла педагогика сотрудничества, что утверждает, чему противостоит она в теории и практике нашей традиционной педагогики? Что такое педагогика сотрудничества? Каковы ее основное содержание, положительная программа? С какими оппонентами сталкивается она сегодня? Каковы перспективы ее развития в контексте перестройки всего нашего общества?
Как она возникла?
Вопросы, связанные с педагогикой сотрудничества, вот уже более года горячо, заинтересованно обсуждаются не только педагогами, но и самой широкой общественностью. Вышли книги основателей – этого направления – Ш. Амонашвили, В. Шаталова, М. Щетинина, Е. Ильина, С. Лысенковой, И. Волкова и других, опубликованы их общие отчеты.
Лидеры педагогики сотрудничества – люди примерно одного поколения, начавшие работать в школе 30–40 лет назад. Основные идеи каждого из них были выдвинуты, начиная с шестидесятых годов, а подлинно широкую известность получили лишь в последние несколько лет. Это совпадение во времени не случайно. Педагогика сотрудничества – дитя своего времени, и ее пафос невозможно понять, если не разобраться в том, что происходило в нашей школе и в педагогической науке в последние десятилетия.
Не будем подробно останавливаться на общеизвестном – на резком падении престижа учительской профессии как раз в эти годы: на разрастании показухи, которая разъедала и разъедает нашу школу, деликатно называясь формализмом и процентоманией; на все большем разрыве между победными реляциями официальных педагогических инстанций и действительным, для всех очевидным, горестным состоянием школьных дел.
Обо всем этом в последние годы, к счастью, сказана правда – если и не вся, то значительная ее часть. Все это относилось, конечно, не только к школе – это было воспроизведением в условиях школы общих социальных болезней нашего общества. Попробуем же выделить не внешние проявления болезни, а ее главные, внутренние причины. Таких причин, на наш взгляд, три, и они тесно взаимосвязаны.
Антигуманность административной педагогики. Как известно, само слово «гуманизм» у нас десятилетиями было под сомнением, сопровождалось прилагательными типа «слюнявый», «бесхребетный», «гнилой», а в последние годы и, собственно, до сего времени – «абстрактный».
В школе антигуманность педагогики проявлялась (проявляется) в том, что обучение в ней берет верх над воспитанием. Школа учит, дает, знания. А раз человек обучен, это должно и воспитать его. Как известно, в практике все получается часто совсем наоборот. Ребенок, подросток, юноша вполне может обладать широкими и глубокими познаниями и быть при этом жестоким, равнодушным, несчастным, морально ущербным в самых разных отношениях. Бывает и иначе. Именно в силу своей невоспитанности человеку неинтересно, а значит, трудно учиться. Вот уж поистине – единство обучения и воспитания, да только с другого конца.
Антигуманность педагогической практики проявлялась в том задавленном положении, в котором оказался наш школьный учитель.
Как известно, административный стиль управления, утвердившийся в стране в тридцатых годах, проник со временем во все поры нашей жизни, пронизал все социальные институты. Было бы чудом, если бы он не охватил и школу. Чуда не произошло. Школа была и является в значительной мере еще и сегодня школой административной системы.
Нашу школу разъедала болезнь слов, а в педагогической науке это стало просто манией. Теоретики педагогики говорила одно, в школьной практике происходило нечто совершение иное. Высшего воплощения это лицемерие, достигло в перечне нормативных требований к личности советского ученика. У него надлежало выработать длинный приводимый прямо по алфавиту список совершенств – от аккуратности до убежденности. Но теоретики педагогики никогда не формулировали той единственной цели, которую на деле решала туго спеленутая приказами и предписаниям сверху школа – готовить послушных и безынициативны «винтиков» административной системы.
Болезнь пустословия особенно ужасна. Ведь если все сводится к словам, потерявшим всякую связь с реальностью, то в чем же может состоять перестройка? В изменении слов? Конечно, такая чисто лингвистическая перестройка, когда в ход идут лишь новые слова, необыкновенно легка – но легко понять и истинную ей цену…
Итак – антигуманность, бюрократия, лицемерие – вот три главные особенности административной педагогики. Понятно, что для любого живого творческого учителя, любящего детей не только в День защиты ребенка, аи в остальные дни, уважающего свое дело не только в День учителя, такая педагогика оборачивалась настоящей смирительной рубашкой. И ее учитель не хотел стать винтиком административной педагогики, он неизбежно начинает свою личную борьбу с ней, стремясь выработать свою педагогику – иного выхода у него просто не было, на помощь официальной педагогической теории здесь рассчитывать, очевидно, не приходилось – ведь и она, послушно выполняя «социальный заказ», неусыпно стояла на страже административной педагогики и собственно говоря, являлась и до сих пор является ее важнейшей составной частью.
Что такое педагогика сотрудничества?
Первое, что можно сказать о педагогике сотрудничества, – это педагогика, выработанная снизу, то есть созданная самими учителями-практиками, а не спущенная в виде методических писем ни из каких официальных педагогических инстанций. Более того – это педагогика, возникшая именно как протест живого учителя против омертвляющей административной педагогики.
Разумеется, далеко не только известные всей стране педагоги-новаторы сами для себя вырабатывали приемы и принципы иной, не административной педагогики. Таким делом занимался любой честный и совестливый учитель. Сотни тысяч работающих учителей очеловечивали, гуманизировали все школьные отношения. Но педагоги-новаторы нашли в себе силы самим сформулировать найденное ими, превратив в систему.
А со временем выяснилась вполне закономерная вещь: люди, работавшие безотносительно друг к другу, в разных городах, в разных условиях, учившие школьников разным предметам, нашли так много общего. На первой «переделкинской» встрече осенью 1986 года впервые увидев друг друга, они обнаружили, что общего у них больше, чем особенного.
Каждый из них по собственному убеждению начал перестройку педагогики – без объявленной реформы, до нее и безотносительно к ней. А в условиях всеобщей перестройки общества, оздоровляющего влияния гласности они «нашли друг друга» – так родилось их первое совместное обращение, спустя год в результате «цинандальской» встречи в Грузии и второе.
Педагогика сотрудничества стала катализатором перестройки. Учителя и ученые-педагоги все определеннее группируются вокруг двух полюсов – тех что мы назвали административной и неадминистративной педагогикой.
Административно-приказная педагогика, осознают это ее сторонники или нет, исходит из представления о человеке, как о безынициативном, непослушном, своевольном существе. Отсюда – и необходимость постоянного и непрерывного контроля и подчинения. Главное же состоит в том, что именно учитель, – а отнюдь не сам ученик – знает, что нужно и что не нужно ученику. Руководящая роль учителя сводится при этом к тому, что он должен «воспитать» (попросту – принудить) ученика подчиниться этому исходно-безошибочному учительскому диктату. Это основа основ административной педагогики, так как именно это позволяет человеку, вступающему во взрослую жизнь, безболезненно заменить своего учителя на своего начальника.
Наивно было бы полагать, что эти педагогические постулаты ушли в прошлое. Исходный постулат педагогики сотрудничества – прямо противоположный взгляд на человека – оптимистический и гуманистический. А это в свою очередь резко, радикально меняет всю стратегию и тактику воспитания. Учитель не знает, не может знать подлинных интересов каждого уникального ребенка. И роль учителя вовсе не в том, чтобы, хитро дозируя кнут и пряники, навязывать нечто ребенку. Дело учителя в том, чтобы понять его интересы и помочь ему правильно, неискаженно осознать их.
Роль учителя, таким образом, не только не умаляется, но еще и возрастает, потому что он принимает на себя личную, профессиональную и граждански осознанную ответственность за диалектическое соединение интересов личности и воспитательного коллектива с интересами и идеалами общества. Учитель не просто «держит» или «не держит» класс, а отвечает за будущее личности ребенка и, значит, за будущее страны.
Эти простые истины и сегодня кажутся многим крамольными. Как?! Ребенок должен осознать свои интересы? Да ведь тогда он перестанет учиться, не будет никого слушать!
С точки зрения педагогики сотрудничества, психически, физически, социально здоровому ребенку, подростку, юноше вовсе не свойственны ни крайний эгоизм, ни агрессивность, ни лень и так далее. Если такие качества проявляются, то это как раз противоестественное искажение подлинной природы человека, результат уродования его, в том числе и в ходе воспитания. Нормальному человеку присуще и желание реализовать себя в труде, и желание иметь близких людей, помогать им и получать от них помощь; такому человеку свойственны совесть, чувство справедливости, правды и чести.
Таковы два взгляда на природу человека. Они определяют две стратегии поведения: добиваться «всеми мерами» исполнения тех требований, которые изначально сформулированы кем-то для ребенка, или же уметь слушать ребенка, вести с ним диалог, помогать ему понять себя, выразить себя, состояться как человеку.
Значит ли это, что всякий противник педагогики сотрудничества выступает сторонником административной педагогики?
Нам кажется, чтобы правильно ответить на этот вопрос, надо различать два понимания педагогического сотрудничества – узкое и широкое.
Узкое – это педагогическая технология, совокупность приемов, в том числе методических, применяемых тем или другим новатором. На наш взгляд, вовсе не общие дидактические приемы объединяют новаторов. Почти каждый из этих приемов, взятый по отдельности, вполне может сгодиться и в педагогике административной. Например, знаменитые шаталовские опорные сигналы. Полезный прием? Помогает развитию способностей? Помогает. Может такой прием работать в рамках административной педагогики? Конечно, может.
Совсем иное дело – педагогика сотрудничества в широком смысле, как идеология, методология новой педагогики. Эта идеология также не абсолютно нова для педагогической мысли. Можно обнаружить три ее источника.
Первым и важнейшим выступает марксистско-ленинская философия, марксистское учение о человеке. Собственно, педагогика сотрудничества и есть не что иное, как реальное, жизненное применение основных положений этой философии теории и практике воспитание и обучения.
Два других источника – гуманистическая традиция русской и советской педагогической мысли, классиками которой были Толстой, Достоевский, Белинский, Ушинский, Крупская, Макаренко, Шацкий, Сухомлинский; это и гуманистическое наследие зарубежной прогрессивной педагогики Песталоцци, Руссо, Фурье, Оуэна, Корчака, Сент-Экзюпери.
Вот в этом, широком смысле положения педагогики сотрудничества есть выражение идеологии демократической педагогики социализма, идеологии выработавшейся и проверившейся веками и вновь возвещенной в полный голос в нашей стране учителями-новаторами. В этом смысле, педагогика сотрудничества действительно становится идеологией перестройки педагогической науки и практики.
Важно понимать, что она и ограничивается восстановлением прекрасных лозунгов эффективных приемов. Ее значение для педагогической теории и практики значительно шире, поскольку воплощение идей и методов полностью преобразует целый ряд привычных стереотипных, казавшихся вечными положений административной педагогики.
Рассмотрим здесь лишь изменение представлений о соотношении дидактики и теории воспитания и представлении о качествах личности учителя.
В административной педагогике дидактика и теория воспитания образуют различные научные дисциплины, различны области педагогической практики. Их связь, как мы отмечал выше, сводится к абсолютно необоснованному тезису о воспитывающем обучении. В педагогике сотрудничества делается сильный ход для преодоления этого врожденного дефекта традиционной педагогики. Обучение школьников перестает теоретически рассматриваться и практически осуществляться как особая деятельность, оторванная от личности, учащихся и личности учителя, от их межличностного общения.
Дидактические принципы педагогики сотрудничества – это принципы полноценного межличностного общения, построенного на уважении к чужому мнению, на доверии, на освобождении учеников и учителя от взаимных подозрений, недоброжелательства, неискренности, страха. Поэтому в педагогике сотрудничества нет дидактики, отделенной от теории воспитания.
Нет в ней и изолированных методик обучения, строящихся каждый раз исключительно по логике отдельных учебных предметов. Но есть совершенно особый образ коллективной и творческой жизни, объединяющей учителя и детей.
Этот подлинно демократический образ жизни не исключает разницу в опыте жизни, в знаниях, в нравственной зрелости – педагога и ребенка. Но он предполагает безусловное равенство взрослого и школьника, даже самого младшего, в праве на уважение, доверие, взаимную требовательность, как непременное условие плодотворного сотрудничества. Все дело в том, что требовательность, как и дисциплины порядок, ответственность и ответственная самостоятельность, здесь не следствие подавления воли детей педагогом-начальником, а внутреннее, осознанное, принятое и совместно поддерживаемое качество жизни.
Однако со временем все это обеспечивает более глубинный процесс – демократизацию каждой личности. Тем самым новый образ общения, новый образ жизни – не самоцель, но средство воспитания, развития новой личности, основной характеристикой которой является внутреннее чувство свободы, собственного достоинства. Такая личность свободна от комплексов, табу и, следовательно, свободна для творчества в своих мыслях, действиях, готова для ответственных решений и нравственных поступков.
Педагогика сотрудничества – это педагогика подлинной внутренней перестройки и развития демократической личности.
Здесь важно отметить еще одну скрепу, которую педагогика новаторства накладывает на разошедшиеся швы традиционной административной педагогики, – объединяющую учителя и детей. В административной педагогике учитель учит и воспитывает, ученики учатся и воспитываются. Отсюда и тезис о ведущей командной роли учителя, воплощенный на практике в его жестком авторитаризме. Лишенный подлинного сотрудничества учебно-воспитательный процесс тормозит интеллектуальное и нравственное развитие и детей, и учителя. Лишь их сотрудничество обладает развивающим эффектом.
Думаем, что и сами учителя-новаторы стали Шаталовыми, Амонашвили, Лысенковыми, Ильиными в немалой степени благодаря сотрудничеству с детьми. Другими словами, педагогика сотрудничества – это не только способ обучения и воспитания детей, но и способ умножения личностного творческого потенциала самих учителей.
Педагогическое сотрудничество предполагает снятие барьеров, разделяющих коллектив педагогов и коллектив детей, превращение тех и других в единый, общешкольный коллектив. Сотрудничество объединяет школу и родителей, школу и ее социальное окружение.
Учителя и воспитатели вместе с учениками и воспитанниками и во главе их творчески решают общие жизненно практические и учебно-воспитательные задачи – по улучшению своей и окружающей жизни. Воспитатели вместе с воспитанниками думают, как лучше сделать нужное и радостное, осуществляют задуманное, оценивают сделанное, полагаясь на свой коллективный анализ и на опыт, знания старших товарищей – учителей и воспитателей,
«Отдавая свои силы, свою работу на общее дело, постоянно участвуя вместе с воспитателями и под их руководством в творческом решении общих жизненно практических (учебных, трудовых, дворовых и других – А. О. и Л. Р.) задач, – пишет доктор педагогических наук И. Иванов, теоретик сотруднических воспитательных отношений, – воспитанники привыкают относиться к себе и другим людям как к творцам общей пользы и радости. Так формируется и развивается у человека система коммунистических личностных отношений к миру, обществу, общественному долгу, труду – отношений сознательных, заинтересованных, действенных, формируются и развиваются единство знаний, коммунистических убеждений и действий, активная, жизненная – гражданская позиция».
Характеризуя далее принципиальные позиции новаторской педагогики, надо заметить, что она принимает любого ребенка таким, каков он есть. Без этого невозможен прямой диалог с ним и, следовательно, действенная помощь его интеллектуальному и нравственному развитию.
Для всех учителей-новаторов характерна установка на открытое, доверительное общение с детьми. Личность учителя, его мысли и переживания не прячутся за фасадом его социальной роли, но открыто предъявляются детям. Только такая открытость учителя порождает открытость и доверие к нему ребят.
Гуманистические принципы педагогики сотрудничества и сегодня еще кому-то хочется выдать за идеи гуманизма абстрактного, а то и за некую христианскую мораль. Приверженцы таких оценок забывают, что марксизм – учение предельно гуманистическое. Весь пафос классиков марксизма был направлен на внешнее и внутреннее освобождение человека, на то, чтобы создать ему истинно человеческие условия для существования, самореализации, для свободного и полноценного развития. «Свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех» – такое, как известно, марксистское решение вопроса о воспитании, о соотношении человека и общества. Домарксистский гуманизм можно назвать абстрактным, и прежде всего, потому что он, провозглашая цель свободного развития личности, не предлагает реальных средств достижения, никак не связывает ее с общественным устройством с экономическими, политическими, идеологическими структурами общества, без изменения которых цель остается неосуществимой. В этом смысле абстрактный гуманизм (например, религиозный) выступает или как благое пожелание или как искреннее заблуждение или как сознательная попытка ввести в заблуждение друг и именно в этом смысле абстрактный гуманизм и противоречит гуманизму конкретно действенному – социалистическому.
Если созданы принципиальные экономические, политические, идеологические и так далее условия для свободного развития личности, то об абстрактном характере гуманизма говорить уже не приходится. Реализация гуманистически идеалов переходит в плоскость практической работы, в том числе и в плоскость практической педагогики.
Именно так и началось строительство советской педагогики в 20-е годы, в котором непосредственное участие принимали Н. Крупская, А. Луначарский, С. Шацкий, П. Блонский и другие. Главной задачей было развить демократические отношения в школьном коллективе, научить детей быть свободным, научить их демократической культуре социального действия. Дело заключалось в том, чтоб помочь ребенку реализовать себя как личность через установление демократических, равноправных отношений со взрослыми и другими детьми. Этим же целям служили в те годы и производительный труд в школе, и массовая кружковая работа и широкое физкультурное движение.
При переходе к повсеместному администрированию возникла и соответствующая ему административная педагогика. Гуманистическая педагогика оказалась «не у дел», оказалась нереализованной и нереализуемой и, следовательно, абстрактной.
Кто и как воюет с педагогикой сотрудничества
<…> Еще совсем недавно деятельность разрозненных педагогов-новаторов просто игнорировалась педагогическим начальством. Затем, когда замалчивать стало невозможно, наступил сравнительно кратковременный этап огульного отрицания, этап аффективных бурь и административного натиска. Когда и эти меры не помогли, были призваны на помощь «компетентные специалисты», которые предприняли попытку применить по отношению к педагогике сотрудничества испытанный метод «научного» умертвляющего анализа. Изучение, обобщение и оценка педагогического опыта учителей-новаторов должны были убедить общественность (и кого-то убедили!) в его ограниченности, индивидуальности и так далее. Анатомирование этого опыта должно было показать, что, во-первых, все фрагменты этого опыта известны и не содержат в себе абсолютно ничего нового, во-вторых – опыт каждого учителя-новатора всегда неполон, всегда не учитывает чего-то очень важного, не дает гарантированного успеха и, следовательно, ставит под сомнение ценность опыта новаторов как таковых, делает проблематичным его использование в массовой педагогической практике.
Теперь, однако, можно сказать, что и этот этап торможения инициативы и творчества педагогов-новаторов в основном остался в прошлом, исключая, может быть, отдельные вспышки то в одной республиканской газете, то в ведомственном журнале. Совместными усилиями новаторов сформулирована теоретическая платформа нового и наиболее прогрессивного на сегодня направления в советской педагогике. Идеи педагогики сотрудничества, воодушевляющего управления, демократизации личности благодаря деятельности органов массовой информации и издательства «Педагогика» стали достоянием многомиллионной армии советских учителей, которые теперь сами, без услуг «компетентных и осведомленных» толкователей и интерпретаторов могут оценить подлинный смысл и подлинное содержание педагогики сотрудничества.
Что же, сопротивление сломлено? Ничуть не бывало, В ход пущен сравнительно новый прием – подстраивание и пристраивание к идеям сотрудничества.
Приведем типичный пример. А. Бударный и редколлегия журнала «Народное образование» предложили своим читателям, ни много, ни мало – «принципиально новую организацию учебно-воспитательного процесса, открывающую путь к реальной перестройке процесса обучения в школе» (№ 1, 1988, С. 41–51). Автор ратует за организацию учебно-воспитательного процесса на демократической основе, за управление этим процессом с позиций педагогического сотрудничества. (Какой шаг вперед! Еще недавно журнал на дух не принимал слово сотрудничество). Однако здесь-то и надо быть читателю настороже. Чуть далее А. Бударный допускает незначительную, на первый взгляд, оговорку: «Основной формой отношений между участниками процесса обучения становится сотрудничество, хотя элементы распорядительства и подчинения остаются» (подчеркнуто нами – А. О., Л. Р.). Вот она – традиционная административная педагогика! Вот оно, главное слово для автора – «подчинен». На любой камуфляж согласен, даже на сотрудничество, лишь бы оставалось подчинение.
Таким образом, мы видим, что автор «принципиально новой» организации учебно-воспитательного процесса стоит в действительности не на позициях сотрудничества, а на позициях эклектического сочетания педагогики сотрудничества и административной педагогики, педагогики авторитаризма.
Если следовать логике автора, учитель, формирующий личность, способную мыслить и действовать по-новому, продолжает работать пo-старому. Он в меру демократичен и в меру авторитарен, он проявляет максимум чуткости, но, разумеется, не в ущерб выполнению его требований, он предоставляет учащимся свободу проявлять инициативу и творчество, но лишь в жестких рамках распорядительности и подчинения.
Вот вам и «принципиально новая» организация! Вся она построена на идее компромисса автократии и демократии, а точнее, – на стыдливом прикрывании автократических пут целым ворохом демократических слов и лозунгов.
Чтобы сидеть на двух стульях, нужно обладать, как известно, определенной ловкостью. Но педагогики сотрудничества и авторитаризма – это не два стула, это две качественно разные педагогические идеологии. Подобно тому, как нельзя быть верующим атеистом, нельзя быть и авторитарным демократом. В сфере идеологии, в сфере нравственности подобные компромиссы невозможны. Здесь может быть только «или или», но никогда «и и». «Наши компромиссы…, – читаем мы в статье учителей-новаторов «Демократизация личности», – ведут к главному компромиссу – с учительской совестью. Дети чувствуют это и процесс воспитания, лишенный внутренней правды, становится формальным» («Учительская газета». 17 октября 1987 года).
Перспективы педагогики сотрудничества
Демократизация нашей застоявшейся в своем авторитаризме системы народного образования – объективное требование времени. Этот тезис сейчас не посмеет открыто оспорить даже самый махровый и ярый консерватор от педагогики. Авторитарная педагогика не совместима с демократическим обществом. В тезисах Минпроса СССР со всей определенностью сказано: «Демократический характер осуществления школьной реформы неизбежен, иначе подлинной реформы не состоится» («Учительская газета», 14 июля 1987 года). Давно пора понять, что в теперешней ситуации подлинную демократизацию системы народного образования может обеспечить только всемерно развиваемая педагогика сотрудничества, что реальной и конструктивной альтернативы этому новаторскому движению учителей-практиков сегодня просто не существует.
Педагогику сотрудничества, по большому счету, подстерегает другая опасность – опасность канонизации принудительного распространения. Нет ничего более внутренне противоречивого, чем «авторитарно-неподвижная демократия». Такая опасность реальна. Увы, положения педагогики сотрудничества можно прочитать догматически. К этому нас как раз и приучила административная система, административная педагогика. Учиться демократии важнее всего как раз при усвоении самых демократических принципов.
Поэтому главные условия здорового развития сегодняшней педагогики сотрудничества – ее открытость, связь с учительской массой, наличие в ней многих школ, направлений, внутренних диалогов. Это и движет сегодняшнюю педагогику сотрудничества. Педагогика сотрудничества по самой своей сути реализует один из важнейших лозунгов перестройки: «Больше демократии – больше социализма».
Учительская газета. – 1986. – 18 окт.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Когда и кем была создана педагогика сотрудничества?
2. Какую педагогику авторы называют авторитарной?
3. Кого из педагогов авторы считают предшественниками педагогики сотрудничества?
4. Против чего выступали сторонники педагогики сотрудничества? На фоне борьбы с какими недостатками в школе и обществе она возникла?
5. Как Вы думаете, смогла ли произойти та перестройка в школе, на которую надеялись авторы и сторонники педагогики сотрудничества, в 90-е годы ХХ века?
6. Какие из описанных недостатков преодолеть не удалось и до настоящего времени?
7. Можно ли в современной школе обнаружить «следы» педагогики сотрудничества?
ЛЮДМИЛА ИВАНОВНА НОВИКОВА
(1918–2004)
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ
ФОРМИРОВАНИЯ КОЛЛЕКТИВА
Любой большой и сложный коллектив состоит из первичных коллективов контактного типа. Каждый из них, объединяя по тому или иному принципу определенную группу детей, является частью целого, ячейкой большого коллектива, органически связанной с ним. Вместе с тем он – определенная форма связи ребенка с целым коллективом, форма вхождения его в этот коллектив. В силу этого первичный коллектив и является, по меткому выражению А. С. Макаренко, основным путем прикосновения большого коллектива к личности ребенка. Первичные коллективы в рамках целого коллектива объединяет система не только линейных связей. Их можно охарактеризовать как связи «дополнения» (в коллективах класса и кружках, например) и «проникновения» (в коллективах класса и пионерского отряда). Характер этих связей обусловлен спецификой функций коллективов по отношению к личности ребенка.
Такой структуре детского коллектива соответствует и система органов самоуправления, объединяющая уполномоченных этого коллектива. Наряду с этим любому коллективу присуща и неформальная структура, образующаяся в процессе его спонтанного развития. Она держится, как правило, на авторитете признанных в ребячьей среде вожаков, далеко не всегда входящих в официальный актив коллектива. Как в формальной, так и в неформальной структуре каждый ребенок (а не только уполномоченный коллектива пли признанный в ребячьей среде ученик) занимает определенное положение, более или менее благоприятное для своего развития. В формальной структуре положение ребенка определяется тем, в какой мере успешно он реализует ту социальную роль, которая для данного коллектива является специфической (хорошего ученика в классе, хорошего пионера в отряде и т. д.). В неформальной структуре положение его определяется отношением к нему сверстников. Он может быть хорошим товарищем, с которым все хотят дружить, или тем, с кем никто не хочет иметь дела, и т. д. Положение ребенка в формальной и неформальной структурах может совпадать, не совпадать, находиться в противоречии (хороший ученик может оказаться плохим товарищем, общепризнанный вожак – дезорганизатором).
Положение ребенка в коллективе, а, следовательно, и влияние на него коллектива является следствием тех связей, которые объединяют детей и образуются в процессе их делового и свободного общения. Образованию коллективных связей служат различного рода средства и формы общения. Связи, объединяющие детей в коллективе, разнообразны по своему содержанию и характеру: кратковременные и длительные, односторонние и двусторонние, непосредственные и опосредованные. Преобладающие связи устойчивого характера образуют характерную для данного коллектива систему отношений.
Ребенок – и объект, и субъект, складывающихся в коллективе отношений. В настоящее время установлено три типа отношений, объединяющих ребят в коллективе и в значительной мере характеризующих механизм его воздействия на личность ребенка:
а) отношения взаимной зависимости, взаимного контроля, взаимной ответственности, возникающие и объединяющие ребят в процессе самой разнообразной совместной деятельности – трудовой, учебной, игровой;
б) эмоциональные межличностные отношения, формирующиеся между членами коллектива в процессе их совместной деятельности и общения;
в) межличностные отношения избирательного характера, складывающиеся на почве взаимной симпатии, взаимного влечения, общих интересов отдельных детей.
Связи и отношения, объединяющие детей в коллективе, отнюдь не стабильны. Они возникают, видоизменяются, прерываются. При этом динамика детского коллектива связана не только с процессом его сплочения, она в повседневном функционировании, в повседневной жизни коллектива. Наблюдая жизнь детских коллективов, мы видим, что их развитие почти никогда не происходит плавно и гладко. В этом процессе почти у каждого коллектива есть подъемы и спады, нередки и временные остановки и движения вспять. Динамика детского коллектива связана еще с ростом и развитием его членов. Дети растут. Меняется характер связей и отношений их в коллективе. Коллектив становится качественно иным уже в силу только возрастных изменений детей.
Таким образом, детский коллектив – это не постоянная, не стабильная величина, а развивающееся, функционирующее, обновляющее свои социальные связи и зависимости объединение ребят.
Возникающие в процессе совместной деятельности и общения внутриколлективные связи и отношения приводят к созданию своеобразной атмосферы коллектива, или поля интеллектуально-морального напряжения. Это поле определяется предшествующим социальным опытом детей, уровнем их развития, характером их деятельности и общения, характером управления со стороны взрослых, спецификой окружающей микросреды. Оно выражается в духовных ценностях коллектива, в его общественном мнении, в традициях поведения, в эмоциональном настрое. Эта своеобразная атмосфера может быть как благоприятной, так и неблагоприятной для личностного развития входящих в коллектив детей. Особенно благоприятна она тогда, когда в коллективе чувствуется заинтересованность в выполнении поставленной цели, в развитии коллектива и личности.
Взаимная доброжелательность, чувства товарищества и дружбы, возможность свободного обмена мнениями, чуткость во взаимоотношениях, умение вовремя и тактично прийти на помощь товарищу, не проявлять назойливости и излишнего любопытства к его переживаниям, заинтересованность коллектива в каждом его члене, исключающая какую бы то ни было дискриминацию (детей различных рас и национальностей, детей, имеющих те или иные дефекты в развитии, и др.), – таковы основные показатели становления коллектива и развития личности в нем.
Влияние коллектива на личность ребенка зависит и от того положения, которое он занимает в системе коллективных отношений. Это положение в свою очередь во многом зависит от самого ребенка, являющегося не только объектом, но и субъектом коллективного общения. Как существо биологическое и социальное, он отличается от своих товарищей состоянием здоровья, теми или иными свойствами характера, степенью общительности, предшествующим опытом, знаниями, умениями и навыками, индивидуальными интересами и увлечениями, способностями и дарованиями. В силу индивидуального своеобразия дети по-разному «вписываются» в систему отношений одного и того же коллектива, вызывают разное отношение со стороны товарищей, оказывают различное влияние на коллектив.
Новикова, Л. И. Методологические проблемы формирования коллектива //
Советская педагогика. – 1972. – № 5. – С. 59–61.
Вопросы и задания для самостоятельной работы
1. Какие три типа отношений характеризуют влияние коллектива на личность? Выпишите их.
2. В чем заключается динамика детского коллектива?
3. Какое положение занимает каждый отдельный ученик в коллективе, чем оно определяется?
4. Можно ли утверждать, что коллектив оказывает влияние на личность, а личность оказывает влияние на коллектив? Аргументируйте свою точку зрения.
1 Материал статьи и вопросы подготовлены М. И. Ваиной (гр. ДНОм – 115)
2 Материал статьи и вопросы подготовлены Т. Д. Тимофеевой (гр. Том-115).
3 Материал статьи и вопросы подготовлены Н. С. Сандалов (гр. ДНОм-115).
4 Материал статьи и вопросы подготовлены Н. А. Тимошкиной
(гр. ДНОм – 115)
5 Материал статьи и вопросы подготовлены А. Ф. Милюковой
(гр. ДНОм – 115)
6 Подробнее об этих чертах творческой деятельности см.: Лернер И. Я. Проблемное обучение. – М.: Знание, 1974.
7 Симонов П. В. Высшая нервная деятельность человека // Мотивационно-эмоциональные аспекты. М.: Наука, 1975.
8 Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Т. 42. С. 122.
9 Там же. Т. 3. С. 245.
10 Подробнее см.: Лернер И. Я. Проблема методов обучения и пути ее исследования // Вопросы методов педагогических исследований; под ред. М. Н. Скаткина. – М.: НИИ общей педагогики АПН СССР, 1973.
11 Божович Е. Д. Исследование умственной работы учащихся при выполнении ими грамматических заданий по образцам // О путях повышения эффективности обучения русскому языку в средней школе; под ред. Г. Г. Граник. Вып. III. M.: Педагогика, 1972.
121 Материал статьи и вопросы подготовлены К. С. Каревой
(гр. ДНОм-115).
Культура
образованность
гражданственность
цивилизация
– наука
– искусство
– нравственность
– религия
– право
– государственность
– хозяйство
– техника
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Антологии и хрестоматии
Учебники и учебные пособия по истории педагогики
Дополнительная литература по истории педагогики
Алфавитный указатель
Адамс Джон 55, 109
Адлер Альфред 53, 55, 99, 113
Айзенк Ханс Юрген 125, 133, 139, 147, 151, 155
Ален (Эмиль-Огюст Шартье) 61, 63, 85, 103, 109
Альфред Боймлер 85
Амонашвили Шалва Александрович 164, 168, 170, 174, 178, 186, 188, 514, 515, 563, 580, 587
Аркин Ефим Аронович 18, 86, 102, 116, 118, 130, 132
Армстронг Генри Эдуард 45
Арямов Иван Антонович 44, 100
Бабанский Юрий Константинович 156, 160
Баден-Пауэлл Роберт Стефенсон Смит 39
Басов Михаил Яковлевич 92, 114, 116
Бахтин Михаил Михайлович 146, 150, 160, 178, 180, 188, 192
Бебель Фердинанд Август 31
Бердяев Николай Александрович 12, 24, 26, 58, 74, 88, 141
Беттельгейм Бруно 125, 127, 129, 137, 143, 151, 157, 161, 165, 292, 293–295, 298, 300, 303, 304, 306, 307, 310–312, 317, 318, 324
Бехтерев Владимир Михайлович 22, 24, 28, 30, 32, 44, 46
Библер Владимир Соломонович 154, 164, 178, 180, 182, 186, 188, 192, 515, 516
Бине Альфред 11, 13, 25, 35, 43, 51, 106
Блонский Павел Петрович 44, 58, 60, 76
Блум Бенджамин Сэмюэл 151, 165
Бодалев Алексей Александрович 136, 142, 144,156, 168
Божович Лидия Ильинична 136, 146, 156, 160, 162
Болдуин Джеймс 13, 27, 41, 45, 49, 53
Болтунов Александр Павлович 106, 108, 112, 120, 128
Брунер Джером Сеймур 125, 129, 157, 165, 167, 165
Бубер Мартин 139, 187
Бунаков Николай Федорович 12, 22
Бюлер Шарлотта 83
Вахтеров Василий Порфирьевич 12, 16, 30
Вентцель Константин Николаевич 10, 12, 28, 40, 50, 68, 92, 333, 339
Вернадский Владимир Иванович 88, 150, 166
Вессель Николай Христианович 20
Вильман Отто 27, 37
Винекен Густав 35, 83, 91, 95, 99
Владиславлев Василий Федорович 12, 24
Водовозова Елизавета Николаевна 30, 48, 118
Волков Игорь Павлович 164, 168, 174, 580
Володар Викторович Краевский 148
Выготский Лев Семенович 106, 110, 116, 118, 120, 142, 150, 182, 489, 497–507, 512, 513
Гальперин Петр Яковлевич 136, 144, 156, 160, 162, 501
Гансберг Фриц 11, 43, 51
Гастев Алексей Капитонович 74, 86, 94, 98
Гаудинг Гуго 73
Гессен Сергей Иосифович 24, 26, 52, 82, 88, 92, 421
Гилфорд Джой Пол 147, 153
Голант Евгений Яковлевич 92, 108, 112
Горбунов-Посадов Иван Иванович 12, 38
Гордон Гавриил Осипович 10, 90, 94
Громачевский Александр Лукич 18
Гросс Карл 45, 61
Гурлитт Людвиг 13, 19, 33, 45, 83, 93
Гюнтер Ганс Фридрих Карл 83, 85, 87, 113, 115, 125, 145
Давыдов Василий Васильевич 146, 152, 156, 166, 178, 192, 497, 505, 508, 510, 512
Данилов Михаил Александрович 124, 126, 132
Декроли Жан Овид 11, 17, 39, 77, 83, 91, 95, 97
Демолен Эдмон 11, 83, 91, 95, 97
Джеймс Уильям 37
Джованни Джентиле 61, 85, 89, 117, 127
Джон Равен 171
Дзержинский Феликс Эдмундович 82, 84, 112
Дьюи Джон 7, 11, 13, 23, 45, 61, 65, 76, 77, 99, 103, 105, 109, 119, 139, 231, 263, 355
Дюркгейм Эмиль 13, 19, 55
Есипов Борис Петрович 124, 126, 136, 138
Жураковский Геннадий Евгеньевич 104, 106, 124, 134, 150
Закс Арт Яковлевич 46, 108
Залкинд Арон Борисович 44, 82, 98, 108, 114, 116
Залужный Александр Степанович 82, 108, 110
Занков Леонид Владимирович 120, 126, 136, 138, 140, 142, 502–506, 514, 517, 518, 521
Зейдель Роберт 13, 17, 45
Зеленко Александр Устинович 12, 28, 36
Зеньковский Василий Васильевич 12, 24, 407, 413, 420
Зинченко Петр Иванович 114, 122, 146
Иванов Игорь Петрович 156, 160, 162, 166, 184, 481, 587
Ильин Евгений Николаевич 88, 158, 166, 172, 174, 176, 186, 580, 587
Калашников Алексей Георгиевич 82, 86, 98, 112
Капель Жан 159, 161
Каптерев Петр Федорович 12, 32, 44, 52, 54
Караковский Владимир Абрамович 156, 162, 164
Карен Хорни 115
Карлтон Уошберн 71
Кащенко Всеволод Петрович 44, 50, 90, 112, 188
Кей Эллен 15, 93, 355
Кершенштейнер Георг 13, 41
Кеттел Джеймс Маккин 61
Килпатрик Уильям 65, 99, 103, 119, 139, 249
Клапаред Эдуард 49, 105, 109
Корчак Януш 43, 51, 59, 71, 99, 113, 115, 123, 125, 127, 585
Коффка Курт 115, 119, 499
Кропоткин Петр Алексеевич 20
Крупенина Мария Васильевна 82, 94
Крупская Надежда Константиновна 10, 18, 44, 46, 64, 66, 68, 70, 74, 76, 86, 88, 92, 94, 138, 468, 585, 588
Кузине Роже 95, 97, 99
Кузьмина (Головко-Гаршина) Нина Васильевна 186
Куписевич Чеслав 147, 151
Курганов Сергей Юрьевич 164, 178, 180, 184, 186, 515
Лазурский Александр Федорович 44, 46
Лай Вильгельм Август 11, 45, 47, 194
Ланге Николай Николаевич 54
Ленин (Ульянов) Владимир Ильич 62, 64, 82
Леонтьев Алексей Николаевич 116, 118, 124, 130, 136, 156, 158, 166, 501, 513
Лепешинский Пантелеймон Николаевич 44, 70, 76, 82, 94, 104
Лернер Исаак Яковлевич 128, 146, 148, 160, 164, 166, 168, 170, 186, 502, 534, 541
Лесгафт Петр Францевич 136
Либкнехт Карл 61, 69
Литц Герман 91, 95, 99
Луначарский Анатолий Васильевич 44, 62, 64, 588
Лысенкова Софья Николаевна 174, 176
Макаренко Антон Семенович 82, 106, 112
Маритен Жак 117, 121, 133, 137, 147, 155, 157, 165
Маркова Аэлита Капитоновна 186, 190, 192, 510
Маслоу Абрахам Гарольд 137, 143, 157, 165
Матюшкин Алексей Михайлович 156, 158, 160, 188, 527
Махмутов Мирза Исмаилович 156, 160, 170, 502
Медынский Евгений Николаевич 102, 122, 138
Мейман Эрнст 11, 13, 33, 45
Мид Маргарет 109, 111
Митина Лариса Максимовна 186, 190, 192
Моложавый Степан Степанович 82, 100, 102
Монтессори Мария 11, 13, 37, 39, 43
Наторп Пауль 13, 33, 45, 49, 64, 53, 90
Нечаев Александр Петрович 18, 22, 30, 44, 46, 52, 84, 104, 112
Новикова Людмила Ивановна 144, 154, 162, 164, 166, 170, 184, 186, 190, 593
Оконь Винцент 141
Острогорский Алексей Николаевич 32
Пантюхов Олег Иванович 40, 42, 44, 52
Паркхерст Елена 49, 99
Петерсен Петер 105, 109
Петровская Лариса Андреевна 184
Пиаже Жан 47, 115, 117, 119, 131, 145, 151, 153, 167, 498
Пинкевич Альберт Петрович 82, 98, 100, 112
Пистрак Моисей Михайлович 44, 70, 80, 82, 102, 112, 116, 118, 120
Питерс Ричард Стэнли 153, 157, 159, 161
Попова Надежда Ивановна 44, 68, 78, 80
Путин Владимир Владимирович 192
Рассел Бертран 107, 109
Редди Сесил 13, 91, 95, 99
Рейн Вильгельм 25
Ричард Бояцис 167
Роджерс Карл 115, 123, 147, 151, 155, 163, 171, 326–332
Розанов Василий Васильевич 12, 14, 16
Рубинштейн Моисей Матвеевич 38, 52, 58, 82, 88
Рубинштейн Сергей Леонидович 114, 116, 118, 124, 130, 142, 156, 531
Салливан Гарри Стек 115, 117
Свентицкая Мария Хрисанфовна 32, 42
Сикорский Иван Алексеевич 12, 14, 44
Скиннер Беррес Фредерик 115, 121, 137, 145, 159
Скиннер Беррес Фредерик 115, 121, 137, 145, 159
Соловейчик Симон Львович 156, 162, 172, 174
Сорока-Росинский Виктор Николаевич 74
Спок Бенджамин Маклейн 125, 131
Теплов Борис Михайлович 126, 136, 138
Тихеева Елизавета Ивановна 52, 54
Толстой Лев Николаевич 12, 34, 38, 40, 333, 342, 355, 423, 585
Торндайк Эдуард Ли 11, 13, 25, 27, 57, 117, 121, 262
Трошин Григорий Яковлевич 12, 58, 88
Уотсон Джон Бродес 105, 117
Ферьер Адольф 11, 65, 83, 89, 91, 95
Фортунатов Александр Алексеевич 38, 354
Фрейд Зигмунд 13, 15, 17, 27, 31, 33, 55, 99, 105, 115, 159, 161, 498, 310
Френе Селестен 115
Фромм Эрих 115, 117, 125, 127, 133, 137, 145, 147, 155, 161
Фромм Эрих Зелигманн 115, 117, 125, 127, 133, 137, 145, 147, 155, 161
Хайдеггер Мартин 85, 101, 109, 113, 121, 127, 135, 139, 145
Херст Пол Хейвуд 157, 165
Холл Гренвилл Стенли 13, 27, 45, 47, 51, 355,
Челпанов Георгий Иванович 16, 28, 38, 44, 48, 54, 96, 104, 108
Шаррельман Генрих 43
Шаталов Виктор Федорович 156, 162, 164, 174, 176, 178, 186, 188, 580
Шацкая Валентина Николаевна 12, 36, 48
Шацкий Станислав Теофилович 7, 8, 10, 12, 28, 36, 38, 44, 48, 54, 80, 94, 100, 109, 128, 353, 585, 588
Шпет Густав Густавович 62, 88, 90
Шпрангер Эдвард 57
Штайнер (Штейнер) Рудольф 27, 67, 73
Штерн Вильям 59, 99, 107, 209, 210
Шульгин Виктор Николаевич 82, 94, 96, 102, 112
Щетинин Михаил Петрович 164, 172, 176, 580
Эльконин Даниил Борисович 136, 142, 146, 152, 168, 501, 502, 507, 510
Эриксон Эрик Хомбургер 157, 161, 165
Эрнст Крик 61, 85, 119, 121, 123, 127
Юнг Карл Густав 103, 105, 113, 187
Учебное издание
Любовь Ивановна Богомолова,
Людмила Александровна Романова
ИСТОРИЯ ПЕДАГОГИКИ
И ОБРАЗОВАНИЯ
в датах, событиях,
фактах и именах:
XX век
Подписано в печать 14.12.2016. Формат 60х84 1/16. Гарнитура Times.
Усл.-печ. л. 35,34. Тираж 200 экз. Заказ 23.
Отпечатано с готового оригинала-макета
ООО «Издательство «Шерлок-пресс»
г. Владимир, ул. Девическая, д. 11